Влияние форсированных тренировок

Сергей Кокорин
Столяр Ерофеич, более известный как дед Нечай, просверлил дрелью соединённые в шип углы дверной рамы, забил в каждое отверстие заранее приготовленный деревянный шкант строго определённого диаметра. Забил не до конца, но с натягом, который он сам тонко чувствовал, чтобы и рама не треснула, и прочно было. Торчащие шпеньки срезать пока не стал. После. Решил перекурить. Закурив, закашлялся. Я не удержался от совета:
- Бросать уже пора курить-то, Ерофеич, поберечь остатки здоровья!
- Чего бы  ты понимал в бросании-то, молодой ещё! Сам-то чё-нибудь бросал?

Пришлось признаться, что не бросал я ещё ничего в этой жизни. Курить, я не курил. А выпивал настолько мало и редко, что о бросании смешно было говорить.
 
- Ничего бросать никогда не надо! Употреблять надо правильно. Культурно, или даже научно. Это кому как нравится. Потом само слово – «бросил»  – что за слово такое? Чего «бросил», кому «бросил», куда «бросил»? Далеко «бросил»? Когда поднимешь? Я вот, к примеру, не стал! – Дмитрий Ерофеич покосился на ящик с медикаментами, где у него всегда стояло «сердечное лекарство», настоянное на кедровых орешках, - не стал с утра «кедрач» пить, потому что не надо было. Не надо – и не стал! Вот время уже …, – дед Нечай повернул пегую бороду в сторону часов. – Ого! Время – уже четыре, а я всего лишь один раз – перед обедом, вот это культурно. А бросать, эка мудрость… Вот ты на гауптвахте был?
 
- Нет, я не служил, у нас в институте военная кафедра была.
- Кафедра у их…Кафедра всегда деревянная, военный человек бывает. Вы после этой кафедры, не то что строевым пройти, портянку-то завернуть не можете! Кафедра у их… Ну, тогда, скажем, попал ты в вытрезвитель…

- Да не был я в вытрезвителе!
Ерофеич посмотрел на меня так, что мне стало даже неудобно.
- Ты, вообще, в жизни-то чё-нибудь видел? Где-нибудь был?
- Ну, в Чехии был, в Германии…
- «В Германии…». И чё там все, всё так и бросают? Вот идут и прямо бросают? Или нет?
- Да, нет.
- Ну, вот, и я о том же! Главное – культура потребления. Вот у меня был случай,- Ерофеич всегда говорил не «случай», а «случАй», с ударением на последнем слоге. –

 Уехал я на целое лето в деревню – на дачу к одному начальнику внутреннюю отделку делать. Под русскую старину ему захотелось дачку внутри оформить. А я это очень даже запросто умею. Под русскую у меня здорово получается. И тогда же приехал к нему туда племянник, тоже на всё лето, диссертацию писать. Ну чисто ботаник!

Диссертация у него называлась «Технология добывания желудочного сока у комара». Смех да и только! Чего только не придумают эти учёные. Ну, напишет он, как добывать, а другие умники по его книжке попробуют добыть. А, вдруг, его там сроду и нету, этого соку у комара? Ха-ха! Ну да дело не в этом. Молодой был парень, а курил больше меня, по две с лишком пачки в день. Да ещё ночью вставал курить. А кашлял как! Всю ночь: бух-бух! Спал он в летней кухне, а я на веранде дачи. Так, ведь  через весь двор слышно было.

 Я ему и говорю:
- Саня! Ты чё так страшно кашляшь? Ты же курам хозяйским спать не даёшь. Они же нестись перестанут!
- Не могу, - говорит, - Дмитрий Ерофеич, отказаться от курева. Уже сам себе не рад! Всё бы отдал, чтобы бросить, а не могу. Вот закончу к осени диссертацию, поеду в город – закодируюсь от табакокурения.

А я ему:
- Если сильно хочешь, то я тебе могу помочь. Прямо сейчас, и безо всякого кодирования вашего. Бутылку мне поставишь?
- Очень хочу, Ерофеич, помоги! Две бутылки поставлю. Век благодарен буду!
- Ну, благодарностей мне от тебя не надо, хватит и того, что поставишь. А уговор у нас с тобой будет серьёзный – меня слушаться беспрекословно! Согласен? Даёшь мужское слово?

Поменжевался он немного, согласился:
- Даю, - говорит, - своё слово.
Сильно, видать, его курево достало. Заключили мы договор. Ударили по рукам. Дядька его, суровый мужик, Фёдор Васильевич  договор закрепил, разбив своей широкой ладонью наше рукопожатие. Договорились начать со следующего утра.
Вот утром он ко мне подходит:
- Что делать-то, Ерофеич? Всю ночь не курил.
- Вот не хватало, чтоб ты ночью курил. Иди, - говорю, - позавтракай и садись пиши, как комару кишку заталкивать, чтобы евоный сок добыть для потомков.

Через час он опять выбегает из своей кельи, уже  психует и кричит:
- Ты же говорил, что поможешь, так помогай! А просто так – курева  не давать,  каждый шарлатан  может!
- Ты не кипи, - говорю, - не кипи! Говорил, значит, помогу. А ты мне говорил, слушаться меня будешь. Так что, давай, слушайся! Одну сигарету я тебе разрешу. Это можно по моей методике. Только после упражнений.
- Каких ещё упражнений?
- Так, внимание, - говорю, - упал, отжался двадцать раз!

Начал он отжиматься… Какие там двадцать! Десять кое-как, и лёг. Тоже, видать, военная кафедра у него была. Передохнул. Заставил я его догнать до двадцати.
- А теперь, – командую, – беги! До конца улицы и обратно. – А это не меньше километра. – Если хоть на минуту перейдёшь на шаг, упражнение не засчитываю, и всё начнёшь с начала. Я смотреть буду.

Побежал он, куда деваться. Обратно вернулся еле живой. Весь в мыле. Упал наземь, и вырвало его. Весь завтрак на траве оказался.
- Вот теперь, молодец, можно одну сигарету выкурить. -  Протягиваю ему свою «Приму». А он головой мотает, даже говорить не может. Потом ничего, отлежался. «Приму» всё-таки  покурил. И молча ушёл в свой домик.

Целый день не показывался. К вечеру вышел, глаза недобрые:
- Дашь «Примы»?
- Дам, - говорю, - Саша! Всенепременно дам. Упражнения ты знаешь. Вперёд!

Скрипнул он зубами, но с упражнениями справился. Выкурил «Приму» и спать ушёл. Ночью даже не кашлянул. Я специально проведывать его заходил, засомневался, не помер ли он от перегрузки? А утром выхожу – на тебе! Он уже наяривает, отжимается.
- Чего, Сашка, неуж курить уже охота?
- Нет, - говорит, - садист ты старый, это я впрок. Как только захочу твою вонючую «Приму», а упражнение –то у меня уже отработано. Правильно?
- Правильно, Сашок! Вот это, я понимаю, научный подход.

Вот так и пошло у нас с ним. Упражнений я потом добавил. Турник ему соорудил. Две гири подобрал, которыми на колхозном складе мешки завешивали. Санька у меня всё освоил. Ты не поверишь! Потом он до пятнадцати сигарет в день дошёл. Это же надо каждый день бегом пятнадцать кэмэ, потом турник, отжимание, гири… Человеческие возможности безграничны!

В конце августа в селе проходили соревнования. Праздник урожая был. Спортсмены со всей округи съехались. Мой Саня всех сделал в беге на четыреста метров, на восемьсот и на полуторку. Три первых места! А когда в город вернулся, невеста его не узнала. Ночами, говорит, просыпалась, всё  тело щупала и влюблялась.
- А диссертацию он написал?
- Ты слушай, не перебивай! Через два года я его встречаю. Идёт в спортивном костюме, с сумкой. С тренировки, видимо. Разговорились. «Ушёл, - говорит, - я на кафедру физвоспитания». Я спросил: «А как же диссертация?». «Написал. – говорит, - только тема другая: «Влияние форсированных тренировок на рост икроножной мышцы спринтера».

Ну, думаю, едрён-батон! Чудики эти учёные – доценты  с кандидатами! Да ты приходи ко мне. Да поставь бутылочку. Мы с тобой ударим по рукам. Так я тебе без диссертации такую икроножную мышцу сделаю! Ягодицы позавидуют!