"О, девушки пятидесятых! «Пятидесятых»... Именно этих, плотно советских, с этой стороны железной занавески. О, женская молодость тех примитивных, ничем не означенных промежуточных лет! О, золотой яйцеклеточный фонд, не поврежденный алкоголем и никотином! Если бы я умел играть на гармошке, то спел бы вам, мои подружки, гимн. Или марш. Или романс, каждая зыбкая строчка которого начиналась бы с восторженного «О!», посланного воздушным поцелуем в вашу сторону. Туда, в пространство вашего метафизического пребывания на золотом сечении сгинувшей эпохи. О, девочки, девоньки, девчата! О, незатейливость, простота и неискушенность! Милая неразвитость, очаровательная недалекость, заменяющая интуицию инстинктивность! Чему вас уподобить? Чем заметафорить? В какой ассоциативный ряд поместить?
Вы как булочки из пшеничной муки – белые, теплые, мягкие, маленькие, «кругленькие». Такие в этой кондитерской качественности одинаковые, сродненные в сестер. Вызывающие голодную слюну обещанием несложности свежей сдобы. Солоновато-пресной. Без наполнителей и вкусовых добавок. Без всяких изощрений – только доставляющее наслаждение жевательное усилие. Удовольствие губам, языку, деснам. Без целлофана упаковок – увидел, бери и сразу кусай! Запивая киселем, компотом и остывшим чаем. Или без чая. Всухомятку, отщипывая кусочки. А то и просто понюхать корочку, испачкав нос мукой. И еще проще – полюбоваться на лоток, вздохнуть и тряхнуть в кармане мелочью: на сколько штук хватит? Купил бы сразу все!
Как я люблю вас, мои далекие! Как я скучаю «по вас» (кажется, так говорили) и тем временам, когда меня быть не могло, но которые прихотью ложной ностальгии я так реально осязаю - до голодной слюны и вспотевших ладоней!
В отличие от неизбежного зачерствения, обязательного для всякого вида выпечки, вы обладаете завидным постоянством качеств. Когда бы я вас мысленно ни коснулся – осторожно взяв под руку на прогулке, внимательно помогая надеть пальтецо, с грустью отдавая возле двери (калитки, турникета проходной) сумку, или как-нибудь еще – от вас всегда исходит мягкий жар. Когда бы вас ни испекли, вы никогда не остываете. Вы всегда душевно разогреты и готовы быть съеденными. За исключением одного, доставляющего неудобства цикла (тряпочка из старой наволочки, в лучшем случае, марля). Но это не влияет на вашу чистоту. Не может повлиять, потому что вы не умеете пачкаться...
Мои милые, мои убогие, мои желанные! Мои девушки пятидесятых! Мои, кому бы формально ни принадлежали; кто бы вами ни пользовался; кого бы вы сами ни считали «своим».
Единственные мои! Потому что, именно вы являетесь первым и последним поколением нового человеческого подвида – мускульная сила плюс уступающий силе ум, достаточный для чтения Багрицкого и поздравительных открыток. Ваша психология без двойного дна, ваша перцепция без фильтров – есть только то, что есть, и оно прекрасно! Выйти бы замуж и тогда будет еще прекрасней! Боты на кнопках, рубиновая брошка из граненого стекла, кофта на все случаи жизни, бедной на случаи. Этажерка с книгами и фарфоровыми фигурками, халатик, кровать за ширмой. Или койка в общежитии, нары возле печки... А вокруг этого булькает сталь, колосится рожь, растут надои, ширится добыча. И над всем этим голубое небо уверенности, в котором едва заметен самолетик. Или звездочка. Или это всего лишь пылинка? Как не радоваться?! Как не цвести неярким полевым цветом? Лютики, васильки, ромашки... Любит – не любит...
Да! Да! Да!
Вы прекрасны в своей простоте и натуральности. Мои разноцветные цветочки, мои теплые шерстяные рукавички, мои вкусные булочки. И как все прекрасное, вы неповторимы. Ваши нежные хромосомы оказались не подлежащими тиражированию. Их едва читаемый рисунок обеспечил жизнеспособность только одного помета – вашего. Как все прекрасное, вы исключительны. Где подобные вам? Таковых нет. Как нет и вас. После себя вы оставили непохожее на вас потомство и потомство потомства, не похожее ни на кого. Светлое ваше «девишничество», как простое и естественное состояние выродилось. Предварительно усложнившись, исковеркавшись и потемнев. Затем почерствев и усохнув: ни булочек, ни изюма, ни маковых крупинок – надкусанный бисквит из холодильника, присыпанный кокосовой стружкой или опилками горького шоколада. С маринованной клубничкой сверху.
Поэтому пою вам гимн!
О, Зины, Маруси, Кати, Лели и Нади! Без ущерба для себя лишенные изящества «породы» и врожденной изысканности аристократизма. С носиками картошкой, уточкой, башмачком. С веснушками и родинками; с косичками, косицами, косами. Кудрявые и гладкие; русые, каштановые, рыжие, «белобрысые». С открытым лбом и на прямой пробор – все у вас прямо и без изгибов, так аккуратнее, удобнее, честнее. Кому не повезло, та в очках с ужасными оправами или с редкими зубами. Кто в те годы мог озадачиться стягиванием себе зубов? Грызут семечки, и ладно! Или линзами? Очки можно снять... Или сами свалятся.
О, мои Дюймовочки, росточком не более метра шестидесяти! Потому что быть выше не позволяла наследственность, да и незачем – мужской пол, вас обихаживающий, тоже особым калибром похвастаться не мог. Он, наверное, вообще ничем не хвастался, а покорял вас умением подтягиваться на турнике, игрой на гитаре и ездой на самодельном мотоциклете. Причем здесь фотомодельная стройность и подиумная длина ног? Другие стандарты, иная эстетика: широкие бедра, крепкая, независимо от размера грудь, ямочки на щеках, румянец на половину лица и шеи. Здоровье – значит, красота! Красота – значит, материнство!
Но здесь, в «материнстве» парадокс и тайна. Как вы, не прибегая к изощренной контрацепции и грубой легальной абортации, умудрялись рожать только одного ребенка?! Только одного, считавшегося нормой. Редко двух. Как?! Как и почему вы избегали увеличения детского количества, видя в материнстве свое прямое предназначение. А если пренебречь общественной значимостью (лучшая ткачиха фабрики, депутат Горсовета, заслуженный контролер ОТК, доярка-многостаночница...) предназначение единственное. Почему вы не плодились и не размножались с частой и регулярностью високосных годов? Это так естественно. И так безопасно: бесплатные ясли, круглосуточно функционирующие детские сады, «продленные дни» в каждой школе, интернаты, пионерские лагеря за копейки. А также копеечная аптечная фармакология и дармовая больничная и санаторная педиатрия. В ваши надежные «пятидесятые» каждой из вас можно было произвести из себя животноводческое звено, футбольную команду, бригаду маляров. Но вы ограничили себя элементарной треугольной геометрией: я – муж – единственное дитя... При вашей для меня прозрачности этого мне не постичь.
О, добрачные девственницы! Все как одна. Одна как все. А как еще по другому? Только после Загса и фаты! Ни часом раньше! В крайнем случае, только после клятвы жениться. А как иначе? Один мужчина – одна жизнь. Первый и последний. В кого бы он в течение семейной жизни ни превратился, каким бы хмырем ни стал, как бы ни любил поддавать, назюзюкиваться и просто нажираться по праву уставшего после работы мужа. Но это потом. После осуществления мечты. После робкого дрожащими губами «да» в тумане рассвета, на безлюдье парковой аллеи, на лестничной площадке или в сенях. А пока, пока вы вызреваете и бродите хмельными эстрогенными дрожжами – работа, учеба, работа и учеба. Трамвай (автобус, пешком) в семь пятнадцать утра – туда; трамвай в восемь вечера – оттуда. С понедельника по субботу включительно. В субботу после работы и бани - кино и танцы, лимонад и мороженое, «парни». Суббота для вас день тяжелый, но долгожданный.
О, благоуханные! Остановлюсь на вашей лаконичной гигиене. Почистить зубы, ополоснуться над тазиком, расчесать гребешком волосы и все... Десять минут и готова. Скажи вам слово «макияж», и вы превратно поймете его значение. И как следствие, естественный многодневный запах пота от одежды, больше говорящий о вашей активности, нежели о нечистоплотности. Баня... Царство пара, гулких цинковых шумов и мочалок. Мочалка в шайке, мочалка между ног, темные пряди-мочалки под мышками. И кусок мыла – ничего лишнего. Баня – единственное место, где вы не стесняетесь быть голыми. Там, среди снующих скользких тел вы чувствовали себя, как нигде уверенно: ваша молодость – ваша гордость, ваша молодость – чужая зависть. Вы принцессы! Не похожие на мальчиков недоразвитые инфанты, не изношенные брюхастые королевы, а готовые к выданью наследницы трона..."
( из рассказа «Холостой выстрел»)