Да, именно так – это произошло завтра. Но дойдя до сегодня, я имею намерение вспомнить, если не все, то многое и помянуть словами, что сегодня толкутся вокруг. Я не обязан отчитаться за будущее уходящее, я не обязан нести ответ за прошлое, вкопанное в пространство, и я не обязан отделять будущее от прошлого. Я не хирург. Хотя некую ответственность я должен нести, но такую, что не присутулит плечи и спину. Ответственность? Но перед кем? Все-таки кому-то могут показаться нужными вспоминания. Впрочем этот кто-то не есть ли сам? Но оставим эти размыслительные догадывания за красными флажками, которые и волки и не пересекут. Однако довольно чудачить словами. Пусть волки займут свои полки в чулане моего воображения, а мы с вами, то- есть я и вы, хотя понятия не имею кто есть вы, но слово сорвалось, стало быть мы с вами двинемся в путь.
1. Помнится, мне будет тогда пять или шесть лет по действующему календарю. Играю я в песочнице. Строю из песка дом для мамы. Подходит не замечено человек, а может он уже стоял здесь не первый день. Значит долго. Только я его не отметил, не пометил взглядом. Человек подходит и спрашивает. Тогда-то я и увидел его. Это был дядя, или даже дедушка. И спрашивает он, «Мальчик, ты меня не узнаешь?». Я гляжу, не отрывая рук от кучи влажного песка. Гляжу и не узнаю. Но отчего-то отвечаю: «да, узнаю». Мне будет тогда пять или шесть лет, но сегодняшнему календарю. И разве я не буду видеть будущего, которое как это не насмешливо всегда с нами. А прошлое? Ах, не смешите, это ведь одно и тоже.
Сток-1.
Река слов. То мелеет, то полнословится. Где ее начало? Где ее конец? Где исток, и где устье? И есть ли они? Впрочем, у каждого своя река. И так навязывается сказать, что начало-то в рождении, а конец в последнем вздохе. Это так просто, так обольстительно. Упрощение логикой привычно. Но ни этой логики, ни привычного нет ни до рождения, ни за последним вздохом. А слова есть. А реки слов текут. И до рождения моя река слов поименована, и следом за последним вздохом продолжает течь. Вот только куда впадает? И впадая, теряется ли она или далее хранит себя от потерянности, ожидая нового начала.
2.
Наконец я дошагал до сегодня. День этот будет чудесный. День этот был чудесный. Я возвратился в прошлое. Я возвращусь в прошлое. Возвращусь молодым, молодея с каждым шагом. Окажусь в прошлом, одним шагом перешагнув черту. Была ли она очерчена, была ли она охранная, не знаю. Но я знал, что перешагиваю черту. Никто и ничто меня не остановило. И вот я вдыхаю давний воздух, но все равно свежий, не заполненный будущим.
Сток-2.
Будущее. Что это такое? Время? Слишком грамматично. События? Слишком пространно и даже про-и-странственно. Мелодия и гармония? А может будущее это всего лишь участие? У-часть? Участие – не значит ли «быть»? Да, говорит кто-то, кто стоит за моей спиной. У-часть, не значит ли быть назначенным быть и быть частью? Да, говорит все тот же, кто стоит за моей, спиной.
1. А вот и улица. Всё та же, поджатая стенами домов. Знакомая до улыбки, глупее которой не придумаешь. Но я не впаду в глупость. Я впаду в прошлое. По чьей воле? Да по ничьей. Я получил это право за безупречное исполнение кодекса будущего мира. Я мог отказаться. Но кто-то, кто молчаливо всегда со мной, нарушил молчание, а молчание и означало абсолютное гражданское доверие мне, нарушил и посоветовал: «Иди!». И я последовал ее совету. Я не сниму с себя годы, что считываются прошлым, и войду в него без принужденности. И пойду. И я иду, иду по улице, знакомой не до слёз, но до мелочей. Иду. А навстречу я. Я – это юноша, школьник или только что студент. Мне будет уже лет семнадцать. Я иду домой с занятий. Вижу близится навстречу пожилой мужчина. Я его приметил сразу. Но и только. А он, подойдя, возьми, да и поздоровайся. Я отвечу воспитанно: «Здравствуйте». И на его вопрос: «Ты не узнаешь меня?». Отвечу: «да», хотя я его никак не признал. Это самое «Да» вырвалось само изподспуда беспамятства. Что ж, подумаю я тогда беспамятство — это удачная возможность облегчить себе жизнь. Часто прошлое не прощает памятливость. И сказав: «Да», я улыбнусь и спрошу: «вы давно в наших краях?». И услышу, что был он когда-то, да вот вновь посетил только сегодня. Не знаю с чего, но я возьму, да и приглашу его к нам в гости сегодня вечером. «Зайдите, все будут рады вам, посидим, поговорим» заключил я. И сказано это было так, что заранее указывать в какой дом, в какой подъезд и в какую квартиру и вовсе не надо было. А ведь на самом деле, адрес мне помнится как и имя, которым был наречен. А они помнят?
Сток-3.
Страна моя, странница, странься по временам, которым нет числа, будь долга будь всегда улыбой, страна моя, будь, будь пока времена не иссякнут, а там вновь и взойди, и не забудь нас, кто пространствовал с тобой, не верно – и- подданных, а верных сынов дочерей твоих готовых идти и идти, быть и быть с тобой наперекор навязчивым невзгодам, а удачам вместе с достоинством радоваться, страна моя странница, странься по временам, которым нет числа.
2.
И я уйду. И я войду в прошлое. И я выйду из прошлого. А пока я буду в нем. Молодым не признанным. Но встречаемым улыбчиво, или хоть и без расположения киваниями головами вами, мол живи, если ты есть здесь, места хватит, не узнанный пришелец, но я узнаю. Узнаю пожилых. Узнаю уже ушедших в старость, но сохранив очерки прежнего своего облака. Однако же не узнаю молодых и детей. Он будет видится мне чужими, без имен и родства. Они и меня замечать особо не будут. Да и как можно в пришельце признать что-то замечаемое, если им еще уйму времени стареть и стареть. И где они очудятся, кто знает. Ну а я приближусь к дому, к тому, где, когда-то моя тень из прошлого обитала, а может и обитает.
Сток-4.
Река слов и есть уходящая вечность. Река слов, хранящая нас от исчезновения, но и одаривающая невозможностью желать большего. Разве в этом не таится печаль. Желать. Кто-то сказал, что река слов впадает в море печали. Что ж может так оно и есть. Или и вечность, уходящая впадает в море печали. Там слова обретают новые смыслы, а с ними и покой, но не тот, что есть ничто, а покой уверенности в своей нужности, в своей участи быть рядом с нами и всегда, даже когда нас нет. Река слов. Уходящая вечность. Море печали .Слова. Участь быть рядом с нами, даже когда нас нет.
1. Вопрос самому себе, «А они помнят?» был лишен всякой нужности. И так ясно, что не помнят, но улыбаются, да улыбаются добролюбо. И может это не улыбка, а очерк гримасы от легкой растерянности, прощающей мне не знакомому знакомость пусть вынужденную. И я иду в гости. Вот и подъезд. Вот и третий этаж, и квартира 53, звонок справа. Звоню три раза. Дверь открывает молодая женщина, похожая не копийно, но без сомнений на молодую маму. Я едва сдержусь, не сказав: «Мама, здравствуй» и говорю: «Здравствуй-те». Всем тем, кто обитает в этой квартире. Молодая женщина без очевидного удивления замолкает, «А Вы позвонили, как все мы, три раза, заходите, рады Вам, заходите». Из комнаты навстречу выходит муж ,отец, моложавый мужчина в очках. Глядит на меня поверх очков и подзывает сына, «Корешок, где ты, твой знакомый пришел» и спустя мгновение, которые может длились всю жизнь до самого будущего, спросит меня, «А, впрочем, по-моему, мы с вами где-то встречались, только где и когда не припомню». Потом махнет рукой и добавит, «это не важно, заходите». И я захожу.
Сток-5.
Эпоха. Чем для греков, тех, что древние, было это слово? Чем? Спросил я об этом Сократа. И что он ответил? А он ответил просто-друг мой из далёкий, едва раз-личимый по отметинам лица, е-два, да, друг мой вдруг ставший словом рядом, эпоха это на шах-матная игра, эпоха – это жизнь, это моя жизнь, пойми, друг ты мой звёздноудаленный, чую ведь, был бы ты рядом, мне было бы веселее, и твоя жизнь хотя, если ты был бы рядом, и тебе пришлось вместо вина молоденького, ах, прости, у вас я слышал на ходу вод-ка, какая-никакая, так вот заместо водки испили бы на двоих, третьего не дано, цикуту и что думаешь от жизней наших осталось бы от горечи? Нет. Друг мой эпохальный, но не нахальный, а дерзкий мыслями, а таких и не жалуют люди голосователи, так вот, от наших жизней осталось бы слово эпоха, без ха-ха-ха насмешников, а там глядишь и легенда рядом, а значит, что? А? не до-гадываешься? А значит осталось бы то, что должно быть прочитано, как надпись на скале.
2.
И вот подъезд. Все те же три ступеньки. А может их уже не раз меняли. Но все одно – их три. Я не успею ступить на последнюю…Но прежде я встречу соседа. Он будет вышагивать навстречу, явно спеша. Как и многие, он отпускает бороду, аккуратно постриженную. Я поздороваюсь. В ответ без удивления поздоровается и прошагает мимо, не изменив выражения лица, всё такого же широкого и с редкими оспинками на щеках. Я подумаю, кому я здесь без нужности буду заметен, молодой, каких вокруг полным полно. И вот ступив на третью ступеньку и готовый дотянуться до ручки входной двери, как она начнет открываться тяжело. Я постараюсь помочь, но припоздаю. Дверь отворится и выйдет постаревшая мама. Моя мама. Старенькая, но я ее сразу узнаю. Не потеряю способность поздороваться и, уступив дорогу, предложить руку, чтобы помочь спуститься по ступенькам. Она улыбнется так знакомо, она улыбнется,
как мама улыбалась только мне. Скажет: «Спасибо», взяв мою руку в свою и поздоровается: «Добрый день, молодой человек». Я отвечу тем же и добавлю, и пусть будет он очень добрым. Она улыбнется и сказав «Спасибо», пойдет по дворовой дорожке к улице.
Пройдя пол пути, неожиданно остановится. Прислонится к дереву. Я подбегу. Подумаю, что с ней плохо. Став рядом, положив
руку на ее плечо, спрошу, «Вам плохо?» «Нет, нет», поспешно возразит она, и положит свою ладонь на мою руку. И в этом всё, что было когда-то, забота, ласка ,поддержка. «Вы знаете, мне показалось», виновато улыбаясь заметит она. Я предложу проводить ее, но она откажется, нет, нет, спасибо, тут два шага до магазина. Я буду долго еще стоять у дерева, провожая постаревшую маму взглядом
из будущего, которого никому не избежать.
Сток-6.
Учитесь жить, пока я жив, сказал человек и предложил жить, как жил. А ведь это не так просто жить, как жил.
В одну и ту же реку ведь не войдёшь без усилий и воображения. А причем тут во-ображение. Именно такая спарка-сварка-сворка. Свора из двух начал. В отражении уже есть обряжение, уже есть создание чего? Об-ра-за. Стало быть, отразиться и есть образиться, обрести образ. Вот такая ниточка увязалась, привязалась. А усилия – это уже подножная реальность. Каждая минута сопротивляется. Разве не героиня – умру, но сдамся. И ведь умирает.
1. На следующий день вновь посещу когда-то родной двор. Решу обойти дом вокруг. С тыльной стороны обнаружу все ту же спортивную площадку. Разве что нынче защитная сетка глядится повыше и помогучее. Выдержит любой удар шайбы или мяча. И в те времена здесь играли в футбол, а зимой и в хоккей. Сегодня ребята играют в футбол, не малыши. Повзрослее. Классов от восьмого до десятого. Так подумал я. И как же не постоять, и как же не поглядеть и не заглядываться на футбол, что был и есть моя исходная страсть. Как же лю’биться мне постоять и поглядеть,
Последить, как играют даже малыши. А тут уже почти мастера на площадке. Даже судья присутствует. Спустя время судья, поглядев на часы, крикнет, всё мне пора» и убежит. А серьезная игра без судьи, не игра на победу, а так забава. Некоторое замешательство на площадке будет неожиданно-негаданно прервано обращением через сетку ко мне, к единственному зрителю. Парень, что постарше, судя по-всему капитанствующий и спросит меня, «А дед, а ты что ли любишь футбол?» Я без колебаний отвечу, «да и очень». «ну тогда, предложит парень-капитан, может посудишь, а?» Я конечно же соглашаюсь говорю уверенно, «давай свисток, посужу, рассужу” ,на что парень не без усмешки и заметит, «да уж рассуди». И снова пойдет игра, и пойдут стычка и пойдут сомнения, пресекаемые жестким без прекословия судейства. И кажется все останутся довольными. Капитаны пожмут мне руку, поблагодарят, а один из них и предложит, «Что дед, пойдем пивка выпьем, угощаем». Я с добрейшей улыбкой откажусь, мол не пью, а за приглашение судить спасибочки вам, ребятки. Скажу и довольный, и счастливый покину площадку.
Сток-7.
- Господа, господа, взявши прикуп, а друг вам скажу, почуял, что меня свыше осенило.
- И что?
- Лучше объявляй игру.
- Нет, господа, я должен, признаться.
- О, господа, какой же ты зануда.
- Я зануда, а? Ну уж знай меру, первый занудник это ты.
- Господа, мы играем, или осеняем друг друга пакостями.
- Кстати, осенить нас могут за этим столом только картами.
- Нет, господа, я сыграю, но прежде позволю выразиться.
- Только не матом.
- Остряк – с печки бряк.
- Ну, позвольте.
- Ладненько, дадим, говори.
- Вся наша жизнь, господа — это испытание, послушайте ис-пы-тание, то-есть что? А то-есть пытание. Вот что она есть, эта славная жизнь.
-Так-так, и что далее?
- Тоже мне, Америку открыл.
- Помолчи, дай высказаться, а то мы партию не закончим.
- Да, господа, «ис» и «пытание», то-есть жизнь это через «ис» есть ничто иное, как итог пытания ежеминутного.
- И кто же это нас пытает?
- Кто?
- Вот сей момент пытаешь ты нас.
- Господа, ну будьте терпимее, и я скажу, что именно «кто» - не знаю, но пытает.
- Стало быть жизнь это гестапо.
- Нет, господа, не гестапо, но пытка.
- Хорошо, хорошо, но ради чего?
- Ради признания.
- Вот это да.
- В чем?
- А в том, это вот я, господа, не скажу.
2.
Избегать? Это я сказал? Из-бегать. Значит ли это бегать из-чего-то? Или от чего-то? От того, что стоит? Или что бежит за тобой? А кто-то говорит бежит на-встречу тебе. Из бег. И я не избегало встречи, к которой я иду, и все-таки предпо-читаю, читаю прошлое, чтобы избежать ее. Встречу? Или ее? Да, ту, которая была. С ней мы уходили и уходили. Не знаю куда, но помню, уходили от самих себя опривыченных. Это будто давно. Да и есть ли она, спрашиваю я себя, и хочу, чтобы была. И вот иду я по главной улице без цели, без забот ничейных ни о прошлом, ни о будущем. Пусть эти времена покоятся на страницах грамматик. Я просто иду. Вот я пройду нам перекресток, тот самый,
что не разделял нас, а сводил
в одну долгую встречу. А вот и ресторан «Астория» с люстрами страшно развесисто хрустально нависающими и готовыми пасть на публику мириадами отблесков. Захожу. Столики вроде заняты. Всё пары, да пары. Ну а я же не третий лишний, подумаю, я, повернусь к выходу, чтобы покинуть зал, как замечу справа у стены столик на двоих, за которым сидит женщина, сидит спиной ко мне. Не вдумываясь, я подхожу и спрашиваю: Вы позволите присесть, все столики заняты? Женщина размешивая кофе, не глядя на меня, отвечает пожатием плеч, мол вы мне не помешаете. Я сяду. Кивком головы приглашу официанта. И в это же мгновение я услышу сказочно знакомый голос – неужели это ты? И только теперь я взгляну на нее и не поражусь, но успокоюсь, подумав, а вот и встреча. И отвечу двусмысленно, может и я. Как похож, как похож, задумчиво скажет она. Лицо ее в морщинах, но все такое же привлекательное. Сквозь улыбку я скажу вовсе не к месту: Все может быть.
Сток-8
Река слов обмелевшая. Местами поблескивает на солнце всякими старицами. То ли лужи это, то ли озера. Слова. Они подвижны. Они сказаны. Они уже истратили пользу свою. Когда они потекут вновь? Кто знает. У них своя жизнь, хоть повязанная с нашими жизнями…
Я вольный. Я вольный от себя. Я прохаживаюсь вольноотпущенником по любимой главной улице. У одной витрины, играющей под зеркальность, останавливаюсь. Поглядеть, что предлагают к приобретению. И надо же, без удивления, как было бы к месту, увижу там мужчину, как на рисунке похожего на меня. Вгляжусь и скажу себе, ясно, я вижу самого себя. Отражение? Подумаю я. Но спустя несколько морганий, увижу, что там за витриной стоит и глядит на меня тот самый дядя, почти дедушка, а по-здешнему времени старик, и спросит он, стоя возле песочницы: «мальчик, ты не узнаешь меня?!»
Москва, январь 2017 г.