В глуши.
Начало рассказа.
Вечерние сумерки. Уже потемнело, скоро ночь. Но я сидел за письменным столом и решил написать о случившемся со мною когда-то в молодости.
Я тогда зарылся на долгое время в лесную глушь. Судьба забросила меня на целый год в глухую деревушку, природа и речка, текущая среди леса и отделяемая от него только заливными лугами были моим единственным занятием и удовольствием. В лес я ходил за грибами-ягодами по осени, а на речку ходил рыбачить всё время.
Жил я в деревне с самого краю. В моем распоряжении был старинный деревянный пятистенок с двумя комнатами и с двумя печами. Протопить обе печи не было возможности, хотя дрова были свои в любом количестве (полная сарайка). У большой русской печи просел свод, и не было задвижек и заслонок, и труба на крыше обвалилась: то есть её на крыше не видно было совсем, провалился кирпич на чердак или упал, скатившись, на землю. Поэтому топил я ежедневно только маленькую печку типа голландки. Она согревала, больше, одну комнату, в которой я жил, работал и спал.
На улице уже были «заморозки на почве», как синоптики по радио передавали. И в доме естественно было холодно. С одной полной подтопки печь не прогревалась. А протопив два-три полных подтопка, подкладывая дровишки, температуру в комнате я доводил до 24-х градусов, если посмотреть на комнатный термометр.
Как бывает по осени, несмотря на заморозки по ночам, дни бывают солнечные и ясные. На реке еще не успел завязаться ледок, хотя лужи на дороге уже покрывались поутру тоненькой плёночкой. «Я думаю рыба в реке должна была брать, так как ей на зиму нужно «жирок нагулять» - это «я так думаю!» - по словам того армяна из фильма Мимино. Поэтому в погожий день я расположился в стороне от деревни на излучине реки с удочками.
Солнце будто в последний раз пыталось прогреть остывшую землю – светило яростно в совершенно чистом синем небе, без малейшего облачка. Воздух был неподвижен и уныл оттого, что необычная тишина стояла вокруг, - не слышно, как летом, ни комариного писка ни шелеста листьев, которых уже, в большинстве своем не было в это время, в конце октября.
На берегу стояло несколько верб, не кустиков, а деревьев с толстыми стволами, и тень он них падала на воду, где под тенью могла быть рыба. Между деревьями я и поставил свои удочки на рогатины, забросив поплавки в небольшую ямку-омуток.
Вода в реке казалась голубой оттого, что в ней отражалось небо. На самом деле в мутной воде течением несло по поверхности различный мусор, который в моей ямке в тени закручивался в водоворотах. Вероятно, на дне было какое-то препятствие виде коряги, ударяясь об которую течение и образовывало эти небольшие воронки-буруны. А значит, за всем этим мусором должна была охотиться рыба, тем более что было где (под корягой?) на дне прятаться. Место выбрано было удачное.
Недаром я прочитал все книжки о рыбалке в нашей городской библиотеке еще в детстве. Эти книжки находились по каталогу в отделе «Сельское хозяйство». И я стал тогда частым гостем этого отдела: он находился в отдельной комнате, а там, на полке с табличкой с надписью «рыбоводство и рыболовство», стояли в ряду несколько книг о рыбалке любительской. Основные книги из серии «любительское рыболовство» я заказывал из хранения, - писал заявку, листочек, с названием.
«Тогда мне было 15 лет» - вспоминал я, сидя на берегу около своих удочек. Глубокой осенью рыба не хотела клевать. И вода, в ожидании мороза и оледенения, была тихой и застывшей, словно течение стихло совсем. Хотя солнце светило обильно, но было холодно. Согревали меня воспоминания.
И тогда же я узнал, что рыбалка может быть ещё и спортивной. Журнал «Рыболов спортсмен» ежемесячно новый появлялся в библиотеке и прочитывался мною «от корки до корки». Я тогда решил вступить в ряды спортсменов-рыболовов. И нашел «общество» где рыбаки были собраны: Общество охотников и рыболовов в нашем городе. Как только получил я паспорт, то сразу же поступил в это общество: оформлял документы, ходил на какие-то сборы-занятия, сдал охотничий минимум. Мне выдали билет, но в нём была поставлена печать – «без права охоты».
Этот документ смотрелся очень эффектно, когда я похвалился им перед ровесниками в школе и во дворе. Этот старый первый билет хранится у меня на полочке. Розовый дермантин в мелкую клеточку тиснённый обклеивал картонку 7 на 10 сантиметров. Передняя корочка, разделенная чертой на две третьих снизу и 1\3 сверху, была исписана оттиснутыми черными буквами.
Сверху значилось: «Главное управление» - это самая верхняя строка и для юных это много значило. Это значило, что всё это было на самом высоком государственном уровне.
Вторая строчка длинная от края и до края: «охотничьего хозяйства и заповедников».
Третья строка начиналась маленькими буквами: «при», затем с заглавных букв продолжалось: «Совете Министров» и заканчивалась аббревиатурой заглавными буквами: «РСФСР».
Далее на «корочках» шла черная черта, отделяя верхнюю одну треть.
А под чертой снова от края до края, с заглавной буквы было написано: «Союз обществ охотников и рыболовов», а под этой надписью посередине документа снова аббревиатура: «РСФСР».
И только после этого, буквами в два раза крупнее верхнего текста значилось: «Членский», другой строкой: «охотничье - рыболовный», и снизу посередине: «билет».
Через несколько лет билеты в обществе меняли, но я оставил себе старый на память. Тогда я каждый год приходил платить взносы. За оплаченные взносы в билет вклеивалась марка, маленькая такая и заверялась печатью-штампиком. Для этого в билете были страницы, разлинованные для подписей и с квадратиками, в которых так и было написано мелким шрифтом: «место для марки».
Внутренностью новый билет почти ничем не отличался, - были странички с местами для марок и так далее, но внешне это была обычная темно-синего цвета корочка с надписью: «Членский охотничье-рыболовный билет».
Однако отличие было. В старом билете было пронумеровано 20 страничек, и на последних страничках были записи: Основные правила, на другой страничке: «Охотник и рыболов обязан». А на страничке последней, которая была полностью приклеена к картонке, было обращение к охотнику от «Заповедников».
«Охотник! Если Вами будет добыта окольцованная птица или зверь, запишите название и пол, номер и серию кольца, дату и место добычи. Эти сведения вместе с кольцом, расправленным в пластинку, отправьте почтой по адресу г. Москва, 117312, ул. Ферсмана 13, центр кольцевания АН СССР».
Основные правила.
«1. Охотник имеет право охотиться на всей территории СССР за исключением заповедников и заказников. В охотничьих хозяйствах охота может производиться только при наличии путевки, выданной администрацией этих хозяйств.
2. Охота без охотничьего билета или с билетом, выданным на другое лицо, а также с просроченным охотничьим билетом без отметки о сдаче охотничьего минимума и уплаты государственной пошлины и членских взносов признается незаконной охотой – браконьерством.
3. Охотничий билет предъявляется по требованию должностных лиц местных органов управления охотничьего хозяйства, органов милиции, государственной лесной охраны, заповедников, заказников, охотничьих хозяйств, а также лиц, имеющих на это соответствующие полномочия.
4. Рыболов имеет право заниматься спортивным и любительским ловом рыбы с соблюдением правил рыболовства, установленных для области, края, автономной республики.
5. Рыболов обязан применять только разрешенные орудия лова рыбы и не превышать лимитов вылова рыбы, установленных органами рыбоохраны».
«Охотник и рыболов обязаны:
1. Знать, выполнять и требовать от других охотников и рыболовов выполнения установленных правил охоты и рыбной ловли.
2. Осторожно обращаться с огнем в лесу.
3. Вести борьбу со всеми видами браконьерства.
4. При перемене места жительства сняться с учета в организации, выдавшей охотничий билет, и в 2-недельный срок встать на учет в обществе по месту жительства».
Вот такие были времена – когда всё было правильно и четко. А нынче. Обществ рыбаков развелось по 10 и по 20 организаций ООО в каждой области у нас в РСФСР. И правил рыболовства нет совсем. Лови сколько хочешь и где хочешь, потому что купил кусок реки в частную собственность и всё, огородили заборами участки и никого на реку не пускают! Ужас, что творится.
Часть вторая.
Местные жители, бывшие колхозники, крестьяне, отличались какой-то упорной необщительностью со мной, как с посторонним человеком. Увидев меня, они ещё издали выбирали обходной путь и уступали мне дорогу. Только сосед Ермолай, увидев в моих руках удочку с усмешкой спросил (видимо зная, что в это время, перед перволедьем, рыба не ловится), поинтересовался: много ли я поймал. У меня через плечо была перекинута спортивная сумка на длинном ремне, в которую помещался круглый сетчатый садок в целлофановом пакете. Когда я достал садок и показал – Ермолай искренне округлил глаза, удивился: в моем улове присутствовали пара плотвичек, довольно крупненькие окуньки и большой, по моим меркам, подъязок, граммов на 300-350, с красными нижними плавниками и темной спинкой.
Ермолай удивился вслух: «и как вам это удается?» - после этого завязался небольшой недолгий разговор. Я пояснил соседу, что знаю про рыбу и их привычки и места обитания по исследованиям ученого Сабанеева, читал его большую книгу «Рыбы России». Но кроме теории, у меня ещё и огромная практика, - я участвовал в соревнованиях по рыболовству на разных водоемах, и на озёрах со стоячей водой и на быстрых реках и на полноводной широкой Волге.
Это, конечно, у вас городских и снасти хитрые» - кивнул Ермолай на мою удочку, расписанную буквами и яркой рекламой. Удочка, действительно, была фирменная из современного материала, из углепластика – она легкая – 140 грамм весом всего и прочная, пояснил я и дал Ермолаю в руки подержать удочку, оценить.
«Да!» - восторгался Ермолай, - «А вот мы, в глуши тоже – ловим по-старинке, как древние люди. Только острогой запрещено, - это весной у нас бывает. А вот, лед скоро встанет, тогда пойдем с колотушкой и топориком. Тут у нас бочаги есть недалече и озера небольшие, там и будем рыбу глушить».
Сразу мы тут уговорились, что на перволёдок Ермолай возьмет и меня….
Зима в этом году пришла не «неожиданно», как это обычно бывает в городах, в сводках коммунальных служб. – У нас же, обыкновенно, если зима «приходит неожиданно», то коммунальщики не успевают технику подготовить к встрече зимы, им не хватает времени, ни лета, ни осени: как только снег по колена заваливает улицы города – трактора ломаются, дворников катастрофически не хватает. А еще и трубы отопления, которые всё лето и всю осень «ремонтировали-ремонтировали, да не выремонтировали», - лопаются и взрываются и кипяток в самый мороз бьет фонтанами из под земли во многих городах; а то и изоляции на трубах отопления не оказывается: улицу топят, обогревают.
В деревне всё шло своим чередом. И трава была давно скошена и стояла в стогах и длинных скирдах вдоль дороги в полях. Уже через неделю после постоянных морозов в 10 и 15 градусов и по первому снежку, укрывшему землю белым покрывалом, мы шли с Ермолаем на необычную рыбалку – глушить рыбу.
И вот перед нами открылось озерцо – бочажок, как сказал Ермолай. Это, действительно, была большая яма в лугах, обрамленная кустарником и одинокими возвышающимися деревьями, тополями, по берегу. Оно было покрыто льдом, ровным как зеркало и темным к середине, где глубина; а у берега видно было дно и всю донную растительность бездвижно застывшую, будто в аквариуме.
Едва вступив на лёд, я первый увидел чуть в сторонке от своих ног, почти у берега, среди травы высоко к поверхности стоящую щуку с шевелящимися плавниками по сторонам. Она словно касалась спиной прозрачного зеркала льда. И тут, крадучись, подобрался Ермолай и своей колотушкой с длинной ручкой резко ударил в том месте, где стояла щука. Удар был расчетливый, и глухой звук и треск льда прервал утреннюю тишину: бух-крак! Рыба перевернулась и всплыла, белым брюхом прикасаясь ко льду. Ермолай тут же с топориком, - быстро вырубил во льду дыру, в районе головы щуки, и, схватив её за жабры, вытянул её на лед, оттолкнув от дыры в сторону. Первый улов!
По настоянию Ермолая я перешел по берегу на другую сторону бочага-озерца, и там увидел сразу нескольких крупных окуней подо льдом. Когда я ударил своей колотушкой, которую дал мне перед походом Ермолай из своих старых запасов, - всплыли несколько рыбок брюхом кверху и красными плавниками прижались к нижней поверхности льда. Рубил я топориком около самого крупного окуня и успел его вытащить, но второго и третьего я вытащить не успел. Рыбы пришли в себя и уплыли в глубину, спрятавшись среди водных растений на дне.
Лед был не толстый, сантиметров в семь-десять, и нам приходилось ходить тихо и осторожно, ступать на лед нежно, плавно перенося тяжесть тела с одной ноги на другую. Ермолай сказал, что я, может быть, не так ударил, что рыбы быстро в себя пришли: ударил углом колотушки, когда нужно было бить «плашмя», всей ударной поверхностью.
Потом были ещё два бочага-озера, чуть побольше первого, и были «уловы», была добыча. Пока мы не пришли через лесок к большому озеру, в нескольких километрах от реки. И тут был простор. Ледяная гладь покрыла большое пространство озерной воды; а ходить по льду было даже приятно, - лёд скользил: это как на большом стадионе залитый каток, и я не удержался, разбежался и покатился на подошвах своих зимних сапог. Ермолай был в валенках, подшитых тем же войлоком, по деревенски. Он улыбнулся и предупредил: что стучать по льду, когда ходишь, не рекомендуется – «на рыбалке, как-никак». Он отправил меня направо вдоль берега к видневшемуся вдалеке открытому пляжу, а сам пошел в левую сторону, где вдоль всего берега деревья росли у самой воды. Встретиться договорились у камышей на другом дальнем берегу. «На мели на песочке тоже есть и бывает немаленькая рыбка, смотри там» - сказал Ермолай мне в напутствие. Так продолжилась наша охота-рыбалка.
----------------------------
Уже через несколько минут, когда я подошел к песчаному пляжу и наблюдал стайки мелких рыб под прозрачным льдом, которые двигались как под стеклом аквариума над желтым песочком дна и брызгами уплывали от тени моих ног, - со стороны Ермолая раздался глухой звук: «бух-х!» и сразу за ним: «дзинь-дзинь-дзинь» - так звенело острие топорика, когда Ермолай, присев на коленки, рубил лёд.
Издалека я видел, что он извлек большую рыбу из-подо льда.
Я же прошел весь пляж и вступил на темный лёд. Тёмный он был оттого, что тут всё дно было покрыто черным болотным илом с редкими водяными растениями на дне. И здесь меня словно ждала щука, стоящая около какой-то коряги, у дерева с ветками упавшего с берега на глубину. И тогда я тоже «бухнул» - ударил колотушкой по льду над щукой. Она не успела отплыть, только чуть-чуть в сторонке всплыла, вверх брюхом прилипнув ко льду. Я принялся вырубать, как учил меня Ермолай и как я видел, около головы щуки, которая была довольно большой, длинной и потянула бы килограммов на 5 даже!
В это время и со стороны Ермолая раздался звук удара колотушки по льду.
Так проходила наша охота-рыбалка. И Ермолай и я «наглушили» достаточно много рыбы. Мне её не куда было девать: то есть я бы мог приготовить только – что сварить суп рыбный, не более.
А Ермолай сказал, что у него жена может приготовить в русской печке и котлеты рыбные и другие блюда. И он пригласил меня в гости. Тогда я отнес всю свою рыбу к соседу. Мы положили её в холодных сенях в замороженном состоянии – 5 штук Ермолаевских, все большие как длинные полена и три моих поменьше щуки, еще с десяток окуней горбачей, которых мы «наглушили» у камышей.
И вечером я был в гостях у местных деревенских, у Ермолая в семье.
Часть 3.