Не разу не писал я ничего такого,
Ничего такого,
Что заставило бы улыбнуться мудреца.
Неустанно носится лишь маска подлеца,
Что жаль, ведь это грусть для близкого,
А может дальнего, но для того,
Кто чтит вчерашнего его.
Вчерашнего творца, что без лица,
Того глупца, который для себя,
Лишь маски делал без конца,
Надеясь роль свою сыграть,
Но не в спектакле, не в кино,
А лишь в антракте жизни.
Он творил их вновь и вновь
Как бут-то ничего другого не дано,
Творил не зная лени...
Лекарство от мигрени...
Кто чтит вчерашнего его
Того творца из тени, и те дни,
Когда он говорит одни лишь бредни,
О том, что он пронизан суетой,
О том, что грезит простотой
И что дешевой дышит пустотой.
Где вдох - там возгласы немого,
А выдох там, где нету ничего такого,
Ничего такого,
Что заставило его же самого бы улыбнуться.
Подлец тот молод, юн,
И вечно тлеет, и хладнокровно млеет
Видя в зеркале лишь отражение,
Но не себя, а...
Что же за бессмыслица,
Ведь там, лишь лестница,
Что не имеет ни начала, ни конца
И свет что светит лишь туда,
Куда идёт лисица...
Где нету тени, но как же свет без тени?
Как же....да...теперь понятно
Ведь лисица есть граница
Всего того цинизма, эгоизма
Якобы ещё и деспотизма.
Но все же есть граница,
Место где безликий обретёт лицо.
Где маски плавясь, в реки вытекают,
Каждая своим ничтожным ручейком
Ведь маска есть ничто,
Лишь тленное творение
Того же тленного, заблудшего творца,
Что призраком себе явился, дабы маску снять с лица,
Ведь не подлец я...
И не масок, а теперь свой судьбы кузнец.
И быть может улыбнувшийся мудрец?