Ольга Васильева – министр образования. Религиозная семья. Папа-математик. Мама - ? (В латинском праве «мать всегда известна точно».)
А какое образование у Ольги Васильевой?
«вечернее отделение исторического факультета Московского государственного заочного педагогического института» - Это что за тарабарщина?? А то. КОРОЧКА. Диалектика тавтологии.
А до этого?
«дирижёрско-хоровое отделение института культуры». Регент хора. Клирос левый.
А до этого? Учитель пения. («Пусть всегда будет мама».)
А после ВСЕГО этого?
Дипломатическая академия. Международные отношения.
Подитог:
Крупнейший историк «советской церкви». Цыганская урбанистика? Самоуправление в специнтернатах?
Что ни шаг, то ПЕСНЯ. («Пусть всегда буду я.»)
АВТОР 240 трудов. (То есть раз в месяц. В отпуск – два раза. Автор или аватар?)
Названия работ:
«Скрытая правда войны: 1941 год. Неизвестные документы» (1992), «Красные конкистадоры» (1994), «Русская православная церковь в политике советского государства 1943—1948 гг.» (1999), «Русская православная церковь и Второй Ватиканский Собор» (2004); статей «Колокольный стон индустриализации» (1990), «Бриллианты для диктатуры пролетариата» (1992), «Ватикан в горниле войны» (1995), «Сталин и Ватикан» (1995); учебника «История религий в России» (2004), книг «Церковь и война» (2005), «Духовенство на войне» (2005), «Государственно-церковные отношения хрущёвского периода» (2005), «Власть и Русская православная церковь (1945—1991)» (2005), «Церковь и власть в XX веке» (2007), «Сокрушение совести. Из истории церковно-государственных отношений в 1917 г.»
Многа букаф.
Если кто забыл, названия трудов кадета Биглера:
"Образы воинов великой войны", "Кто начал войну?", "Политика Австро-Венгрии и рождение мировой войны", "Заметки с театра военных действий", "Австро-Венгрия и мировая война", "Уроки войны", "Популярная лекция о возникновении войны", "Размышления на военно-политические темы", "День славы Австро-Венгрии", "Славянский империализм и мировая война", "Военные документы", "Материалы по истории мировой войны", "Дневник мировой войны", "Ежедневный обзор мировой войны", "Первая мировая война", "Наша династия в мировой войне", "Народы Австро-Венгерской монархии под ружьем", "Борьба за мировое господство", "Мой опыт в мировую войну", "Хроника моего военного похода", "Как воюют враги Австро-Венгрии", "Кто победит?", "Наши офицеры и наши солдаты", "Достопамятные деяния моих солдат", "Из эпохи великой войны", "В пылу сражений", "Книга об австро-венгерских героях", "Железная бригада", "Собрание моих писем с фронта", "Герои нашего маршевого батальона", "Пособие для солдат на фронте", "Дни сражений и дни побед", "Что я видел и испытал на поле сражения", "В окопах", "Офицер рассказывает...", "С сынами Австро-Венгрии вперед!", "Вражеские аэропланы и наша пехота", "После боя", "Наши артиллеристы – верные сыны родины", "Даже если бы все черти восстали против нас...", "Война оборонительная и война наступательная", "Кровь и железо", "Победа или смерть", "Наши герои в плену".
Что имеем в итоге: 3 (!) высших образования – хор, соло и подпевки. Катавасия. Специальность в резюме: Шарлатан советский, обыкновенный. Клирос налево, клирос направо.
Замечу, что все эти трижды высшие образования, дважды герои страны и заслуги перед Отечеством 4 степени возможны только в умах глубоко советских. Ума лишенных. Высших образований – два – быть не может. Оно либо высшее есть, либо нет его, высшего. Не может быть дважды героев. Геракл сколько подвигов ни соверши – все равно единожды герой. Тут такая же бинарность – либо герой – либо нет. Не бывает и Отечества 4 степени. Оно всегда просто Отечество.
Однако профессий-специальностей много быть может, например, певец, путешественник, сапожник, библиотекарь, антиквар.
Умберто Эко «Маятник Фуко»:
«— Дело в том, что мы с Диоталлеви планируем обновление науки. Организуется университет сравнительных ненужностей, где изучаются науки либо ненужные, либо невозможные. Цель учебного заведения — подготовка кадров, способных открывать и исследовать как можно большее количество новых ненужных научных проблем — НННП.
— Сколько же там факультетов?
— Пока что четыре, но они могут объять все неинтеллигибельное. Факультет какопрагмософии проводит подготовительные курсы, воспитывая в учащихся наклонность и тягу к ненужностям. Крупные научные силы сосредоточены на несусветном факультете, большая их часть — на кафедре невозможностей. Примеры: вот как раз цыганская урбанистика или коневодство у ацтеков. Сущность наук, как правило, состоит в выявлении глубинных оснований их ненужности, а для программы несусветного факультета — невозможности. Чтобы дать вам несколько примеров. Морфология азбуки Морзе. История хлебопашества в Антарктиде. Живопись острова Пасхи. Современная шумерская литература. Самоуправление в специнтернатах. Ассиро-вавилонская филателия. Колесо в технологиях доколумбовых цивилизаций. Иконология изданий Брайля. Фонетика немого кино.
— Как насчет социологии Сахары?
— Ничего, — сказал Бельбо.
— Очень даже ничего, — веско повторил Диоталлеви. — Вас надо бы привлечь. Юноша уловил, правда, Якопо?
— Да, я сразу сказал, что он улавливающий. Вчера он доказывал ерунду очень изящно. Но продолжим, учитывая, что тема вас увлекла. Что мы там относили к кафедре оксюмористики, а то я куда-то задевал листок?
Диоталлеви вытащил листок из своего кармана и приятно посмотрел на меня.
— Под оксюмористикой, как и следует из названия, понимаются обоюдопротиворечивые предметы.
— Под оксюмористикой, как и следует из названия, понимаются обоюдопротиворечивые предметы. Вот почему, с моей точки зрения, цыганской урбанистике самое место здесь…
— Нет, — тут же возразил Бельбо. — Только если урбанистика кочевых племен. Надо различать. Несусветность предполагает эмпирическую невозможность, а оксюмористика — терминологическую.
— Ну ладно. Что у нас тогда в оксюмористике? А, вот. Революционные постановления… Парменидова динамика, Гераклитова статика, спартанская сибаритика, учреждения народной олигархии, история новаторских традиций, психология мужественных женщин, диалектика тавтологии, Булева эвристика…
Я почувствовал, что дальше отсиживаться невозможно, и поднял перчатку.
— Могу я предложить грамматику анаколуфов?
— Хорошо! Хорошо! — отозвались один и другой и принялись куда-то записывать.
— Есть загвоздка, — остановил их я.
— Какая?
— Как только о вашем проекте станет известно, к вам повалит народ и захочет публиковаться по этим темам».
Стоп.
Статья не о Васильевой. О других.
Авраам Сергеевич Норов. Министр Народного Просвещения 1853 – 58.
А до этого?
Образование: а никакого. Домашнее. Неокончвыш.
Однако:
Знал 12 языков (некоторые с диалектами), в том числе: арабский, древнееврейский, древнегреческий, египетский иероглифический...
Собрал самую крупную частную библиотеку в России, которую читал, - и читал САМ. Перевел (лично, а не в СО-АВАТАРСТВЕ) всего Анакреона, а также Ариосто, Вергилия, Горация, Петрарку, Тассо. Многоязыкая библиотека состояла из 16000 томов и манускриптов, в том числе, весьма древних (сегодня в фондах РГБ).
Много лет путешествовал по Европе, Ближнему Востоку и Африке. Характер его путешествий был далеко не туристическим, он дотошно изучал местную историю и культуру. Приехал, например, в Сицилию – изучил сицилийский язык. Приехал в Египет – доплыл до верхних порогов (Нубия, Судан, - там до него из русских не был никто, из европейцев – единицы). Лично лазил по развалинам Филе и вглубь пирамид. Выкопал и выкупил у местных (а не украл-увез) статую богини Нейт (ее впоследствии переаттрибутировали в Мут-Сохмет, сейчас в Эрмитаже).
Написал несколько книг о своих путешествиях и исследованиях. Немного. Читаешь – не оторвешься. Многое из описанного им уже не существует (что-то разрушено, что-то разграблено, что-то затоплено).
Круг общения – весь просвещенный свет. Без диплома дипломатической академии. Не через губу и не на полусогнутых. Как равный с равными. А вот как рассказчик – равных не знал. Женщины от него были без ума. Ценил хорошую еду и вино, но мог легко обходиться пищей гребцов дагабии.
В путешествия (тысячи верст по диким местам) брал одного слугу. Тот помогал Норову... нет, не лазить по подземным лабиринтам в поисках неоткрытых эпиграфов и не взбираться на пирамиды. И даже не писать статьи. Он подсаживал его на лошадь или верблюда. Дело в том, что у Норова не было одной ноги. Ниже колена ее ампутировали на Бородинском поле. Он, таким образом, совсем юношей стал героем войны 1812 года (не дважды героем отечества 33-й степени). Всю жизнь провел на деревяшке (из армии уволился полковником только в 1823).
Советские Норова из истории выкинули – не было такого. (И чему инвалид мог людей просветить? А тут – хор. «Папа у Васи силен в математике».)
Но иногда думаю: так кто же министр на деревяшке?!
Не могу не привести забавный пример дискуссии Норова с культуртрегерами того времени из книги «Путешествие по Египту и Нубии в 1834 – 35 г.».
«Почти перед самым отплытием моим из Монфалута, прибыл туда Французский генеральный консул Мимo. Я довольно коротко ознакомился с этим любезным ученым человеком в Каире; он предупредил меня посещением, и мы провели с ним целый вечер вместе. Как страстный археолог, он не уставал расспрашивать меня со всею подробностию о виденных мною древностях и о тех, которые можно приобрести, и поздравлял меня с приобретением в Карнаке статуи богини Нейт; я указал ему на пограничную колонну между Египтом и Нубиею и на иероглифическую таблицу острова Битче. Тут, мой веселый собеседник спросил меня, видел ли я отрывок генеалогической таблицы Фараонов в Абидусе и можно-ли его отторгнуть от стены? Я горячо вступился за остатки Абидуса, и без того уже столь малые; он мне стал указывать на мою богиню Нейт; я отвечал, что однако я не ломал стен, подобно Шамполиону и как он сам намеревается делать, — страшал нареканием, которое понес в Афинах Лорд Елджин, называл его даже Верресом! и между тем сказал, что это приобретение не так трудно, потому что памятники Абидусские состоят из камней известкового кряжа, а не из гранита, как в Фивах; это его чрезвычайно утешило, и я должен был заранее оплакать судьбу престольного города Мемнонов, за веселым ужином, после которого, мы расстались».
То есть азиатский дикарь толкует западному просветителю 8-ю заповедь.
Норов ехал в Египет через Триест. Местные шутники (все аристократы с градусами, как и он) поселили его в том номере той гостиницы, где был много лет назад убит несчастный Иоганн Винкельман. На что они хотели намекнуть – об этом в другой раз, а теперь это удачный способ перейти к гениальному антикварию.
Образование: сапожник.
Количество научных работ – 1.
Эта классическая работа («История искусства древности» «Geschichte der Kunst des Altertums», 1763) переиздается и читается с завидным упорством уже 250 лет.
Несмотря на все «косяки». "История искусства древности, которую я задумал написать, – начинает Винкельман свою книгу, – это не просто рассказ о хронологической его последовательности и изменениях. Я понимаю слово "история" в более обширном значении, принятом в греческом языке, и намерен представить здесь опыт научной системы"
Детство опустим: «хор» и пр...
Благодаря гомосексуальным наклонностям относительно молодой Винкельман попал в случай. Проявил себя. В Йенском универе имел репутацию слабого и непостоянного (в каком смысле?) Репетиторствовал, но был неизменно подозреваем в страстях по ученикам.
В 1748 он вырвался из Пруссии («выкарабкался», учитывая, что ему было 30+), поступив библиотекарем-секретарем к некоему графу Бюнау, бывшему дипломату и министру, и переселился в имение графа Нётниц, под Дрезденом, в ту пору столицей Саксонии. Граф обладал одной из самых больших библиотек Европе, но пользоваться ей затруднялся (не Норов, чай). Винкельман должен был готовить черновые материалы для исторического хауптверка.
А граф ни много ни мало писал историю войн Франции, Англии и Германии («Historie des Kriegs zwischen Frankreich, England und Deutschlands»). Не будет преувеличением сказать, что он эти истории – сочинял. То есть – присочинял к тому, что прочитал у предшественников.
Друг графа папский нунций при саксонском дворе кардинал Альбериго Аркинто загорелся идеей переманить Винкельмана к себе и увезти в Рим. Кардинал ставил одно условие: переход в католичество.
Винкельман относился к религиозным нормам примерно как и сам кардинал, у которого имелась любовница (иерарх вызывает у меня невольную симпатию, не только в связи с тем, что нормой в Риме была любовь однополая, а потому что источники подчеркивают, что дульцинея была красива). Винкельман без раздумий променял протестантское захолустье на Рим. В этом нашелся и неожиданный бонус: исповедаться в грешках по-латыни ему было не так стыдно, как на родном. Можно предположить, что искусственный канцелярит потому и приобрел такую популярность в образованной католической среде: количество высокопоставленных гомосеков в Риме зашкаливало, а отправлять таинства как-то надо... Невысокопоставленные формировали средний класс другого Содома 2.0 – Флоренции. Тут заодно понятно, и почему они отчаянно воевали с протестантами – в Германии за такое вешали. Трупы сжигали. (Я пишу про 18 век, не про 20.) И потому тоже тот кардинал с красивой пассией как-то особенно трогательно смотрится. В духе, помилуй, Господь.
В Риме Винкельмана восхищали не только современные ему живые, но и античные скульптурные юноши. Застегивая штаны, он теоретизировал перед Казановой, заставшем его на «прекрасном мальчике», мол, дабы исследовать во всей полноте творчество античных педерастов, ему необходимо предмет анализировать поглубже.
В конце 18 века Рим настолько удручающе необразован, что «кардинал хвастается немецким ученым, большим знатоком греческого языка, который должен сделаться его библиотекарем». Глубоко заблуждаются те, кто ставит в прямую кишку зависимость карьеру Винкельмана-ученого с гомосецким лобби. Ибо в папском Риме нет прохода от гомиков, но достойного библиотекаря со знанием языка (греческого) среди них не находится. Узнав себе цену, Винкельман немедленно требует... поставить ему улучшенную кровать (v 2.0)! Основной научный вклад ученого в те бурные годы – сладкое и томительное описание «бельведерского торса».
Следуя по головам кардиналов (поголовье их в Риме неприлично для любого другого места в мире) Винкельман добирается сначала до пассионария Пассионеи, а потом до пассивного педераста 72-летнего Альбани. (Винкельман – высокорослый смуглый красавец, для Рима – марсианин. А коллекцию антиков Альбани впоследствии отберет Наполеон и увезет в Париж. Бурбоны вернут 4 предмета из 70.)
Казалось бы, развращенный фрик. И все же...
Что же такого успел сделать second to none сын сапожника и друг кардинала Доменико Пассионеи, который был кардиналом-протопресвитером, то есть second to pope (вторым после папы (третьим после Бога))? Всего лишь вслед за современным искусствоведением основать современную археологию. При всех его многочисленных промахах надо понимать, что до него не было – ничего, то есть банальное воровство из могил (пирамид, курганов и пр.) ради золота и наживы на ложно атрибутированных антиках.
Гипотезы Винкельмана были уже научными – они соответвовали требованию, предъявленному к позитивистской научной гипотезе: быть построенной так, чтобы факты могли подтвердить ее или опровергнуть.
"Большая часть ошибок ученых в определения древностей, – пишет он, – происходит от невнимания к реставрациям; налицо было неумение отличить поздней¬шие добавления отбитых и потерянных кусков от настоящих древностей. ... По одному рельефу палаццо Маттеи, изображающему охоту императора Галлиена, Фабретти хотел доказать, что тогда уже были в ходу подковы, прибитые гвоздями по теперешней манере; он не знал того, что нога лошади приделана позже неопытным скульптором". Или этот Галлиен такой же «древний», как г. Помпеи?
Вообще, всем хронологам – как классическим, так и не традиционной ориентации – читать Винкельмана a must.
Он стал очень влиятелен. Стоило ему освоиться в Риме, как короли Европы принялись наперебой зазывать его к себе. Особенно достал Винкельмана Фридрих II (Великий). Он тоже желал заполучить его к себе на службу, но скупился и хотел заплатить только половину требуемого. В страшном гневе Винкельман отвечал:
«Прежде, чем тревожить такого человека, как я, следовало бы быть более уверенным в своем деле. Король не знает, по-видимому, что человеку, покидающему Рим для Берлина и не нуждающемуся в работе, необходимо предлагать по крайней мере столько же, сколько человеку, получающему предложение с Ледовитого океана или из Петербурга... Он должен был бы знать, что от меня может быть больше пользы, чем от какого-нибудь математика. Я могу сказать с таким же правом, как сказал в Берлине в подобном случае один кастрат..."»
Комменты. Упоминание Петербурга и математика не должно смущать. Винкельман помнил, конечно, историю тоже немца (швейцарца) Леонарда Эйлера. В 1763 году Екатерина II договорилась о переезде того в Россию. Эйлер, тогда Президент Прусской Академии Наук, затребовал неслыханных условий для себя и всей своей семьи, Екатерина согласилась, Фридрих (тот же, Великий) – нет, т. к. это, по его мнению, был Его собственный президент Его собственной академии). Екатерина передала привет от генерала Чернышева, Фридрих капитулировал, оставив себе на память сына-офицера. Условия, кстати, были не чрезмерные. Эйлер просил вместо Президента – Вице-Президента (и не получил), денег, трудоустройство для детей, дрова и проч. А про кастрата следующее: Фридрих (все тот же, Великий) звал одну знаменитость петь в Берлинской опере. Увидев счет, король брякнул, мол, у него генерал получает меньше. Кастрат спел (полагаю, на мотив It’s now or never): "Eh bene! faccia cantare il suo generale" (Отлично! Пусть заставит петь своего генерала)". Задумаешься между делом, а так ли уж велик был Фридрих?
Интересно, что раскопки Геркуланума (и Помпей и пр.) которые велись при жизни Винкельмана были тщательно засекречены и охранялись. Винкельмана туда пристроили тайком, включив самые высокие степени покровительства. Какие только небылицы не придумывали (и придумывают) про ту секретность, и про те раскопки. То ли дождем размыло пепел и кое-где проступил бельведерский торс (16 веков не размывало – и вот опять...) то ли какой-то местный олух копал колодец, - и пошло-поехало. Вообще, с того времени пошла-поехала традиция, когда великие находки делает кто попало. Свитки Мертвого моря обнаружил заслуженный арабский овцевод, Венеру Мелосскую греческий хлебороб, берестяные грамоты лимитчица на доверии. На деле было не так. Окружающие неповрежденные извержением местечки разрастались, постепенно продвигаясь к засыпанным частям городов (они были засыпаны извержением 1631 года). В 1709 – 11 годах участок земли недалеко от Ресины под виллу разрабатывал некто герцог д’Эльбёф. Случайно или с умыслом, но там стали находить дорогие предметы. Вероятно, уже довольно скоро выяснилось, что добро это чужое, и пока наследники не пришли требовать реституции, герцог поспешил объявить место запредельной античной древностью и перепродать участок неаполитанскому королю Карлу III Бурбону. Король, вероятно, тоже смекнул, что дело нечисто, но кто может потребовать что-то с короля? Работы закрыли, ценности подмели, прямые улики уничтожили (для этого и секретность), статуи выдали за греческие и отправили по музеям. Директором раскопок был назначен военный – испанец Алькубиерре, а копали исключительно каторжники. Когда Винкельман прибыл на раскопки, все уже довольно отрясали ладошки. Откуда христианская символика в 1-м веке? М-м... ну, ведь в 1-м, а не в минус 1-м-м...
Гениальный антикварий, конечно, о чем-то догадался, а, учитывая его связи и информированность – узнал наверняка. Вообще к абсолютным датировкам он относился весьма осторожно. В своих собственных трудах он не берет на себя ни труда расставлять даты. Он оперирует понятиями: древний – древнейший, и только. Сомнительное удовольствие прикалывать ярлыки с веками он оставляет легиону своих немецких братьев. Суметь избежать спекуляций на зыбучем песке датировок – уже признак великого ума.
Там же (всего несколько случаев), где ему приходится оперировать шкалой абсолютных величин, он ссылается на других: «Меланхолия, присущая этой нации, способствовала появлению здесь первых пустынников, а один из новых писателей отыскал где-то сведения о том, что в конце четвертого столетия в одном только Нижнем Египте было свыше семидесяти тысяч монахов». Вот, значит, как. Один из новых отыскал где-то... Думаю, что во времена Винкельмана ко всем поползновениям установить абсолютную хронологическую шкалу серьезные люди относились примерно так: «один из новых писателей отыскал где-то...» (новый аффтар жжот).
Забавно, но примерно это же пишет Википедия про современного Винкельману историка Древнего Рима Эдварда Гиббона (как и немецкий антиквар, британский ученый тоже скакал из протестантства в католицизм и обратно, что наводит на мысль о нормах того времени.) «Благодаря своей относительной объективности и обширному использованию первичных источников («отыскал где-то сведения»), что было необычно для того времени, методология автора («один из новых писателей») стала, как считается, образцом для последующих историков (мы припомним графа Бюнау – дилетант компилировал предшественников и добавлял свои догадки («Франкрайх» v2.1).
(Например, такое, Гиббон: «Если бы из степей Тартарии вышел какой-нибудь варварский завоеватель, ему пришлось бы одолеть сильных русских крестьян, многочисленные германские армии, храбрых французских дворян и неустрашимых британских граждан, которые, быть может, все взялись бы за оружие для отражения общего врага. Если бы победоносные варвары внесли рабство и разорение во все страны до самых берегов Атлантического океана, то десять тысяч кораблей спасли бы остатки цивилизованного общества от их преследования, и Европа ожила бы и расцвела в Америке, в которой уже так много ее колоний и ее учреждений».
То есть в эпоху Великой Французской Революции британский ученый всерьез рассуждает об азиатских ордах – до такой степени ему проели плешь историей (выдумкой) падения циклопического «древнего Рима» от эпических «варваров». Понятно, каков источник и современных рассуждений на канале «Дискавери» о 5000 животных, убитых в день открытия Колизея... «Один из новых писателей отыскал где-то...»)
Винкельман нарывался и был закономерно убит – история стала на службу монархиям, а он не очень-то этому способствовал. Путался под ногами.
Его убийца, Франческо Арканджели – повар (и сапожник) уже раз был приговорен к смерти, но странно помилован. Он тщетно пытался уверять, что увидев у убитого книгу с непонятными буковками (это был древнегреческий текст), принял его за еврея и шпиона. Убийцу нашли в другом городе и через шесть недель казнили колесованием — возили по Триесту и на каждой площади отрубали одну конечность, а перед отелем (Локанда Гранде или Альберго Гранде), где произошло убийство, отрубили голову. Протоколы же заседаний следственной комиссии с шестью допросами были засекречены на 200 лет.
Винкельман возвращался с аудиенции от Марии Терезии. Возможно, в убийстве был замешан орден иезуитов, ибо иезуит-священник контактировал с убийцей и снабжал его деньгами. В это время государи Европы и папа Климент XIII обсуждали вопрос о запрете ордена, осточертевшего многим своими претензиями на тайную власть и убийствами королей. Папа колебался. Но так ли уж они виноваты? 15 мая 1768 Корсика перешла под власть Франции, изгнав со своей территории всех иезуитов 4 года назад, Людовик выслал с Корсики иезуитов и выпустил их между Генуей и Ла-Специй. Предполагалось, что они пешком доберутся до папской области. До Винкельмана ли было им при таком апокалиптическом исходе?
Винкельман знал себе цену. Действительно, что проку от какого-то математика (Эйлер, Фоменко), когда есть человек, который РАБОТАЕТ С ДОКУМЕНТАМИ. Он – не пишет историю Европы. Это делают другие. Он – пишет инструкцию по написанию истории. «Здесь играем, здесь не играем, здесь рыбу заворачивали». (Рыбу заворачивали, разумеется, иезуиты.)
В его время еще ничего не ясно. Когда и что было – еще только сочиняется. Представления о глубине веков (и самой степени глубины) были самые причудливые. Винкельман – единственный, кто осторожно использует понятия глубины веков и предпочитает пользоваться шириной.
Он – конкурент иезуитов в написании методички.
(Почему Винкельман? Он симпатичен. Он неидеален и совсем не свят. У него много недостатков – как личного, так и научного характера. Даже фамилия его легка. Сравните с уже упоминавшемся Гиббоном или непререкаемым авторитетом Монфоконом.)