Помню кухню, запах готовящегося картофельного пюре и чад, ползущий из кухни в комнаты. Солнечные лучики вплетались в белесую волнующую ноздри полосу, а я, щурясь смотрела в окно. Череда крыш, башенок и полоса серого осеннего неба — вот, собственно, и все. Но разве мне, ребенку, нужно было боле? Я была счастлива сознанием того, что я, как Карлсон, живу почти на крыше! Я могла открыть окно, и погулять по кинотеатру, воображая, как страшно телезрителям, смотрящим «Кинг-Конга»!
Я бросаю окно, бросаю акварельный набросок, на котором изображён сей романтичный пейзаж. А разве он не романтичен, если башня — это вовсе не башня, а заколдованная принцесса. Она родилась в средние века, когда носили эти шляпы с высокой тульей, и платья с талией под самую грудь.
На столе рядом с маминым шитьем лежит толстая сиреневая книга «Дорога уходит вдаль». Я опираюсь руками о стол, подпрыгиваю, покачиваюсь, мне весело, и я думаю: «А как писатели помнят тот момент, когда они решили стать писателями? Вот Александра Бруштейн помнит и пишет об этом в книге. А я буду помнить, когда вырасту, как я сейчас думаю об этом?»
Это было, как один из камушков на длинной дороге. Как тот камушек, что вонзился в копыто лошади в рассказе Э. Сетона-Томпсона, изменил жизнь маленького койота Тито и послужил поводом к написанию рассказа.
26 октября 2004 г.