Как ни сложно писать каждый день, гораздо сложнее начать писать снова после даже небольшого перерыва. Думаешь: ну вот, отдохнул день-два, почему бы не отдохнуть три-пять? Да и вообще, нужно ли писать каждый день? Что измениться, ели это делать через день, через два дня, раз в неделю, раз в год или раз в жизни? А ещё заглянешь в написанное и ужаснёшься: неужели это я писал? Да это же просто кошмар! Или – да, неплохо, боюсь, мне такое не повторить и лучше уже не сделать. Так стоит ли стараться? Очень похоже на бег по утрам. Я уже бегал полгода, я уже себе всё доказал, я могу бегать полгода, но дальше мне уже не интересно, я устал, зачем всё это, если всё равно умирать, если всё равно это когда-то закончится?
Тут не стоит вступать с собой в дискуссии, что-то доказывать своему второму я. В омут с головой, просто сказать себе: надо. От внутренних терзаний и сомнений не измениться ничего, от действий – появляются последствия: буквы, слова, текст, эмоции.
Общежитие ВГИКа отличалось от всех виденных мною когда-либо общежитий. Во-первых, тут не живут по шесть человек в комнате. А по одному или вдвоем. Из длинных коридоров двери ведут в блоки, в каждом блоке по две комнаты. На каждый блок – ванная комната и туалет. Во-вторых, входить и выходить из общежития можно в любое время, а не только с 7 утра до 11 вечера. И проводить внутрь тоже можно любого человека, потому что кто идёт к тебе в гости – это твоё личное дело. И работа у людей бывает всякая, в том числе и ночная. Да и люди все необычные, покинуло, к примеру, тебя вдохновение в два часа ночи, и для его возвращения тебе нужно немедленно прогуляться, пожалуйста, иди – гуляй, нагулялся, возвращайся, пиши, снимай, рисуй.
Есть судьбы трагические, пророческие, счастливые, моя всегда была ироничной. За каждый этаж общежития отвечала куратор. Называли их не слишком уважительно этажерками. Но нашего куратора назвать так - язык не поворачивался, она женщина представительная, хотя и добрая. Чем-то отдаленно напоминала актрису Любовь Соколову. Относилась она к нам (ну ко мне точно) по-матерински. Психологи подбирают экипаж космического корабля проводя множество тестов на совместимость. Куратору нашего этажа хватило одного взгляда, чтобы определить к кому меня подселить.
Но она ошиблась. И эта ошибка была более страшной для меня, чем для моего соседа. Хотя поначалу я ничего не понял. В комнате было чисто, прибрано, кровать моего соседа, диван – для меня, платяной шкаф, где сосед милостиво выделил мне две полки и пару вешалок, книжный стол – полная собственность соседа. Столом я пользовался только в его отсутствие, книжные полки над столом, заполненные книгами моего соседа. В основном: история кино, старообрядчества и куча путеводителей по Подмосковью.
Когда мы с этажеркой «Любовью Соколовой» зашли в комнату, я едва не упал – нас встретил кумир моей юности Сергей Анатольевич Курёхин, который умер два года назад. То есть настолько мой сосед был похож на композитора-минималиста, актера, что вся моя жизнь показалась дешёвой постановкой. Дешёвой. Потому что у создателей сериала моей жизни не хватило даже фантазии придумать какие-то новые образы – взяли внешность Курёхина и сделали моим соседом по комнате. Вот уж минимализм, так минимализм. Мироздание экономит. Ещё больше подозрений в искусственности вселенной возникло у меня после того, как я услышал имя и фамилию моего соседа – Вадим Болотов. Кто читает мои рассказы с самого начала, может быть, вспомнит – моего одноклассника Вадима Болотова. Да, да, того самого, мы дружили втроем: я, Миша Говоров и Вадик. Они ещё разыграли меня с подкинутыми стихами. А потом Вадим перешел в другую школу, а точнее в гимназию №3. И вновь встретились мы уже во взрослом состоянии. Миша попался на наркотиках, его дело вел именно Вадик. Когда я спросил Вадика, при случайной встрече, как там дела у Миши, Вадик вдруг рассвирепел, зашипел, глаза кровью налились (я подумал: не переигрывает ли?): «Мы их душили и будем душить, наркош проклятых». Я хотел сказать Вадику, что он сплагиатил фразу из известного фильма. Но Вадик был так серьезен, что я не рискнул и быстро свернул разговор. И вот теперь мой сосед тезка моего одноклассника. Хорошо, хоть отчество другое – Марсович. Он оказался старше меня на десять лет, хот я выглядел вполне себе студенческих лет, потому что регулярно использовал всякие массажи лица, омолаживающие крема, правильно питался и вел здоровый образ жизни.
При этом, правда, не чураясь экспериментов. Однажды он предложил мне попробовать тройной одеколон. Для чего? Ну, кажется, один из персонажей его сценария должен был выпить этот парфюм. Я, естественно отказался, просто потому что хорошо помнил, как однажды попробовал огуречный лосьон, и как долго потом у меня во рту сохранялся этот ужасный неустранимый ничем запах.
Улыбка у Вадика очаровательная, манеры выше всяких похвал. Я думал, как же мне повезло. Посудой мы решили пользоваться вместе. На питание скидываться. Вадик будет готовить, ему нравилось, а я буду мыть, я не против. Вадик очень домовитый. Чтобы достать свёклу и морковку подешевле он может поехать на рынок за десять станций метро. А потом на ночной клуб потратить всю стипендию. Но деньги у него никогда не кончались. Он никогда не раскрывал источники, так, отшучивался про хороших друзей. Друзей и знакомых у него была масса: из бизнеса, из церкви, из среды рабочего класса, и военных. Учился он на курс старше.
В первые несколько месяцев, мне казалось, что у нас возникла идиллия, мы долго спорили о кино, литературе. В институте нам показывал обязательные для просмотра фильмы. Вадик подробно расспрашивал мои впечатления, сравнивал их со своими, он-то посмотрел эти же фильмы за год до этого. Иногда он что-то записывал из наших разговоров. Просто вскакивал, садился за стол и вносил что-то в блокнот. Я только позднее понял, что во мне он видит уже одного из героев своих сценариев. Что ж, таков крест сценариста, писателя, хочешь общаться с коллегами – готовься стать персонажем в их работах.
Соседом по блоку у нас оказался аспирант, сценарист, писатель-фантаст, поэт Андрей Щербак-Жуков. Андрей! Жуков! ЕПРСТ. И снова судьба не заморачивалась. Просто взяла имя и фамилию моего старосты по ГАГПИ, того самого старосты, блондина, сына председателя колхоза. Того самого старосты – одного из организаторов бойкота мне, того самого старосты, с которым мы дрались до крови во время археологической практики.
Андрей Щербак-Жуков напоминал небритого Петра I, высокий, он имел обыкновения заполнять собой всю комнату, весь разговор и всё внимание. Он подарил мне свою книгу стихотворений.
То ли рыбы приходили,
То ли звери плыли к нам…
Трали-вали, тили-тили,
Шишел-мышел, трам-пам-пам… (Андрей Щербак-Жуков)
Чуть позже я познакомился с девушкой, тоже жившей в общежитии, её звали Людмила Х. Опять же фамилия и имя совпадали с именем и фамилией другой особы, которую я знал во времена коммунарского клуба «Контакт», и в которую был влюблен мой друг Димка Т. Что же это такое? Или в мире ограниченное число имен и фамилий?
Позднее, напросившись в занятия в мастерскую к Юрию Арабову, я с сокурсниками посмотрел фильм «The Truman Show» Питера Уира, и снова вспомнил шутки судьбы с именами, совпадениями, странностями, происходящими в моей жизни, и конечно, как многие подумал: а не снимает ли кто-то сериал моей жизни, не следят ли за мной миллионы глаз ежеминутно. Паранойя, скажете вы, но если принять идею высшего существа, и существование душ после смерти, то это не такая уж бредовая идея, наши предки и создатель, духи и демоны, огромная вселенная, все - следят за тем, что с нами происходит. Так что верующему человеку впору сойти с ума, а не скептику и атеисту. И если все наши тайны известны, зачем же их хранить, зачем пытаться обманывать и отпираться?
Сергей Решетнев © На фото: Я и мой сосед Вадим