Возвращение

 За спиной Игната с лязгом закрылись ворота колонии. Начало мая, а погода стояла последние дни по-летнему жаркая, и вот сегодня как сбесилась.
       - Ну и мерзость,- пробормотал  Игнат, задрав голову.   Сильные струи дождя тут же отхлестали его по лицу. Мощный порыв ветра толкнул Игната в спину, он подхватил с земли тяжелый чемодан, и, не оглядываясь, двинулся в сторону поселка. Непогода бушевала недолго. Ветер, как умелый дирижер, управлял какофонией дождя. Он  дул туда, сюда, то собирал легкие белые облака в серые,  то растаскивал тяжелые грозовые тучи,  посылая их подальше на запад, и, наконец, расчистил место солнцу.
   -Вот черт,- выругался Игнат. – Еще  15 минут подождал и был бы сухой. Правда, он и так долго ждал, прежде чем  тюремщики закончили все свои бюрократические  формальности  и открыли ворота.  «Обсохну, пока дойду, солнце вон как припекает», подумал Игнат,  направляясь в сторону леса.
    Колония строгого режима находилась в пяти километрах от населенного  пункта,   оттуда Игнат рассчитывал на поезде добраться до своего города. Можно все время идти по асфальту, но он пока не был уверен, что готов вернуться в мир обычных людей. Хотелось привыкнуть к мысли, что теперь свободен, что не надо дни и ночи проводить в обществе преступников и вонючей параши под носом. Так много было всего, о чем стоило подумать, поразмышлять. В лесу          было мокро,  и с каждой ветки, задетой им, проливался маленький дождь. Потом густая посадка закончилась, и идти стало легко по широкой притоптанной тропе. Лесная благодать еще на какое-то время отвлекла его от тягостных мыслей о будущем. 
    Сколько раз за десять лет Игнат мечтал об этом дне, а теперь как что-то заклинило, ни счастья, ни радости. Только злость на несправедливость, которая  отняла у него эти годы и чувство бессилия хоть когда-нибудь доказать свою невиновность. А теперь им  завладел еще и страх. Страх перед будущим. Одиночество тоже  пугало.  Студенты – ненадежные друзья. Пока учились, дружили, а как же иначе?  Вместе спали, ели, гуляли,  ходили на занятия. А теперь он не знает, кто где и кем стал.  Ему бы крышу над головой на первое время.
        Родителей у него не было. Мама умерла через год после его ареста, сердце не выдержало, а отец, может, и был где-то живой, об этом Игнату не суждено знать. Он его не помнил, не знал и не хотел знать.
        Став взрослым,  Игнат узнал историю их неудавшегося брака. Виной всему была неуемная страсть отца к выпивке и женщинам. Слишком тот был хорош собою внешне и эгоистом изнутри, чтобы считаться с семьей. Промучившись десять лет, мать развелась с ним, сыну было чуть больше пяти. Страдания, которые выпали на ее долю, переживания за то, как вырастить одной сына, все это отразилось на ее здоровье. К сорока годам мама  нисколько не поправилась, и стройность ее фигуры обернулась худобой, красивое некогда лицо поблекло, а в глазах затаилась печаль.  Только и радовало ее, что сын, унаследовав от отца внешность,  характер имел другой. В нем был стержень, и он рос добрым, отзывчивым мальчиком. Со временем мама перестала волноваться за будущее сына,  к  18 годам  это уже был серьезный и цельный молодой человек, уверенный в себе. Отслужив армию, он поступил в институт, и не успела оглянуться, а ее мальчик уже женится. Мать ожила, и хоть здоровье было не очень, впереди замаячили внучата, значит надо жить.
     Тем сильнее оказался удар. То, что когда-то  надтреснуло в ней,  сломалось.
                *
    «Я свободен. Свободен? Свободен!» Наконец-то прорвало,  захлестнуло.
     -  Свобода! Свобода!- он захлебывался от восторга этим сладким словом.- Вот она истина: я свободен!
    Игнат с глупой от счастья улыбкой на лице осмотрелся вокруг. А в лесу кипела жизнь, и он это заметил.   Желтые цветы, названия которых  не знал, поганки, прорвавшиеся сквозь покров опавшей прошлогодней листвы,- все восхищало его. А между верхушками деревьев носились бездумные птицы.
     - Ох! Катя, Катька, что же ты наделала? Устала ждать и нашла кого-то? – Эта мысль пришла не вдруг,  Игнат заторопился, по сравнению с тем, сколько он ждал, до встречи оставались считанные часы.  Лишь первые три года заключения жена писала ему. А потом почта доставила ему конверт с запиской, много значащей, но ничего не объясняющей: «Прости, если сможешь». 
     Любовь между ними возникла не с первого взгляда. Они учились на третьем курсе   Технологического института и жили в одном общежитии. Виделись часто, перебрасывались общепринятыми фразами, типа: привет, почему не на занятиях, у нас тоже окно и т.д. У Кати было очень приятное, миловидное  лицо и слегка полноватая фигура. Слегка – это для других, а для двадцатилетней девушки - сущая трагедия. Ни студенческая диета, ни бег по утрам не привели к желаемому результату. К концу второго курса Катя сделала вывод, что с природой не поспоришь,  оставила попытки похудания в прошлом, решила  больше заниматься и поменьше заглядываться на ребят. Решения принимать легко, а что делать, если  при виде Игната Куралесина   сердце меняло ритм и приходилось отводить глаза, чтобы не выдать тайну. Ей нравился Игнат и тут уж ничего не поделаешь, сама ж правильно заметила, что с природой не поспоришь, как оказалось, в любом ее проявлении. А природа словно подшутила над женским полом, ну разве должен быть мужчина настолько красив? Легкая походка дикого зверя, стройная мускулистая фигура, шелковистые черные волосы, мужественное смуглое лицо и в  довершение эти дымчато-серые глаза – дьявол искуситель во плоти. В облегающей рубашке с короткими рукавами и обтягивающих джинсах  Куралесин был просто неотразим. Разбивал девичьи сердца, сам того не желая, но вполне осознавая. К нему тянулись, его обворожительная улыбка без труда притягивала даже мало знакомых людей. В общении с людьми Игнат никогда не лицемерил, и любой мог почувствовать, что на этого парня можно положиться.  Он не придавал значения своей внешности, считая, что его заслуги в этом нет, а значит и гордиться нечем.
    Ребята уважали его за порядочность, физическую силу, за готовность прийти на помощь, не заставляя себя упрашивать, за исключением пары, тройки завистников, без них никуда. 
       - Ты как сегодня вечером, не занят? – с порога спросил Сергей, входя в комнату.
        -А кто ж в сессию бывает занят? Что-нибудь намечается? – оживился Игнат, откладывая тетрадь, и, не дожидаясь ответа, пожаловался: - Взял в 312 у Ленки лекции, а там черт голову сломит, почерк не разобрать. Игнат немного лукавил: так  как в семестре он довольно часто пропускал лекции и не писал конспектов, то в сессию ему приходилось все же по три дня перед каждым экзаменом упорно сидеть или лежать, тупо пялиться в конспекты и разбирать чужие каракули.
        -У Катьки со второго этажа спроси,  хорошие конспекты, я прошлый раз у нее брал.
        - Вот как-нибудь сдать бы эту сессию, и сам буду писать.
         - Ага, который раз ты это обещаешь?- засомневался Сережка.
          -Так что там вечером у нас? – не обращая внимания на реплику, спросил Игнат.
         -Девчонки пригласили, велели гитару прихватить, день рождения у кого-то.
         - Меня тоже велели прихватить? - шутливо спросил Куралесин.
- Не скромничай! Вот только не пойму, за что тебя девчата любят? За красивые глаза?
- Ага. А тебя за что?
- Меня -  за гитару, - нисколько не обижаясь, ответил Сергей.
- Теперь ты не скромничай. Гитара, как и сигарета, никогда не изменяет Представь, пройдет несколько лет, мы женимся, и тяготы семейной  жизни тяжелым камнем лягут нам на плечи. Под этим грузом мы согнемся, в глазах появится печаль…
- И жены разбегутся от нас, - закончил Сергей печальную картину их семейной жизни, нарисованной Игнатом.
- Не, от тебя не сбежит. Ты берешь в руки гитару, и ...
 Сергей не дал ему договорить. – Заканчивай ерунду городить, философ доморощенный, и, если пойдем  к девчонкам,  надо в магазин еще слетать.
- Сначала в банк сходить, деньги снять, у тебя много на счету? –  Продолжал потешаться Игнат.
- Да заткнись, ты, ради Бога, - не выдержал Сергей. – Сходи к соседям, займи.
- Понял, уже ушел, – перед дверью все же добавил: - Ради Надюшки стараешься? - и со смехом выскочил из комнаты, пока Серега не огрел его чем-нибудь.
     Но тот уже взял в руки гитару проверить струны, подготовиться и никак не среагировал на последнее замечание  товарища.
     На вечеринку в комнате девчат набилось человек девять, среди прочих пришла и Катя. Именинница Надюшка, они родом из одного поселка, уговорила ее отложить на вечерок учебники и немного развлечься. – У тебя скоро крыша поедет от  твоих интегралов.
- Веский аргумент, - засмеялась Катя, - если учесть, что я готовлю английский, - но легко дала себя уговорить, правда с оговорками, что посидит недолго и тихонько уйдет, и, чтоб Надюшка не поднимала шума по этому поводу. – Иначе совсем не приду, - пригрозила она. 
- По-твоему, я изверга какая-то, да? – дурачилась девушка, тормоша Катю, - Прикую наручниками к батарее и не выпущу. А еще лучше, как в нашей песенке: «...его по морде били чайником и научили водку пить». – И вспомнив студенческую песню, вспомнила гитариста,    
- Сережка с Игнатом должны быть.
Лучше бы она этого не говорила. Хорошо, хоть сразу убежала, сославшись на кучу дел, а то обязательно бы заметила, как изменилось лицо Кати при одном только упоминании о Куралесине. «Можно не идти», - подумала Катя, а сама уже  открывала дверки шкафа, соображая, что бы надеть. Джинсы, брюки не подойдут, однозначно, она в них толстая. Вытащила два платья и по очереди стала прикладывать к себе перед зеркалом. Примерила  светло-зеленое, без рукавов, с глубоким вырезом. Блестящий шелк мягко облегал чуть полноватую фигуру. Платье шло ей невероятно, это был ее стиль. Темно-русые, густые волосы небрежно заколола наверх, открыв нежную без изъянов шейку: - Лет на двадцать пять выгляжу, но элегантно, - заключила девушка,- в нем и пойду. Судя по реакции подруги вечером, в выборе не ошиблась:   
  - Катька! Ты у нас просто дама с того света!- пришла в восторг Надюшка, - В смысле из высшего света, - уточнила она, - Мы пацанки против тебя.
  Катя вручила имениннице коробочку с духами, обняла и прошептала в ухо: «Убью, если не замолчишь».
   -Так уж и пацанки, - возмутилась Вера, выпирая грудь не менее четвертого размера, и тараня ею как буфером Надюшку.
- Ох, сдаюсь, - взмолилась та, - Против такого аргумента не попрешь. 
Таня с Юлей присели на кровать, чтоб не свалиться от смеха.
-Все, девушки, шутки в сторону, давайте на стол быстренько накрывать, ребята скоро придут, - засуетилась виновница торжества, доставая приготовленные салаты, колбасу, сыр из холодильника. Кате сунула нож со словами: «Не стой столбом, шевелись».
-Мы им Верочкину грудь на блюде преподнесем, - неуклюже продолжала шутить Юля на затронутую тему женских прелестей, но уже было не смешно. Вера начинала злиться: - А тебе и похвастаться нечем
- Ну отчего же? – Юля приподняла и так коротенькую юбочку, показывая пару длинных, стройных ножек.
      От надвигающейся нешуточной пикировки  спас приход парней. Девушки наперебой защебетали, приглашая проходить, рассаживаться. На столе появились красные розы, торт, и  три бутылки недорогого портвейна, принесенных ребятами.
     Приближалась перестройка, а с нею перераспределение материального имущества страны, переоценка моральных ценностей и  нравственных норм, рост преступности, глобальные катастрофы и другие катаклизмы. А пока студенты жили бедно, зато весело и без забот. Они не ели бананов и не употребляли наркотики.  Поездки на турбазы оплачивал профком, на путешествие к Черному морю зарабатывали в стройотрядах и разгружая вагоны. Они еще не знали, что смысл жизни – это деньги, секс и удовольствия и наивно искали счастье в романтике и любви.          
    Три бутылки вина, незатейливая, но обильная закуска, гитара – и праздник, посвященный рождению Надюшки двадцать лет назад, удался. 
    Катя украдкой взглянула на часы, можно уходить, Она сидела ровно столько, сколько, по ее мнению, требовали приличия, чтобы не обидеть подругу. Противная Юлька ни на шаг не отпустила от себя Игната за весь вечер. Стоило ему подняться, она тут же его за руку и на танец, а потом следом за ним садилась на кровать и голову ему на плечо. Катя досадовала на себя: а чего ты ждала, на что надеялась? Он на тебя ни разу не посмотрел. Но такая реальность ее не устраивала. Она  незаметно, как ей казалось, протиснулась между танцующими к двери.
 - Кать, подожди, я провожу, - Игнат, освободившись от Юлькиных объятий, поднялся с кровати. Кто-то включил большой свет и выключил настольную лампу.
 Девушка стояла у двери, а все остальные глазели то  на нее,  то на Игната, замерев в ожидании, даже Юля молчала, от удивления открыв рот. Ничего такого Катя не предвидела и совершенно растерялась, не зная, что делать и как поступить. Она сделала над собой усилие, стараясь придать голосу обыденность:
- Спасибо, не стоит, надеюсь, до второго этажа без приключений доберусь.
- А вдруг? – лицо Игната  осветила широкая улыбка, одна из тех, что сводит с ума женщин.
    Щеки девушки пылали, а сердечко готово было выскочить из груди. Ну и тип! Весь вечер развлекал другую, а потом ни с того, ни с сего ее поставил в идиотское положение. Наверное, вообразил, что все девушки на свете влюблены в него по уши. Да что он себе позволяет? Мысли  метались в несчастной Катиной голове, и, так и не придумав, что ответить, опрометью вылетела из комнаты.
     На лестнице Игнат догнал девушку, положил руку ей на талию, как бы желая помочь спускаться по ступенькам. Его близость всколыхнула у нее все внутри. А что будет, если… Она тут же мысленно себя одернула. Нечего строить иллюзий и таять от восторга от одного   прикосновения. Катя решительно сбросила его руку со своей талии:
 - Не такая уж я и пьяная, не упаду.
- А вдруг? – наклонившись,  в ухо прошептал Игнат.
 - Да что ты заладил: «а вдруг», «а вдруг»? Ничего вдруг не бывает, чтоб ты знал.- Катя перешла на повышенный тон, злясь на себя, что не может справиться со своими эмоциями. Спасительная дверь ее комнаты замаячила по коридору справа.
- Пришли, – с облегчением вздохнула она и, наконец, решилась поднять голову.
Глаза парня сузились, он окинул Катю мужским оценивающим взглядом сверху вниз и приглушенно произнес:
- Сегодня я впервые увидел тебя, и это случилось вдруг. А ты говоришь, не бывает. – Игнат рассматривал девушку с откровенным интересом.
По коже пробежали мурашки, она окончательно смешалась, отказываясь верить своим ушам.
Желая сбросить с себя наваждение и вернуться на грешную землю, возразила:
- Проснись, ты ничего не перепутал?
 Игнат комично дернул себя за ухо, потянул за нос, дотронулся до Катиного плеча, чем вызвал в ней новую волну трепета и с пафосом заключил:
- Я не сплю, и передо мной настоящая  Екатерина!
Последовала пауза. Когда до Кати дошел смысл сказанного, и она представила себе необъятных размеров русскую императрицу, которую видела где-то на картинках, девушка хотела возмутиться столь сомнительному комплименту, но не смогла и прыснула от смеха.
- Я что, правда, такая толстая, - сквозь смех спросила она.
Игнат торжествовал, словно рассмешил Несмеяну:
-Пока нет, но такая же величественная и неприступная, – в его голосе звучали восхищение и озорство одновременно.   
    Напряжение, в котором девушка находилось весь вечер и, особенно, последние пятнадцать минут схлынуло, разом стало все легко и просто. Она с теплой улыбкой взглянула на Игната.
- Что собираешься делать? – поспешно спросил он, заметив, как она теребит ручку двери.
Девушка пожала плечами: 
- А что делают по ночам люди? Спать, конечно.
- Есть предложение погулять перед сном, - уговаривал Игнат.
- И все-таки нет, – У Кати хватило сил отказаться от заманчивого предложения и она озорно добавила: - Понимаешь, устала, спать хочу, голова болит и все такое.
- Ах ты, чертовка! – расхохотался Игнат, да так громко, что ей пришлось унимать его.
-  Тише, ты весь этаж разбудишь. Все грандиозные планы оставь на завтра и иди спать, - и, не удержавшись, съязвила: - Или ты пойдешь остальных провожать?
- Там я в пролете, они ж все в той комнате живут, - с притворной жалостью к себе произнес  он.
- Ох, не повезло тебе, - шутливо посочувствовала Катя.
Но улыбка быстро сошла, когда рука Игната вдруг коснулось ее шеи, а предательское тело затрясло  в непонятном возбуждении. Его обворожительный взгляд блуждал по ее лицу, а губы становились все ближе. Она и пожалела, что вовремя не унесла ноги, и приходила в восторг от нахлынувших чувств. Такое с ней происходило впервые, она себя абсолютно не контролировала. Его губы нежно касались ее губ, дразня и лаская и, наконец, слились  в долгом жарком поцелуе. Сердце девушки бешено колотилось, все ее тело переполняла сладостная истома, и ей хотелось, чтобы это длилось вечно. Когда Игнат легонько отстранил ее от себя и заглянул в глаза, Катя спустилась с небес, где только что побывала, и смущенно отвела взгляд.   
- Когда мы увидимся? Завтра?- охрипшим голосом спросил он, поглаживая ее по щеке.
- Завтра, - эхом ответила девушка и спешно юркнула в комнату.
За дверью перевела дух. Что это было? Таких ощущений она еще никогда не испытывала, каждая клеточка ее тела помнила прикосновения Игната, душа ликовала от блаженства.
     Катя, не включая свет, чтобы не разбудить девчонок, на ощупь пробралась в темноте к своей кровати, быстро сбросила платье и нырнула под одеяло. Мысли крутились вокруг Игната, какой же он на самом деле. Вечно окруженный толпой поклонниц, для Кати он был недосягаем. А сегодня она увидела его близко. Сколько обаяния, юмора, а какая сила и нежность в его руках, ей так было хорошо рядом с ним. Не смотря на веселый и бесшабашный нрав, чувствуется, что когда надо, он может быть и решительным и твердым. А  главное, решила Катя, он самый желанный и родной, и  я больше никогда не смогу жить спокойно, как прежде, без него.   
      Она задалась вопросом, что думает и чувствует сейчас объект ее грез Куралесин, но тут же отогнала эту мысль – разобраться бы в себе.
      Игнат, не разбирая ступеней, поднимался на свой четвертый этаж. Что же с ним такое твориться, пытался понять молодой человек.  Оценив, наконец, ситуацию, он стиснул зубы, чтобы не рассмеяться над собой. Обычно Игнат, если и отстранял от себя девушку, то для того что бы защитить свою свободу от домогательства слишком настойчивых поклонниц. А сегодня, впервые, он так поступил, что бы защитить бедную доверчивую девушку от своих посягательств. Оказывается, куда приятнее  терять голову, чем кружить ее другим. Ведь он никогда не был обделен женским вниманием, так почему же именно Катя затронула в нем струны, которых до сих пор не коснулась ни одна девушка. Она другая! Вот в чем дело. Все что она думала, чувствовала, отражалось в ее чистых искренних глазах. Чего она не подозревала, так это силы привлекательности своего тела. Легкое платье плотно облегало весьма соблазнительные формы. Девушка казалась воплощением неброской, но уютной  и ласковой женственности. При всем при этом в ней чувствуется хрупкость, и уязвимость легкоранимой нежной души. И она обладает достаточным чувством юмора и несказанно желанна.    
     Роман их развивался стремительно. Все время они проводили вместе. Утром шли в «стоячок», так называли студенты кафе, в ста метрах от их общежития. Кафе располагалось в маленьком помещении на первом этаже многоквартирного дома. Слева в нем стояли три высоких столика без стульев, а прямо и справа полки для хлеба, кое-какая бакалея и холодильник для мясомолочных продуктов. Вот здесь студенты по утрам ели бутерброды, запивая их кофе с молоком или какао, чаю почему-то не было, и покупали кусок колбасы и бутылку молока на вечер. Обедали в студенческой столовой или жарили в общежитии на кухне картошку, привезенную из дома.  Позавтракав,  Катя с Игнатом брали ее конспекты и уходили в Красный уголок, где им никто не мог помешать, днем, во всяком случае. Они   готовились к экзаменам и строили планы на будущее. Летняя сессия была безнадежно провалена, сплошные тройки, а Игнат ухитрился химию не сдать совсем. Но в данной ситуации их это мало волновало, они находились в плену очарования и обожания, и в целом свете не было более счастливых людей.
     Однажды после прогулки, проводив Катю до двери, попрощавшись, Игнат не торопился уходить. Он сжимал ее ладонь, топтался на месте и все отводил глаза.
- Эй, ты в порядке? – озабоченно спросила девушка, заглядывая ему в лицо.
-Кать, - робко начал он и умолк.
Девушка застыла на месте, растерянно всматриваясь в дорогое, любимое лицо и испугалась, неужели сказке конец?      
- Я…я боюсь сглазить, боюсь обмануть тебя и себя, но, кажется,… я люблю тебя…, ты выйдешь за меня замуж? – сбивчиво, запинаясь, выдавил из себя Игнат.
Из Катиной груди  вырвался вздох облегчения. Она с нежностью посмотрела на него. Какой же он трогательный и беспомощный в ожидании ее приговора, подумала девушка, забыв, что минуту назад сама растерялась, гадая, что он хочет ей сообщить.
- Я…- ком застрял у нее в горле. Ох, да отчего же так трудно сказать, то о чем она готова кричать.
Катя бросилась в его объятия и, спрятавшись у него на груди, призналась, как сильно она его любит и до смерти боится его потерять.
Набравшись решимости, они посмотрели друг другу в глаза. И чего они так волновались, похоже, за них давно все решено свыше, и, рано или поздно, их судьбы должны были пересечься. Хорошо, что они разглядели друг друга и не прошли мимо. Они были молоды и счастливы, и жизнь представлялась им прямой широкой дорогой, усыпанной розами. А что у роз есть шипы, в этот момент не думалось.
        Спать перехотелось. Оба подоконника в коридоре были заняты парочками, и Катя с Игнатом поднялись этажом выше.
-Кать, давай завтра поищем  квартиру, -  пристроившись у окна, начал Игнат и в замешательстве откашлялся.
Катя насторожилась. – Я думала, мы завтра понесем заявление в ЗАГС, - протянула она с сомнением.
-Эй, ты никак обиделась, - притворно негодовал парень. – Конечно, мы отнесем заявление, что об этом говорить, а потом пойдем  искать квартиру?
Девушка догадалась, куда клонит Игнат. Горячие поцелуи и тесные объятия требовали завершения.
-Хорошо, пойдем. – Обреченно согласилась она.
-Что-нибудь не так? – в его голосе звучали глубокие мягкие нотки.
- Вообще-то сначала все женятся, а потом квартиру снимают. Представляешь, что про меня говорить станут?- все еще сомневалась Катя.
Игнат крепко прижал к себе девушку и зашептал в ухо, вызывая в душе смерч эмоций, смешанных с желанием. – Ты не все, ты единственная, я никогда тебя не брошу. Ты ведь этого боишься? – он ласково заглянул ей в глаза.
- Немного,- с виноватой улыбкой ответила девушка.
        Утром они отправились по семейным делам, как в шутку заметил Игнат. ЗАГС много времени не отнял, и весь день они посвятили поискам жилья. Катя больше не сомневалась в принятом решении и полностью увлеклась предстоящими переменами. Просмотрев несколько вариантов, к вечеру, усталые, но довольные, они вернулись в общежитие. Выбор остановили на небольшом деревянном домике из двух комнат с кухней и крошечным санузлом и просторной застекленной верандой. Хозяйка Ольга Васильевна преклонных лет женщина, очень опрятная, дружелюбная обещала, освободить им зал, молодые ей понравились сразу. Она и квартирантов решила взять недавно, буквально накануне переговорила с сыном по телефону, он жил с семьей в Москве, работал на заводе инженером. Сын уговаривал мать переехать к ним, она  обещала подумать, но после консультаций со своими такими же одинокими старушками, с переездом решила повременить.
-  Тяжеловато одной стало, но пока ноги ходят, не хочется сыну надоедать, - и поспешно добавила, чтобы не отпугнуть молодежь: - Я вас сильно не загружу, разве что полы помыть, да из магазина кое-что принести. Просто спокойнее, когда рядом живые люди, - пояснила она основную причину, по которой пожилые одинокие люди решаются на непростой шаг и пускают чужих людей в свое жилище.
        Игнат с Катей уже закончили осмотр квартиры. Понравилось, что  комнаты отдельные, что какие-никакие удобства, а все же в доме, не на улице, как в других домах частного сектора. Девушку привела в восторг чистенькая, уютная веранда. Длинный подоконник был заставлен   горшочками с цветущими фиалками разных цветов и оттенков: от светло-розовых почти белых до махровых темно-красных и от белых с сиреневой каемочкой до фиолетовых. Посередине стоял круглый стол, покрытый оранжевой атласной с бахромой скатертью, свисающей до пола и у стены два кресла. На полу лежали вязанные крючком из разных полосок ткани круглые коврики. Воображение девушки рисовало вечер наедине с любимым.
-  За проживание с вас брать не стану, достаточно будет помощи, - как само собой разумеющееся сказала под конец старушка.  Такой удачи они не ожидали. Катино лицо озарила счастливая улыбка.
- Ольга Васильевна, вы не представляете, как  выручили нас. Я все по дому умею делать, и
у Игната руки золотые, - заверила она хозяйку, хотя в последнем утверждении пока не было случая убедиться.
 - Вот и славно, как надумаете, приходите. Мебель переставим, передвинем, сделаем как вам удобнее. Я думаю, сживемся. – Женщина вышла вместе с ними на улицу.
-Вон туда пройдите, - она указала рукой  за дома. – Там у нас красивые места.
 
       Этот вариант был вне конкуренции. Правда, когда они блуждали по городу в поисках комнаты, Игнат высказал, как ему казалось, удачную идею перейти с четвертого курса на вечернее отделение, а днем работать. Но Катя его не поддержала.
- Давай пока не будем с этим спешить, до сих пор на стипендию жили,  а на две легче будет. Я буду готовить, я умею. – Девушка замолчала, развернувшись к Игнату, что-то он подозрительно притих.
А тот изо всех сил старался удержать смех и, когда она на него подняла глаза, не выдержал, расхохотался.
- Катюша, ты не забыла, что мы остались без стипендии?
- Забыла, - растерянно произнесла она. – А чего тогда смеешься?
-  Ты с таким упоением фантазировала, как мы будем жить на две стипендии, - он чмокнул ее в носик. – Не хмурься, пожалуйста, ты не  забыла, что мы ищем себе гнездышко? 
Такое напоминание привело девушку в смущение, а щеки покрыл румянец, за что Игнат чмокнул ее еще раз, но с прежней  мысли не сбил.
- Ох, а правда, как же мы будем жить без стипендии? – волновалась она.
- Ну что ты из мухи делаешь слона? Впереди лето, придумаем что-нибудь, главное найти жилье и расписаться, - он за плечи развернул к себе запаниковавшую подругу. – Ты, часом, замуж не передумала?
- Нет, конечно, нет, - с готовностью откликнулась она.
      Сам Игнат твердо  решил со следующего года перейти на вечернее отделение, даже то, что они нашли бесплатную квартиру, не поколебало принятого решения.
      По совету Ольги Васильевны они прошли за дома и внизу в лощине обнаружили пустырь,  покрытый молодой буйной зеленью, а дальше пруд, заросший камышом.  Здесь, вероятно, проходила воображаемая черта города. Зачарованные природой, свежим прозрачным майским воздухом, синим небом, молодые люди, обнявшись, молча созерцали увиденное.
- Мне хочется здесь жить, - набрав побольше в легкие чистого воздуха, выдохнула Катя.
-Мне тоже, - в голосе Игната явно слышались одобрительные нотки. – Место действительно уникальное, в ста метрах город, машины, газы, а тут…- он обвел рукой в пространстве, - будет, где с детьми гулять.
     Катя с чуть заметной улыбкой опустила голову. Игнат взял в руку ее ладошку: - Пойдем, любовь моя, мы сюда вернемся.
       Будильник прервал Катин сон на самом интересном месте. Она, не открывая глаз, оторвала голову от подушки, нашарила часы на тумбочке и нажала кнопку. Хотелось еще понежиться в теплой постельке, досмотреть сладкий сон. Раннее солнце, не встретив преграду из штор, заполнило комнату желтым светом. Придется вставать.  Но как только открыла глаза, сон тут же выветрился из памяти, осталось только приятное чувство. Да, вчера выдался тяжелый денек, Катя улыбнулась воспоминаниям. Они решили форсировать события, и в планах на сегодня была перестановка мебели, как обещала хозяйка, а Игнат называл это обустройством их гнездышка.
Накинув халатик, она пошла в умывальную комнату в конце коридора и, возвращаясь свеженькая,  встретила Игната. Он мило поворчал на свою Катю-капушу, посетовал, что она и свадьбу так проспит. Девушка не стала оправдываться, показала язык и скрылась за дверью. Через пять минут в джинсах, в футболке с короткими рукавами она была  полна энтузиазма   
создать самое уютное гнездышко для двух голубков.
     День прошел очень плодотворно. Вещи хозяйки перенесли к ней в комнату,  все ненужное отправили в кладовку. Из зала получилась удобная комната со всем необходимым: диван, который на ночь превращался в широкую кровать, с крепкими пружинами, Игнат предусмотрительно подавил его в нескольких местах и остался доволен; большой письменный стол для занятий, тумбочка под телевизор, плательный шкаф и пара стульев. Кухня и ванная комната оставались общими, но их чистота теперь стала Катиной обязанностью. Пока Игнат занимался мебелью, девушка помыла полы, стены, постирала кухонные шторы, почистила посуду. Бабушка разрешила им пользоваться всем, что найдут в квартире.  Вечером в общежитии, загадывала Катя, они упакуют одежду и постельное белье,  вещей у них не много, на две, три сумки наберется, что забудут, вернуться, но лучше не забывать. Тетради, учебники в два портфеля уместятся. Телевизор должен стать их первой покупкой.
       Оставался последний не продуманный до конца момент, как незамеченными улизнуть  с вещами из общежития. Молодые люди еще раньше решили переселиться, не ставя никого в известность, на этом настаивала Катя, все-таки занозой сидело в ней чувство, что поступает она легкомысленно. Ничего, пусть Игнат встанет часов в шесть и отвезет сумки на квартиру, а я  подъеду позже.
       Катя оттирала газовую плиту и хихикала, представляя, как вытянутся физиономии их друзей, когда они получат приглашения на свадьбу. То, что они встречаются, знают все, но большинство не догадывается, насколько далеко они зашли. Девчонки не сомневаются, что это очередное любовное приключение Игната. Катя на них не обижается, они просто не теряют 
надежду завладеть самым лучшим  на всем свете экземпляром мужчины. Но им придется  все же смириться. Катя сплюнула три раза через левое плечо, чтоб не сглазить, а еще лучше не думать об этом.
      Студенты после сессии разъезжались по домам на каникулы, так что  Катя зря переживала, их великое переселение осталось незамеченным. После шумного общежития комната в маленьком уютном домике казалась им раем на необитаемом острове. Ольга Васильевна вошла в положение влюбленных и не досаждала им чрезмерным присутствием, на время уехала погостить к подруге, такой же одинокой на старости лет. Вообще Ольга Васильевна, похоже была послана им сверху, став их ангелом хранителем. Бывшая учительница, она очень любила детей и в квартирантах, в порядочности которых не, сомневалась, души не чаяла. Она сама предложила их прописать, им бы  и в голову не пришло просить  об этом, но  женщина, умудренная прожитыми годами, знала, насколько  нерешенный квартирный вопрос осложнит в будущем их быт. 
-Ходят слухи, что ветхое жилье на нашей улице будут сносить и возводить новый благоустроенный  спальный микрорайон, так чего ж мы будем такую возможность терять? Может и вам повезет, дадут собственный уголок. – Разъяснила причину необходимости прописки добрая женщина.
- Ох, Ольга Васильевна! – Катя в порыве благодарности взяла ее за руку, погладила по голове.- Мы никогда не сможем вас отблагодарить, вы за нас, как за родных беспокоитесь!
- Вы еще молоды, а значит глупые,  родители ваши далеко, кому ж как не мне побеспокоиться за вас.
       Обжившись на новом месте, ребята после споров и обсуждений пришли к выводу, что свадьбу можно гулять здесь, на природе, устроить что-то типа пикника, студенты это оценят. Тем более  что за Катей один грешок все же водился, она панически боялась оказаться в центре внимания, чего не миновать на свадьбе в родительском доме, где вся деревня сбежится на смотрины. На одном только настоял Игнат – белое платье для невесты под вопрос не ставится.
Он уже устроился подсобным рабочим на стройку, развернувшуюся рядом с их нынешним жильем.
Наконец наступил долгожданный день. Сначала большинство приглашенных отправились с молодыми во Дворец бракосочетания, где под аплодисменты друзей и взрывы шампанского Игнат назвал Катю своей женой.
       Что было потом, Куралесин плохо помнит. Воспоминания от свадьбы слились в один сплошной кошмар, где ярким светлым пятном видится отдельно от всех невеста в белом платье.
       На улице почти стемнело, взрослые разошлись, осталась молодежь и местные ребятишки.   
       Свалка произошла мгновенно, потом никто не мог вспомнить ее причины. Игнат подбежал, он был трезвее остальных, стал растаскивать дерущихся. Кого-то пришлось ударить, чтоб больше не ввязывался в драку, а кто-то отброшенный,  сам уже не в силах был подняться.
      На траве остался лежать один с ножом в груди. Это было похоже на плохую, затянувшуюся шутку. Игнат бессознательно выдернул нож, с него капала кровь, закинул его подальше в кусты, и стал поднимать парня. Но мертвое тело все время выпадало из его рук. Тогда он понял, что произошло непоправимое, из его груди вырвался протяжный дикий вой.
       Он так и остался сидеть до приезда милиции. Оперативно-следственная бригада прибыла на место через двадцать минут. Им не пришлось долго работать, картина преступления была на лицо. Оружие убийства нашли сразу – бойкая любопытная девчонка показала, куда дядя-жених забросил что-то. Им оказался кухонный нож, которым пользовались здесь же для разделки мяса на шашлыки. Всех причастных к драке попихали в машину, а один из следственной группы подошел к Куралесину и надел на запястья наручники. Игнат настолько растерялся, что не оказал ни малейшего сопротивления, даже не возмутился происходящим.
        Дело почти сразу передали в суд, всем все было ясно. Убитым оказался Николай Колесников, отец его занимал высокую должность в одном из районных комитетов партии города, и он требовал немедленного наказания «пьяной сволочи». Показания товарищей Игната не дали ему шансов доказать непричастность к преступлению. Никто ничего не помнит. Робкое заявление одного из свидетелей, что Игнат подскочил последним, как ему кажется, осталось без внимания. Вот если бы он это уверенно утверждал, может, и был толк. Зато Федор видел, как подозреваемый перед заварухой отходил от того места, где готовились шашлыки, был ли в его руках нож, не заметил. Игнат не отрицал, что подходил туда, но это было задолго до случившегося. И что интересно, ни Федора, ни того другого, из-за которого все и произошло, никто не приглашал на свадьбу. Они жили в городе с родителями, учились на другом факультете, иногда заходили в общежитие, но знакомство с ними, было шапочным.
         Игната признали виновным и  приговорили к десяти годам лишения свободы с отбыванием срока в колонии усиленного режима.
         Через два месяца у жены случился выкидыш. А через год умерла мама.
 
                *

          Погруженный в себя, в свои мысли о прошлом, Игнат потерял счет времени. Внезапно лес закончился, и он оказался на пригорке, откуда как на ладони просматривался поселок. К лесу из поселка вело несколько тропинок в разных местах протоптанных грибниками. Игнат наугад выбрал одну из них и стал спускаться. На окраине он увидел женщину, возившуюся в саду, окликнул ее, чтобы спросить, как пройти на вокзал. Женщина прекратила работу, подняла голову, окинула пришельца оценивающим взглядом и молча указала направление рукой. Это был первый человек, встреченный Куралесиным в его новой жизни. Не очень то меня здесь 
ждут, подумал Игнат. По дороге к центру ему встречались еще люди, и никто не обращал на него внимания, никому до него не было дела. Они вели себя так, как будто ничего не изменилось оттого, что его когда-то заперли, а теперь освободили. «А без меня народ неполный»
пришла на ум глубокая мысль Платонова. Красиво сказано и правильно, но актуально только для него одного, для каждого в отдельности.   
      Но что бы он ни думал, что бы ни чувствовал,  здравый смысл говорил об обратном. Мир изменился до неузнаваемости, не говоря о внешних атрибутах нынешнего времени, он жил в одной стране, а выпустили в совершенно другую, незнакомую, чужую.
      Игнат еще больше растерялся, когда на следующий день вышел из вагона и не узнал своего города.  Он мыкался из одной стороны в другую, не находя трамвайной остановки. Люди стояли на тротуаре вдоль дороги, вытянувшись в длинный ряд, в ожидании транспорта. И было непонятно, в каком месте и какой автобус  остановится. Вместо перечня номеров на остановке висели рекламные щиты, пестревшие словами на английском языке. Подходили какие-то микроавтобусы, люди согнувшись, втискивались туда по несколько человек, остальные оставались, где стояли. Ему не хотелось спрашивать, куда делись трамваи, чтобы не показаться странным, а еще хуже, смешным. Он вдруг почувствовал себя потерявшимся ребенком, ком подступил к горлу, в глазах защипало, ему хотелось плакать и топать ногами. Жалость к себе быстро сменилась гневом и яростью на всех без разбора. Игнат вслух выругался и сплюнул, и, не обращая ни на кого внимания, пошел.
      Он обратил внимание на проезжающие машины с шашечками, хорошо хоть такси не отменили. Немного успокоившись, Игнат махнул рукой, и мчавшаяся на скорости машина с визгом затормозила, проехав метров десять. Услужливый водитель сдал назад и открыл дверцу.
Куралесин назвал адрес.
- Так это ж в другую сторону, - улыбаясь во весь рот, сообщил мужчина.
- А развернуться можешь? – не скрывая раздражения, спросил Игнат.
- Почему нет, садись. – Водитель поубавил пыл, но не терял надежды наладить контакт с сердитым пассажиром. – Впервые в нашем городе?
- Впервые, - буркнул Игнат и прилип к окну.
              Все, что ему было нужно, - это успокоиться и попытаться войти в новую ре-альность. Он с жадностью всматривался в разодетых людей, витрины магазинов, рекламы, не упуская мелочей, какими бы незначительными они не казались. Разительные изменения, происшедшие с городом, радовали глаз, но тем сильнее ранили душу. Игнат думал, что давно освободился от снедаемого первое время чувства гнева на несправедливость, смирился с жестокой судьбой. Даже иронизировал по этому поводу - радуйся, что жив остался. Как оказалось, обида не исчезла, она притупилась, затаилась в глубине сознания, но она жила в нем и в любой момент, вот как сейчас, могла напомнить о себе.
    Завидев на одном из домов название улицы – Маяковского, Игнат велел водителю тормозить.
-Далеко до дома еще, - начал, было, водитель, но, заметив нетерпеливый жест пассажира, не стал перечить и съехал на обочину.
    Куралесин осмотрелся, прежде чем двинуться дальше. Микрорайон совершенно незнакомый.
Он попытался извлечь из памяти, хоть что-то, чтобы сориентироваться, но того, что он   помнил, не было в реальности.  Он пошел, глазами выискивая нужный номер дома и рассуждая, где сейчас может быть Катя. Если его выпустили в пятницу, значит сегодня суббота, Игнат напрягся, неужели прошло чуть больше су-ток? Он был настолько утомлен путешествием, ожиданием, что решил не откладывать дольше встречу, его голова просто треснет от неизвестности.
Ускорив шаг, он нашел нужную девятиэтажку и нужный подъезд. Легко взбежав по ступенькам на третий этаж, остановился у заветной двери и несмело постучал. Единственным желанием его было, чтобы Катя оказалась дома одна. За дверью послышались неторопливые шаги, поворот ключа в замке.
    Перед ним стояла Катя в домашнем халате и фартуке, женщина его грез, такая же обаятельная и желанная.
    Катя охнула, всплеснула руками и всем телом потянулась ему навстречу. Игнат бросил чемодан, протянул к ней руки. В эти мгновения они были отрезаны от всего мира. Но она вдруг отступила, нервно теребя руками фартук, пряча затуманенные слезами глаза, - Проходи, - без всякого выражения в голосе сказала она и медленно нетвердой походкой пошла в кухню.   
     Последняя, хрупкая надежда,  на то, что их переписка прекратилась из-за какого-то пусть и рокового недоразумения, разбилась вдребезги. Игнату никогда в жизни не было хуже, чем сейчас. Его душило уничижительное чувство никомуненужности, доставляя почти физическую боль. На какой-то миг он поверил, что не все еще потеряно, одно мимолетное мгновение он видел в ее глазах  неподдельное счастье. А потом она словно опомнилась. Значит, сбылись худшие его предположения, Катя  нашла ему замену. Десять лет хранить верность заключенному, когда тебе всего двадцать и ты хороша собой и полна жизненных сил, задача не из легких. Что ж, винить ее не в чем. 
     Игнат поставил чемодан к стенке, потоптался в нерешительности, в квартире было тихо, ни детских голосов, ни мужских шагов, даже с кухни, куда ушла Катя, не раздавалось ни единого звука. Ну что ж, надо собрать все чувства в кулак, сжать зубы и жить дальше. Самое страшное позади, уговаривал себя Куралесин.
                *
    Он медленно, поглядывая на закрытые двери комнат, нигде ни кого, прошел на кухню. Катя сидела за столом, уронив голову в ладони, плечи ее вздрагивали от беззвучного плача.
- На слезы радости не очень - то похоже, - в голосе не осталось и следа от его отчаяния, он хорошо научился скрывать свои чувства. – Фу, - принюхался Игнат, - что у тебя на сковородке горит?
Женщина не сдвинулась с места. Пришлось мужчине заняться приготовлением ужина. Он отыскал мусорное ведро, вывалил сгоревшие котлеты, счистил остатки со сковороды и уложил оставшиеся, налепленные котлеты, полив их маслом из бутылки. Покончив с этой несложной, когда все уже готово, операцией, он отыскал глазами стул под столом, выдвинул его и присел. Нелепая ситуация, подумал Игнат, наверное, надо было каким-то образом предупредить, но кто   ожидал такой реакции.
 - Все, Катюш, успокойся. Я ж не ругаться к тебе пришел,- он в замешательстве откашлялся. – Я ведь должен был когда-нибудь вернуться. – Он протянул руку через стол и коснулся ее пальцев.
И как часто бывает, когда тебя начинают жалеть, женщина разрыдалась в голос. Игнат не знал, что ему делать  и счел за лучшее помолчать и дать ей самой прийти в себя. Он вовремя вспомнил о котлетах, встал, перевернул их, убавил газ, прикрыл сковороду крышкой и отошел к окну. Все тот же незнакомый город, ничто не напомнило ему события десятилетней давности.
 - Никак не сориентируюсь, где должен находиться пруд, - вслух размышлял Игнат. Всхлипывания  сошли на нет, он развернулся и стоял теперь спиной к окну, пристально разглядывая жену. Из трогательной, доверчивой девочки она превратилась в красивую молодую женщину, даже домашний халат не мог скрыть обольстительных форм ее тела. Ни заплаканные глаза, ни натертый до красноты нос не испортили ее милого, родного лица. Хотелось губами осушить ее слезы, прижать к себе, чтобы, спрятавшись у него на груди, она поведала, как когда-то признавалась в любви, о том, что же разрушило ее любовь.
    Катя тяжело вылезла из-за стола, пряча лицо, и молча вышла из кухни. Через минуту из ванны донеслись звуки льющейся воды, кашля, сморкания. Когда она вернулась, Игнат все еще стоял у окна, погруженный в свои мысли.
- Прости, пожалуйста, прости! Сама не знаю, что со мной случилось, наверное, давно не плакала, -  виновато оправдываясь, Катя достала из холодильника непочатую бутылку водки, поставила на стол. Жестом пригласила Игната к столу, а сама захлопотала над холодильником, плитой и столом. Нервное напряжение постепенно отпускало ее, она вспомнила, что не предложила ему даже руки помыть.- Ты, наверное, помыться хочешь с дороги, а я  истеричка…иди, иди в ванну, пока я тут на стол соберу.
    О ванне с горячей водой и душистым мылом Игнат мечтал с тех пор, как переступил порог квартиры, но боялся  заикнуться об этом, и теперь не заставил повторять дважды. 
Такого блаженства Игнат, казалось, не испытывал ни разу в жизни. Он с полчаса пролежал  в ванне без движений, отдыхая и откисая одновременно. Потом до покраснения кожи тер себя грубой мочалкой, словно соскребал с себя десятилетнюю грязь лагерных бараков. Правда, он не смог воспользоваться душем, сколько не пытался послать воду в другое русло, она все также бежала из крана. Пришлось ополаскиваться в неудобной позе. После ванной ощущалась необыкновенная легкость во всем теле, даже на душе посветлело. Самое приятное его ожидало в конце. Он еще не успел подумать, во что же ему одеваться, как дверь приоткрылась и заботливая рука, изогнувшись,  повесила на крючок пакет, а из-за двери послышался короткий  комментарий: - Чистое. Из пакета Игнат с замиранием  сердца извлек свое белье и спортивный костюм, которые ему  давно предавно покупала мама.
     Облачившись в принесенные женой вещи, которые теперь еле налезли на его могучую фигуру, Игнату стало так уютно в домашней обстановке, что ни о чем  думать не хотелось. Он вошел в кухню с намерением наплевать на всю недосказанность своего положения и просто отметить их встречу. По-хозяйски усевшись за столом, он разлил водку в маленькие стаканчики почти доверху, поднял свою стопку, жестом предлагая Кате чокнуться: - За встречу, - произнес Игнат, коснувшись ее стакана, и залпом выпил. Катя немного помедлила, вдохнула в себя воздух, выпила, выдохнула и сморщилась. Игнат заметил ее маневры, засмеялся: - Ты так и не научилась водку пить!
- Да уж, - согласно кивнула она.
Он не собирался останавливаться и налил еще:- За тебя! – опрокинул в себя очередную порцию.
- За тебя! – повторила за ним Катя и тоже выпила. – А теперь ешь.
 Самой ей есть не хотелось. Она без желания накалывала на вилку, что попало, и без аппетита жевала, лишь бы не захмелеть, в то же время пододвигая то одну, то другую тарелку Игнату.
Его не надо было уговаривать, он давно был голоден, как стая волков, и без разбора опустошал посуду.
       Глядя на него, у Кати на глаза навернулись слезы. Поглощенный пищей, он, тем не менее, ни на минуту не выпускал жену из поля зрения. – Эй, только не го-вори, что тебе колбасу жалко!- пытался шутить Куралесин.
 Катя не знала, кого она больше жалеет себя или его, губы предательски задрожали, и, чтобы вновь не разрыдаться, она вышла из-за стола, на ходу бросив что- то невразумительное.
Игнат отложил вилку: его притворная веселость никого не могла обмануть, серьезного разговора не избежать. Они не на неделю рассорились, чтобы делать вид, что ничего не произошло. 
 Между ними лежат годы, а вместе они были четыре коротких месяца, которые растворились в последующих времени и событиях. Это для него: сейчас – продолжение того, что было тогда, потому, что десять лет были не его, он их отдал, как выбросил. Это было кино,  жестокий боевик с унижениями, побоями, издевательством, но со счастливым концом. Главный герой выстоял, не сломался, он научился выживать в нечеловеческих условиях. Он на себе узнал цену правосудия и больше на эту удочку не попадется.
 Но у нее-то была жизнь без него, полноценная жизнь, на которую она имела право. Разве он знает, что творится у нее в душе, о чем она думает, глядя на него?
Игнат резко поднялся, с грохотом уронив при этом стул, и пошел за Катей. Она сидела на краю ванной и блуждала глазами по стенам с облупившейся синей краской.
Он решительно потянул ее за руку: - Нечего на стены глазеть. Не знаю как остальные комнаты, а ванная давно ремонта ждет.
Нарочитая грубость возымела положительный эффект, на что и рассчитывал Куралесин. Она на него не смотрела, но жалость, неизвестно к кому, с лица исчезла, и Катя проследовала за  ним на кухню.
Игнат разлил по стаканчикам и, не допуская сентиментальности, первым нарушил молчание.
-У тебя кто-то есть?
- Нет, - все также не поднимая глаз выдавила из себя Катя.
Игнат покрутил стаканчик между ладоней, сделал глоток.
- Если мы оба забудем прошлое, сможем начать все сначала?
- Нет, - руки на коленях, голова опущена. Словно на допросе, подумал Игнат. Не такого ответа он ожидал, но хватит ее изводить и самому мучиться.
- Жаль, конечно, что так вышло у нас с тобой. Я не виноват, ты не виновата, - в его голосе прозвучали металлические нотки. – Давай на посошок, а лучше на брудершафт, а, Катюш, расцелуемся?  – не удержался от хамства.
Катя не обиделась, догадалась как плохо ему и еще она сидит как потерпевшая, не может взять себя в руки.
 - Куда ты собрался уходить, это ж и твоя квартира, ты забыл?
После такого сообщения, поднявшийся было Игнат вновь опустился на стул.
- Я забыл? Что у меня есть квартира забыл? – он не смог скрыть радости оттого, что услышал.   Наличие крыши над головой, намного упрощает существование. А проживание под одной крышей мужчины и женщины, некогда любивших друг друга возрождает надежду на будущее.
 Теперь, когда разговор не касался их отношений, Катю как подменили. Она с удовольствием поддержала Игната и выпила с ним «за крышу». Потом в ней проснулся аппетит, и она принялась подбирать с тарелок, что осталось после Куралесина.
- Это все благодаря Ольге Васильевне, Царство ей небесное! – стала вспоминать Катя события десятилетней давности. Она писала тогда обо всем мужу подробно, но, вероятно, многое он забыл, на что-то не обратил внимание, а что-то, видимо, посчитал несуществующим после их разрыва. – Мы с ней год прожили душа в душу, родные не всегда так сходятся. Потом наш дом построили и соседнюю пятиэтажку, и вся окраина в них поместилась. Здесь же не дома были, а
курятники, люди жили в ожидании сноса и получения квартир, еще некоторые даже заработали на прописке. Нам, конечно, крупно повезло, потому что после стали строить коммерческое жилье, короче лавочка с государственными квартирами закрылась.
-  Ты про меня конкретно расскажи, я тут с какого боку? -  все еще не веря своему счастью, торопил рассказчицу Игнат.
- Ольга Васильевна нас сразу прописала, забыл? Она ж нас тогда заставила не тянуть с пропиской, как в воду глядела. - Катя не смогла скрыть печаль, но быстро справилась с собой.
- А хочешь квартиру посмотреть? Весь вечер на кухне тебя продержала, - пожурила себя хозяйка.
За окном уже давно наступила ночь, очертаний домов было не разглядеть, только окна оранжевыми квадратами висели в пространстве. Катя задвигала шторы и думала, чем ее так поразила картина за окном, и в этот миг загорелись фонари, значит, был сбой в уличном освещении, подумала она.
Игнат уже включил свет в зале и оглядывался вокруг себя. Зал оказался просторным, а может, таким казался, из-за отсутствия большого количества мебели, но все необходимое было: мягкий диван, пара кресел, большая тумбочка под телевизором и стеллажи с книгами вдоль короткой стены. Свободный подход к двум окнам с широкими подоконниками, заставленными комнатными цветами визуально увеличивал объем зала. Пол застелен ковром желто-коричневой расцветки. 
- Ремонт везде нужен, - сконфуженно произнесла подошедшая женщина.- А так, жить можно. Это моя комната, - показала она на закрытую дверь.- Пойдем твою покажу.
- Так здесь три комнаты? – удивился Игнат. – Как это вам удалось такие хоромы заполучить?
- Скажешь тоже, хоромы! – засмеялась Катя. - Ты бы видел, какие особняки сей-час строят! Но, конечно, для обычных, простых людей трехкомнатная квартира - предел мечтаний. Да что и говорить, с Ольгой Васильевной нам повезло. Вот, заходи. – Катя открыла дверь из коридора и пропустила вперед Игната, а сама осталась стоять в дверях. – Может, что-то захочешь переставить, переделать, сам смотри. – Она отошла в прихожую и вернулась с его чемоданом.
- У тебя что, кирпичи в нем?
Игнат оставил Катин вопрос без ответа, он шарил по стене в поисках выключателя, наконец, нашел его и щелкнул. Взглядом окинул комнату. Сейчас эти двенадцать квадратных метров значили для Игната неизмеримо больше любого особняка. Он так разволновался, что решил промочить горло. Взял чемодан из рук жены и поставил его к стенке.
- Потом осмотрюсь, пойдем на кухню.
Куралесин без церемоний налил себе водки и жестом предложил Кате присоединиться, но она отказалась, сославшись на то, что надо еще прибраться на кухне. Пока она составляла посуду в раковину, Игнат, чтобы не мешать ей, отошел к окну и облокотился на подоконник.
Сейчас, когда Катя расслабилась, выполняя привычную работу, было заметно, как много ей пришлось пережить. Вокруг глаз появились морщинки, у губ залегли складки, которых не было раньше и печальное выражение не сходило с лица.   * *
- Хочешь услышать, почему нам три комнаты дали? – нарушила Катя затянувшееся молчание. Она затылком чувствовала, что Игнат следит за ней глазами, и догадывалась, какие мысли могут прийти ему в голову.  Это ее нервировало. 
- Рассказывай, - без энтузиазма согласился он. Хотелось говорить совсем о другом.
-Нам с тобой полагалась максимум двушка, - начала она громко, чтобы перекричать звон посуды и шум льющейся воды. – Но Ольга Васильевна предложила другой вариант – оформить опекунство над ней на  меня, она была инвалидом второй группы. В этом случае, если мы согласны жить вместе, можно претендовать на трехкомнатную квартиру. Я, конечно, с радостью согласилась. Я, вообще тогда полностью на нее полагалась, если б не она… - Катя помолчала. – Сходим обязательно на кладбище как-нибудь, я за могилкой ее ухаживаю.
- А сын у нее, кажется, был? – вспомнил Игнат, проявляя интерес.
- Игорь в Москве так и живет с семьей, дети уже взрослые, сам занимается каким-то бизнесом. Когда приезжает в наш город, останавливается у меня, на кладбище с ним в каждый приезд ходим. Предлагал мне деньги для ухода за могилкой, но я отказалась, а он не настаивал. Он знает, как важно для меня что-то делать для его мамы. 
- И от ее доли в квартире Игорь отказался? – сомневаясь, что он все правильно понял,   спросил Игнат.
- Так мы ж, когда затеяли с опекунством, Ольга Васильевна сына вызвала. Она не хотела никуда на старости лет переезжать, и он не мог здесь жить. Для них я была лучшим выходом, соглашаясь ухаживать за старушкой, а Игорь, в этом случае, отказывался от наследства.
    Катя закончила мыть посуду и присела к столу: - Я бы ее и без наследства ни-когда не бросила. Но они сами так решили, мне тогда было все равно. Вот так мы с тобой и стали обладателями трехкомнатной квартиры.
  Мы с тобой, мысленно повторил за Катей Игнат. Он глянул на часы, висящие на стене, было без десяти одиннадцать: - Ну, что? По комнатам?
- Да, пора, ты, наверное, устал и безумно хочешь спать, - поднялась женщина и направилась из кухни.
Игнат удержал ее за плечи: - Я безумно хочу тебя! – прохрипел он.
Его голос и взгляд разрывали ей сердце, но она продолжала сопротивляться.
- Мы же договорились, - попыталась Катя освободиться из его сильных рук.
- Разве? – вкрадчиво спросил мужчина. – Только полный кретин может удержаться от поцелуя, когда твои губы так близко.
Лицо Игната исказилось от боли, когда он увидел панику в глазах жены, вызванную его словами. Он почти отшвырнул Катю от себя.
- Я не собираюсь тебя насиловать, если ты этого боишься, - глухо произнес он. – Все, чего я прошу, - это позволить мне любить тебя. Неужели я настолько изменился, что не достоин даже этого? – и почти шепотом добавил: - Я очень соскучился по тебе.
 Она опустила голову, только бы не видеть его умоляющих глаз, и тихо сказала:
 - Нет, ты достоин. Скорее я недостойна тебя. Мне очень жаль, прости меня, но мое решение не изменится. Мы в любое время можем разменять квартиру. – С этими словами она ушла в свою комнату.
- Я не верю тому, что ты сказала, - громко и убежденно говорил Игнат в закрытую дверь, за которой скрылась Катя. – Я не знаю, зачем ты делаешь это, почему с таким упорством отвергаешь
мою любовь и отрицаешь возможность начать все сначала. Но я не буду тебя разубеждать, скоро ты сама изменишь свое решение. Уверен в этом. Спокойной ночи, любимая! – Игнат умолк, чувствуя себя полностью опустошенным. Очередная попытка не увенчалась успехом, но он и не думал сдаваться, никакая другая женщина ему не нужна. Не дождавшись никакой реакции из-за двери,  отправился к себе.
     Игнат вошел в комнату, освещенную лунным светом, и развалился на кровати, облокотившись на теплую стенку, завешанную  ковром. Оставшись совершенно один почти впервые с тех пор, как покинул тюрьму, Игнат почувствовал себя немного неуютно, вернее, незащищено – ни запоров, ни караульных. Через несколько минут он встал, включил свет, вышел в коридор проверить замки, входная дверь была закрыта Катей на все задвижки. Вернулся и сосредоточил   внимание на комнате. Полутороспальная кровать новая, застлана также новым покрывалом, а сверху лежит новый комплект цветного постельного белья, слегка примятого им. Деревянные комод и шифоньер показались Игнату знакомыми, наверное, остались от Ольги Васильевны, подумал он, очень добротные, можно обновить немного и прослужат еще долго. Да, раньше вещи делали на века! Улыбку вызвала швейная машинка под окном, видно другого места не нашла, с теплотой подумал Игнат о Катюше. Шифоньер он открывал просто так, чтобы все осмотреть, и был несказанно поражен, и тронут до глубины души – на плечиках висели его не-многочисленные рубашки, костюм, куртка. На полках сложенные стопками лежали футболки, свитер, белье, внизу стояли пара туфель и кроссовки. Все его вещи Катя сохранила и содержала в порядке. К горлу подступил предательский ком. Нет, подумал Игнат, на сегодня впечатлений достаточно, он больше ни о чем не хотел думать.
    И все же последняя мысль, перед тем, как провалиться в сон, была о Кате и первая при пробуждении – тоже о ней.
                ***
     Высунув нос в коридор, Игнат не уловил никаких признаков Катиного присутствия. Полнейшая тишина, только с лестничной площадки долетали звуки шагов. Интересно, радио у нее   
есть, подумал он, отвыкший от абсолютного безмолвия. Заправив кровать, поделав утренние дела, он заглянул на кухню. Часы на стене показывали 8.45. Игнат, привыкший вставать рано,   присвистнул, впредь пообещал себе не расслабляться, негоже терять приобретенные положительные привычки, к которым он относил и ранний подъем. Теперь бы чайку попить, но кухня была идеально прибрана, кроме чайника на плите, на столах ничего не стояло. В навесном шкафчике за стеклом он увидел сахарницу, заварку. В холодильнике, наверное, что-нибудь тоже можно найти. Он поискал глазами записку с разрешением быть как дома, но ничего такого не обнаружил. Игнат решил пока получше осмотреть квартиру.
     В коридоре оставалась еще одна неисследованная дверь, но лучше бы он туда не лез. Это оказалась кладовка снизу доверху забитая чем-то, что больно ударяло Игната по голове и расставленным рукам, как только он раскрыл дверцу. Гора обойных рулонов, стопки сайдинга, деревянные рейки, даже банки с краской посыпались на Куралесина. Только ящички с плиткой для пола остались стоять на месте внизу и мешок с цементом. Не в силах удержать лавину стройматериалов, он отошел, потирая ушибленные места, давая иссякнуть этому неоднородному потоку. Хорошо, хоть банки с краской новые, ни одна не раскрылась, сыронизировал Игнат, вот что  значит, совать нос не в свои дела. Правда, он совсем не расстроился, здесь давно надо было навести порядок, а работа, это как раз то, что ему сейчас нужно.
      В это время в двери повернулся ключ, и нагруженная до зубов пакетами вошла Катя. Она охнула, опуская сумки на пол.
     - А я думал, что ты на работе, решил немного разобраться в кладовой, - растерялся от неожиданности Игнат, но быстро пришел в себя и стал расчищать от завала проход в кухню. 
     - Сегодня воскресенье, - напомнила Катя. –  А это все для ремонта готовлю, теперь мастеров искать надо.
     - Уже нашла. Думаю с туалета начать,  – не без гордости заявил Игнат, счастливый тем, что они вместе обсуждают предстоящий ремонт.
     - Ну, раз ты мастер, то тебе и решать, - согласилась с ним хозяйка. -  А пока собери тут все, а я пойду завтрак нам приготовлю.
     Игнат отнес тяжелые пакеты с продуктами на кухню и вернулся к завалу. Он не мог не заметить, что сегодня его жена выглядит лучше, чем вчера, уверенней как будто. Ему показалось, что она подкрасила и без того выразительные карие глаза, и заметил тонкий слой помады на губах, а густые русые волосы собраны заколкой наверху, как ему всегда нравилось, оставляя открытой красивую без морщин шею. Прямая серая юбка, книзу слегка расклешенная  и теплый синий обтягивающий свитер, выгодно подчеркивали ее стройную фигуру. Под одеждой угадывалось пышное, упругое и такое желанное тело. Эти фривольные мысли оборвала Катя, возвращая его на грешную землю:
- Ты только работать завтра начинай, когда я на работу уйду, хорошо? – кричала она из кухни, гремя посудой. – А можешь и отдыхать, а то получается с корабля на бал.  Отъедайся, отсыпайся, отдыхай, пока не надоест, а  ремонт может и подождать, крыша ведь не течет.
     В каждом ее слове Игнат слышал радость, заботу, так нельзя притворятся, она действительно счастлива. Но что же заставляет ее так упорно отталкивать его от себя? 
- Ты что молчишь? – вновь крикнула она.
Игнат закрыл дверцу кладовки. После того как он уложил аккуратно все содержимое обратно, в кладовке уместилось бы еще столько.
- А ты чего кричишь, я не глухой, - откликнулся он за ее спиной.
- О! Ты здесь? Уже закончил?
- Зато ты здесь развела такой базар, что и до вечера чаю не попьем. Говори, что мне делать.
 - Вот на этом уголке, - освобождая часть стола, предложила хозяйка, - ты можешь приготовить бутерброды и чай, пока я с мясом разделаюсь.
-Ты всегда так много готовишь? – спросил Игнат, нарезая батон на ломтики.
- Я стараюсь в воскресенье наготовить себе полуфабрикатов на неделю. С работы приходишь, и делать уже ничего не хочется, а так бросила отбитый кусок мяса на сковородку, пару картошек очистила, и ужин готов.- Катя улыбнулась Игнату, - Вообще-то поесть я люблю.
Она встретила его теплый ласкающий взгляд и поняла, что сказала лишнее. Быстро опустила глаза, не желая поощрять внимание. Игнат правильно все понял и поменял тему разговора.
- Ты еще ничего не рассказывала о своей работе, - и добавил, вспомнив - А я со-всем не богат деньгами.
- Про работу как-нибудь расскажу, а за свои деньги, вернее, за безденежье даже и не думай. Отдохнешь, осмотришься, а работа всегда найдется. – И пошутила, - Обещаю, с голоду не дам помереть.
     За чаем по настойчивой просьбе Игната Кате пришлось все-таки рассказать о своей работе. Чувствовалось, что по какой-то причине ей не хочется распространяться на эту тему. Но, тем не менее, Игнат узнал, что специальность технолога, приобретенную в институте, она давно поменяла, и сейчас трудится в органах социальной защиты населения, а начинала осваивать эту карьеру с ухода за одинокими престарелыми бабушками и дедушками. Игнат не стал уточнять причину смены профессии, это могло быть из-за сокращения на заводе, где, как он помнил, она работала после института, могла не устраивать зарплата, или не нравился начальник, да мало ли что еще. Куралесин желал дистанцироваться от ее прошлой жизни, хотя понимал, что именно в ней кроется причина Катиного отчуждения. Но если прошлого не изменить, решил он, то просто надо завоевать ее любовь вновь.   
      - А с какой стороны от дома пруд наш искать? – задал Игнат давно волновавший его вопрос.
- Нашел о чем вспомнить! Там давно уже частное владение. Какой-то крутой бизнесмен облагородил территорию вокруг пруда, получилось что-то наподобие экзотического озера, особняк выстроил, красиво там стало. Народ ходил смотреть, пока забор двухметровый не появился. Правда исчезла естественная природная красота, птицы там уже не поют, - с горечью заметила Катя. – Перед нашим домом хорошее местечко пока осталось, мы его парком зовем, но надолго ли, - с сомнением в голосе продолжала она. – Каждый квадратный метр под застройку отдают, супермаркеты возводят, офисы, кафе, гаражи, короче, все, что деньги приносит, детских площадок почти не осталось.
- А помнишь, как легко и свободно мы жили в советские времена, но все же завидовали капитализму? –  спросил Куралесин.
- Тогда мечтали стать капиталистами, не думали, что для того, чтобы создать одному капитал, на него должны трудиться за гроши сотни работяг, - с печальной иронией заметила Катя. –  Преступность, наркомания, коррупция, брошенные дети,  горы китайских разовых, экологически вредных товаров и разрешение на выезд за рубеж – вот и все достижения нашего доморощенного капитализма.
- Короче, нас поимели?   
- Выходит, что так. И знаешь, что интересно, идем и голосуем за новую власть, а не за коммунистов, как заговоренные, - совсем скисла Катя.
- Не заговоренные, а оболваненные. Ты ж знаешь, что умом Россию не понять, так что и не пытайся, - засмеялся Игнат. -  А то крыша поедет.
- В любом случае от нас мало что зависит,- согласилась женщина. – И все же я считаю социализм правильным обществом, со временем люди во всем мире должны прийти  к справедливому социальному строю. При капитализме – главное капитал, то есть деньги, а в социализме – человек. 
- Умница, мощная поддержка коммунистам!
- Ты зря смеешься надо мной. Посуди сам, как может один человек получать в сто раз больше другого, если на своем рабочем месте каждый справляется одинаково хорошо, лентяи не в счет.  Один хорошо руководит, другой хорошо руками работает, но разница в зарплате-то вопиющая!
      Игнат расхохотался над сосредоточенно возмущенной женой.
- Ты забыла о прибыли на капитал и еще кучу возможностей получать деньги из воздуха и, вообще, это не нашего ума дело. Я бы еще тебя послушал, но чай давно попили, пойду фронт работы на завтра приготовлю. Пора начинать зарабатывать свой первый миллион, -  подмигнул Игнат.
       Катя не обиделась, что он проигнорировал ее болтовню, она и сама знала, что все это риторика, а тема типа «раньше было лучше» давно зовется кухонной.

     На следующее утро Игнат проснулся рано, но вставать не спешил. Он слышал, как жена осторожно передвигается по квартире, собираясь на работу, чтобы не разбудить его, то ли из желания дать ему поспать подольше, то ли из нежелания лишний раз встречаться с ним.
     Вчерашний день с утра давал ему надежды на сближение, а к вечеру, еще на улице не успело потемнеть, она с книгой ушла в свою комнату и больше не выходила. Игнат недолго попереключал каналы телевизора и рано завалился спать.
      Как только за Катей захлопнулась дверь, он резво вскочил с кровати, оделся, заправил постель за собой и сделал небольшую разминку для тела. Надо бы посерьезней заняться  физической тренировкой, но не сегодня, подумал Игнат. Сегодня он должен много и хорошо потрудиться, чтобы порадовать и удивить жену. Он открыл свой видавший виды чемодан, в котором хранилось его собственное сокровище. Чемодан был забит всевозможным рабочим инструментом, начиная от дрели и кончая гвоздем.
      Сделать ремонт в туалете и ванной под евро, для Куралесина было парой пустяков. Сколько он поделал таких ремонтов в квартирах начальников в прежней жизни не сосчитать.
      Работал он четко, без суеты: тщательно замерял, отпиливал, отрезал, прибивал. Взятый инструмент возвращал на место, ни одного гвоздя не валялось под ногами, при этом все нужное, всегда оказывалось под рукой.
      К семнадцати туалет был полностью готов, а в ванной оставалось прикрутить только краны. Новых у запасливой хозяйки не оказалось, а старые, чтобы не портили общий вид, Игнат не стал устанавливать, а сложил в кладовке.  Только теперь он почувствовал голод и вспомнил, что за весь день так ни разу и не поел. 
      Вернувшаяся с работы Катерина застала Игната на кухне за чаепитием.
- Прости, не дождался тебя.
- Сейчас я что-нибудь посущественней приготовлю. – Катя говорила на ходу. Она в зале бросила сумочку в кресло, в кухне набросила на себя передничек и открыла ванную комнату, намереваясь помыть руки.
     От восторга женщина не могла вымолвить слова. Заглянула в туалет. Когда к ней вернулся дар речи, она разразилась кучей самых лестных эпитетов в адрес Игната. А тот стоял рядом, возвышаясь над ней на целую голову, смущенный и удовлетворенный одновременно.
- Желательно этими комнатами пока не пользоваться, пусть цемент под плиткой как следует схватиться.
- Сюда и заходить теперь страшно, -  засмеялась довольная хозяйка. – Вот тебе и деньги. А ты говорил, где деньги, где деньги, - бормотала она, все еще изумляясь быстроте и качеству работы. Она не сомневалась, что ремонт займет хотя бы несколько дней, если не неделю, и принесет массу неудобств, и была к этому готова. А тут такое!
- Про какие деньги ты говоришь? – насторожился Игнат.
- Хочешь, я тебе завтра заказ организую? Ты знаешь, сколько бригады дерут за такую работу, а делают в сто раз хуже. В моем отделе женщине надо сделать то же самое, мы вместе материалы с ней закупали. Да в нашем доме покажи кому, отбоя не будет от заказов.
     Катя с таким энтузиазмом говорила о возможных заработках для Игната, что он невольно вспомнил ту девчонку, которая десять лет назад с таким же упоением планировала их жизнь на две стипендии, и, как он осадил ее, напомнив, что они завалили сессию. А последующие события и вообще обломали их совместную жизнь. Увлекающиеся люди обычно более ранимы, вот и его бедная Катюша, думал Игнат, вероятно что-то пережила, пока его не было рядом, с чем до сих пор не может справиться. Могла бы она так же радоваться за безразличного ей человека, задавал он себе вопрос, и сам же отвечал, что нет, конечно же, нет. И так ему захотелось протянуть к ней руки, прижать к себе крепко, крепко, слиться в одно целое, что он испугался силы своего желания. Он готов был совершить насилие, если она оттолкнет его.
- Ладно, Кать, ты ужинай без меня, я пойду отдыхать, - хрипло выдавил из себя Игнат и сбежал в свою комнату.
     Женщина осеклась на полу слове, обернулась, проводила взглядом высокую, стройную фигуру и понуро поплелась в кухню.
      Уже поздно вечером, когда в комнате посветлело от зажженных на улице фонарей, Игнат поднялся с кровати, включил свет. В скудном гардеробе выбирать не приходилось, вся одежда ему мала. Надел старые потертые джинсы  и рубашку, а свитер пришлось просто набросить на плечи, потому что влезть он в него не смог.
                ***
     Игнат вышел из подъезда, постоял, озираясь вокруг. Напротив дома проходила дорога для автотранспорта, с противоположной стороны обсаженная живой изгородью – невысоким кустарником с прогалинами. За кустарником в свете фонарей проглядывались деревья довольно далеко, наверное, действительно парк не маленький. Из глубины парка слышались голоса. Весна, что поделаешь, подумал Игнат, подростков теперь домой допоздна не загонишь.
     Он обогнул дом и вышел на широкую, расцвеченную огнями улицу. Шел мимо магазинов, супермаркетов, бутиков, баров, всевозможных салонов, не решаясь никуда зайти. В городе начиналась ночная жизнь, улицу заполняли подростки, молодежь постарше, солидные люди выходили из солидных машин напротив казино или баров. Игнат набрел на сквер, в котором тоже раскинулись шатрами бары, пивбары, кафешки, игровые автоматы. Он сел на скамейку, закурил и, от нечего делать, чтобы хоть как-то убить вечер, стал наблюдать за окнами бара. Время от времени туда кто-то заходил, толкался около стойки, пропускал стаканчик-другой, какое-то время околачивался внутри и либо уходил, либо устраивался за одним из столиков. Такие же, как я, подумал Игнат, без определенных целей, прожигатели жизни. И тут в бар вошла молодая женщина. На ней была очень короткая темная юбочка только на несколько сантиметров видневшаяся из под яркого обтягивающего фигуру свитера, темные очки, в руках красная сумка. Да такую фигуру стоит обтягивать! Девушка немедленно привлекла внимание мужчин, находящихся в баре, и не только. Игнат пялился во все глаза сквозь окна, пытаясь ничего не упустить из происходящего по ту сторону стекол.  Девушка  обвела зал глазами, никак не реагируя на призывные жесты  и так же эффектно, как и вошла, удалилась, покачивая бедрами. Мужики вытягивали шеи, чтобы проводить ее взглядом.
      Игнат расслабился, ничего не произошло, видно красотка не нашла, кого искала. Он чуть не вскрикнул от удивления, когда девушка внезапно выросла перед ним, но сработала привычка скрывать свои чувства, и его лицо осталось непроницаемым. Он окинул ее равнодушным взглядом, хотя посмотреть было на что. В близи девушка была вызывающе хороша. Ей было не больше двадцати пяти лет. Блондинка с правильными чертами лица, высокая грудь, длинные стройные ноги. Она в свою очередь опытным взглядом, не смущаясь, разглядывала Игната.
 - Не против, если я с вами покурю? – лучезарно улыбаясь, девушка присела на скамейку.
Игнат полез за сигаретами, но девушка достала из сумочки тоненькую пачку дамских сигарет и зажигалку. – Меня Юлей зовут, - прикурив и выпустив клуб дыма, представилась она.
- Игнат.      
- Ты слишком озабочен, Игнат. Могу я тебе помочь? – без церемоний Юля перешла на ты.
-Это как? – Игнат напряженно размышлял кто она и что ей надо от него, кого, в конце концов, она искала в баре.
- Как женщина, естественно. – Юля отставила руку с сигаретой в сторону, а другой рукой провела по его волосам, слегка взъерошив их, и почти вплотную при-близилась к мужчине.
         Вероятно, у Игната был испуганный вид, потому, что, когда девушка заглянула ему в лицо, она разразилась таким хохотом, что после пришлось извиняться за свою несдержанность, чтобы не отпугнуть клиента.
- Вот уж не ожидала встретить девственника.
- Я тоже не ожидал встретить… э… такое предложение.
         Не слыша явного отказа, девушка села на колени к Игнату, чуть приподняв юбочку, и руками надавила на плечи, чтобы он откинулся на спинку скамейки. Игнат вдыхал цветочный аромат ее духов, ощущал податливое тело. Желание утолить ужасный голод стало невыносимым, разум покинул его, остался лишь инстинкт. Его руки залезли под свитер и  стали гладить ее голое тело, мять упругие груди. Женщина не теряя головы, чувствуя, что мужчина становится не управляем, ловким движением справилась с молнией на джинсах и  достала из сумочки презерватив.   
        Когда все закончилось, Игнат пытался осмыслить произошедшее, но никакой вины за собой не чувствовал. Это не было приключение, скорее это был акт милосердия, который принес  ему удовлетворение и облегчение. Он с благодарностью смотрел на Юлю и, если бы это было в его власти, отпустил бы ей все грехи. 
        Игнат расплатился, но отпускать девушку не хотелось. Он догадывался, что она не профессиональная проститутка, а что-то толкнуло ее пойти на крайний шаг.   
 - Расскажи о себе, может я тоже смогу помочь тебе, - предложил он, жестом приглашая присесть.   
  - Начинается, - с негодованием откликнулась Юля, – но не ушла, села, закурила. – Еще спроси, как я до такой жизни докатилась. Лучше скажи, почему такой интересный, порядочный мужчина платит за секс, - съязвила она.
- То есть, как я докатился до такой жизни, - парировал Игнат.      
Девушка засмеялась: - Один ноль в твою пользу. Но согласись, что такой мужчина, супермен, можно сказать, и без своей женщины – это нонсенс. Только свистни, очередь выстроится.
- Но и тебя не на помойке нашли, - поддразнил Игнат.
- Ох, достал ты меня. Скажу, чем можешь помочь мне – пользуйся моими услугами, это будет твой вклад в мою копилку. Мне деньги позарез нужны. Теперь твоя очередь.
- Я четыре дня назад откинулся. – Если Юля и была, мягко говоря, удивлена, то виду не подала. – А доступ к телу жены для меня закрыт. – Игнат не собирался ни с кем обсуждать поведение жены, тем более хамить или злословить в ее адрес. Но здесь было что-то другое. Он хотел шокировать девушку, вызвать ее на откровенность.
  -Ну и пошли такую жену, сам знаешь куда,- фыркнула Юля. – Такой мужик, только свистни!
- Ты повторяешься. Но есть маленький нюансик – я люблю свою жену. 
- Все несчастья от любви,- вздохнула девушка. 
 Слово за слово, Игнат все же узнал Юлину историю, которая мало чем отличается от сотен других историй обманутых девушек. Некоторые молодые мамы отказываются от детей сразу в больнице,  кому-то помогают родственники растить ребенка без мужа. Юле помочь было некому, она сама росла в детском доме и для своей дочки она готова пойти на любые унижения и ухищрения, только бы дочь была с ней. С отцом своего ребенка она познакомилась на рынке, где оба имели палатки и торговали китайским, турецким ширпотребом. Девушка и мысли не допускала, что белобрысый, веселый, сговорчивый ее Ванечка вдруг окажется таким трусливым, инфантильным, и в самый нужный момент слиняет, не желая брать на себя никакой ответственности за рождение ребенка. Более того, этот подонок  соглашался продолжать с ней интимные отношения, если она избавится от дочки.
        Юле пришлось уйти с рынка, чтобы сидеть с дочерью. Деньги, которые остались от распродажи товара давно закончились. Хорошо, что ее поддерживала Анюта, такая же торговка, с которой они снимали квартиру. Работать Юля могла только по ночам, когда укладывала малютку спать. Ночью за девочкой приглядывала Аня, хотя маленькая Виктория много хлопот ночной няне не доставляла и могла всю ночь проспать, ни разу не пискнув. Виктории уже было девять месяцев, в годик Юля собиралась отвести ее в ясли и вернуться на рынок. Только поэтому она и занимается проституцией, здесь можно за короткое время сшибить максимум бабок, если делать все по уму. На вопрос Игната, что значит по уму, она ответила, что главное в ее теперешней работе осторожность и ни в коем случае не жадничать. Если много предлагают, надо срочно убегать.
Расставались они почти друзьями. Юля нарушила одно из многих правил, которых придерживалась в новой для нее профессии и в виде исключения дала свой телефон Игнату. Куралесин, заматерев, продолжал оставаться обаятельным и внушающим доверие, только теперь жизненный опыт добавил ему уверенность, которая как бы распространялась и на окружающих, что любые проблемы решаемы.
  На прощание она предложила свою версию Игнатовой проблемы:
 - Может быть, твоя жена чем-то больна, ты не думал?
Такая мысль ни разу не приходила в голову, Игнат даже растерялся:
- Чем больна? Нет, такого не может быть, у нее вполне здоровый вид, – он не надолго задумался. -  Вот только в глазах печаль, как будто в душе, что-то умерло. Нет, тут что-то другое, я обязательно верну блеск ее глазам. – Стараясь казаться увереннее, чем он был на самом деле, пообещал Игнат.
- Тебе виднее, -  с чуть заметной завистью произнесла Юля и устыдившись, добавила, - не отступай!
 
Утром, собираясь на работу, Катя окликнула Игната: - Проснулся? – и, за-слышав звуки в его комнате, спросила: -  Так что, предлагать тебя своим знакомым, в смысле работы?
- Я сейчас, - отозвался Игнат, натягивая джинсы.
Он зашел в ванную, быстро сполоснулся и свеженький как огурчик появился на кухне.
- У тебя хорошее настроение с утра, - отметила жена и быстро отвела глаза, разливая по чашкам чай. Бутерброды горкой уже готовые лежали на тарелке. – Так что на счет работы?
- Согласен, конечно. Хорошо бы работу покрупнее, - жуя бутерброд и запивая горячим крепким чаем, рассуждал Игнат. – Деньги, сама понимаешь, как нужны.
 - Начальник как-то обмолвился, что дачу хочет отделать по высшему разряду, справишься?
- Не сомневайся.
- Хорошо, про дачу узнаю, если он не нашел еще мастеров, постараюсь тебя пристроить к нему. Но моей знакомой ты можешь уже сегодня сделать, мы вечером вчера с ней по телефону разговаривали.
- Отлично, говори куда идти.
Катя встала из-за стола, стряхнула воображаемые крошки с юбки, хотела составить чашки в раковину, но Игнат ее остановил: - Я уберу здесь, беги уж, а то опоздаешь.
Она заскочила в ванну на минутку,  вышла с подкрашенными губами и распространяя сногсшибательный сладковатый аромат дорогих духов: - Все я побежала, а ты жди звонка. Татьяна, как с работы отпросится, сразу позвонит, тогда и договоритесь, куда тебе идти.
Катя хлопнула дверью, а Игнат не торопился уходить с кухни, налил себе еще чаю.
Интересно у нас получается, думал он. Вечером расстаемся как чужие, а утором, как ни в чем не бывало, обсуждаем семейные проблемы, то есть денежные, других как будто и нет.
А ведь заметила мое утреннее состояние, улыбнулся Игнат, но про вчерашний вечер ничего не спросила, думает, я поверю, что ей все равно. Но вины он за собой не чувствовал, и вчерашнее приключение изменой не считал. Ему пришла на ум поговорка, «и овцы целы и волки сыты». 
 Правда в данном контексте мудрая народная поговорка звучит цинично, но другого выхода Игнат пока не нашел.
В девять часов позвонила Катина подруга Татьяна и назвала остановку, на которой будет ждать Игната. Тому долго не собираться, подхватил чемодан, за-крыл дверь и пошел вниз.
На выходе произошел небольшой инцидент, это должно было произойти рано или поздно, но Игнат как-то об этом ни разу не подумал.
По обе стороны дорожки от подъезда на скамеечках сидели женщины разного возраста о чем-то судачили. При появлении Куралесина все разговоры как по команде стихли, а взоры устремились на него.
- Да никак Игнат вернулся, - ахнула одна из женщин.
- Уже десять лет что ль прошло? – бесцеремонно не обращаясь ни к кому удивилась другая.
- А Катерина даже словом не обмолвилась, мы с ней вчера от остановки вместе шли, - возмутилась первая, по голосу определил Игнат.
Он сказал: «Здравствуйте», в ответ услышал одно слабенькое приветствие. Остальные продолжали  громогласно обсуждать его возвращение. И пока он не завернул за угол дома, в ушах раздавались реплики досужих кумушек.
- А чем же ей хвастаться,  они уж поди семь лет как развелись.
- Не разводились они, я б знала…
 Больше Игнат ничего не слышал, но и этого было достаточно, чтобы надолго испортилось настроение. Разводились, не разводились, с чего они вообще об этом заговорили. Растревожил муравейник, это надолго, они и про сериалы забудут, будут языками чесать. Интересно, как на это среагирует Катюша. И какую тактику поведения выбрать, чтобы они заткнулись. Может тюремным матом обложить? Не, а то чего доброго, в милицию побегут. И какого черта с самого утра уже без дела сидят, негодовал Куралесин всю дорогу, пока шел на встречу с Татьяной.
Работу он закончил к вечеру в шестом часу, хозяйке явно понравилось, она щедро расплатилась с мастером, тот в свою очередь поблагодарил и ушел. Игнат на улице еще раз пересчитал деньги, многовато за неполный рабочий день, прикинул он, наверно не надо было столько брать, все ж Катина подруга. Но не я ж цену  назначал, успокоил он себя, сама столько заплатила. Куплю-ка я Катюше цветы, какой же я идиот, что до сих пор этого не сделал. В небольшом магазинчике под нежным названием «Лилия» от изобилия цветов разбежались глаза, и, что бы не терять времени на выбор, да если еще и сомневаешься что сделаешь правильный, он попросил девушку продавщицу помочь ему.
- Какие цветы любит Ваша дама, - приветливо спросила девушка.
- Моя жена обожает сирень! – не задумываясь, выпалил Игнат. Он никогда не забудет, какой счастливой была Катя, когда они возвращались с загородных прогулок с охапками уже отцветающей сирени. Букеты стояли день, два и коричневели, осыпались, их приходилось выбрасывать и заменять другими. А вскоре сирень отцвела.
- К сожалению, сирени у нас нет, - прервала его воспоминания девушка, - Но если Вы хотите подчеркнуть ее оригинальность и изысканный вкус, могу предложить сиреневые хризантемы.
Игнат сомневался, что он именно этого хотел. Внимательная продавщица заметила его смущение и с пониманием продолжила:
- А если Вы хотите передать свои чувства, то пять красных роз все скажут за Вас.
- Да, спасибо, - поблагодарил Игнат. – А розы точно умеют говорить? - уже шутливо балагурил
он, пока девушка оформляла букет.
- Не сомневайтесь, Ваша жена услышит, что Вы ее любите! – любезно заверила цветочница.
С тяжелым потрепанным чемоданом, с букетом красных роз  Куралесин шел на остановку в приподнятом настроении. Впереди шла молодая женщина, катя перед собой детскую коляску.  В это время молодая мама остановилась, наклонилась, что-то поправляя в колясочке. У Игната защемило сердце, могли бы и они с Катей склоняться над своим малышом, ведь еще ничего не потеряно, им только тридцать, но как переломить нежелание жены идти на сближение. Он готов бороться, идти напролом, ради Кати он готов на все. Но с кем или с чем бороться, вот в чем вопрос. Игнат накрутил себя так, что его охватила ярость, приду и потребую объяснения, решил он, иначе я за себя не отвечаю.       
  Женщина распрямилась в тот момент, когда Игнат поравнялся с нею, обернулась, чтобы пропустить прохожего и вдруг узнала в нем знакомого супермена. Она окинула его любопытным взглядом, остановилась на красных розах и не без иронии уточнила: - Что, Бастилия еще не пала?
Куралесин с трудом узнавал в этой заботливой маме, одетой в строгий костюм и юбку ниже колен, ту раскрепощенную, доступную женщину из бара.
- Юлька! – с восторгом воскликнул он, даже не предполагая, что может так обрадоваться этой встрече. Вероятно, сыграл фактор внезапности, злость, которая недавно терзала Игната, улетучилась, и он с любопытством заглянул в коляску.
Личико в обрамлении белых реденьких кучерявых волосиков казалось ангельским. Девочка усердно трепала свою кружевную шапочку.
- Очаровательная малышка, -  выдохнул восхищенный Игнат.
Девочка услышала чужой голос и подняла свои крупные серо-голубые глазки, которые сразу наполнились слезами, а ротик подозрительно скривился. Игнат понял, что сейчас должно произойти, и быстро спрятал свое лицо за букетом роз. Трагедии удалось избежать. Слезки, не успев пролиться, высохли, а ротик растянулся в потешной улыбке, открывая  несколько передних зубов. Ручки выбросили шапочку за борт коляски и потянулись к цветам.  Назревала другая трагедия, и тут пришлось вмешаться строгой маме. Она отстранила Игната с цветами на задний план, подняла брошенную шапочку, сунула ее в один из многочисленных кармашков детской коляски, из другого достала шапочку потеплее и, не обращая внимания на недовольные гримасы дочки, одела на нее. Потом еще достала кофточку и, преодолевая все сопротивления, одела и ее.
 - Что за ребенок!  Больше всего одеваться не любит, – с любовью ворчала Юля. – А вечера все еще холодные. Ну а у тебя, Ромео, что нового? – переключилась женщина на Игната.
- Бастилия, как ты выразилась, еще не пала, но это дело времени, - оптимистично заявил он.
- В ход пошла тяжелая артиллерия? – взглядом указывая на розы, поддразнила Юлия.
-С вами женщинами все средства хороши, - парировал Игнат.
Малышка притихла, глазки закрывались все чаще, а открывались с трудом. Юля посмотрела на Игната: - Ну, все, ковбой, нам пора домой – дочке спать, а маме на работу собираться, - с тоской в голосе озабоченно произнесла женщина.
 - Юль, давай я дам тебе сейчас деньги, и ты сегодня на работу не пойдешь, про-ведешь вечер с дочкой - в порыве чувства, похожего на стыд за всех мужиков, предложил Игнат. 
- Почему я должна взять у тебя деньги?
- Потом отработаешь, я позвоню тебе.
- А почему ты решил, что с тобой я хочу работать, а с другими нет. – Юля рассмеялась ему в лицо. – Пожалел? Да плевала я на твою жалость. Не только ты  меня сегодня не узнал, еще ни один клиент днем меня не узнавал. Меня две, и девушка из бара скоро исчезнет так же легко, как и появилось. Я не жадная. 
У Игната вытянулась физиономия, не понимая, чем оскорбил девушку, он виновато смотрел на нее. Хотел как лучше…
- Ладно, Робин Гуд, забудь. Проголодаешься, звони, тогда и заплатишь. Только не опоздай, через три месяца девушка из бара исчезнет.
Женщина покатила коляску, не оглядываясь, а Игнат, пока добирался до дома, все думал о женщинах вообще, о Кате, о Юлии. Ему уже расхотелось пытать Катю с пристрастием, как он намеривался сделать час назад. Не сделать бы хуже. Он пересчитал дни, проведенные с женой, пальцев хватило на одной руке. Всего-то ничего, подумал Игнат,  а пропасть в десять лет никуда не денешь, так что надо быть готовым к длительной осаде Бастилии, как выразилась Юля.
  На подходе к дому Игнат вспомнил утреннюю встречу с жильцами своего дома, вернее, жиличками, но прежней злости в нем не осталось, пусть мелют, что хотят, все проходит когда-нибудь. Чем быстрее все узнают о его возвращении, тем быстрее это перестанет быть новостью.
- И где тебя носит? – встретила Катя шутливой руганью, но в голосе чуствовалась и доля беспокойства. – Уже девятый час.
- На работе был, - с готовностью откликнулся Игнат, и, как фокусник, достал из-за спины букет красных роз. – Это тебе, - протянул цветы.
Катя приняла букет, но сказать ничего не смогла. Ее молчание было красноречивее любых слов.
Игнат осторожно приобнял ее за плечи и прошептал: - Иди, поставь их в воду.
Когда, приняв душ, он вошел на кухню, стол был накрыт для ужина, и Катя с покрасневшими глазами, но уже пришедшая в себя, пригласила его за стол.
- Я ведь тоже еще не ела.
Игнат вопросительно вскинул брови.
- Татьяна позвонила около семи, сказала, что ты закончил и пошел домой. Я и решила дождаться тебя, чтоб два раза ужин не собирать.
Игнат не стал объяснять причину своей задержки, не рассказывать же ей как он выбирал для нее цветы, и уж тем более про встречу со случайной знакомой. Только спросил, подруга не в претензии за ремонт.
- Татьяна в восторге, - оживилась Катерина, пересказывая беседу с подругой. – Она мне не поверила, что ты сделаешь все за один день, боялась халтуры. Там соседки ее уже просили телефон мастера. Татьяна вообще общительная, если ей понравилось, считай, что бесплатная и мощная реклама тебе обеспечена. Еще она обещала завтра начальнику тебя рекомендовать.
- Ну что ж, буду пока, что называется, шабашкой зарабатывать, а там посмотрим. Да, вот деньги, - вынул из кармана Игнат свой сегодняшний заработок и положил на стол.
Катя взяла деньги и, не вставая, дотянулась рукой до полочки в навесном шкафу.
- Купи себе что-нибудь из одежды. 
- Плохо выгляжу? Не респектабельно? – беззлобно усмехнулся Игнат.
Катя хотела что-то возразить, но он перебил ее, не дав раскрыть рта: - Я и сам вижу, что все на мне устарело, как из бабушкиного, то есть дедушкиного сундука. Хорошо, что-нибудь прикуплю. Теперь если выгорит дело с дачей вашего начальника, целыми днями буду занят, там, думаю, работы надолго хватит.
- Может бригаду придется собирать, -  увлеклась Катерина.
- Вообще-то, я люблю работать один, но все зависит от объема и сроков, которые установит хозяин. А не кажется тебе, дорогая, - засмеялся Игнат, - Что мы делим шкуру неубитого медведя?
-Точно, об этом больше ни слова, чтоб не сглазить, - женщина сплюнула через левое плечо.
Игнат вспомнил утренний проход сквозь строй соседок и поделился своими впечатлениями с женой, но уже без тех эмоций, которые им овладели тогда, - Почему они за развод говорили, или я чего-то не знаю? 
- Забей ты на них, придумал о чем беспокоится. Я давно через это прошла и не хочу даже говорить на эту тему.
- Через что ты прошла? – насторожился Игнат.
- А как ты думаешь? Тебя посадили за убийство на десять лет, такое случается нечасто! Спасибо, Ольга Васильевна меня поддерживала, а то б точно крыша поехала. Доставали так, что я днями из дома не выходила. Не переживай, - бросила она Игнату, заметив, как он напрягся. Его кулаки непроизвольно сжимались и разжимались так, что побелели костяшки пальцев. – Все давно пережито. А про развод они стали высказывать свои догадки, когда переписка наша закончилась, почтальонка ж по секрету всему свету растрезвонила, как водится.  К счастью, или к сожалению, те времена давно прошли.
- Как это понимать?
- Да как хочешь. Сейчас  чуть ли не  в каждой семье кто-то сидит, кто-то привлекался. У бабушки с первого этажа внук недавно от передозировки наркотиков скончался. А у тети Веры из второго подъезда дочь уже как три месяца пропала, ушла в колледж утром и больше не вернулась домой. Ты можешь вспомнить, чтобы раньше из твоего окружения кто-то от передоза умер, или бесследно исчез? А посмотришь телевизор или прессу почитаешь, еще и не то узнаешь. Уголовники в депутаты все рвутся, неприкосновенность хотят себе обеспечить.
Игнат сидел подавленный, не зная, что и возразить.
- Тебе с твоей отсидкой и со статусом мученика, Ольга Васильевна большинство соседей все же убедила в твоей невиновности, а ее очень уважали, прямая дорога в депутаты. Покупай приличный костюм, и начнем собирать подписи для выдвижения твоей кандидатуры.
- Катюш, я сожалею, что тебе пришлось столько пережить, - с горечью начал Игнат, - Но почему столько сарказма? Ты ж совсем другая!
- Была другая, и хватит обо мне, - раздраженно подвела итог беседы Катерина.
Сегодня явно не мой день, подумал Игнат. Даже цветы не помогли, но виноват сам. Зачем завел разговор про этих бабок, только растревожил то, что давно улеглось.   
 - Спасибо за ужин, - Игнат поднялся из-за стола, - Пошел я спать.
Катя осталась сидеть за столом, понурив голову над пустыми тарелками. И долго сидела, потому что, даже засыпая, Игнат так и не услышал звона убираемой посуды.
                ***
Через день Куралесин приступил к отделке дачи начальника. Они съездили на место, обговорили все условия, быстро пришли к общему согласию, и работа закипела. Им пришлось вместе помотаться по магазинам, закупить нужные отделочные материалы, которые они выгрузили в гараж, превратив его на время в склад. Сроки были приемлемы, и Игнат решил пока не нанимать помощников. Дача находилась в тридцати километрах от города в селе, где в некоторых домах еще жили, а вернее, доживали старики, большинство же строений были выкуплены и перестроены под загородные дома. 
Дача начальника была построена без размаха: дом в два этажа, по три комнаты на каждом, кроме того, на первом этаже помещения под кухню, туалет и ванная комната. Основные строительные работы были закончены еще в прошлом году, остались только отделочные, территория вокруг дома была чистая, подъездные дороги к дому и гаражу выложены тротуарной плиткой, остальная земля сплошь заросла одуванчиками. Вероятно, со временем здесь будут и цветники, и газоны, а можно и сад разбить, это уж, как хозяину вздумается. Соток тридцать здесь будет, прикинул Игнат.
  Две недели Игнат безвылазно провел на даче, работая допоздна. Смысла не было каждый день возвращаться домой, рано заканчивая работу, чтобы успеть на последний автобус, а потом еще с утра терять время на обратную дорогу. К концу второй недели приехал хозяин посмотреть, как идут дела. Кроме некоторых дополнительных пожеланий, которые он выразил, придраться было не к чему. Как бы не ручались за мастера девчата, одна из которых жена, тревога не покидала заказчика, все-таки оставил дом на уголовника, будь он хоть трижды не виновен. Теперь хозяин вздохнул свободно, работы сделано много и качественно, ни пустых бутылок, ни кучи мусора с остатками от еды, облепленной мухами, как это было в прошлом году. Ему тогда пришлось нанимать людей, чтобы убрать весь хлам, оставленный строителями. 
Он протянул Игнату пухлую руку с довольной улыбкой на круглом, не лишенном приятности лице: - Виктор Петрович, - представился он. – А то и не познакомились, как следует.
- Игнат. – протянул руку Куралесин и ощутил сильное рукопожатие. – Петрович, прихватишь меня сегодня в город? – он без церемоний укоротил полное имя до отчества.
 - Сам хотел позвать с собой, пора отдохнуть, - и хитро подмигнул, - А то Екатерина меня  со 
  свету сживет.
 - Потерпит. – В тон ему ответил Игнат. Он стал собирать инструменты и материалы в одно место, чтобы в понедельник с утра не терять даром времени. – Петрович, я в гараже видел снасти, не будешь против, если я как-нибудь на зорьке порыбачу?
- Конечно, нет, только мы лучше придумаем. Заканчивай тут, жду  в машине.
Когда они отъехали, хозяин нарушил молчание: - Как тебе такая идея: на следующий выходной я привожу сюда наших жен, и мы отрываемся по полной про-грамме, тут тебе и рыбалка, и уха, если повезет, а нет, то и шашлыки можно сделать. А? Ты места эти хорошо осмотрел? До леса и речки – рукой подать. А воздух? Вот доведу до ума этот дом с твоей помощью и запру городскую квартиру.
Игнат о таком и мечтать не смел, чтобы с Катюшей вдвоем уйти в лес... Она обязательно найдет причину для отказа, с тоской думал он.
Виктор Петрович иначе истолковал молчание Игната.
- Да ты не смущайся. Моя жена работает в нашем управлении простым специалистом, с женой твоей они в хороших отношениях. У Екатерины Ивановны статус даже выше, она ведь главный специалист. Меня, когда назначили начальником управления, в курс дела вводила твоя жена. Уважаю ее, никогда не подводила, особенно на первых порах, когда я ни одного отчета без ошибки не мог сделать. Ей ничего не стоило меня подставить, я исполнение всех бумаг на нее взвалил, а их знаешь, сколько из администрации шлют! Но она у тебя порядочная, просто умница, да и красавица, каких поискать.
Петрович, вероятно, был неплохим мужиком, но через чур словоохотливым, а может, будучи начальником, привык больше говорить, чем выслушивать. Игнату это было на руку. Когда-то он тоже был общительным и даже заводилой у ребят, теперь же предпочитал молчание, что явно импонировало Виктору Петровичу. Игнат давно заметил, что большинство людей стремятся выговориться сами, а не выслушать собеседника. Он иногда с иронией думал, а не пойти ли мне в психологи, чужая болтовня меня совсем не раздражает. До города они доехали быстро, а в городе водителю уже не до разговоров было.
Петрович высадил Игната прямо у подъезда, рассчитался с ним за две недели, и, зная, как редко ходят автобусы, пообещал утром в понедельник подбросить его на дачу.
Только поднимаясь на третий этаж по ступенькам, Игнат осознал, как много накопилось в нем усталости. Сейчас бы в баньку русскую, да с веничком березовым, всю усталость бы, как рукой сняло. А ведь это идея! Надо ее Петровичу подкинуть.
В квартире было тихо, и Игнат громко позвал: - Есть кто дома?
Катя вышла из своей комнаты с книжкой в руках, окинула его сочувствующим взглядом: - Устал, наверное?
- Не то слово! Зато вот, - протянул ей деньги и пошутил - Усталость дама не постоянная, как пришла, так и уйдет. Я пошел наливать воду.
Игнат наполнил ванну, поснимал с себя всю одежду и засунул в стиральную ма-шину. И только когда почувствовал легкость во всем теле, выбрался из воды. Полотенцем слегка осушил волосы, промокнул плечи, грудь и обмотал его вокруг бедер, закрепив сбоку.
- Надеюсь, ничего страшного, что я в таком виде. Честно говоря, даже одеваться лень, поужинаю и спать.
Катя разогревала что-то на сковородке: - Да, садись, я сейчас. – Она повернулась, чтобы взять тарелку со стола, но взгляд ее помимо воли остановился на потрясающе идеальном голом торсе.  На загорелых мускулистых плечах блестели капельки воды. Она готова была смотреть куда угодно, только не на сидящего за столом мужчину со склоненной от усталости головой, но не могла отвести глаз. Почувствовав на себе ее взгляд, Игнат поднял голову. Он вскинул брови и лукаво усмехнулся, увидев, как он покраснела.
- Я тебя смущаю? – поддразнил он.
- Ни сколько, ешь и иди спать
-Лжешь. Тогда почему ты так смотрела на меня? – продолжал ухмыляться Игнат.
-Ты льстишь себе, я на твой загар обратила внимание, и только, – сопротивлялась Катя.
- Так я ж там голый работаю, - и, увидев, что она приняла его слова  за шутку, он встал и взялся за уголок полотенца, - Не веришь? Сейчас сама убедишься.
Катя бросилась в дверной поем, но Игнат, одной рукой все еще держась за загнутый край полотенца, другой успел преградить ей путь к отступлению.
- Пошутил я, пошутил, конечно, в джинсах работаю, но без рубашки. Под полотенцем я бело - розовенький, как младенец, кроме волосатых ног, конечно. Вот, смотри, - он сделал вид, что хочет размотать полотенце, но запутался.
Наконец, Катя поняла, что он ее просто дразнит, и поняла, насколько близка она была к панике. 
А Игнат, плюнул на якобы запутавшееся полотенце и, как ни в чем не бывало, приступил к ужину. На самом деле, затеянная им шутка, выходила ему же боком. Чувствовал он себя не лучшим образом, если не сказать, худшим. Но Бастилия зашаталась, не мог не отметить Игнат. 
Утро субботы началось со встречи на кухне, как уже повелось. За завтраком они решили, что Игната необходимо приодеть и обсудили, что купить в первую очередь. Джинсы, рубашки, туфли, против этого он не возражал, но костюм? Да он его с роду не носил, да еще светлый! Но Катя настаивала: - Светлый, потому, что лето начинается, а то, что не носил, не аргумент. Всему свое время. Ты же не собираешься оставшуюся жизнь проработать на шабашках. Костюм – это стильно, элегантно, уважающий себя мужчина, просто обязан носить костюмы.
-Вот если скажешь, что в костюме я буду неотразим, тогда соглашусь, - в голосе смирение, а в глазах бесенята.
Скромность тебе к лицу, - с трудом сдерживая улыбку, сказала Катя и добавила – Считай, что выпросил комплимент, костюм на твою фигуру просто просится.
-Это, конечно, не совсем то, что я хотел услышать, но принимается, - притворился обиженным Игнат. А потом серьезно спросил: -  Денег-то у нас хватит? А то получится, как тогда, когда ты строила планы на две стипендии… - и осекся, нарушив негласное табу на воспоминания о прошлом. Но ведь для Игната, именно та милая, легко ранимая девочка, была реальнее теперешней женщины. Та Катя стояла перед глазами все десять лет, другой он не знал, только задавал себе вопрос, какая она теперь. Как женщина, она даже выиграла, превратившись в роскошную статную женщину, сохранив милые черты лица. Переменчивыми стали ее глаза и нрав. Он часто ловил на себе ее восхищенные взгляды, когда она надеялась, что он не замечает этого, могла увлеченно беседовать, когда тема разговора не касалась их личных отношений. А потом вдруг, словно, что-то вспомнив, прятала глаза, раздражалась, замыкалась в себе, как моллюск в раковине, и как ее раскрыть, Игнат пока не знал, разве, что разогреть посильнее. Он успокаивал себя тем, что прошло еще слишком мало времени, боялся перегнуть палку и лишиться того, что имеет.
Поход по магазинам закончился  в общем удачно. Катя подобрала ему ко-стюм светло-бежевого цвета, от которого он категорически отказался, и сказал, что если уж непременно надо светлый, то пусть это будет хотя бы серый. Когда он примерил серый костюм, который необыкновенно гармонировал с его обворожительными дымчато-серыми глазами, Катя сдалась без бою. К костюму подобрали темно-синюю рубашку, остальные мелочи дискуссий не вызвали. Игнат настаивал на том, чтобы купить, что-нибудь и для нее, но Катя, сославшись на то, что у нее все есть, отказалась. После долгих уговоров, ей все же пришлось согласиться хотя бы на духи, но при этом она не преминула напомнить Куралесину, что ремонт в их собственной квартире еще только начался и разбрасываться деньгами пока рано.
- Я и не знал, что ты такая жадина, - поддел ее Игнат.
- Я практичная, - парировала она. 
- Тогда давай деньги на машину собирать, а то на дачу к твоему начальнику сложно добираться,- шутливо балагурил Игнат. Они уже подходили к своему дому.
- Хорошо, - согласилась Катя, - Ты зарабатывай деньги, а я буду их собирать.
- При твоей практичности, не удивлюсь, если мы скоро будем на машине ездить, - поддразнивал довольный Игнат. Он был доволен всем – покупками, прогулкой в обществе жены по городу, чудесной летней погодой.
Развешивая и раскладывая купленные вещи в своем шкафу, Игнат кричал в открытую дверь Кате, которая разбирала пакеты с продуктами на кухне: - Твой начальник предлагает на следующий выходной организовать рыбалку. Он привезет тебя и свою жену в пятницу после работы на все выходные. Там замечательные места, недалеко речка и лес, правда, я  пока всех красот не видел, но свежий воздух уже вкусил. Кать,  ты что молчишь? – предчувствуя недоброе, Игнат пытался скрыть нарастающее раздражение. – Думаю, неплохо провести два дня на природе, побродить по лесу, порыбачить, позагорать, окунуться в речку, да просто расслабиться, в конце концов - он перечислял все прелести возможного отдыха.
- Надо подумать, - настороженно отозвалась жена. – Кажется, я не смогу. Да, точно, В эти выходные приедет Игорь, сын Ольги Васильевны, он звонил. Я обещала сходить с ним на кладбище.
Другого ответа Игнат и не ожидал, он только думал, какой предлог она изобретет, чтобы  отказаться. Что ж к обломам ему не привыкать. После обеда, прошедшего в гробовом молчании, когда Катя ушла в свою комнату, Игнат взял трубку радиотелефона и договорился о встрече с Юлей.

Следующую неделю Игнат трудился в поте лица. Петрович приехал один, без женщин, сказал, что рыбалка переносится, но не отменяется. Как только Екатерина Ивановна сможет, они обязательно реализуют эту идею. На выходные Игнат отказался ехать в город, потому что работы осталось дня на четыре, от силы на пять. Хозяин походил по дому, принявшему почти жилой вид и пообещал в среду подъехать. Куралесин не забыл намекнуть ему насчет бани.
- Ну, ты молодец! Я и сам думал, что за дача без русской бани с парилочкой! А что, и баню сможешь построить? – загорелся Виктор Петрович.
- Приходилось и бани строить, - по-деловому ответил Игнат. -  Двоих помощников надо будет подыскать.
- Считай, что договорились. Пока не могу сказать когда, но с баней тянуть не стану. Переговорю с женой, и если у нее на лето нет грандиозных планов, в смысле отдыха за границей, займемся банькой.
В четверг, как и планировалось, закончив работу, Игнат был уже дома, по-лучив сполна причитающиеся ему деньги. Он решил не искать пока новый заказ, а подождать несколько дней, которые потребуются Петровичу, чтобы уговорить жену не транжирить деньги по заграницам, а с умом вложить их в строительство бани. Игнату понравилось иметь дело с Петровичем, и он хотел еще на него поработать. Наличность, вероятно, у него водится, но возможности ограничены, вот и жена работает, а не дома сидит. Хотя какая ему разница,  как на зоне говорили знающие, но не очень везучие люди, в чужой карман не надо заглядывать, туда лазить надо.
                ***
По вечерам Куралесину тошно было сидеть в квартире и когда начинало смеркаться, он выходил в город, в облюбованный им сквер. Убивать время по вечерам вошло у него в привычку. Обычно заходил в бар, выпить банку пива, в игорные залы, потолкаться среди играющих, иногда играл сам. Ему нравились автоматы «ромашки», стоящие прямо на улице, только те, куда надо было бросать пятаки. Здесь ему чаще везло.
Сегодня он решил надеть костюм, надо же обкатать его ночью, чтобы днем не чувствовать себя белой вороной. В коридоре столкнулся с Катей, и оба молча уставились друг на друга – он с вызовом, мол, не я  виноват, что по вечерам ухожу, она, от неожиданности не сумев скрыть чувства, с восторгом. Выглядел он, как сама элегантность, костюм подчеркивал его высокий рост, стройную фигуру с широкими плечами. Блестящие черные густые волосы в длинной стрижке обрамляли худощавое лицо с правильными чертами. Около носа залегли две глубокие морщины, которые совсем не портили лица, а придавали ему еще более мужественный вид и даже породистость. Светло-серые глаза из-под черных бровей интригуют, завораживают. Дьявол- искуситель.
Игнат вышел из дома и посетовал, надо бы чуть позже, на улице еще совсем светло. В парке напротив, не видимая из-за деревьев, но хорошо слышимая, тасовалась молодежь. Дверь соседнего подъезда распахнулась и на пороге появилась  девушка среднего роста в вызывающе короткой джинсовой юбке, в топике. Джинсовая ветровка обмотана вокруг талии и спереди завязана рукавами. Крашеные черные прямые волосы рассыпаны по плечам. Она прислушалась к голосам из парка, посмотрела по сторонам и, увидев Игната, торопливо направилась в его сторону, мимикой и жестами, выражая радость встречи. И действительно, первыми словами ее были: «Ну, наконец-то и я тебя увидела». Молодой человек смотрел на девушку удивленно-вопросительно, не понимая, чем вызван повышенный интерес к своей персоне. Можно, конечно, допустить, что не последнюю роль сыграли его внешние данные, сыронизировал над собой Игнат, но ее слова показывали, что они знакомы, хотя он был уверен, что видит ее впервые. Рассмотрев девушку поближе, он обратил внимание на ее молодость и на то, что она хочет выглядеть гораздо старше, опытнее. Желание порочной юности, все проходят через это, снисходительно подумал Игнат. Она стояла перед ним в развязной позе, не стесняясь, разглядывала его любопытным  взглядом.
 - Да ты супер, просто мачо! –  оценила девушка Игната после тщательного до-смотра. – Куда идешь?
 Игнат, прищурив глаза, в свою очередь рассматривал девицу, неизвестно откуда свалившуюся ему на голову.
- Не узнаешь? – хихикала девушка, - Я Светлана, можно просто Лана. – Ее забавлял  вид мужчины, пытающегося скрыть под равнодушной маской, недоумение и любопытство. Она оглянулась по сторонам. – Не напрягайся, не вспомнишь. Жаль, что наши меня не видят, от зависти бы лопнули. Ладно, пошли. – Решительно подхватила его под руку.
- Куда это ты собралась? – остановил ее Игнат, начиная закипать  от бесцеремонности малолетки.
- С тобой, если ты не на свидание идешь.
- Если ты меня знаешь, то должна знать, что я женат.
- Да не будь ты таким серьезным, все знают, что ваш брак давно распался. – Лана, как она себя назвала, слегка наклонила голову, кокетливо посмотрела на Игната. – Я тебе совсем не нравлюсь?
- Нет, ты восхитительна, язык мне твой не нравится, - с сарказмом ответил тот.
- А ты еще не пробовал моего языка, - девушка приоткрыла ротик и кончиком языка похотливо обвела напомаженные губы.
Такого Игнат не мог спустить просто так. - Я деликатесы не ем, мне что-нибудь попроще. Окорочка, например, - и с этими словами, он слегка ухватил девушку за упругую ягодицу. – Вот это в моем вкусе, -  ухмылялся он. 
Вся напускная бравада  в миг соскочила с лица девушки, глаза ее расширились, она задохнулась от возмущения, не в силах вымолвить слова. Когда дар речи к ней вернулся, она разразилась бранью и, не контролируя себя, размахнулась ру-кой для пощечины. Игнат легко перехватил  руку и прямо посмотрел ей в лицо. Его глаза метали молнии. – Вот этого, детка, никогда не делай, особенно с  взрослыми мужчинами, оставь этот трюк сопливым пацанам. Но ты ведь предпочитаешь крутых парней, как я понял, - продолжал издеваться над ней Игнат.
Эти двое настолько были поглощены собой, что не заметили, как около них остановился ладно скроенный, плотный, среднего роста молодой человек, лет двадцати пяти – двадцати семи. Лицо обыкновенное, мужское, но темные, бархатные глаза с мягким проницательным взглядом, делали его довольно приятным.
- Светка, ты опять разборки устроила? – заметив их возбужденные лица, спросил он.
Девушка отскочила в сторону и победоносно посмотрела на Игната, предвкушая отмщение.
- Паш, убей его, или дай ему хорошенько, - сменила гнев на милость.
- Вот так легко сестра толкает меня на преступления с завидной регулярностью, но в девяти случаях из десяти виновата бывает именно она, - улыбнулся Павел, дружелюбно протягивая руку Игнату. – Давай знакомиться, сосед.
Игнату понравилось то, как парень быстро разобрался в ситуации. Крепкое рукопожатие и обаяние самого Игната, сделали свое дело.
- Я пройдусь с тобой? – по-приятельски спросил его Павел и посмотрел на сестру. Светка стояла  обиженно надув губы.
- Ты еще здесь? Чего ждешь?
 - Предатель! – выпалила девушка. Она была возмущена, оскорблена и что-то еще с ней происходило, что касалось Игната.
- Иди уж, - отмахнулся от нее брат. – Дома поговорим.
Пока они пикировались, Куралесин внимательнее рассмотрел девушку, чего раньше не смог сделать из-за ее напористости, и отметил сходство с братом. У нее были такие же темные большие глаза, опушенные длинными ресницами, что и придавало им бархатистость. Не получив поддержку брата и потеряв весь свой апломб, она выглядела трогательно несчастной. Игнат уже сожалел, что  так грубо с ней обошелся, но надеялся, что это ей пойдет на пользу. Как-нибудь в другой раз искуплю свою вину, подумал он, но не сейчас, пусть учится думать головой, а не надеяться на кулаки брата.
Он пригласил Павла в «свой» бар, который Павел, естественно знал и тоже иногда захаживал туда. По дороге он сказал несколько слов в оправдание сестры. Подростки по телевизору насмотрятся всего, а нужное от  ерунды отделять еще не могут, вот у них и возникает  каша в голове. В общем, она неплохая девчонка, он выразил надежду, что это шелуха с нее скоро сойдет. Ей только восемнадцать, или уже восемнадцать? И словно теперь осознав возраст сестры, огорченно произнес:  - А ведь пора поумнеть, надо серьезно ею заняться, она всегда маленькой мне казалась, и не заметил, что уже выросла.
Игнат хотел спросить о родителях, но передумал, не его это дело и лишь спросил, откуда Света его так хорошо знает.
- Так ты ее не узнал? И не догадался? – у Павла округлились глаза. – Ох, ну конечно, - он чуть не всплеснул руками.- Ей же тогда было всего восемь лет, когда она показала, куда жених  забросил нож.  – Он испытующе посмотрел на собеседника и с огромным облегчением понял, что Игнат остался абсолютно  равнодушен к его последнему замечанию. Зато Куралесин правильно оценил реакцию Павла и в свою очередь с нескрываемым возмущением изумился: - Неужели кто-нибудь мог подумать, что она сыграла какую-то роль в том, что случилось, и что я..
- Еще как думали, - перебил его Павел. – И до сих пор приглядываются к тебе, болтают разное.
- Так, так, - медленно протянул Игнат. – Давай выкладывай, что еще напридумывали.
- Я особенно не прислушиваюсь к сплетням, но то, что слышал, в основном касается ваших с Катей отношений, но эти разговоры пошли давно, когда от тебя письма перестали приходить, а сейчас вспыхнули с новой силой. Да забей ты на них, - посоветовал молодой человек, после того, как Игнат в сердцах выругался. – Сам посуди, для людей это же такая обильная пища, просто сериал в жизни – свадьба, убийство, возвращение, месть – и все на их глазах. 
- Из триллера «Тюрьма» я попал в мыльную оперу, круто, ничего не скажешь, - язвительно вставил Игнат.
- Извини, это звучит цинично. Но о чем еще говорить соседкам, когда они  сидят на скамейке, или гуляют с внуками? Ну, нравится им перетряхивать чужое грязное белье, по тому и сериалы имеют бешеный успех.   
И, правда, какого черта я разволновался, подумал Куралесин, во все времена со-седи перемалывают друг другу косточки, и ничего. При встрече они улыбаются, желают доброго здоровья, справляются о здоровье детей и даже выражают на словах удовлетворение, если у собеседника все «нормально». На самом деле им все равно, это в лучшем случае, в худшем – они завидуют тому, у кого все благополучно. Не нравилось Игнату только окончание в его мыльной опере. 
- О чьей мести ты говорил? Кому?
Ох, ты про это, - замешкался Павел. Ему не хотелось пересказывать бредовые предположения, но вопрос был задан. – Недели две назад к нам участковый заходил. Вроде как без дела, но, между прочим, спросил, не проявлял ли ты интереса к Светке, не пытался с ней заговорить, вот и все. Бабушка, правда, была  напугана, а сестра, конечно, этого всерьез не восприняла, для нее это повод оказаться в центре внимания и только. Меня тогда дома не было, я через день побеседовал с участковым, но в морду ж ему не дашь. Бабушку успокоил, как мог, сейчас уже все забылось.
- Да, - нахмурился Игнат. – Это посерьезнее будет, чем мои с Катей отношения. – Он помолчал, прикидывая, как этот бред может отразиться на нем. – Скажи своей сестре, чтоб обходила меня стороной, мне осложнения не нужны, сам понимаешь. Не дай Бог, случится что.
- Скажу, если тебя это успокоит, только зачем придавать значение несуществующей угрозе, проблемы то нет.
 К этому времени они давно уже сидели в баре, и выпили не по одному бокалу пива. Разговор медленно перетек в другое русло, и у обоих это вызвало облегчение. Они увлеченно обсуждали достоинства разных марок пива. Павел был в восторге от  пива «Букет Чувашии», которое он попробовал лишь однажды, будучи в командировке в Чебоксарах.
И тут в бар вошла Юля. Выглядела она как всегда сногсшибательно. На ней были белая короткая юбочка, красный расстегнутый жакет, под ним белая маечка с глубоким вырезом. Темные очки и красная сумочка тоже при ней. Пышные белые волосы касались плеч. Юля, не спеша, покачивая бедрами, шла по проходу, разглядывая сидящих. Когда взгляд остановился на столике, за которым сидели Игнат с Павлом, тень узнавания пробежала по ее лицу, но через секунду оно вновь стало непроницаемым. Этого мгновения было достаточно, чтобы опытный охранник, а именно в охранном бюро работал Павел, оценил ситуацию.   
Юля заказала чашку кофе, а пока он готовился, болтала с барменом о чем-то, что вызвало смех у обоих, причем Юля смеялась громко, заразительно, привлекая к себе всеобщее внимание, бармен же сдержанно, но тоже искренне. Отпив несколько глотков дымящегося ароматно напитка, чтобы не пролить, она подошла с чашкой к их столику: - Не помешаю? – ни к кому не обращаясь конкретно, спросила она и, не дожидаясь ответа, села. Павел заерзал на стуле, придумывая предлог, чтобы удалиться, но его опередил Игнат: - Не помешаете, тем более что мы засиделись и нам пора уходить.
- Действительно, уже поздно, - впиваясь в него взглядом, иронично согласилась девушка.
- Не расстраивайтесь, если сегодня не все получилось, попробуйте завтра.
- Спасибо за совет, может быть, я к нему  прислушаюсь, а может быть, и нет.
Услышав нотки смирения в ее голосе, Игнат с трудом сдержал улыбку. Павел определил ключевое словечко «завтра». Он чувствовал себя неловко, оттого, что вторгся в чужую тайну, помешал свиданию, сам того не желая. Зато близко познакомился с соседом и, кажется, приобрел, если не друга, то товарища наверняка. Да и Игнат ни о чем, похоже, не сожалеет, он заговорщически подмигнул Павлу, подталкивая того на выход: - Не будем мешать барышне. – И они откланялись.
Около дома, прежде чем разойтись по своим подъездам, пожимая друг другу руки, Игнат еще раз напомнил Павлу, чтобы Света держалась от него подальше. – А мы с тобой, думаю, подружимся.
- Я думаю, что мы уже друзья, - засмеялся Павел, и на щеках появились две ямочки.
Наверное, у его сестры такие же ямочки, когда она улыбается, - пришла в голову глупая мысль.
Наконец они разжали руки и отправились по домам. Время действительно было позднее, даже в парке стояла тишина, единственным звуком был шелест верхушек деревьев.
               
                ***

Куралесин проснулся в полвосьмого утра. Ему не надо было смотреть на часы, чтобы узнать время. Его никогда не подводили внутренние часы, что свойственно обычно животным, Он не знал, откуда это в нем – от природы или от строго режима делать определенные действия в одно и то же время, но он давно обходился без хронометра времени. Он просыпался и в шесть, но после демонстративного вчерашнего ухода из дома,  сегодня с утра почувствовал какой- то стыд и трусливо решил переспать отбытие жены на работу, а посему повернулся на другой бок. Игнат не мог винить во всем Катю, потому что не знал причин ее отчужденности, но и за собой вины не чувствовал. Но вчерашняя их встреча  в коридоре оставила в нем неприятный осадок. Какая-то мелочность и мстительность были в его поступке. Видел же, как смотрела на него жена, и что б ему не остаться и не провести вечер с ней? Только это вряд ли.
Игнат заправил кровать, сделал несколько отжиманий от пола. Хотелось бы спозаранок
устроить себе хорошую пробежку, но откладывал  на потом, а пока делал легкую разминку и принимал контрастный душ.
За чаем и бутербродом с сыром он поймал себя на мысли, что начинает привыкать к их ненормальной семейной жизни. Он нашел способ утолять телесный голод, хотя в этом было что-то уродливое, нечистоплотное, ведь и тело его и душу влечет только к одной женщине. Долго так продолжаться не может, а тогда какой же конец? Интересно как на все смотрит Катя, кто я для нее – муж, квартирант? Она стирает, готовит, то есть можно сказать ухаживает за мной, развод не требует, про размен квартиры только один раз заикнулась и то вскользь, и то когда я давил на нее. Его больно резанула мысль - она отвергает меня как мужчину!  Смертельный диагноз для него. В такое уж очень не хотелось верить. А вдруг Юля права, и Катя чем-то больна. Раньше он пропустил  это предположение как несущественное, а вдруг? Он оставил неприбранным стол и решительно направился в комнату жены.
Тут Игнат еще ни разу не был. Спальня его Екатерины. Несмотря на открытую форточку, в воздухе сохранился аромат ее духов. Внутри защемило. Здесь так уютно, такая широкая кровать. Но сейчас не время предаваться мечтам. Игнат трезвым взглядом окинул комнату. Ему предстояло осмотреть две прикроватные тумбочки, шифоньер, комод с зеркалом и книжный шкаф. Он хотел найти аптечку и просмотреть лекарства, по ним надеялся определить чем больна его жена и больна ли вообще. Скорее всего, надо искать в комоде, который вероятно использовался и как туалетный столик. Перед ним стоял удобный стул со спинкой, сверху перед зеркалом - флакончики и баночки, внутрь задвинуты три больших выдвижных ящика на всю ширину, а верхний разделен на два. Первыми Куралесин все же осмотрел прикроватные тумбочки и шифоньер. Открывая и закрывая дверцы,  убедился, что кроме стопок белья и одежды на вешалках ничего инородного нет. Он уселся на стул. Увидев в зеркале свое отражение, а так же баночки с флакончиками, то есть, предметы женского туалета, скептически хмыкнул и выдвинул оба ящика сразу. Здесь порядка было меньше. В одном лежали, стояли все те же баночки, тюбики с кремами, помадами и еще черт знает с чем. Коробка от обуви находилась в соседнем ящике, там же лежали разные квитанции и какие-то бумаги. Он извлек коробку, поставил перед собой, открыл и ухмыльнулся: - Как по нотам. – Но, вспомнив, зачем устроил обыск, ухмылка  слетела, сменившись напряжением и страхом. Медленно и внимательно он разглядывал пластинки с таблетками. Цитрамон, аспирин, димедрол, - читал Игнат знакомые названия и откладывал в сторону. Нашел «мезим – для желудка не заменим», но ничего, заслуживающего внимания не было. Пипетки, капли для носа от насморка, градусник, пузырек с йодом. Заглянув под бинты, обнаружил тюбик левомеколи и пластырь. Все. Итак, со здоровьем у Кати проблем нет, в чем он в глубине души и не сомневался.      
  Игнат  не смог бы и сам сказать, трусость это или щепетильность, но в бумагах он копаться не стал. Собрал лекарства, стараясь ничего не перепутать местами, задвинул ящики. Должен  радоваться, жена здорова, хотя обратный результат многое бы мог прояснить. Такая мысль являлась эгоизмом чистой воды, но она пришла ему в голову. «Я и не догадывался, насколько  аморален», думал мужчина,  сидя перед зеркалом и заглядывая в глаза своему отражению.  «Ведь если бы Катя болела, это была бы ее тайна, а ты сунул в нее свой нос. А полазить в бумагах и узнать, что кто-то все-таки есть или был, ты не хочешь. И порядочность здесь ни при чем.  Вполне вероятно, ничего не найдешь, но все равно боишься, ведь тогда исчезнет последняя надежда. И кто ты после всего этого», задавал он вопрос своему отражению. «Можешь не отвечать, ответ очевиден – трус и ничтожество. Забирай свой драгоценный чемодан с инструментами и тряпки, которые успел прикупить и беги из этого дома, пока осталась хоть капля самоуважения. Хватит сопли распускать, встряхнулся  Игнат, возьми себя в руки. Кате я никогда не причиню зла, а бороться за нее буду любыми средствами. Пока остается уверенность, что Катя меня любит, я буду ждать».
Куралесин подошел к книжному шкафу, просто так, искать он больше ничего не хотел. Библиотека не большая, в основном классика. На одной из полок увидел большой по размерам и толстый альбом для фотографий и взял его. Перед зеркалом не стал садиться, вышел из комнаты и удобно устроившись в кресле стал листать альбом. Приятное, теплое чувство затопило мужчину. Здесь были детские Катины фотографии вперемешку с его детскими снимками. На групповых институтских карточках он выискивал знакомые лица, но кроме Кати и себя никого не мог вспомнить. Надо обязательно пересмотреть их вместе с женой, еще один маленький шанс к сближению, как он раньше не попросил ее об этом,  удивлялся Игнат. Ответ был прост, они оба боялись ворошить прошлое. А сейчас он без горечи разглядывал свадебные фотографии, отмечая, какая красивая была в тот день невеста. И в противоречие ему из подсознания возникла картина. Вот они стоят не в силах отнять жадных рук друг от друга,  отвести глаз, словно были единственными живыми существами на этом свете. Вдруг какой-то шум выводит их из оцепенения, и они понимают, что  волшебному уединению пришел конец. В нескольких шагах от них идет драка.
Действительно, без воспоминаний не обойтись, но надо один раз перешагнуть через них, а не уходить в сторону, и оставить их навсегда позади. На одной из фотографий он узнал своего одноклассника Глеба Сорокина. Вот кому надо позвонить, мы с ним неплохо ладили в классе, собственно, один я с ним и ладил, на свадьбе он у нас был. Захочет ли Глеб возобновить с ним знакомство, Игнат не мог ответить однозначно, слишком сложный у того был характер. Куралесин вскользь досмотрел альбом, отнес его на место и вновь подмял под себя кресло с телефонным справочником в руках. Теперь им завладели воспоминания далекого детства.
                ***

В начальных классах, когда мерилом того, хороший мальчик или девочка, служили оценки в тетради, Глеб считался отличным мальчиком, и  дети стремились к дружбе с ним. Этот щупленький со светлыми волосами, курносый ребенок обладал недетскими терпением и усидчивостью. Например, сделав ошибку в тетради, Глеб доставал новую и начинал писать, оставляя чистые листы, чтобы дома их восполнить.
   Игнат же не обращал на такие мелочи внимания, и если пример не получался сходу, он перечеркивал решение и начинал считать заново. А так как  ни учителя, ни мама не смогли научить его пользоваться черновиками, то его тетради вечно пестрели исправлениями, зачеркиваниями и красными пометками. В начальных классах ему за грязь снижали оценки, что не очень тревожило его. Аккуратность к Игнату пришла позже, когда подросток стал ловить на себе заинтересованные девичьи взгляды. Пришлось и самому посмотреть на себя со стороны. Он стал причесывать свои густые, вечно спутанные волосы. Оказалось, что они могут быть шелковыми, если чаще пользоваться шампунем и расческой. За чистотой одежды следила мама, тут придраться было не к чему. Исправить безобразие в тетрадях стало,  чуть ли не первым его делом чести.
С Глебом все обстояло иначе. Аккуратность и педантичность были его чертами характера от рождения, как и терпение и усидчивость. Чего ему не хватало, так это мальчишеского задора и энергии и чуточку юмора. Ребята могли на перемене устроить соревнование, кто больше отожмется от пола, а по звонку, отряхнуть руки и сесть за парты, гоняли футбол в неурочное время. Они развивались физически и учились общаться. К пятнадцати годам мальчишки уже обгоняли в росте девочек и совсем с других позиций стали присматриваться друг к другу. Оценки в журнале меньше всего теперь имели значение при выборе друзей и подруг. Глеб рос наравне со всеми до определенной поры, пока на лице не появились первые подростковые угри. С ним это как назло произошло с первым. Расти он практически перестал и до десятого класса оставался невысоким щуплым подростком. Девчонки не удостаивали  своим вниманием, разве что перед контрольной пытались заручиться его помощью. Что бы ни говорили о чуткости детей, но еще больше им присущи эгоизм и черствость. Это в полной мере ощутил на своей шкуре Глеб, будучи в еще очень ранимом возрасте. 
Решив контрольную раньше других, он писал шпаргалки всем, кто в этом нуждался, он подсовывал свои тетради для списывания на любых уроках. Его услуги с удовольствием принимали, а его самого держали на расстоянии. И лишь Игнат с присущей ему доброжелательностью не менял своего отношения к Глебу, никогда не относился к нему пренебрежительно, уважал его за усидчивость, которой не хватало самому. Внешность для него мало, что значила, тем более Глеб, во-первых, не девушка, а во-вторых, человек был не глупый. Учеба давалось Игнату легко, обладая прекрасной памятью, он схватывал все на лету, поэтому не любил долго засиживаться за учебниками. Глеб же свои знания приобретал благодаря упорству и настойчивости. Куралесин ценил эти качества в друге и считал, что с ними Глеб многого добьется в жизни.
После школы Глеб поступил в мединститут и учился в Москве, но на свадьбу к Игнату сумел выбраться. До этого они не виделись пять лет, два года, что Куралесин служил в Армии и три курса в институте. И вот прошло еще десять лет. Игнат не знал, вернулся ли Глеб в их город, он ничего не знал о своих одноклассниках и не стремился, учитывая свое прошлое. Не хотелось отвечать на нелепые вопросы, выслушивать соболезнования, как на похоронах. Глеб - дело другое, трагедия случилась на его глазах.
Куралесин открыл телефонный справочник на букву «С» и стал искать Со-рокина Г.Г.. Таких оказалось немного, всего двое. Он набрал первый номер по списку. Ответил пожилой мужской голос: - Нет, это Геннадий Григорьевич, молодой человек, а Глебу Глебовичу звоните по следующему номеру, - охотно вступил в разговор старик на том конце провода. – Ему часто звонят, но начинают всегда с меня. Молодой человек, а кто он такой, если не секрет?
- Он врач.
- Тогда понятно, - глубокомысленно протянул мужчина. - А какой, если не секрет? -  Он явно мучился от скуки и не хотел упустить возможность продолжить разговор с уважительным молодым человеком, который не бросал трубку сразу, как только узнал, что попал не туда.
- Хирург, - ответил Игнат и нажал кнопку. Он предвидел следующий вопрос: «А в какой больнице он работает, если не секрет?» - Этого, дед, я и сам не знаю, - вслух проговорил Игнат.
Он выписал номер Глеба на край пачки с сигаретами и захлопнул справочник. Значит, если повезет, сейчас услышу знакомый голос, подумал Игнат и все тянул, размышляя, а стоит ли наводить мосты из той жизни в эту. Вот и новый друг у меня появился, Паша, нормальный парень. Игнат одернул себя, какого черта я много рассуждать стал, собрался звонить так чего париться. Он стал нажимать цифры. Ему повезло, Сорокин, отдежурив ночь, находился дома.
- Куралесин?! Игнат?! – Глеб не мог удивиться больше, если бы ему позвонил инопланетянин.
- Узнал? - сдержанно засмеялся Игнат. - С месяц, как освободился.        
- Ну, рассказывай, - возбужденно воскликнул Глеб.
- Что рассказывать? – не понял Игнат.
- Извини, не то говорю. Давай вечером встретимся где-нибудь.
- Знаешь сквер на Маяковского?
- Знаю. В баре, идет? Часиков в десять вечера устроит?
- Нормально, - ответил Куралесин, 
- Ты где живешь? – торопливо спросил Глеб.
- У нас с Катей квартира на Маяковского.
- С женой? – в голосе Глеба звучало откровенное удивление, граничащее с изумлением.
- Да. Итак, до вечера? – Игнат решил закругляться. Разговор не клеился с самого начала. У него возникло неприятное чувство, что зря он затеял эту встречу.
- До вечера, - согласился Глеб и, словно вспомнив о специфике своей работы, добавил: - Правда,  экстренный вызов может нарушить наши планы. Если такое случиться, я тебе на мобильный перезвоню. Называй номер.
- Ничего страшного, в баре вечер не пропадет, я и один могу напиться, - с наигранным смехом ответил Куралесин. - А мобильник еще не приобрел, как-то необходимости не было.
Вечером на кухне, усаживаясь за стол, Игнат предложил Кате показать ему фотографии: - Может, кого вспомню из институтских, и с выпускного вечера у тебя, наверное, куча снимков осталась.
Он решил, если она согласится, то на встречу не пойдет. Перезвонит, извинится, пригласит домой, да что угодно в обмен на вечер  с женой. Но она отказалась. Пряча глаза от Игната, Катя сослалась на усталость и головную боль. Куралесин был взбешен, но взял себя в руки: - Я тебе не интим предлагаю, а обычный про-смотр альбома, не стоило паниковать,- саркастически заметил Игнат, покидая кухню разозленным, оставив на столе нетронутый ужин.
Еще сегодня утром я думал, что привыкаю к такой жизни, так нет же. Надоела напряженность, все надоело. Хоть бы Глеба вызвали куда-нибудь, хоть на пожар. Юлька сегодня должна быть в баре, надеюсь, она намек вчера поняла. И попенял себя, что забыл об этом, когда звонил Сорокину. И с чего я такой вздрюченный сегодня, недоумевал мужчина, просто критический день какой-то.
-Кать, не знаешь, Петрович скоро надумает баню строить?  Я от безделья скоро начну на людей бросаться, - спросил Игнат, вновь заглядывая в кухню. Его слова и тон, которым они были сказаны, звучали как извинение, и оно было принято. Катя заговорила дружелюбно, заинтересованно, как всегда, когда дело не касалось их отношений. 
- Собирается. Он нам уже все головы забил своей баней.
-А скоро? – Игнат стоял в дверях, занимая весь проем. – Он обещал жену отговорить от отдыха за границей. Отговорил?
- Вот трепач, - расхохоталась Катя. – Оксана всего один раз съездила в Турцию, кстати, я тоже с ней тогда была. По горящим путевкам обошлось дешевле, чем в Сочи съездить. А теперь дальше дачи никуда и не выезжает. Ну, Петрович! – опять засмеялась женщина. – Любит пыль в глаза пускать.   
- Да, поговорить он мастер, при этом весьма убедителен. Я поверил ему насчет жены и ее развлечений за границами. Ну, хорошо, подожду еще немного.
- Ты не сомневайся. Язык у него без костей, но крутиться он умеет.

Ровно в десять Глеб в баре не появился. Через пятнадцать минут, когда во-шла Юля, его еще не было. В простом летнем платье ниже колен, с хвостом на голове, без привычных очков на пол-лица и яркой красной сумочки, девушка была неузнаваема. Юля, стараясь на этот раз не привлекать внимания посетителей, подошла к столику Игната: -  Подруга уехала, она не стала уточнять куда, и мне дочку не с кем оставить. Если ты не занят, можно поехать ко мне. 
Заметив, что мужчина раздумывает, поторопила: - Решай быстрее, я долго не могу ждать. Виктория обычно не просыпается, но одну оставлять нельзя, мало ли что.
Игнат принял решение и молча подтолкнул девушку к выходу. На улице он спросил: - А ты все равно, не хочешь упустить возможность заработать? – его сегодня распирало говорить колкости.
- Да уж не из-за любви к тебе, - парировала Юля. – Но можешь потешить свое самолюбие, домой никогда никого не приглашала.
- И чем же я заслужил такой милости? – с усмешкой спросил Игнат.
- Ты, как ни странно вызываешь доверие. Доволен? И хватит об этом. – Они подошли к Юлиным «Жигулям» десятой модели. – Так ты едешь?
Не отвечая, Игнат сел в машину рядом с водительским местом, осмотрел салон. – Твоя?
- Моя, без машины торговать на рынке не получится. – Десятка бесшумно тронулась.
- Ехать далеко?
- Не стану же я около дома промышлять проституцией, - называя вещи своими именами, без   эмоций ответила девушка.

                ***
               
Павел со Светой ушли на улицу, а бабушка с дедом стали укладываться спать. Они долго лежали, но сон никак не приходил. У деда болели ноги, и он не мог найти им место. Бабушка, Наталья Петровна, последнее время сильно переживала за внучку. Девочка менялась на глазах, становилась самостоятельной, а бывало, что и дерзила. Избаловали мы ее, считала бабушка, с Павликом обходились построже, вот он и вырос правильный, а со Светой носились как с писаной торбой, она теперь пользуется этим, никакой управы на нее нет. Только Пашеньку и слушается, нас с дедом ни во что не ставит. Где можно по ночам гулять, да и что там выгуливать, не понимала  Наталья Петровна. А у нее на все один ответ на своем тарабарском языке: «Бабуль, забей, ничего со мной не случится, у нас Пашка крутой».
Сон у стариков чуткий, Наталья Петровна и сама не знала спала она или нет, только сразу открыла глаза, услышав в коридоре шаги внука.
- Павлик, который час? – в открытую дверь спросила она.
- Спи, бабуль, а то деда разбудишь, поздно уже, - полушепотом ответил внук.
- Как поздно? А Света где? – испуганно спросила бабушка.
- Да спит она, где ж ей быть. Ну что ты так волнуешься? 
Наталья Петровна вскочила с кровати, ужасные мысли пронеслись в голове, она не могла проспать, она бы услышала. Страх парализовал ее движения, и она осела на кровать.
- Бабуль, да что с тобой, - заволновался и Павел.
- Света не приходила, - уверенно прошептала бабушка и, превозмогая свою немощь, опираясь на внука, они пошли в ее комнату. Заспанный дед с трудом поднялся с кровати и, ничего не соображая, пошел следом за ними.
В комнате было пусто. Кровать аккуратно разостлана, чтобы ночью не возиться, девушка всегда так делала, перед тем, как уходить на улицу. Ночная сорочка лежала поверх одеяла.
Бабушка упала на кровать с подвываниями, предчувствуя надвигающуюся, непоправимую беду. Дед, наконец, проснувшись, присел около жены, положил ее голову к себе на колени и стал гладить ее седые волосы, плечи. Ну, Светка, негодовал  Павел, убью, месяц из дома не выпущу. Но страх тоненькой змейкой уже заползал в его сознание, ее мобильный не отвечал. 
Павел пошел к телефону, набрал номер закадычной Светкиной подруги, без которой она и шагу не ступала. Ждать пришлось долго, пока на том конце провода взяли трубку. Павел услышал невнятную брань сонной Ленки.
- Заткнись, - не стал извиняться Павел за поздний звонок, не до того ему было. - Слышу, что ты дома, тогда где Светка?
- Пашка, ты чего так орешь, я не глухая. Чего звонишь среди ночи.
- Проснись тогда, если не глухая, - раздраженно бросил парень. – Светы дома до сих пор нет. Ты должна знать, где ее носит, уже четыре часа утра.
- А ее с нами не было сегодня, мы думали, она за тебя зацепилась, - удивилась девушка, сон с нее как рукой сняло. – Я видела, как вы вышли из дома, под фонарем вас срисовала, мы на дальней скамейке сидели. Сказала своим, что Светка идет, а ее все не было. Сквозь деревья, сам знаешь, не уследишь за каждым шагом, и темно уже было. Я даже обиделась, что она не предупредила…
- У кого еще можно спросить? Кого с вами вчера не было? Может она с кем-то из них? – перебил девушку Павел.   
- А хочешь, я мобильник возьму, и сама обзвоню всех, кто может что-нибудь знать? – Лена, наконец, вникла в серьезность ситуации. Со Светой они дружили с детства и доверяли друг другу все секреты, даже сердечные тайны. При всей своей внешней разболтанности, Светка очень строго вела себя с парня-ми и ни с кем еще не переспала, хотя сама Лена такой опыт уже имела, о чем на другой день  поделилась с подругой. Вот умора была, вспомнила девушка, как у Светки тогда глаза на лоб полезли, видок был еще тот. А тут, забурилась на всю ночь и ничего не сказала ей, своей лучшей подруге, даже не позвонила, такого не могло быть, значит, что-то случилось. Правда в последние дни у нее с языка не сходил Игнат Куралесин, но Лена посчитала затею смехотворной. Он женатый, старый, в тюрьме сидел. Все доводы подруга отмела, глазом не моргнув. С женой он только рядом существует, об этом все судачат, а дыма без огня не бывает. Ему тридцать лет или чуть больше, для мужчины лучший возраст заводить семью и детей. А что касается тюрьмы, тоже все знают, что он не уголовник и никого не убивал. Зато натуральный мачо, мечтательно поведала Света подруге. И жесткий, такой даже меня обломает, если захочет. Ровесников она всерьез не воспринимала, детский сад, не более. А на мужика запала. Девушки не знали, как к нему подступиться, хотели Пашку подключить, но передумали втягивать его в свою авантюру. Решили выжидать.  Лена отмахнулась от этих мыслей и взяла в руки телефон. Она разбудила всех, кто по ее мнению мог что-нибудь знать, предполагать или хоть как-то прояснить ситуацию. Но все оказалось тщетно – Свету вчера никто не видел.
Не дожидаясь Лениного звонка, Павел обзванивал больницы, морги, отделения милиции, результат тот же. И когда на а улице еще только начинало сереть, а в доме сидеть, бездействуя, стало невмоготу, они пошли искать. На улице стояла предрассветная тишина. В окнах домов темно, еще не проснулись даже собачники со своими питомцами, еще автобусы не вышли на свои маршруты, а воздух оставался свеж и прохладен до дневной суеты. Сначала Павел решил прочесать парк, и они разбрелись в разные стороны, заглядывая под каждый кустик.  Жуткую находку обнаружил дед. Тело девушки лежало совсем не далеко от дороги, в том, что она мертва уже не один час, у Павла не возникло сомнений. И тогда тихую спящую улицу огласил невыразимый жен-ский вопль.

Игнат пришел поздно или рано, это как посмотреть. Казалось, он уснул раньше, чем голова коснулась подушки, но спал совсем недолго. Он проснулся внезапно и сразу не понял, что же его разбудило. Потом услышал топот ног по ступенькам, шум на улице, сирены машин. Первое, что пришло в голову – пожар. Ощущение опасности заставило выбраться из постели и подбежать к окну. Он увидел толпу  людей напротив их подъезда в парке и людей, которые с разных сторон подтягивались к этой толпе. Красных машин не было, но стояла «Скорая помощь» и два милицейских уазика. Игнат быстро влез в джинсы, накинул рубашку и выскочил в коридор. Катя в ночной сорочке протирала глаза: - Что случилось, чего ты такой шум поднял?
- Это не я, на улице что-то случилось. Быстрее одевайся.
Катя ринулась в комнату, схватила халат, на ходу одеваясь, запуталась в рукавах.  Игнат на лестничной площадке помог разобраться с рукавами и, не разбирая ступеней, они побежали вниз.
Игнат протиснулся сквозь толпу насколько это было можно. Высокий рост позволил через головы увидеть труп девушки, лежащий в неестественной позе с прикрытым лицом. Это была Светлана. Не было ни малейшего сомнения. Милиционеры держали толпу на расстоянии, освободив место вокруг трупа для работы следственной группы, уговаривали народ расходиться. Но из разбуженных домов, как из улья, выбегали новые партии людей и сходу врезались в толпу, создавая шум и неразбериху. И только увидев своими глазами труп, затихали и с ужасом пятились назад. Куралесин находился теперь в первом ряду и уже намеривался отступить, как  его взгляд привлек фотограф. Он щелкал аппаратом в стороне от трупа, загораживая спиной от Игната предмет, который фотографировал. Когда криминалист зашел с другой стороны, Игнат увидел дамскую сумочку, выпавшие из нее косметичку и пачку сигарет. Его прошиб холодный пот, потом обдало жаром. Этого просто не могло быть. Еще раз внимательно всмотрелся в предметы. Он не ошибся – около сумочки лежала его пачка сигарет с написанным его рукой номером телефона Глеба.
Игнат выбрался из толпы, не осторожничая, схватил жену за руку и потащил в подъезд. Она всхлипывала, бежала за ним по ступенькам, спотыкалась, но не сопротивлялась. Агрессивное поведение мужа не допускало возражений. Его лицо пылало такой злобой, что Кате захотелось спрятаться. Он так и тащил ее до самой гостиной и почти швырнул на диван и только тут  заметил, насколько она перепугана. Широко открытые глаза с ужасом и непониманием  смотрели на него, а в сердце уже закрадывался страх. Этот страх касался их двоих. Чужая беда отошла на второй план, слезы жалости высохли, она во все глаза смотрела на мужа, в ожидании его слов, и предчувствие ее не обмануло.
- Мне надо уходить. Это убийство тоже повесят на меня, - злость и обреченность звучали в его голосе, и как ни старался держать себя в руках, Игнат разразился такой бранью в адрес вершителя судеб, что неверующая Катерина невольно перекрестилась. Куралесин принес с кухни две рюмки, наполненные водкой, и протянул одну ей.
- М..мне на р..работу, -  заикаясь, отстранила рюмку. – Ты.. ты же ни причем, - не то спрашивала, не то утверждала женщина. Пол поплыл у нее перед глазами, и обмякшее тело завалилось набок. Встревоженный Игнат, подсунув ей подушку под голову, побежал за водой. Он опустился на пол около дивана, побрызгал на лицо и поднес стакан к губам. Катя сделала несколько глотков.
 - Как ты? – нежно гладил ее по волосам Игнат. – Напугал тебя, дурак, сейчас все объясню. Я не убивал девочку. Но около ее сумки лежала моя пачка сигарет. Не спрашивай, как она туда попала, сам не знаю, может, случайно  выронил, а ее туда ветром занесло, не знаю. Наученный горьким опытом, я добровольно не суну руки в наручники, надеясь на правосудие, как в прошлый раз. Я просто пересижу время, пока найдут убийцу, и мы опять заживем, как жили и даже лучше. – Игнат говорил медленно, спокойно, и жена ему поверила.
- Тебе надо поторапливаться, не время плакать по волосам, когда надо спасать голову, - с готовностью откликнулась она, вставая с дивана. – Со мной все в порядке, слабость прошла, - отклонила его помощь и нетвердой походкой пошла на кухню. Сделав два шага, она обернулась к следовавшему по пятам за ней Игнату: - Света вчера поздно вечером заходила к нам, спрашивала тебя. Может, тогда и взяла ту пачку? – надежда, что все как-то можно объяснить, сквозила в ее голосе. 
- На память? – выпалил он и спохватился. – Чего ж ты молчала? Зачем она заходила?
- Говорю ж тебе, не знаю. Спросила тебя и ушла. А где лежала твоя злополучная пачка?
Игнат пожал плечами, на что жена развела руки в стороны: - У тебя по всему до-му разбросаны сигареты. – Раньше ее не раздражала привычка мужа постоянно открывать новую пачку, если под рукой не оказывалось начатой. Она и не пыталась искоренить эту странность, тем более что в остальном он был достаточно аккуратен.
- Сколько у нас времени? – хладнокровно спросила Катя, складывая в сумку продукты. – Свитер неси.
Игнат пошел в свою комнату, задержался ненадолго, вернулся в свитере: - Времени у нас нет, и сумка мне не нужна, все мое на мне. Я выглянул в окно, впечатление, что пол города около нашего дома собралось, и вряд ли до вечера разойдутся. С сумкой я вызову подозрение. Сейчас основные силы уедут, а двое или трое останутся и по горячим следам проведут опрос жителей. Начнут с родственников, подруг, соседей и так по порядку. Отпечатки на пачке скоро идентифицируют с моими, и тогда жди гостей. 
Хладнокровие вопреки воле покинуло женщину. Горькие слезы ручьем покатились по щекам. Ей было жалко Свету, больно за Игната, обидно за себя и еще масса эмоций теснилась в ее голове: - Куда ты пойдешь, - смахивая слезы, спросила Катя.
-  Пока не придумал, но тебе лучше не знать, тогда и лгать не придется.
- А что мне им отвечать?
- Скажи, что я по найму ремонтирую дачи, где конкретно ты не знаешь. Собирался в Москву на заработки, после выполнения последнего заказа. Утром, как всегда, ушел на работу. Скажи, что мы почти не общались,  они все равно  узнают правду о наших отношениях. Главное, не лги в малом, чтоб тебе поверили в основном.  И что вечером дома меня не было, тоже говори. Обязательно найдется свидетель, который видел и запомнил меня в баре.
 - А про Свету? Что заходила?
 - Тут ты должна очень осторожно поступить и решать по ходу дела. Вдруг ее после тебя никто не видел? Ты представляешь, какая версия может возникнуть в тупых головах? - Игнат помолчал. -Лучше бы этого им не знать.       
  Если напрямую не спросят о том, когда ты ее видела 
 последний раз, а у них, на мой взгляд, нет причины задавать тебе такой вопрос, если, конечно, никто не заметил, как она заходила в наш подъезд накануне убийства, то лучше молчи. Если возникнет необходимость, скажешь, что не придала никакого значения, потому, что никак не связываешь убийство девушки со своим мужем, то бишь, со мной.
Игнат еще раз сходил в свою комнату, чтобы выглянуть за окно, людей поубавилось, но не намного: - Мне пора.
Эти слова вызвали такую бурю чувств в Катиной затравленной душе, что, не вы-держав напряженности не только последних часов, но и всего месяца их совместного проживания, она со слезами кинулась мужу на грудь и захлебываясь и заикаясь, все же сказала главные слова, которые давно ждал Игнат: - Ты только не попадись. Я тебе все расскажу потом, и если ты меня  не простишь…
- Эй, - перебил он, отстраняя от себя, чтобы заглянуть в ее затуманенные глаза и подбодрить теплой улыбкой. – Кто это говорит о непрощении. Нет такого, чего бы я тебе не простил. Осталось еще немного потерпеть, закончится когда-нибудь и наша затянувшаяся черная полоса, а потом будет светлая и очень широкая. - Неся это околесицу, чтобы успокоить жену, Игнат с тяжелым сердцем в очередной раз покидал любимую женщину по воле случая или чьего-то злобного умысла.
 
  Куралесин пропустил несколько автобусов и троллейбусов, в которых работали кондукторы, он намеривался на некоторое время скрыться в городском транспорте. Сел на заднее сиденье в устраивающий его троллейбус и приготовился к длительной поездке, надо все обдумать. Игнат понимал, насколько глубоко втянут в это преступление. Около десяти вечера девушка приходит к нему, а вскоре ее убивают. Рядом с трупом находят пачку сигарет, выяснить, кому она принадлежит, не составит большого труда. Он представлял себе это очень просто. Звонят по номеру и спрашивают Глеба, знакома ли ему такая-то девушка, на что получают отрицательный ответ. Следующий вопрос будет: а кто вам звонил на днях, может, встречу кто-то назначал? И тут всплывает фамилия Куралесина, месяц назад вернувшегося с места заключения, где тянул срок за убийство  и проживающего по соседству с потерпевшей. Поднимается дело десятилетней давности, а там подарок для следователя, иначе и не назовешь. Именно эта девочка фигурирует на стороне обвинения. Следующий подарок от эксперта – отпечатки пальцев, а хоть один, да найдется, принадлежат все тому же Куралесину. Более легкого дела, следователь вряд ли припомнит, мотив, улики налицо. Дело раскрыто, не выходя из кабинета. А когда группа захвата сообщит, что подозреваемый в бегах, то последние сомнения, если таковые имелись, отпадут сами собой. Все это с точностью, да наоборот, с горькой иронией подумал мужчина, и я должен это доказать пока не замели. Но для него такая миссия не выполнима. Он совсем не знал Свету и представить не мог, кто и за что сотворил с ней такое зверство. Однако некоторое время он еще продолжал изводить себя бессмысленными вопросами, на которые у него все равно не было ответов. Вместо ответов    возникали новые  вопросы, а, как и где ее убили. Вряд ли там, где был найден труп, ведь парк – любимое место подростков со всех домов в округе, наверняка и вчера парк не пустовал. Кто-то что-то услышал бы. И поза, в которой лежало тело девушки, склоняет к мысли, что ее на ходу, притормозив, выбросили из машины. Игнат вспомнил, что совсем не видел крови, а ведь кровь обычно бросается в глаза. Это наталкивает на мысль об удушении.
Размышления остаются размышлениями, одернул себя Куралесин, надо подумать о практических шагах. Скоро полдень, прикинул он, можно звонить Глебу, наверняка у него уже есть информация для меня. Позвонить Кате на работу, узнать, как она. И главное, это как-то встретиться с Павлом. Кажется, Павел видел, как я садился в машину около бара, и если он мне поверит, а чутье  подсказывает, что поверит, то с ним реально можно что-то предпринять. У него есть возможность опрашивать подруг, соседей, может, он знает, зачем Света приходила к нему домой, может, знает, кто имел на нее зуб. Если это не маньяк, то должна существовать веская причина, чтобы лишить восемнадцатилетнюю девушку жизни. Кому она могла перейти дорогу? Стоп, осадил себя Игнат, я опять пускаюсь в бессмысленные рассуждения. Надо действовать.
На следующей остановке он выпрыгнул из троллейбуса, оплатив на выходе проезд, и  пошел по тротуару, выискивая таксофон, что оказалось совсем не легким делом. В конце концов, отчаявшись проблуждать до вечера в поисках телефонной будки, обратился к прохожему мужчине.
- Ближайший около вокзала, вы почти дошли до него, - указал тот на поворот.
  - Объявился, наконец, - послышался возбужденный голос Глеба. - Я с утра жду твоего звонка, быстро ко мне.
- Меня, возможно, разыскивает милиция, - поставил его в известность Игнат и с мрачной иронией добавил, - а я как всегда никого невиновен.
- Надеюсь, - хохотнул Глеб. – Это было бы слишком, даже для такого отъявленного убийцы как ты. -  И сам себя перебил. – Шутки в сторону. Ко мне уже приезжали из наших доблестных органов. Я их заверил, что обязательно сообщу, если ты объявишься. Так что у них нет причины возвращаться сюда еще раз, поэтому лови такси и давай ко мне.
Такси за считанные минуты домчало Игната по адресу, названному Глебом. Обычный спальный микрорайон в черте города. Игнат поднялся на второй этаж девятиэтажного дома и не успел нажать на кнопку звонка, как дверь открылась, как будто хозяин стоял под дверью в ожидании его шагов. Не дав осмотреться в большой прихожей, он потащил Игната в гостиную комнату и жестом пригласил сесть на диван, а сам занял кресло напротив.
- Значит так, - по-деловому начал он. - Алиби, как я понимаю, у тебя нет, иначе ты не бегал бы от милиции. Я, конечно, сожалею, что не смог прийти на встречу и обеспечить тебе стопроцентное алиби, но…
- Я бы и тогда не пошел сдаваться, - перебил его Игнат.
- Обижаешь, - безобидно изрек Глеб. – Ну да ладно, нам сейчас не до светских разговоров. – Мне позвонили в девять утра и когда узнали, что я должен был встретиться с тобой, не стали говорить по телефону, а заявились сами. Молодой лейтенант с сержантиком. Я их быстро выпроводил, потому, что к сказанному по телефону о встрече мне нечего было добавить. Они-то   рассчитывали на большее, но им не повезло. Сейчас мы вот что сделаем. Ты можешь оставаться у меня, отдыхай, пользуйся холодильником, а я пойду на разведку за информацией. В ментовке у меня есть кое-какие связи. Иногда подрабатываю экспертом по переломанным костям, - важно улыбнулся Сорокин.
- Глеб, а мы ведь с тобой так и не поздоровались, - вставая с дивана, протянул руку Игнат. Глеб тоже выбрался из кресла, протягивая руку для пожатия.
- Если б сам не знал, где ты парился последние десять лет, никому бы не поверил. Выглядишь так, словно явился со съемок рекламы джинсов, - не без зависти констатировал Глеб, похлопывая гостя по плечу.
Сам он заметно постарел, как бы съежился.  Будучи на голову выше, Игнат легко определил наметившуюся проплешину  в редких волосах товарища. На лице так и остались следы юношеских угрей, и кожа напоминала рябь на воде, которая возникает от легкого дуновения ветерка.
Не смотря на это, щуплое тело, облаченное в безупречный, без единой морщинки костюм бежевого цвета и кожаные туфли в тон ему,  выглядело значимо. Прищуренный взгляд кроме ума и уверенности в себе, излучал еще и явное превосходство. Да уж, подумал Игнат, сейчас и бомжи, копаясь в своих мусорных ящиках, смотрели бы на меня с превосходством. Хоть и живут они не по людским законам, но от законников не бегают.   
- Все, не будем тянуть время. Никому не открывай, к телефону и двери не подходи, а в остальном  будь как дома. – Сорокин захлопнул за собой дверь и повернул два раза ключ с обратной стороны. Куралесин вышел в прихожку, вместе с хозяином, и, чтобы загрузить чем-то свои мозги, а не маяться в ожидании новостей,  начал осмотр квартиры от двери.
Прихожая поразила его своими размерами и обстановкой. Пахло настоящим деревом, кожей и деньгами. Не хило наши доктора живут, отметил про себя Игнат. Гостиная, куда он перешел, напоминала магазин электроники и шикарный салон мягкой мебели. Причем все расставлено было так, что здесь с одинаковым уютом можно было отдыхать и работать. Масштабы комнаты могли уместить вполне приличную компанию. Еще одна комната была закрыта. Игнат не стал проявлять излишнего любопытства, легко отыскал кухню и решил обосноваться тут до прихода Глеба, тем более, что последний раз он ел вчера вечером. Правда, и спать ему сегодня считай, что не пришлось, но заснуть сейчас он бы не смог при всем желании. Чтобы успокоиться, ему нужна определенность. Что принесет Соркин? Какие подробности  раздобудет? Эти мысли так и вертелись в голове.
Кухня, оборудованная по последнему слову техники, уже не удивила его, чего-то в этом роде он и ожидал. Из холодильника в рост человека извлек кусок отварного мяса, что лежал с краю на тарелке, и банку пива. Без аппетита жевал мясо с хлебом и запивал пивом, потом включил вытяжку и закурил.
- Бог, ты мой, - хлопнул себя по лбу, - Я ж Кате не позвонил. – Игнат затушил сигарету и пошел в прихожую, где около дивана видел телефон.
Катя ответила сразу, как будто держала руку на трубке. Вопросы «Как ты?» и «Где ты?» прозвучали одновременно.
- Я в надежном месте, за меня не переживай, - как мог, успокоил ее Игнат. – У тебя как?   
- Мне позвонили, попросили зайти, - Катя говорила быстро, испуганно, вероятно, находилась в кабинете одна и торопилась, пока никто не вошел. – Вопросы задавали общие, в основном о нас и о тебе. Я отвечала все, как ты велел. О главном не спросили, а я промолчала. Игнат, что теперь будет? – с надеждой взывала она.
- Катюш, ты себя береги, я что-нибудь придумаю. Мне надо сегодня встретиться с Пашей. Назначь ему встречу в сквере на десять и пусть ждет. Сможешь?
- С Пашей? Он же родной брат Светы, - в замешательстве возразила Катя.
- Я знаю, именно поэтому около него меня искать не будут.
- А вдруг он..
- Катюш, не паникуй, я знаю, что делаю, - перебил Игнат.- Павел мне поверит, - и услышал гудки, на том конце положили трубку. Ну, хоть основное успел сказать. Часы на кухне показывали точное время – без десяти пять, еще чуть, и Катя ушла бы с работы, а домой звонить опасно. Если менты надеются вечером застать меня дома после работы, то им предстоит глубокое разочарование, не дождутся. Вот тогда-то все и начнется! А до вечера я в относительной безопасности.
Глеб вернулся около шести: - Заждался? – захлопнув дверь, начал он от порога.  Игнат застыл в арочном проеме в напряженном ожидании.
- Ну и жарища, - снимая пиджак, туфли, жаловался Глеб. – А без парада и встречают без парада, -  улыбнулся он, радуясь удачному каламбуру.
 Игнат так не считал, но промолчал, ждал, когда товарищ заговорит по существу. А тот как бы и не торопился: - Еще пару минут, и я все тебе выложу, что удалось узнать, но сразу скажу, утешительного мало, - и скрылся в ванной.
Вышел минут через пятнадцать, благоухающий, переодетый в домашние джинсы и рубашку, став тем самым более доступным. Достал из бара бутылку коньяку, фужеры, принес нарезанный  лимон из кухни, фрукты заморские в вазе, расставил на столе. Потом еще раз пошел на кухню и позвал гостя на помощь. Открыли баночку красной икры, баночку грибов, нарезали сыр, колбасу, копченое мясо, разложили по тарелкам. И когда стол был полностью заставлен, жестом пригласил Игната в кресло. Куралесин готов уже был взорваться, настолько был на взводе, но сдержался, недоумевая про себя, какого черта Сорокин играет с ним как кот с мышью. Догадываясь о состоянии гостя, Глеб далее не стал откладывать тягостный разговор: - На месте преступления, кроме твоей пачки сигарет, никаких других улик не обнаружено. На пачке только твои четкие пальчики.
- Как только мои? – не поверил Игнат. Размышляя, он себя убедил, что сигареты все же взяла сама Света, никакого другого объяснения не находилось.
-  По версии следователя, ты выронил сигареты, когда насиловал и душил девушку.
- И что, других версий у них нет? - безнадежно спросил Куралесин. – Ведь вряд ли ее убили там, где нашли. Где-то в другом месте могут быть улики.
- С чего ты это взял?
- Во сколько наступила смерть? – не отвечая на вопрос, спросил Игнат.
- Между половиной двенадцатого и полпервого ночи.
- В это время в парке еще полно молодежи, кто-то бы услышал, если девушка не молчала как рыба, в чем я крепко сомневаюсь. А вот на проезжавшую и притормозившую машину внимание могли не обратить.
- Ты прав, я забыл, какая нынче молодежь пошла. Малолетки по всем ночам шляются, как будто родителям до них и дела нет,  - задумчиво произнес хозяин. Он налил очередную порцию. – Мы сегодня за встречу выпьем?
Игнат проигнорировал предложение и продолжал возбужденно выспрашивать Глеба.
- Ты не подумал, но следователь-то должен был опросить подростков. Вообще, что говорят свидетели? Где, с кем, во сколько ее видели в последний раз?
 - Забыл сразу сказать, тоже улика против тебя. Есть свидетель, который видел, как она заходила в ваш подъезд около десяти. После ее никто уже не видел.
Это был последний гвоздь в крышку гроба Игната. Он подумал о Кате, как бы ее не впутали в это дело. И вообще, все это преступление не то что попахивало, а просто воняло чем-то. Вот только чем? Игнат никак не мог уцепиться за мысль, которая, как тень проплыла в голове и исчезла.
- Поймал, - вдруг выпалил он, со стуком ставя фужер на стол, и обратился к Глебу, изумленному его выкриком. – Мысль поймал, - пояснил он. - Скажи на что это похоже – я не убивал, а улики одна к одной против меня?
- Да-а, - протянул тот. – И на что, по-твоему?
-На что, как не на подставу, - убежденно заявил Куралесин. – За что-то убили девушку, а чтобы отвести подозрение от себя, фабрикуют улики против меня. Кое-кто видно считает, что  с мотивом проблем не будет.
- И как, по-твоему, сфабриковали пачку сигарет, выкрали у тебя или ты сам ее потерял? А то, что она в подъезд твой заходила, тоже ложное утверждение?
Игнат крепко выругался. Глеб поддержал его: - Ты прав, все улики против тебя косвенные, не думаешь, что лучше самому в милицию явиться?
- Смеешься? Во второй раз я не сваляю такого дурака. Тогда как баран  сам сунул руки в наручники, разберутся, думал, и выпустят. Разобрались и выпустили… через десять лет.
- Живи пока у меня, а жена пусть скажет, что уехал в Москву на заработки, сейчас вся периферия на столицу трудится. Не знаю, что и посоветовать, - развел руками преуспевающий доктор.
- Забудем на время, - встряхнулся Игнат. –  Сегодня еще с одним товарищем встречусь и залягу на дно. Может, и у тебя. Посмотрим, куда следствие повернет, не накопают ли чего новенького. Итак, за встречу? – поднял фужер, обвел взглядом квартиру. – Твои достижения на лицо. Никогда не сомневался, что ты добьешься успеха в жизни. Рассказывай, где трудишься, чем живешь.
Хозяин вальяжно откинулся на диван, прищурясь, вертел в руках фужер с коньяком. Игнат в душе усмехнулся, сильно изменился школьный друг, власть какую-то заимел, не иначе.
- Все это нажито честным неустанным трудом, - самодовольно начал Глеб, особо не вдаваясь в подробности. - Тружусь в областной больнице в ортопедии, правлю конечности. Почти на общественных началах, можно сказать. А деньги зарабатываю в своей прихожей, частной практикой. Пришлось для этого полностью планировку менять. Я купил обычную четырехкомнатную квартиру,  остальное сделали строители.
Мужчины не торопясь, наслаждались коньяком и закусками, но задушевной беседы не получилось. Игнат заметил, что воспоминание о школьных годах не доставляет удовольствия Глебу. От вопроса о женщинах и женитьбе он просто отмахнулся, показывая тем самым, что таким вещам не придает большого значения. Игнат потерял интерес к разговору и вернулся мысленно к своим проблемам. Но никакой логики в случившейся трагедии не находил, в том смысле, что   все нити убийства ведут почему-то к нему. Просчитать такое стечение обстоятельств, а потом ими воспользоваться заранее невозможно. Чем больше он размышлял, тем безнадежней запутывался.
Затянувшееся молчание нарушил хозяин: - Может, не стоит тебе никуда ходить, сам понимаешь, это не безопасно. С кем ты должен встретиться? Пригласи сюда.
- Нет, Глеб, не обижайся, - не отвечая на прямые вопросы, возразил Игнат. - Сам говоришь, что к тебе на дом приходят пациенты, и соседи могут заметить мое присутствие. Не хватало, чтобы тебя обвинили за укрывательство особо опасного преступника, - с горьким сарказмом отклонил он предложение товарища. – Подумываю скрыться на дачах. Я недавно одну отделывал, познакомился с местностью, найду, где переждать.
- И сколько, по-твоему, это продлиться?
- Если следствие затянется, уеду в Москву.
- Ну, если ты уже все решил, пойду, приготовлю кофе покрепче. Во сколько ты пойдешь?
- Через час.
Но прежде хозяин убрал все со стола, оставив на столе лишь фрукты. И только тогда Игнат услышал звук кофемолки. Все такой же аккуратист, подумал он о товарище.
Глеб принес две большие чашки с кофе, одну протянул Игнату. Не успели они сделать и по глотку, как в дверь позвонили, а потом и забарабанили. От неожиданности мужчины замерли. Куралесин губами и жестами предположил, что это нагрянула милиция. Глеб сначала прижал палец к губам, а потом передергиванием плеч хотел сказать, что это вряд ли. Они на цыпочках пробрались в прихожку и затаились. В дверь еще раз громко стукнули, и встревоженный женский голос позвал: - Глеб Глебович! – А потом отчаянно. - Вот беда, нет его. Идем быстрее «скорую» вызовем. Не успели стихнуть шаги неизвестных визитеров, как затрезвонил телефон.
Мужики только что не подпрыгнули на месте, настолько их достали неожиданные звонки. В коридоре замерли шаги, как будто там ждали, снимут трубку в квартире или в ней действительно никого нет. Глеб беззвучно матерился. Он пропустил четыре гудка, и, когда шаги вновь стали слышны, а потом стихли, схватил трубку. Игнат догадался, что этого звонка Сорокин ждал, и вернулся в гостиную. Он не слишком прислушивался к словам, но тон, которым говорил доктор, был властным. Взял чашку, уже поостывшего кофе, и удобно полулежа, устроился в кресле. Выпив отличный напиток, он решил, что сорок минут сна перед предстоящей бессонной ночью ему просто необходимы. Он так же знал, что через минуту уже заснет, а через сорок проснется вполне отдохнувший. Поставил пустую чашку на стол и мирно задремал.
Когда Игнат проснулся, интересная картина предстала перед ним - Глеб спал прямо за столом. Замаялся бедный деньги зарабатывать, в шутку подумал Куралесин. Он уложил уставшего доктора на диван, тот даже не подавал признаков жизни, и, стараясь не шуметь, покинул гостеприимную квартиру.
                ***

Вечером было прохладно, несмотря на дневную жару. Игнат натянул свитер, который нес в руке. Так-то гораздо лучше. Он поймал себя на мысли, что возлагает на Павла большие надежды. Понятно, что у него большое горе, но цель у нас одна – во что бы то ни стало найти убийцу и как можно быстрее, что особо важно для меня.
Павел встретил у входа в сквер. Выглядел он устало. Молча пожали друг другу руки и, не сговариваясь, пошли по аллее в поисках скамейки.  Сели, закурили.
- Я  не вовремя вытащил тебя из дома, - виноватым голосом нарушил молчание Игнат. - Понимаю, сейчас не до меня, но ты мне нужен.
- Я и сам тебя весь день пытался найти. Знакомых, товарищей много, а о сестре ни с кем не хочу говорить, поэтому и искал тебя.  Странно получилось, как-то невзначай, а именно из-за Светы мы познакомились и подружились. – И не сумев сдержать эмоций, выплеснул с болью и гневом: - Ну, скажи за что? Я найду этого гада раньше милиции и убью. Поможешь? – протянул руку Игнату.
- За этим я и шел сюда, - Игнат пожал протянутую руку, как бы скрепляя договор: найти и убить. - Расскажи, что тебе стало известно. Со следователем общался?
- Общался, только что толку. В десять или около того мы вышли с ней из дома. Я собрался сюда, а Света сказала, что пойдет в парк, там они обычно тусуются, и голоса оттуда доносились. И все, понимаешь, она как сквозь землю провалилась. Ее больше никто не видел. Следователь всех допрашивал, тусовку их, я сам с большинством из них переговорил, как в воду канула. Следователь показал пачку сигарет «Ява» полупустую, с каким-то телефонным номером, я первый раз ее видел. Света баловалась с девчонками сигаретами, но они покупали дамские на всю компанию. Постоянно она не курила. Мне показалось, по мнению следствия,  эта пачка имеет отношение к убийце. Конечно, о тебе спрашивали. Я сказал, что видел тебя около двадцати трех, совсем в другом месте, что ты не убивал. А этот мент скорчил такую гримасу, типа,  не суйся не в свое дело, если ничего не понимаешь. Про то, что ты уехал с девушкой, я не стал говорить, не хотел, чтобы до Кати дошли слухи.
- Хорошо, что не сказал, только дело тут не в Кате. Про эту девушку никто не знает и не должен узнать. Эта девушка – мое алиби только для тебя.
- Да брось, неужели я..
- Сейчас ты все поймешь, - перебил Игнат. – Сначала расскажу о девушке, чтоб к ней не возвращаться. Она зарабатывает по ночам проституцией. Да, да, не удивляйся, - подтвердил он свои слова, заметив недоверие на лице друга. - Она попала в патовую ситуацию: родила от придурка, который не только не помогает ей, но и настаивает, чтобы она сдала девочку в приют. Хочет, как прежде трахаться и ни за что не отвечать. Юля его выгнала, так он пообещал лишить ее материнства, если заметит около нее постороннего мужика.
- Чушь какая-то. Может, она встречается с другим мужчиной, за это не лишают материнства. 
- Она осталась без работы и без денег. Встречаться приходится с разными мужчинами, чтобы прокормить себя и дочь. Я тоже ей плачу и вчера пробыл у нее почти до утра. Но это я могу сказать только тебе, и она подтвердит. На суд Юля не пойдет, я не позволю. Либо я теряю свободу, либо она теряет ребенка, если признается в проституции. Ее козел такой момент не упустит.
- Я понял, но разве тебе выдвинули обвинение? Ты был в милиции?
- Теперь я подхожу к самому главному. Полупустая пачка «Явы» моя, на ней моей рукой написан телефон моего одноклассника, это известно следователю, поэтому он и гримасничал, как ты заметил.
- И что это может означать? – недоумевая, спросил Павел.
- Для нас ничего, потому что я не знаю, как мои сигареты оказались в том месте. Для следствия - это пряма улика против меня. В милицию я не пойду, один раз лоханулся и хватит. Значит, и домой путь закрыт.
- Тогда они решат, что ты убил, - сделал Павел вывод, от которого ему стало страшно за Игната.          
- Поэтому я и хотел встретиться с тобой. Мы оба заинтересованы в раскрытии преступления. 
- А ты думаешь, сможем, - засомневался Павел. 
- А разве не ты первый предложил найти гада и убить? – напомнил Игнат.
- Сам знаешь, что со злости можно наговорить что угодно. Я искать не отказываюсь, но абсолютно не представляю как.
- Опросить всех  еще раз. Нужна любая информация. Не перебивай. Я знаю, что ты хочешь возразить: никто не видел ее. Узнай у подруг, кто из мальчиков ей нравился, кого она отвергла. 
- Не падай в обморок, но она запала на тебя.
У Игната отвисла челюсть, и лицо приняло довольно глупое выражение.
- Примерно такой же вид был и у меня, когда сегодня Лена выдала эту тайну. 
- Что ни новость, то еще один гвоздь в крышку моего гроба, - теряя присутствие духа, констатировал Куралесин. – Что не спроси, все упирается в меня. Создается впечатление, что хотели не Свету убить, а меня в тюрьму засадить. Мистика, ей Богу.
- Есть что-то еще? – с тревогой спросил Павел.
- Есть. Когда ты ушел, Света пошла не в парк, а ко мне в квартиру. Зачем, как  думаешь? Ты ей объяснил, за сколько километров меня надо обходить?
- Внушал, что она по-идиотски вела себя с взрослым женатым человеком, просил, конечно, не приставать к тебе, но это все было несерьезно. Кто ж знал, что случится такое. Может, она извиниться хотела, - высказал Павел предположение.
- Может быть. Катя ей сказала, что меня дома нет, и она ушла. Так что исчезла твоя сестра из нашего подъезда. Вот и создается впечатление, о котором я твержу. Все сходится на мне.
Двое далеко не слабых мужчин молча курили, не зная с чего начинать свое собственное расследование. Игнат бросил окурок и нарушил молчание первым: - Опроси тех из нашего подъезда, у кого окна выходят во двор. Могли слышать шум подъезжающих, тормозящих машин. Без автомобиля здесь не обошлось.    В десять уже на улице темно, несмотря на фонари и освещенные окна. В машину вскочить секундное дело. Тебе домой, наверное, надо, - переключился Игнат с одной проблемы на другую.
- Только не сегодня. Там такое! Света еще в морге. С бабушкой и дедом их младший сын, мой дядя, с женой. «Скорая помощь» уже два раза приезжала, бабушку накачали лекарствами, она еле заснула. Я связался с родителями, они на Севере, завтра вечером буду их встречать.         
- Да, -  вздохнул Игнат. – Не вериться, что все  это случилось сегодня и с нами. Какая-то сволочь прервала едва начавшуюся жизнь, принесла столько горя людям. Ради чего? Деньги? Похоть?
Игнат замолчал. Сколько не рассуждай, а противоестественного не объяснишь. Но мысли невозможно остановить или выбросить из головы. Одни и те же, они приходят вновь и  вновь, сверлят мозг, требуя ответа. Куралесин мог предполагать, что смерть девушки связана с ним. Мотив есть, для него нелепый, для других весьма серьезный. Остальные факты сложились сами собой без чьего-либо злого умысла: избалованная вниманием подростков девушка, поло-жила глаз на взрослого мужчину и сама, никто ее не посылал, приходит к нему домой. И только пачка сигарет не вписывается в непредсказуемый поступок погибшей Светы. Хотя  в свете того, что он узнал, могла и взять спонтанно на память.   
- А где ты собираешься  скрываться? – Вдруг спросил Павел. До него только теперь дошло, что другу не безопасно находиться в достаточно людном месте, в то время  как его, возможно, разыскивает милиция.   
- Думаю в одном поселке отсидеться, я там на даче работал, место глухое. Дачи в основном новые, недоделанные, постоянно там люди не живут. Некоторые брошенные домики затерялись в лесу, спрятаться можно. Далековато, правда, тридцать километров от города. Тебе придется снабдить меня мобильным телефоном, чтоб связь у нас была. Может, в милиции появится след какой-нибудь машины, замешанной в деле. Я все-таки уверен, что без колес преступление не обошлось.
- Мобильник не проблема, - протянул свой телефон Павел. – Но у меня есть другой  вариант, где можно тебя спрятать и где ни один пинкертон тебя не будет искать.
- Интересно  где?
- В областной больнице в отделении челюстно-лицевой хирургии.
- ???
- Это тоже не близко, за городом. Пойдем пешком, по дороге все расскажу.
- Паш, у тебя завтра тяжелый день предстоит, а ты совсем не отдохнешь, - нерешительно воспротивился Игнат.
- Пока я с тобой, боль несколько отступила. А что будет завтра, когда мама с отцом приедут, и Свету привезут? Пережить бы все это.
Действительно, подумал Игнат, пусть лучше парень говорит о чем-то отвлеченном от сестры, ему еще столько предстоит пережить, особенно горе родителей, ведь девочке уже все равно ни чем не поможешь.
- Жаль, что я не могу  тебе помочь, - с сожалением  произнес Игнат.
- Спасибо, Игнат. Нам бы тебя спасти, пока не зацапали, – он поднялся со скамейки. – В путь?
- Пошли. Надеюсь, челюсти там выбивать не будут?
- Не трусь! Дай-ка мобильник, пошлю доктору эсэмэску, а то время позднее. Если не спит, перезвонит.
Звонок не заставил себя долго ждать. Павел извинился за столь позднее беспокойство, услышав ответ, приступил к делу: - Сергей Иванович, надо одного хорошего человека перебинтовать так, чтоб его родная мать не узнала, и подержать некоторое время в больнице. – Нет ни в чем таком не замешан. К утру будем.
- Ну вот, нам повезло, он дежурит сегодня в ночь, - возвращая телефон другу, сообщил Павел. 
Пока город совсем не опустел, молодые люди шли не прячась. Но вскоре навстречу стали только изредка попадаться влюбленные парочки, или загулявшие компании. Добропорядочные граждане, обычно, ночью предпочитают спать, и друзьям пришлось принимать меры безопасности. Они ушли с центральной, хорошо освещенной улицы, и шли через дворы прилегающих к ней домов. Это усложняло их движение, но рисковать на пути к временному убежищу было бы неразумно. За городом тоже не стало проще. По трассе можно ненароком нарваться на патруль милиции, поэтому они ушли подальше от дороги и брели по нехоженой дорожке вдоль посадки. Плохая неизвестная дорога ночью занимала много времени и отвлекала от горестных мыслей. Они даже не разговаривали, так как через каждые пять метров то один, то другой непременно спотыкался на невидимых кочках и матерился почем зря.
Наконец, в половине четвертого утра они достигли цели. Больничный городок занимал огромную территорию, его корпуса терялись в соснах, соединяясь между собой асфальтовыми дорожками. Павел вывел Игната к нужному корпусу. Большинство окон на верхних этажах были темными – больные спали. Первый этаж был хорошо освещен, здесь располагалось приемное отделение, по коридору разгуливал охранник, вероятно, чтобы не заснуть. Больше  никого не было видно.
- Наверное, ночь выдалась спокойная и медперсонал отдыхает. Давай часов до пяти дадим поспать нашему доктору, - увлек Павел товарища в полумрак сосен. Скамеек здесь не было, зато полно бревен и уродливых стволов над землей при-годных для сидения.
У Игната крутился на языке вопрос о родителях Павла и Светы, но он во-время прикусил язык – зачем лишний раз поднимать больную тему, и спросил о докторе, у которого ему предстояло «лечиться».
- Ты уверен, что с доктором проблем не будет?
- Конечно, иначе бы не привел тебя. Прикинь, насколько здесь удобнее,  не надо думать о еде, а что бы ты делал на дачах? Мы не знаем, сколько продлиться охота на ведьм, а в больнице две недели отлежишься, потом будем думать дальше. А доктор – хороший мужик и к тому же мой должник.   
- Рассказывай, время быстрее пройдет, - предложил Игнат.
- Можно и рассказать, тем более история вышла забавная, - закурив, Павел неторопливо продолжил. -  Была у меня подруга, Наташа. Теперь уже не встречаемся, а год назад дело почти до свадьбы доходило. Потом как-то оба и сразу поняли, что мы больше друзья, чем влюбленные и мирно разошлись, не успев наделать глупостей. А сейчас перезваниваемся по три раза на день, я у нее за подругу, она мне за друга. Наташка работает медсестрой в БСМП – в больнице скорой медицинской помощи, - пояснил Павел, -  и живет на улице Кирова, кстати, недалеко отсюда в доме для медработников.
Подходим как-то к ее дому, только – только начинало темнеть, но погода была дождливая, холодная, на улице ни души. А с другого конца подходит к дому интеллигентного вида мужчина под зонтом и с портфелем в руке. Метров десять оставалось ему до подъезда, как, черт знает, откуда, выскакивает парень, выхватывает портфель и несется на нас. Или он нас не видел, или решил, что мы испугаемся и уйдем с дороги. Короче, я его двинул в челюсть кулаком и спокойно забрал портфель. Пока передавал его владельцу, воришка наш испарился. В портфеле у доктора была приличная сумма денег, возможно парень знал, а может, действовал наугад, тогда нас это меньше всего волновало. Ну а дальше догадываешься, что произошло. Мужчина, а это был Сергей Иванович, пригласил нас в гости, благодарил французским коньяком и всем, что положено к нему,  и естественно просил при любой нужде обращаться к нему, заметь не только по медицинским вопросам, а по любым. Возможности у него, я тебе скажу, просто неограниченные. Вряд ли, я посмел бы обращаться к нему после этого вечера, но наше знакомство неожиданно продолжилось. Дня через три он мне позвонил  и спросил не смог бы я подъехать к нему на работу, то есть вот сюда, на пятый этаж. Я смог и подъехал.
Наш неудавшийся грабитель два дня просидел дома, а на третий, когда со-всем не смог открыть рот от боли и щека опухла до размеров куриного яйца, ему пришлось обратиться в больницу по месту жительства, и его направили в челюстно-лицевую хирургию с переломом нижней челюсти. Оказывается, я немного не рассчитал силу удара. Это ведь только в кино, бьются на смерть, а потом садятся за руль и уезжают. На самом деле челюсть или нос сломать – плевое дело. 
Сергей Иванович парня видел со спины, но заподозрил, что-то знакомое. А я его хорошо рассмотрел и, конечно, сразу узнал, прошло–то всего ничего – глазки такие же испуганные, удивленные, словно опять налетел на мой кулак, узкий лоб, остроносенький, только на нижнюю часть лица невозможно было взглянуть без смеха и боли. Он меня тоже узнал, затрясся, как осиновый лист, а когда доктор спросил, нужен ли ему все еще портфель, тут бедолага и смекнул, кого хотел ограбить. Эту трагикомическую ситуацию надо было видеть, словами ее не передашь, но поиздевались мы над ним хорошо.
- Каких только курьезов не бывает в жизни! И что потом с ним стало, сдали его? - спросил Игнат, когда Павел ненадолго замолчал, прикуривая сигарету.
- После операции с ним беседовал милиционер, о таких случаях врачи обязаны докладывать. Парень заверил, что это бытовая травма - шел, засмотрелся, споткнулся. А до этого очень просил доктора не сдавать его, клялся, что это первый случай, и что никто его теперь не убедит, что сумки легко вырываются. Ну а мы решили, что у меня могут возникнуть неприятности.
- В смысле? – удивился Куралесин.
- Работаю охранником, занимаюсь боксом, имею первый разряд. Могут зацепить за превышение, мне ведь на самом деле ничего не стоило взять его за шкирку и с поличным отвести в милицию. Ты бы видел его, соплей можно перебить, как говорится. И вообще, не хотелось ввязываться в судебные разбирательства, а парень свое получил.
- Давно боксом занимаешься?
- Десять лет, - не задумываясь, ответил Павел и осекся.
- И что тебя сподвигло, - не без иронии спросил Игнат, догадываясь, каков будет ответ.
Павел сначала заколебался, но юлить он не привык: - Все с того несчастного случая и началось. Дети все слышали и стали стращать Светку, что жених вернется из тюрьмы и убьет ее. Мне тогда шестнадцать лет было, решил, что кроме меня ее некому защитить, пошел проситься в секцию. Не брали - неперспективный, возраст не тот, а я ходил, надоедал. Взяли с испытательным сроком на месяц, и то потому, что летом зал простаивает, многие дети уезжают из города.
Павел вспомнил напряженный ритм тренировок в то время и подивился себе, как смог все выдержать. После утренней часовой пробежки он отправлялся в спортивную школу и пропадал там до вечера. Нетренированные мышцы дали знать о себе в первую же ночь, отдаваясь болью во всем теле. Но уже через неделю его усилия стали приносить плоды. Мускулы не стонали, как в первые дни, а напоминали о себе лишь тупой ноющей болью. А когда его учитель обнаружил в нем задатки таланта, то окрыленный похвалой мальчишка выжимал из себя все возможное. Десятый класс Павел посвятил спорту, забросив учебу. Он полюбил бокс, азарт соперничества и до сегодняшнего дня не вспоминал, с чего все началось. Были и издержки – он не поступил в институт, но не терял надежду получить высшее образование заочно.
Задумавшегося товарища Игнат вернул к действительности.
- Оказывается, все это время у вас культивировался образ мстителя. Легко же убийце Светы выйти сухим из воды, я просто обязан был оправдать ваши ожидания, - съязвил Куралесин.
- Да брось, Игнат, не комплексуй, - мягко возразил Павел. - Милиция не всегда ошибается. 
- Я тоже не собираюсь второй раз наступать на одни и те же грабли, - отмахнулся Куралесин от последнего замечания.
Стоило им замолчать, как на обоих навалилась усталость от пережитого за последние сутки. Игнат мечтал скорее оказаться на больничной койке и отоспаться, думать ни о чем не хотелось, наступила послестрессовая апатия.
- Первым делом, попрошу Сергея Ивановича сделать мне большую чашку крепкого кофе, - выразил свое желание Павел, - потом устроим тебя…, а что будет потом… Бедная мама, сможет ли она оправиться от такого шока. Одно дело, когда человек болеет и умирает, можно хоть как-то морально подготовиться к утрате. Хотя, что я болтаю? Ничто не может смягчить боль от потери ребенка. Родители теперь во всем будут винить себя и страдать оттого, что жили вдали от нас, - Павел испустил горестный вздох. – И бабушка может не пережить такое, у нее больное сердце, давление постоянно скачет.   
- А почему родители жили не с вами, или вы не с ними? - спросил Куралесин, чтобы снова разговорить друга, не дать ему замкнуться в своем горе.
- Мои родители относятся к поколению хиппи шестидесятых. Они поженились студентами, оба врачи – мама терапевт, отец педиатр. После окончания мединститута они все время ездили с места на место, не старались получать квартир, обустраивать свой быт. Одно время жили на крайнем Севере, куда других, обычных людей и большими деньгами не заманишь. Но они ехали не за деньгами, а потому, что там они были нужны. Были во Вьетнаме и еще в каких-то отсталых странах волонтерами. Таких врачей сейчас мало, мы со Светкой всегда ими гордились. А бабушка всегда ругалась. Мама приезжала только рожать сюда и жила, пока мне год не исполнился, и то же самое было с сестрой, а потом  уезжала к отцу. Но раз в год они всегда устраивали нам праздник – возили нас к морю, в Москву, в Ленинград, даже на Байкале мы со Светой побывали, - оживился Павел, вспоминая дни, проведенные с родителями, и тут же сник. – Такого больше никогда не будет.
- Паш, пойдем будить доктора, - заторопился Игнат. Он сам был в дерме, но и страдания друга болью отдавались в душе. Кроме всего прочего, Куралесин чувствовал, хоть и косвенно, свою вину в трагедии девушки и ее семьи. Он был уверен, что убийство как-то связано с ним. Это уже был перебор даже для его нервной системы. Игнат устал физически и морально, хотелось отдохнуть, а только потом думать.
               
                ***

- Ну, молодые люди, рассказывайте, что у вас стряслось, если среди ночи понадобилась моя помощь, - Сергей Иванович завел ребят в ординаторскую, усадил за стол, выставил большие разнокалиберные чашки из шкафчика, банку с растворимым кофе, сахар и даже нашлось печенье. – Сами насыпайте кому сколько, сейчас вода закипит, а пока рассказывайте, старику любопытно, что вы там натворили и от кого прячетесь, - игривым тоном балагурил доктор, вызывая молодежь на откровенность.
Игнат посмотрел на Павла и понял, что тот еще не посвятил доктора в произошедшую трагедию и им предстоит нелегкий разговор. Сергей Иванович заметил растерянность молодежи и насторожился, предчувствуя, что ситуация намного серьезнее, чем он предполагал, когда согласился помочь Павлу.
- Вчера ночью убили мою родную сестру, - выпалил Павел без всяких околичностей.
Старик аж присвистнул, такое он, конечно, не ожидал услышать. – Сочувствую, - он немедленно проникся состраданием к молодому другу.
- Спасибо. Сергей Иванович! Вы меня извините, Игнат потом расскажет Вам все подробнее, если оставите его у себя. Я только могу заверить, что он не причастен к убийству, остальное решать Вам, - Павел говорил отрывисто, неохотно, сказывалось напряжение пережитого дня, горячий кофе скорее разморил его, чем придал бодрости. Хотелось верить, что происходящее просто дурной сон, и надо только проснуться, чтобы вернуться к прежней жизни, но, к сожалению, что случилось, то случилось, и никакая сила в мире не повернет время вспять.
- Хорошо, молодые люди, - решился доктор. - Я вижу как вы устали. Оформлять поступление по скорой будем на Пашу, я правильно вас понял? – он бросил взгляд на мужчин и увидел их дружное кивание в ответ. – А потом, как говорится, будем посмотреть. Вас, Игнат, придется перебинтовать, загримировать, так сказать. Теперь оставайтесь тут, а мы с Павлом пойдем в приемный покой. Паш, придерживай  щеку рукой, у тебя острая боль в челюстном суставе и дай мне свой паспорт, - с этими словами они ушли.
Игнат изо всех сил старался не задремать и все же очнулся, когда Сергей Иванович потряс его за плечо. – Паша просыпайся, идем в перевязочную, буду тебя бинтовать, а потом пойдешь в 516 – ю палату. Да, да, - улыбнулся он. – Привыкай к новому имени. Теперь ты Южин Павел Игоревич, - доктор незаметно перешел на ты в обращении с Игнатом, и это вселяло в Куралесина надежду на приятельские отношения, естественно с учетом разницы в возрасте и положении. Пожилой мужчина вызывал в нем симпатию, и он от души надеялся, что у доктора не будет неприятностей из-за него, он просто обязан их не допустить.
Дежурная медсестра Людмила Александровна, проработавшая здесь без малого двадцать лет, уже хлопотала в процедурном кабинете. Ей надо было приготовить шприцы с лекарствами, чтобы обойти все палаты и сделать уколы, согласно предписанию врачей, на этом ее дежурство на сегодня заканчивалось. Ночь выдалась на удивление спокойной, тяжелых больных не было, никого не привезли после аварии, что случается не часто. Прибывшим на рассвете мужчиной доктор занимается сам, вероятно, его знакомый, но это ее не касается. Сергей Иванович принес   направление на вновь поступившего, его паспорт, назначение лечения, и Людмила Александровна зарегистрировала больного, как делала это сотни раз, вернув паспорт. Она предложила свои услуги в перевязочной, но и тут доктор отказался, пошутив: – Спасибо, Людочка, не беспокойтесь. Это всего лишь плотная согревающая повязка, заодно проверю, не разучился ли старик хоть что-то делать своими руками. – Он хитро подмигнул медсестре и отправился к себе в ординаторскую. Людмила Александровна не преминула искренне, без подобострастия заметить: - Ну что вы говорите, Сергей Иванович! Всем известно, какие чудеса на операциях творят ваши золотые руки.
  В семь утра этаж начал просыпаться. Сновали разбуженные на уколы больные, спешащие  в туалетные комнаты, санитарка, успев помыть полы в коридоре, наводила последний лоск
на стенах и подоконниках, обметая все влажной тряпкой. Скоро будут приходить врачи, и пациенты после завтрака станут готовиться к обходу и перевязкам. Начинался обычный день в одном из многочисленных отделений многопрофильной больницы.
Игнат ждал в коридоре, отвернувшись к окну, когда сестра закончит делать уколы в его палате. Он осторожничал, все-таки она недавно видела паспорт Южина, до следующего дежурства, конечно, забудет фотографию, если даже обратила на нее внимание, а пока не стоит без надобности попадаться на глаза. Игнат столько накуролесил за свою не слишком долгую жизнь, а теперь вот стал Южиным. Говорят, вспомнил он, что имя человека предопределяет его судьбу, интересно, повезет ли ему с новой фамилией.   
Войдя в палату, Игнат поздоровался, представившись Павлом, поискал глазами свободную кровать. Шесть из восьми были заняты в основном молодыми парнями, свободными оказались койки у окна и в углу. Куралесин выбрал местечко в углу, и так как вещей у него не было, и разбирать было нечего, он разделся, аккуратно сложил брюки, чтобы не выскочили кошелек и Пашин телефон, и юркнул под легкое одеяло, отвернувшись к стене. Приняв горизонтальное положение, потянув мышцы и суставы, ощутил такое блаженство во всем теле, что на короткий миг почувствовал себя счастливым.
- Пееом? – бесцеремонно процедил, не разжимая зубов, сосед по койке, явно об-ращаясь к нему. 
Игнату сейчас не хотелось вступать в беседу, но был вынужден развернуться, чтобы не показаться невежливым. Хотя вряд ли эти молодые люди имели понятия о хороших манерах.  Игнат сходу определил принадлежность ребят к хулиганствующей молодежи. До пояса обнаженные хилые неспортивные торсы у кого больше у кого меньше были исколоты татуировками. Тюрьма по ним давно плачет, подумал Куралесин. На его немое непонимание ответил единственно приличный в этой компании пожилой мужчина с наклеенным пластырем за правым ухом: - Сашка хотел спросить, у вас тоже перелом? А шепелявит он оттого, что зубы стянуты шинами из-за перелома нижней челюсти.
- Да пошел бы ты, дед, - беззлобно огрызнулся упомянутый Сашка, более разборчиво. Выглядел он нелепо с повязкой вокруг лица, придерживающей толстую ватную прокладку под подбородком, на которой кое-где проступала засохшая кровь.
- У меня сустав какой-то воспалился, - объяснил Игнат свое присутствие в боль-нице и, чтоб не приставали, добавил, - рот больно открывать.     
- Будут в щеку уколы делать, - со знанием дела, процедил сквозь зубы парень, поправляя кое-как застланную койку напротив. – У нас такой лежал. - Вместо повязки под подбородком у него был наклеен пластырь. Он почесал место вокруг наклейки и выругался: - Зудит, падла, спасу нет, - и довольным тоном добавил, - заживает, значит. Может, сегодня выпишут.   
Игнат знал, что при переломе челюсти образуется гематома и, если сразу не обратиться к врачу, появляется нагноение и тогда без операции не обойтись. Хирург делает разрез обычно под подбородком, чтобы рубец не портил лица, вычищает гной. Процедура, мягко говоря, не из приятных. Он также знал, что наложение шин, напоминающее шнурование ботинок, чтобы челюсти были неподвижными и кости правильно срастались, процедура не менее болезненна, чем чистка. Но, честно говоря, он не очень сочувствовал этим бедолагам - за что боролись, на то и напоролись, может, в другой раз, прежде чем влезать в драку подумают о возможных последствиях для себя.
Наверное, и у меня видок еще тот, пришла мысль к Игнату, когда он смотрел на перевязанных ребят. И это было последнее, о чем он успел подумать, прежде чем его сморил, вопреки всему пережитому за прошедшие сутки, крепкий, глубокий сон.
Он резко поднялся на кровати, приняв сидячее положение, отстранив быстрым четким ударом руку, коснувшуюся его плеча.
 - Ты что, бешеный? – прошепелявил Сашка, на всякий случай, отойдя подальше. – Я на обед тебя хотел разбудить, а ты мне руку чуть не перебил. – Обиженный Сашка, потирая ушибленное место, взял с тумбочки тарелку и пошел в столовую.
- Сон дурной снился, - извинился ему вдогонку Игнат, неосознанно отметив, что приобретенные инстинкты еще не забыты. 
Вновь приняв горизонтальное положение, Куралесин полежал еще минут пять, и только потом оказался в реальном времени. И так, он скрывается от милиции, которая с большой долей вероятности подозревает его в убийстве. К вечеру должны приехать родители Павла на похороны своей дочери. Он, Игнат, хочет спать, есть и не знает, как помочь себе не угодить за решетку, вернее остаться живым и на свободе. За решетку он не сядет никогда, это однозначно, в худшем случае будет пристрелен при попытке бегства или оказании сопротивления органам при задержании. Пока он находится в больнице можно надеяться на некоторый тайм-аут, но за это время должны взять настоящего преступника, а это сомнительно, так как улики и факты свидетельствуют против него. Круг опять замкнулся. А раз так, решил Игнат, надо есть, спать и ждать, пока еще это мне доступно. Палата опустела, больные один за другим брали свои тарелки и уходили в столовую. Игнат, оставшись один, неторопливо заправил кровать и подошел к раковине. Первым делом заглянул в зеркало, висящее над раковиной. И правда, родная мать не узнала бы, хоть и стремно, зато наверняка. Потом он, за неимением зубной щетки, прополоскал рот холодной водой, умылся, мокрой рукой пригладил свои густые волосы, перехваченные повязкой и от этого торчащие в разные стороны, и вышел в коридор. Поток больных с пустыми тарелками указал ему дорогу в столовую.
Сашка, забыв обиду, позвал его, готовый пропустить впереди себя в очереди, а очередь выстроилась, надо сказать, приличная, видно с обедом у поваров вышла какая-то накладка. Народу спешить было некуда, обход давно прошел, перевязки сделали, оставалось есть, спать, одним словом выздоравливать. Посему никто не возмущался, когда жильцы из одной палаты пропускали своих же вперед. Молодежь противоположного пола от нечего делать флиртовала друг с другом, находя красоту даже там, где ее в помине не было. Игнат обратил внимание, что здесь и девушек не мало с переломанными челюстями. Интересно, они-то как сюда попали – сами дерутся или ревнивые кавалеры с мужьями постарались уложить их на больничные койки.
Наконец раздача заработала, и очередь стала быстро таять. Игнату налили щи в тарелку  неказенного вида, скорее всего у них собрался целый банк посуды из оставленной или забытой прежними пациентами, и дали ложку. Раздатчица, худенькая женщина средних лет, определив в нем новенького, доброжелательно добавила: - Тарелку с ложкой оставьте себе, как покушаете, подходите за вторым. 
Голодному Куралесину обед показался не просто сносным, а вкусным. Он не пошел обедать в комнату, как делали многие, а сел за один из столиков в столовой. Поев, отправился знакомиться с больницей, надо было купить пасту зубную, щетку, да и другие мелочи, типа туалетной бумаги. Он еще не решил, стоит ли ему разыскать Глеба, ведь Сорокин работает где-то здесь. С одной стороны, у него могли быть новости по ходу расследования. А с другой, не очень хотелось поднимать вокруг себя много пыли, да и новой информации ждать рано, он только вчера вечером ушел от товарища. Мысли о Кате малодушно прогонял от себя – оставив ее один на один с ищейками, ему ничего не оставалось, как уверить себя, что, так как, она ни во что не замешана, они от нее в конце концов отцепятся.
После обеда жизнь в больнице замерла. Недолго побродив по первому этажу в правом крыле здания, где были сосредоточены все торговые точки, начиная от аптеки и заканчивая 
газетными лотками, Игнат, сделав необходимые покупки, поднялся на свой этаж. Еще в начале коридора он услышал возбужденный голос медсестры на посту, которая разговаривала по телефону, и, увлекшись беседой, делала это достаточно громко. Игнат, естественно не мог слышать ее  собеседника, а то, что долетело до его ушей, вызвало у него улыбку:
- Да ты что?
……
- Вот это да!
……
- Ух, ты!
……
- Неужели, правда?
……
- Ну и дела!
 Все эти восклицания выражали широкую гамму эмоций, от сомнения и удивления до какого-то злорадства, а сами слова свидетельствовали о том, что случилось что-то из ряда вон выходящее. Не зная имени медсестры, сменившей на посту Людмилу Александровну, Игнат тут же окрестил ее Эллочкой. Он не-много не дошел до своей палаты, когда услышал продолжение:
- А ты уверена, что это наш Сорокин?
…..
- Все правильно, Глеб Глебович.
…..
- Легко отделался, - в голосе медсестры послышались нотки сожаления.
…..
- Вот Диана обрадуется, он ее в конец достал, - и заторопилась прощаться. – Я тебе позже перезвоню.
Пока Игнат стоял под дверью своей палаты и раздумывал, как ему узнать суть разговора, который сначала вызвал в нем улыбку, а потом, при упоминании знакомого имени, далеко не пустой интерес, он услышал скрип диска телефона – медсестра кому-то звонила. Мужчина затаил дыхание.
- Ало, Настя, ты? Позови Диану.
У Куралесина внутри все напряглось, ему необходимо узнать, что случилось с Глебом, и он боялся быть застигнутым врасплох. По коридору мог пройти кто угодно.
  - Дианка, привет! Слышала, что с вашим Сорокиным приключилось? – для начала осведомилась медсестра, когда на другом конце провода после трехминутного ожидания, услышала голос запыхавшейся подруги.
-  …..
-Нет? Ну, тогда присядь, если стоишь. Ты сейчас такое услышишь! – сестричка заговорила возбужденно, довольная тем, что сногсшибательную новость ей посчастливилось узнать и разнести первой. Надо будет обязательно Таньке шоколадку купить, подумалось в порыве благодарности. – Села? – она не спешила открывать карты, предвкушая, какую сенсацию произведет ее рассказ.
-  …..
- Да не тяну я кота за хвост. Ты и сама сейчас обалдеешь, – и, не рискуя дольше испытывать терпения Дианы, выпалила на одном дыхании. – Сорокина Глеба Глебовича сегодня, то есть вчера вечером пытались убить, отравить. Вот!
-...
- Живее всех живых, - расхохоталась девушка, наслаждаясь произведенным эффектом.
Игнат, естественно, не мог слышать коротких, но очень емких в эмоциональном плане фраз неизвестной ему Дианы, но характер отношения к его однокласснику Глебу, хирургу Глебу Глебовичу, судя по репликам Эллочки, легко читался и удивлял откровенной неприязнью. А когда до него, не сразу, но все же дошел смысл слов: «пытались убить, отравить», Игнат забыл, что стоит под дверью палаты и подслушивает чужой разговор, плевать ему на приличия. Он весь обратился в слух.
  -Ты слышала, что вчера или позавчера в городе убили восемнадцатилетнюю девчонку? 
- …..
- Вот как! Я и не знала, что она из нашей братии, или вернее сказать сестрии, - улыбнулась Эллочка спонтанно придуманному слову и серьезно продолжила. – Значит, если она проходила у вас практику медсестрой, должна была Сорокина знать.
- …..
- Не знаю причем он или не причем, только тот, кто убил эту девочку, оказался старым знакомым вашего доктора  и недавно вернулся из мест заключения. После очередного преступления заявился к Глебу, вероятно, хотел отсидеться у него.
- …..
- Я и сама в шоке, но как не поверишь, если мне рассказала знакомая медсестра из БСМП, куда и попал Сорокин с отравлением. Слушай по порядку. Он хоть и сволочь, ваш Сорокин, но не преступник же. Так вот, он втихаря, якобы, вызвал знакомых ментов, чтобы сдать зэка, а тот, видимо, вовремя догадался об этом. Когда менты пришли, Глеб отравленный лежал на диване, а того и след про-стыл.  
- …..
- какой-то яд в кофе.
- …..
- Да уж, всегда был тихий городок, а скоро на улицу будет страшно выходить. Телевизор смотришь? В Москве белым днем людей из машин отстреливают… Теперь  и у нас…
Дальше пошел обычный треп, сетования на то, как было и что стало, чего хотели и что получили… Игнат больше не таился, он тупо стоял в коридоре, пытаясь осмыслить услышанную абракадабру. Вчера вечером, когда он помог уснувшему Глебу из-за стола перекочевать на диван, тот и вправду не подавал никаких признаков жизни. Игнат вспомнил, что тогда еще подумал, дескать, совсем заработался мужик.
Не смотря на всю абсурдность услышанного, на желание отмахнуться от нелепых сплетен и домыслов,  холодный липкий ужас змеиным ядом быстро проникал в тело Игната. Руки и ноги стали непослушными, во рту пересохло. Он еще не догадывался, откуда исходит угроза, но отчетливо ощущал ее реальность. Мужчина почувствовал запах смерти. Он слышал его всего один раз в жизни, когда смотрел в дуло пистолета, а совершенный человеческий организм запомнил этот крепкий, ни с чем не сравнимый запах, сохранил в памяти, чтобы в нужный момент послужить эталоном.
Игнат кое-как   добрел до постели. Надо собраться с мыслями, сконцентрироваться на главном, сгруппироваться, принять все меры защиты. Для начала неплохо бы определить врага, с горькой иронией подумал он. Усилием воли Куралесин сбросил с себя мерзкое, леденящее душу, сковывающее тело чувство страха. Надо думать, вспомнить все произошедшее за последние двое суток до мельчайших подробностей. Он лежал на больничной койке, уставившись в потолок. Перед глазами предстала четкая картина лежащего тела погибшей девушки и полупустой пачки сигарет с домашним телефоном Сорокина. Ничего нового, не замеченного ранее, в памяти не всплыло. Мысленно он отметил удивительное совпадение в двух, казалось бы, отдельных случаях – убийство девушки и покушение на Глеба. И там и тут, как не крути, один злодей, а именно, Игнат Куралесин.   
Итак, кто жаждет моей крови? Кому выгодна моя смерть? И  почему я унюхал это только теперь. Мертвую Свету Южину обнаружили вчера на рассвете. Все улики, которые невозможно подтасовать, указывают на меня, но я не убивал. А что случилось сейчас? Я узнал, что кто-то пытался отравить Глеба, и этим кем-то считают меня. Ничего бредовее нельзя придумать, но именно после подслушанного монолога медсестры  на меня повеяло смертью. Так что же на самом деле произошло с Глебом? За что убили девушку, и какое отношение имею я к двум преступлениям, если на Сорокина действительно покушались. Эти мысли кружились в голове молодого мужчины, то, приобретая еле уловимый оттенок понимания, то, вновь рассыпаясь в отдельные ни чем не связанные факты.
Игнат начинал злиться на себя. Он восстановил вчерашнюю часть вечера, проведенную с Глебом. Собственно и вспоминать особенно нечего. Хотя, стоп. Сорокин действительно кому-то говорил в трубку, что-то вроде того, что можно уже выезжать, и что дело в их руках. О ком или о чем шла речь, Игнат не понял – не прислушивался. А когда выходил из подъезда, к дому подходили два типа. Он тогда быстро отвернулся и пошел в другую сторону, но не потому, что избегал милиционеров, а потому, что боялся любого встречного. Вполне то могли быть менты, даже, скорее всего. В памяти возникли темные силуэты двух мужчин и их головы в головных уборах. Форменные фуражки! Сомнительно, что между ними и мной к доктору зашел отравитель, лихорадочно соображал Куралесин, нащупывая что-то, похожее на разгадку. яд подсыпали в кофе. Нас было двое.
Куралесина охватило ощущение нереальности происходящего. Срочно требовался Павел, чтобы озвучить и осмыслить дикое предположение, возникшее, как логический вывод из данной ситуации. Факты, как известно, упрямая вещь. А логика? Если в запертой комнате сидят два человека за столом и пьют кофе, а потом оказывается, что один напиток был отравлен, то на    вопрос кто отравитель, естественным будет ответ – тот из двоих, кто остался в живых.
Итак, напряженно думал Игнат, все факты против меня, а логика упрямее – преступник он, потому что не я. 
Дома у Южина ничего не изменилось: родители еще не приехали, тело сестры оставалось в морге, поэтому Павел с готовностью откликнулся на зов и уже через пол часа торопливо шел по аллеям больничного комплекса.
  - Что ж такое должно было случиться, чтобы, проспав пол дня, не отлучаясь из больницы, не имея доступ к оперативным сводкам, с одним мобильником в руках, ты смог высчитать убийцу? – Павел иронически бросал слова на ходу, приближаясь к ожидающему его Игнату, - покруче Ниро Вульфа будешь.
- Можешь ерничать, сколько влезет, только мне и мобильник не потребовался.  С Ниро Вульфом ты в самую точку попал, а за Гудвина всю работу сделала обычная постовая медсестра. 
- Ну, рассказывай, что ты тут с сестричкой накопал, - в голосе молодого человека прозвучали недоверие и усталость и ни капли любопытства.
Игнат не обиделся, ему и самому с трудом верилось, в выстроенную им логическую цепочку, а ему так хотелось увидеть свет в конце туннеля, который, казалось, забрезжил.
- С моим знакомым, доктором Глебом Сорокиным, произошел несчастный случай, его пытались отравить.
- Да, Наталья что-то такое говорила. Она с утра у нас в доме за главную, родственники все в шоке, как сомнамбулы по квартире теняются.
- Та, которая из больницы скорой помощи, - не столько спрашивая, сколько вспоминая для себя о какой Наташе идет речь, проговорил Игнат. - И что она рассказала?
- Фамилию я не запомнил, ни до того. Доктора отравил его бывший одно-классник, который у него прятался от милиции. Не спрашивай почему, Наташка вчера сама не дежурила, толком от подруг не поняла, а я тем более. Это имеет какое-нибудь отношение к нам? – Павел закурил и неторопливо выпустил дым. – Иначе, зачем ты меня вызвал в срочном порядке?
- Народная молва устами медсестры гласит о том, что это я пытался убить своего одноклассника, - злобно выпалил Игнат.
- А зачем?  -тупо спросил  Южин.
Мужчины миновали лечебный корпус, площадку с припаркованными иномарками – средствами передвижения вечно жалующихся врачей на низкие бюджетные зарплаты и вошли в лесополосу, примыкающую к больничному комплексу. Здесь, на бревнышке Игнат и поделился тем, что услышал и до чего сам додумался.
- Ни хрена себе! – реакция Павла была ожидаемой. – Голливуд пусть отдыхает!
После очередной затяжки, он понял, что ничего не понял и опять без всякого выражения спросил: А зачем?
- Такой простенький, маленький вопрос, - начал раздражаться Куралесин неизвестно на кого. – Зачем, спрашиваешь? – он вскочил на ноги и зашагал вокруг бревна, на котором оставался сидеть Павел  и ошалело крутил головой, чтобы не терять из виду Игната. – А что зачем? – не унимался Куралесин. – Зачем хотел меня отравить?  Да чтоб не было меня. Я девчонку убил и сбежал и все, ищи ветра в поле, - ходьба по кругу сделала свое дело, Игнат успокоился и опять присел рядом с товарищем.  – Вот и выходит, что замешан он в Светкиной смерти, иначе зачем избавляться от меня?. Ну, мог, конечно, возжелать мою жену, а для этого убил девочку, чтобы засадить меня в тюрьму и забрать мою жену. Потом, вспомнив, что из тюрьмы возвращаются, решил меня закопать.
- Но это же бред, - рискнул высказать свое мнение Южин.
- Согласен. Значит, придется спросить у Глеба, что все это значит. Пусть растолкует тупому парню, в каком месте тот перешел ему дорогу, - в последних словах Игната прозвучала явная угроза, которую, к сожалению, не услышал его товарищ.
- Ну, мне пора, - Павел протянул руку, - пожелай мне выдержать предстоя-щее.
- Желаю, - отвечая на рукопожатие, сказал Игнат.
 Он проводил Пашу за ворота больницы, постоял с ним на остановке, пока того не подхватило такси. Игнат заметил, что не убедил Южина в своей версии насчет причастности Сорокина к убийству. Да это и понятно, связи никакой, фактов тоже, только логические умозаключения. И голова его сейчас занята другим. Но все же эффект от визита бесспорно был – Куралесин озвучивая свою версию, излагая ее вслух, сопоставляя мелкие детали, ранее ускользающие, утвердился в правильности своих выводов. Оставалось сделать решающий шаг: отправиться в логово хорошо замаскированного под друга врага и потребовать объяснения. 

***



А в это время  в отдельной палате больницы скорой медицинской помощи после ночного промывания желудка и продолжительного сна вполне живой маленький плюгавенький Сорокин Глеб Глебович, сидя на койке, изрыгал проклятия на головы двух милиционеров крупного телосложения. Его крик достиг ушей дежурной медсестры, которая тут же не преминула прибежать в палату к непростому пациенту, беспокоясь о его самочувствии. Но от одного взгляда больного, она спешно закрыла дверь и заняла прежнее место на посту. Правда, вопли тоже прекратились.
Парочка стояла, понурив головы, изредка бросая взгляды исподлобья и порываясь, что-то сказать в свое оправдание.
- Шеф, все произошло так неожиданно, растерялись …
- Заткнись, Федя. Ты человека прибьешь, не растеряешься. Мозгов у вас, идиоты, не хватает. И какого хрена я с вами нянькаюсь, а, Юрик? – Сорокин умышленно назвал громилу уменьшительно-ласкательным именем, зная, как ненавидит Юра Громов такое обращение к себе.  Последнего вполне устраивала впечатляющее прозвище Гром.
- А чо мы такого сделали? - рискнул поинтересоваться обиженный Громов, на что незамедлительно получил исчерпывающий ответ.
- Закрой пасть, Юрик.
- Шеф, а, правда, ну чего ты так разошелся. Мы можно сказать жизнь тебе спасли, - вступился за коллегу Федор.
- Чтоб за решетку посадить? Федя, ну ладно Юрик, он по жизни недалекий. А ты чего тупишь? Какого черта вы всему медперсоналу рассказывали душещипательную историю про то, как мне одноклассник подсыпал в чашку отраву? Теперь если Игнат узнает такую бодягу, ему ж ничего не стоит сложить два и два. Он же сразу догадается, что я хотел вывести его из игры, да только судьба оказалась на его стороне – надо ж было чашками поменяться, - посетовал Глеб, частично признавая и свою вину.
- Ну да, ну лоханулись, - согласился Федор. Он видел, что злость с Глеба схлынула и теперь сообща надо как-то выпутываться из сложившейся ситуации. Но он не хотел упустить возможность еще пару минут покрасоваться перед своим главарем. – Док, а прикинь наше состояние, когда мы заходим к тебе, в свете фонарей находим на диване еще живое тело нашего общего знакомого, как мы думаем, накидываем на лицо подушку, и, пока Гром ее придерживает, я, уже не таясь, включаю свет. Мы же считали, что ты на вызове, коли нас не встретил, а тут оказалось, что тебя душим. Каково нам было, как ты думаешь? – торжествовал Федя.
- Ты поэтому сопли распустил и выложил все прибывшему фельдшеру? Чтоб вся больница смеялась над неудачником? – глумился Глеб. - Зря вы во всех наших подвигах не покаялись перед главврачом, - не унимался он, не желая признавать собственное поражение.
- Док, командуй. Говори, что надо сделать, - услужливо влез в разговор Гром.
- А что нам остается делать? Если Куралесин про все это прослышал, то выводы он сделает правильные, можете не сомневаться. В таком случае вопрос решится в пользу того, кто кого вперед достанет, - заключил Глеб.
- В прокуратуру, думаешь, не сунется? – уточнил Федя.
- Нет, - категорически отверг Глеб такую возможность. – Это единственное, в чем я абсолютно уверен.
- В таком случае, - повеселели ребята, - мы найдем его первыми, - заявили они в один голос. – Нам прятаться не надо, техника в наших руках, так что …- Гром  потирал руки  в предвкушении быстрой поимки Игната, уже ставшего чирьем на известном месте в их  спокойной однообразной преступной жизни.
- Он говорил, что попробует отсидеться в дачном поселке, где кому-то от-делывал дом. Знаете, где это? – приступил Сорокин к планированию их дальнейших действий.
- Строительство сейчас развернуто в Марьинске, километров двадцать пять, тридцать от города, - подумав, вспомнил Федор.
- С него и начинайте, - дал свое согласие Глеб. – Сейчас схожу в ординаторскую, а потом отвезете меня домой.
Сорокин бодро поднялся с кровати, заглянул в шкафчик. Костюм и рубашка предусмотрительно висели на плечиках. Он быстро переоделся, бросил через плечо горе – помощникам «ждите здесь» и вышел из палаты.
Федор выглянул в коридор в след удаляющемуся Сорокину, плотно при-крыл дверь и только потом выругался: «Сам наворочает, а мы – расхлебывай». Громов не поддержал брюзжание товарища, и они молча просидели пол часа, дожидаясь своего шефа.
На этом, как считал Глеб, день должен быть закончиться. Подъезжая к его дому, он велел не глушить машину, а отправляться, не теряя времени, в поселок Марьинск и начинать поиск «сбежавшего преступника». Авось, к ночи уже что-нибудь разнюхают. Сегодня просил его больше не беспокоить, разве, что отыщут беглеца. На этот случай у них есть номер телефона, по которому можно звонить в экстренном случае. Все другие телефоны он отключит.
Глеб, первым делом, войдя в квартиру, прямиком пошел на кухню.  В обычное время он не позволял себе ближе к вечеру пить кофе, но только не сегодня. Он обожал этот напиток и сейчас ни о чем другом не мог думать. И только усевшись с чашечкой ароматного кофе в кресло смог расслабиться. Правда, не надолго.
Сорокин не мог лукавить, оставаясь один на один с собой. Он стал отъяв-ленной сволочью, но далеко не глупцом, хотя иногда и задавался вопросом: не спятил ли,  что так глубоко влез в криминал. Желание иметь деньги, причем, много денег, стало всему виной, да та легкость, с которой в купе с ментами они обстряпывали дела по изъятию квартир у одиноких престарелых людей. Иногда приходилось изымать людей из их квартир. От перемены мест слагаемых, при-быль не менялась. 
На этот раз он все же перегнул палку, не стоило связываться с Куралесиным и городить огород с девчонкой. Но все сложилось само собой,  случай сам приплыл к нему в руки, грех было не воспользоваться таким стечением обстоятельств. Да и покуражиться над ненавистным одноклассничком ох, как хотелось.

                ***

Желание разбогатеть – не такая уж и плохая мысль, а даже наоборот, если богатство достигается вполне законными способами и средствами.
Сколачивание капитала стало для Глеба Сорокина навязчивой идеей. Только так он надеялся отомстить окружающим за нелюбовь к себе, возвысится над толпой. Трудно сказать на кого конкретно и за что был Глеб в обиде. Он ненавидел всех и каждого.    
В советские времена бедность и честность считались нормой жизни, хотя и тогда успешный доктор кроме невысокой зарплаты имел вполне ощутимые под-ношения от благодарных пациентов. Глеб свободно мог позволить себе провести выходной вечер в ресторане с товарищами или коллегами по работе, пригласить девушку. Он мог бы вести светский образ жизни, присущий  холостякам всего мира и во все времена. Но стоило Глебу снять белый халат, как он терял уверенность в себе. Умный, знающий доктор превращался в желчного, дотошного, жалкого в своих потугах представлять собой что-то значимое, мелкого человека.
И тянулось это с детских лет. После того, как контрольную работу на уроке успешно списывали у Сорокина, наступала перемена, и пацаны гурьбой выбегали в школьный двор в потасовках  и тайных перекурах снять напряжение, накопившееся, за сорок пять минут вынужденного физического бездействия. Сорокин оставался сидеть за партой один, как истукан, ожидающий поклонения. Во дворе всегда бесспорным лидером оказывался Куралесин. Обладая хорошими физическими данными, мужской выносливостью, ловкостью, а также остроумием и легким, веселым нравом, Игнат ни от кого ничего не требовал, он был один из них.   Он жил теми же ребячьими заботами, что и все, радовался хорошему плевку или красивому искрящемуся полету отщелкнутого окурка.
Его пытливый ум подсказывал, что с Глебом не все так просто, как кажется на первый взгляд: трудолюбивый, усидчивый отличник с ровным, спокойным характером, рано повзрослевший. Куралесин пытался вовлекать Глеба в юношеские забавы, но натыкался на сопротивление подростка, похожее на вражду. Знал бы Игнат, как ненавидел его одноклассник за вмешательство в его внутренний мир, где царили и лелеялись одиночество, жалость к себе и надежда, что когда-нибудь он всем докажет… И ему не нужно ничье покровительство, катитесь вы все…
Перестройка развязала руки дельцам всякого рода и уровня и далеко расширила горизонты дозволенного. Появилась возможность подзаработать и у врачей. В  больницах постепенно, но не слишком медленно, вводились тарифы на все услуги медперсонала, считающиеся бесплатными. Делалось это очень просто: вызывает к себе хирург больного и говорит: « Если Вы хотите, чтобы операцию делал Вам я, а не какой-нибудь стажер, то это будет стоить столько-то. Анестезиолог к Вам зайдет позже». И все, готовьте, родственники, деньги. Но даже до беседы с врачом, пациенты друг от друга по секрету были в курсе, какой врач берет и сколько. Если после операции вы попросите сделать обезболивающий укол, а в карточке не будет назначения по причине забывчивости доктора, то с большой долей вероятности вам придется заплатить за избавление от нестерпимой боли.
Глеб Глебович работал не покладая рук, не жалея своего времени. Состоя-тельных, но нетерпеливых больных он выписывал из больницы сразу после операции и на дому осуществлял патронаж, на чем не мало зарабатывал. Он принимал дома соседей в любое время, даже ночью. Со временем клиентура на дому выросла настолько, что пришлось переоборудовать прихожую комнату  в приемный кабинет.
Но это все ж были не те деньги, которые дают власть.
Однажды в его дежурство в больницу поступил мужчина средних лет с ог-нестрельным  ранением голени в сопровождении двух милиционеров. Внимание доктора привлек не стонущий, бледный пациент с тяжелой раной и, как видно, потерявший много крови, а толстый милиционер, довольно молодой, пример-но, его возраста.  Милиционер воровато поглядывал на доктора и больше старался спрятаться за широкой спиной напарника. Что-то в этом было неестественное, интригующее, словно мент знал его и по какой-то причине предпочитал не высовываться. Пока Сорокин работал с пострадавшим, его  мозг усиленно шевелился и, в конце концов, выдал нужную информацию. Закончив операцию, он на ходу бросил ассистенту: «Зашивай» и покинул операционную, потому что очень спешил поговорить с Федором, если он не ошибается, то именно этот человек несколько лет назад на свадьбе его предполагаемого друга зарезал  по пьянке студента. Глеб был в этом почти уверен, ну, процентов на девяносто. Сомнения были только в идентификации того стройного студента Федора и этого зажиревшего мента. Глеб во время застолья, даже приняв хорошую порцию алкоголя, так и не смог до конца расслабиться и повеселиться. Он по-черному завидовал баловню судьбы Игнату и мазохистски упивался ненавистью и злобой к нему. Но час его пробил, когда Игната безвинно осудили, а он мог бы спасти его, но, как говориться, не пошевелил даже пальцем. Драка произошла на его глазах, он видел все передвижения ребят, и все сходилось на том, что с ножом в толпу врезался вот этот, обросший салом мент. И спустя несколько лет Глеб четко представлял картину произошедшей тогда трагедии. Он мало с кем был знаком на той свадьбе, в основном были студенты из техноложки, поэтому Глеб держался особняком. Была еще парочка развязных ребят, надравшихся задолго до вечера. Позже, когда один из них, звали его Федор, имя всплыло потом, на суде, отошел в кусты, его товарищ подошел к группе из четырех – пяти ребят. Толи водка придала смелости, толи от природы был такой заводной, но он ухитрился придраться ко всем сразу. Ребята легонько хотели его осадить, заставить унять свой пыл, но отморозок  что-то орал, размахивал руками и ногами. В это время в поле зрения Глеба попадает Федор, выбирающийся из кустов на вопли товарища под покровом опустившихся сумерек, оставаясь, как он думает, никем не замеченным. Оценив обстановку, и сообразив, что вдвоем им не справиться, а в затуманенном алкоголем мозгу болтается только одна мысль: наказать ублюдков, он метнулся к кострищу в поисках чего-то. И уже с ножом в руке смешался с изрыгающим маты клубком тел.       Тогда Сорокину и в голову не пришло шантажировать убийцу, ведь он ему оказал такую неоценимую услугу, наказал таки этого гордеца и везунчика Куралесина.
Теперь по всему было видно, что мужчина его тоже узнал, и пытается слинять, что косвенно подтверждает его причастность к давнему преступлению.
В коридоре хирурга встретил второй милиционер, крупного телосложения, с простоватым выражением на круглом моложавом лице.
- Док, как операция прошла? Когда мы сможем допросить нашего беглеца?
- Да хоть сейчас. Эй, - остановил Глеб рьяного блюстителя порядка, кото-рый направился туда, откуда только что вышел он сам. – Подожди, когда из операционной вывезут.
- А, ну да, ну да, - суетливо согласился мужчина. Он достал из кармана скомканный носовой платок и принялся вытирать вспотевший лоб. – Ну и жарища сегодня! А тут еще этот козел заставил за собой погоняться, только пуля и остановила его, а то б точно ушел. Теперь Федору придется отчитываться за применение оружия. Ну, ничего, он выкрутится, папаша отмажет.
- Простите, - перебил его болтовню Сорокин, - Вы Громов Юрий Анатольевич?
- Так точно, - заученно отчеканил громила.
- А где документы напарника? Позови-ка его, мне придется записать ваши данные.
- Он что, не показал свое удостоверение? - удивился Громов. – Обычно Федя любит размахивать своей ксивой налево и направо. Не иначе, что-то съел нехорошее, вот и живот не вовремя прихватило, в туалет Федя побежал, - хохотнул незатейливый Громов и  заторопился   выполнять поручение доктора, заметив, что тот, не дослушав его, скрылся за дверью ординаторской. 
Сорокин  тихо торжествовал. Он поздравил себя с тем, что тогда мудро промолчал, и ничего не потребовал взамен. Правда, он не представлял, сколько бы смог получить за свое молчание в денежном эквиваленте. В те другие времена, если и делалось что-то противозаконное, то, наверное, очень тайно, потому что Глеб не припоминал ни одного известного ему случая. Это сейчас можно по объявлениям в газетах найти киллера. И ведь находят, кому это надо. И только милиции все что-то мешает ловить бандитов, как плохому танцору. Раскрываемость на нуле, люди ментов уже стали бояться, словно преступников, а может и больше.
Но зато теперь Глеб Сорокин хорошо знал что  хочет получить от Федора.   
Власть над нечистоплотным ментом принесет ему те  самые деньги! 

                ***

Доктор Сорокин и милиционер Федор Крутиков сторговались быстро.   
Поначалу, когда Крутиков шел следом за Громом по зову хирурга, он здо-рово трусил.  Сознание, что наступил момент возмездия, наполняло сердце отчаянием. Не паникуй раньше времени, успокаивал он сам себя. Зачем выдумывать всякие ужасы? Если бы лекарь что-то знал, сказал бы на суде. Но никакие уговоры не помогали. Когда Федор входил в кабинет, его уже била крупная дрожь.
Сорокину хватило одного взгляда, чтобы понять, что он не ошибся, и, что теперь надо правильно разыграть считай беспроигрышную карту.  Крутиков сразу признал превосходство доктора. Этот маленький тщедушный с виду человек, не столь уверенный в себе, сколько в собственной высочайшей ценности умел говорить вкрадчивым, леденящим душу голосом. Пытливый сверлящий взгляд проникал собеседнику до самой печенки. Федор, не выдержав, отвел глаза и вообще, как будто съежился.
            А доктор продолжал сыпать угрозами, выводами, которые должен из всего сказанного  сделать собеседник. Его речь была напичкана обилием иностранных слов, ставшими без перевода нашими, замысловатыми изворотливыми фразами, так, что Крутиков, имея незаконченное высшее безоговорочно признал превосходство доктора.
После кнута замаячил пряник – тандем: милиционер – доктор может принести неплохие дивиденды, если все правильно обмозговать.
Федя не был дураком, он правильно оценил намеки Сорокина и взахлеб стал рассказывать о преступлениях банд «черных риэлторов»,  убивавших людей ради квартир. Такие банды возникали повсеместно .За последние полгода заведено второе уголовное дело во Владивостоке по факту нескольких убийств, мотивом которых являлось завладение квартирами престарелых граждан. Питерские правоохранительные органы расследуют уголовное дело, в которое объединены более десяти убийств, совершенных организованной преступной группой все с той же целью.
Федор сыпал примерами, взятыми из Интернета и из оперативных сводок. И хотя все случаи были негативными, он предлагал именно эту идею примерить на себя, неудачи бандитов списывались на плохую организацию, а не на профессионализм соответствующих органов.
Они стали работать втроем, авторитет Глеба под сомнение не ставился. Пожилые люди, несмотря ни на что, продолжали доверять белому халату и милицейской форме.
                ***
Катя очень обрадовалась нечаянной встрече с одноклассником мужа и его товарищем, которого сразу и не признала. Глеб нисколько не изменился внешне и остался таким же обходительным и предупредительным. Федор же за сравнительно короткое время до неузнаваемости прибавил в весе. Одутловатое багровое лицо, одышка наводили на мысль о, мягко говоря, неправильном образе жизни, проще говоря, об обжорстве и пьянстве.
После суда  и несправедливого приговора, Екатерина затаила обиду на всех участников процесса, в том числе и на друзей. Общение со всеми прекратила, перешла на заочное обучение, работала в Управлении социального обслуживания населения. И только теплое материнское участие квартирной хозяйки Ольги Васильевны помогло не замкнуться в себе, не озлобиться на весь белый свет. Кроме того, она должна была поддерживать мужа, вселять в него оптимизм, ни на секунду не дать ему усомниться в своей любви и верности.
Со смертью Ольги Васильевны девушка лишилась намного большего, чем просто дорогого человека. У них давно вошло в привычку по вечерам, сидя в креслах, перечитывать вслух письма Игната., потом эти же читки и обсуждения описывались мужу в следующем письме с заверениями в вечной любви. С уходом доброй старушки, закончилось и это безобидное милое озорство.
Встретив на улице ребят, она осознала, как сильно ей хочется говорить о муже, разглядывать недавно присланные им фотографии. Куралесин прилично на них выглядит, он только первое время немного похудел, а сейчас в прежней физической форме и даже улыбается на одном из снимков
Разве могла Катя предвидеть, какую беду она накликала на себя, расслабившись, угощая «друзей» мужа и похваставшись, что Игнат не сломлен, что они вдвоем преодолеют несчастье, свалившееся на них незаслуженно, и что они обязательно еще будут счастливы.
На следующий день Крутиков пришел в ужас от содеянного. Он не понял, отчего Глеб впал в такую ярость, что даже заставил его надругаться над Катериной, используя для этого грязного дела свои «чудодейственные» порошки на все случаи жизни, примешиваемые в спиртное. Федор, конечно, давно знал, что Сорокин завидует Куралесину и люто ненавидит его, хотя он и не видел особых причин для зависти. Может, вот эту красавицу Катьку не поделили, терялся в догадках Федя, так насиловал бы тогда сам. Хотя чем я не доволен, хохотнул он, работа не пыльная, да и девка, одурманенная хорошо себя вела, судя по фотографиям.
А Глеб каков! Сунул Катьке под нос эту порнографию, когда она проснулась раздетая в кровати между нами - «Ну, что? Муж тебе те карточки, а мы ему эти? Поди, он соскучился по твоему телу, вот и пусть наглядится, да и не только он. На зоне такие картинки на вес золота».
На женщину было больно смотреть. Она не кричала, не рвалась, чутьем поняв - не поможет.   Она умирала на их глазах и умерла, сохранив способности двигаться и говорить.
- Что вы хотите, чтобы муж их никогда не увидел? – обреченно спросила она.
- Ты должна бросить его, порвать все отношения с ним, – был приговор Сорокина. - И запомни, если свяжешься с ним после его возвращения, он сразу узнает, чем ты без него занималась, - злорадно ухмыляясь, помахал Глеб сложенными веером фотографиями перед лицом женщины. Катя брезгливо отстранилась, словно перед ней стоял полусгнивший труп, заживо похороненного и откопанного человека.   

                ***

Игнат Куралесин решил использовать фактор внезапности. Из подслушанного разговора он сделал вывод, что Сорокин в полном здравии и в больнице не останется. Скорее всего, размышлял Игнат, сегодня, уж точно, он устроит себе отдых от всяких преступлений, козней и телохранителей в милицейской форме. Сегодня вечером он будет один дома, я должен на что-то решиться. Мне только надо притвориться, что я был вдали от цивилизации и ни о чем не знаю, хотя бы ненадолго лишить его бдительности. А потом захватить его, физически это сделать не сложно, и заставить во всем признаться. Игнат решил, что сделать это будет легко, так как в средствах он абсолютно не ограничен, вплоть до применения пыток, хотя надеялся, что до этого не дойдет, одноклассник расколется раньше.    
От неожиданности  звонок показался громче и резче. Глеб тихо выругался, сегодня он никого не хотел видеть и только ради любопытства заглянул в глазок.
- Ни себе фига! - удивленно воскликнул он и, стараясь не производить лишнего шума, открыл замки.
Он не видел Куралесина со вчерашнего вечера. В глаза бросилась суточная щетина на лице, да и весь вид указывал, что беглецу пришлось эти сутки провести не в лучших условиях.
- Ты откуда? – засуетился хозяин, усаживая нежданного, но, тем не менее, желанного гостя на диван для пациентов, напротив своего рабочего стола.
- Ох, и не спрашивай. До знакомой дачи не добрался, на своих двоих далеко не уйдешь.   В каких-то посадках перекантовался и вот опять на твою, друг, голову свалился, - озабоченно произнес Игнат, удобно устраиваясь на диване, и, всем своим видом показывая, какое это блаженство оказаться здесь после задворок.
У Сорокина, словно камень с плеч свалился, ничего не знает, а значит надо вновь попытаться усыпить и вызвать своих чистильщиков. «На этот раз не промахнусь», мысленно пообещал себе.
- Тогда я быстренько кофе сварю, чтоб ты на полуслове не заснул, а потом ужин, отдых. Не переживай, что-нибудь придумаем.
- Не суетись, я уже притерпелся. Лучше расскажи, что нового по делу об убийстве.
Но Глеб уже кричал из кухни, позвякивая посудой. -  Не так быстро это делается, как нам бы хотелось. Но и время прошло совсем ничего.
- Мне эти два дня вечностью показались, - в сердцах парировал Игнат.
- Вот, выпей и не раскисай, найдем выход, - подавая чашку на блюдце гос-тю, заверил Сорокин. – Ты пей, не отставляй, - настаивал он, заметив, что Куралесин ищет место около дивана, куда бы поставить прибор с напитком.
- Я, правда, ничего не хочу, - сказал Игнат и предательски зевнул.
Глеб насторожился. Прошел за стол и сел в кресло. Он пристально следил за тем, как Игнат встав с дивана, поставил чашку на торшерную полочку. Глеб медленно, без суеты, выдвинул нижний ящик стола, наклонился, а когда выпрямился, на Игната смотрел черный глаз пистолета Макарова с глушителем.
- Сядь, - рявкнул Сорокин. – Говоришь, не хочешь кофе, а лучше было б выпить тебе его, - отбросив притворство, мрачно заявил Глеб, став хозяином положения. В голосе звучала неприкрытая угроза.
У Игната от удивления округлились глаза, а, поняв, как глубоко он влип, затряслись и колени. Идиот, ругал он себя последними словами, провалить такое дело! Жизнь свою поставил на кон и проиграл. Да как только вошел, надо было заломить ему руки назад! В кармане бинт вместо веревки приготовлен!
Сам себе могилу вырыл. Пашке он не сказал о задуманном, тому сейчас не до него. Позвонил Кате, она места себе не находила от неизвестности. Успокоил ее, сказал, что пойдет к Глебу, друг, мол, поможет, просил ее не беспокоиться, хотя бы выспаться. Сегодняшней ночью, по крайней мере, ничего страшного с ним не произойдет. Помощи ждать неоткуда.
- А ты, я смотрю смелый, про кофе что-то разнюхал, а все равно пришел! На что надеялся? Меня завалить? Умом не вышел! Так чего ж ты все-таки хотел? – злобствовал бывший одноклассник, не выпуская пистолета из рук. – Спрашивай что хочешь, теперь на все отвечу. В конце, как ты понимаешь, придется замочить тебя из этого шмалера, так, кажется, на уголовном жаргоне пистолет называется?    
- Тебе лучше знать, из нас двоих уголовник ты, а не я, - изо всех сил сохраняя достоинство, ответил Игнат. – Правда, я до последнего момента надеялся, что ошибаюсь, кому-то другому пришлось бы постараться, чтобы убедить меня в твоем коварстве, но тебе самому я поверю сходу. Вопросов, как ты понимаешь у меня много, и разговор, по-видимому, предстоит долгий, может, выпить предложишь, закусочку поставишь, - высказался Игнат и пожалел о последних словах, потому что взбешенный его кажущимся хладнокровием Сорокин, подскочил к нему сбоку и приставил дуло пистолета в затылок.
- Веселишься, надеешься и на этот раз сухим из воды выйти? - бесновался Глеб, заходясь в глубоком кашле, подавившись слюной от крика.      
«Вот бы мне хоть раз в жизни повезло и Сорокин прямо сейчас, на месте, концы отбросил», подумал Игнат, но этого не случилось, и ему пришлось менять тактику ведения беседы с вооруженным и озлобленным преступником.
- Глеб, успокойся, я ведь на самом деле не врубаюсь, что произошло, в ка-ком месте я тебе дорогу перешел, ты обещал все рассказать. Так давай, не томи.
Около часа Сорокин изрыгал свои обиды на весь белый свет, начиная с детского садика, школы и так по возрастающей.   
«С такими комплексами не мудрено свихнуться, - посочувствовал Игнат, - ясно, что ему давно надо было лечиться, только мне от этого не легче».  Вскоре он перестал его слушать и попытался сосредоточиться на поисках спасения. Но под  прицелом пистолета, к сожалению,  приходили мысли одна нелепее другой: расслабиться, попросить двести грамм водочки и ждать; можно, конечно, помечтать о чуде. Игнат ругал себя последними словами, но никак не мог выйти из состояния обреченности, не мог заставить себя бороться. Он чувствовал себя кроликом, которого вот-вот заглотит удав.
Сорокин, не меняя направления возможного выстрела, держа пистолет с рукой на широком подлокотнике кресла, в котором теперь вальяжно утонул, поднес мобильный к уху, Куралесин заставил себя встряхнуться и прислушаться.
- Федя, отбой, зверек в клетке, - хохотнул он в трубку, подмигивая Игнату. – Быстро ко мне, надо с этим геморроем покончить раз и навсегда.
Как у всех нервозных людей, у Глеба в одночасье поменялось настроение, и он без всякого перехода, вполне дружелюбно обратился к Куролесину:
- Рассказать, за что девчонку грохнул? Да ни за что, то есть, было за что, чтоб под ногами не путалась. Мы в тот вечер встретились с ней под дверью, когда она выходила из твоей квартиры, а я только собирался войти.
Игнат в недоумении было, открыл рот, они же в тот вечер должны были встретиться совсем в другом месте, но тут же захлопнул, пусть говорит.
- Она имела неосторожность заявить, что видит меня здесь не впервой, и еще мента толстого со мной как-то засекла, похоже, следила за квартирой в твое отсутствие, блюла твои интересы. Цени! Девка пригрозила все рассказать тебе! – фыркнул опьяненный своей властью над беспомощным мужчиной Сорокин.
 - Глеб, девчонка ошиблась, спутала вас с кем-то, или с квартирами неразбериха вышла, так за это же не убивают, - осторожно предположил Игнат.
- Как бы не так! Катеньку мы твою навещали, как молодой женщине прожить столько лет без мужчины? – глумился Глеб поигрывая оружием.
Услышав это, Игнат потерял над собой контроль, от охватившей его ярости  перед глазами встала черная пелена. Он резко дернулся с дивана, пытаясь через стол ухватить своего врага. Первым неосознанным желанием неадекватного доктора было увернуться от захвата, и, только потом он ощутил в руке пистолет. Раздался легкий хлопок, и Игнат, отшатнувшись, схватился за левое плечо.   
 - Ты, сука, сядь, и чтоб больше не дергался, - опять рассвирепел доктор, бросая полотенце на диван. – Затяни плечо, а то будешь каждую каплю крови слизывать с дивана.
- Зачем ко мне шел, если знал, что в тот вечер я буду ждать тебя в кафе? -  хриплым голосом спросил Игнат, затыкая рану полотенцем.
- А что бы узнать, что задумала твоя Катька и почему нам не отзвонила,  что ты объявился. Правда, я тогда торопился, в подъезде девушка Света осталась, напросилась со мной к тебе на встречу. Я только полупустую пачку сигарет со своим номером в прихожке увидел, сразу комбинация  матовая в голове родилась, так что с Катькой решил разобраться потом. А теперь и разбираться не придется, сам видишь, неактуально это теперь. Ты девочке отомстил за прошлое свидетельство против тебя, а сам исчез.   
 В дверь позвонили, застучали и грозно выкрикнули «милиция».
- Вот и бригада моя подоспела, чтобы помочь тебе исчезнуть без возврата, - облегченно выдохнул Сорокин. Затянувшееся общение с Игнатом утомило его, не принеся долгожданного удовлетворения. Но в дверь он грозно прошипел: - Какого черта орете, весь дом решили поднять на уши? – и повернул ключ.
Дверь с той стороны резко потянули на себя, и Глеб, не успевший отпустить ключ, остававшийся в замочной скважине, упал на руки милиционеров. Только это были не его друзья, и было их не меньше пяти. В коридоре тоже маячили какие-то люди. Глеб узнал среди них Катю Куралесину. Он попытался освободиться от захвата ментов, но только усугубил свое положение – пистолет отобрали, а на руках защелкнули наручники.
- Эй, вы, что совсем о.…. ? Я преступника вам задержал, а вы беспредел тут устроили,  - озирался вокруг негодующий Сорокин.
Игнат понял, что в лице милиционеров ему подоспело спасение, на которое он уже не надеялся, а так же догадался, что именно жена каким-то образом заподозрившая в чем-то Глеба, привела подмогу, но наблюдал за происходящим, как бы со стороны. Он слышал Катины всхлипывания, потом его уложили на носилки, укололи в руку, и, кажется, все.
Впрочем, Игната быстро поставили на ноги – небольшая потеря крови, рана навылет и досадный, но не смертельный шок.

                ***

Игнат ни на шаг не отставал от Кати и даже, когда она зашла в свою комнату, проследовал за ней. Женщина, раздвигая плотные ряды книг, обнаружила и вытащила конверт, похожий на те в которых рассылают всевозможные рекламные буклеты.
- Было время, когда мне не хотелось жить, - теребя конверт в руках, не глядя в глаза мужу, начала она. – Тогда я написала это письмо, но как видишь, у меня не хватило ни на что смелости, ну в смысле…. Сам понимаешь. Письмо я оставила, вдруг решусь. А теперь просто читай, вместо объяснения, как решишь, так и поступим, я заранее с тобой согласна, - с этими словами Катя протянула Игнату конверт, на минуту придержав в руке, добавила. – Там отдельно лежат фотографии, посмотри их после прочтения.
Катя пошла в ванную, откуда послышался шум льющейся воды, а Игнат развалился в кресле, как настоящий хозяин и этой квартиры и этой необыкновенной женщины. И все же он ощутил волнение, когда вытаскивал из конверта двойной тетрадочный лист, исписанный размашистым почерком жены.
«Дорогой, любимый, Игнат! Есть конкретные люди, повинные в наших с тобой несчастиях, и ты сейчас о них узнаешь. Но кого винить, что именно нам выпала такая нелепая судьба? Я чиста перед тобой душой, но не телом. Временами я хотела забыть то, что сделали со мной эти изверги, иногда я мечтала довериться тебе, чтобы ты их убил, четвертовал. Но каждый раз останавливалась, представляя, что могут сделать они с тобой в лагере, ведь у них деньги и власть...
Я пыталась найти хоть какой-то смысл в том, почему он поступили так с нами, но его нет, потому что в ненависти смысла не может быть. Он всегда ненавидел тебя за твою силу и ненавидел меня за любовь к тебе. Видел бы ты, как его распирало от гордости, когда он, унижая меня, уничтожал тебя…"
Игнат закончил чтение. А ведь он мог найти этот конверт еще тогда и предотвратить весь последующий кошмар. Последующий, но не предыдущий! Письмо, наконец, открыло завесу, над той трагедией, которую Катя переживала изо дня в день, вновь и вновь. Он понял все, что в течение многих лет оставалось для него загадкой. Игнат заглянул в конверт, где лежали фотографии, сунул туда письмо, отнес на кухню и сжег в раковине.
А потом сбросил под дверью одежду, пропитанную больничными запахами, и без стука вошел в ванную. Жена ясно дала понять, что согласится с любым его решением. 

            КОНЕЦ