Основано на реальных событиях.
Зима. Ночь. Автобусная остановка. Два голых мужика сидят на крыше, свесив голые волосатые ноги. За спиной каждого – крылья – большие, белые, через плечо колчан со стрелами, в руках одного лук. Другой положил лук рядом с собой. Там же горящий факел, воткнут в снег, освещает их скорбные лица.
- Устал я, - говорит тот, что ближе ко мне. – Люди разучились любить. Помогаешь им, стараешься, душу вкладываешь и хрена толку, - он достает из колчана пачку сигарет, прикуривает от факела.
- Ты недавно на должности этой, всего каких-то пятьдесят лет. Привыкнешь. Человек слаб. Он не знает, чего хочет, в суете мирской забывает о своей божественной природе. Вспомни себя.
- Наставник! Я был другим. Да, я совершал ошибки, но я отдавался любви страстно и самозабвенно, забывая себя, теряя рассудок…
- Именно по этой причине тебе предложена должность эта. Ты скончался молодым, не потеряв задор и веру в людей.
- Наставник, я не могу продолжать. Люди становятся мне ненавистны.
- Это нехорошо. Договоримся так – еще раз сведешь двоих людей, подаришь им Любовь и, если не передумаешь, я отпущу тебя.
Голый мужик бросает сигарету в снег, поворачивается всем корпусом ко мне. Смотрит на меня. В его сияющих черных глазах пляшут серебряные искорки.
- Хочешь любви? – спрашивает он, а пар изо рта у него не идет, как будто и не зима совсем.
Я киваю. Типа угу, как не захотеть, когда такой мужчина предлагает.
- Взаимной, духовной и физической. Полный пакет. Вечная гармония.
- Так не бывает…
- Приходи сегодня, тридцать первого декабря, в одиннадцать вечера к этой остановке.
Он хлопает рукой по снегу рядом с собой, удары получаются раскатистые, гулкие,
как набат.
Стук все громче и требовательней. Распахиваю глаза.
Стучат в мою дверь. Видимо давно.
Встаю, бреду открывать.
Вначале вижу букет. Бордовые розы, штук пятьдесят. Чуть дальше наглая рожа с очаровательной ухмылкой. Это Костик, мой бывший. Пялится на меня так, будто я сейчас же кинусь ему на шею, радостно повизгивая, как щеночек. А у меня перед глазами все еще мужик из сна, серебряные искорки…
Блин, я в одной ночнушке, а она такая, радикально прозрачная, вся целиком. Вот чего он так уставился. Тела моего вожделеет. Угу, помечтай. Иду в комнату, натягиваю халат. А Костик – на кухню, по-хозяйски так запёрся и гремит посудой, видимо собирается обосноваться там надолго.
Вхожу на кухню, сажусь на диванчик. Костик что-то рассказывает, а я слышу только жу жу жу, вместо слов. Он задрал меня еще тогда, когда мы были вместе, своим упрямством и тупостью. Это два качества, которые не должны быть в одном человеке. Бывает человек туп, но покладист, он слышит тебя и готов искать компромисс. Бывает человек упрям, но умен, опять же, есть возможность до него достучаться, пользуясь доводами и аргументами, донести до него свою точку зрения. Но когда человек туп и упрям одновременно – это катастрофа. А если помимо этого он переезжает к тебе вместе с барабанной установкой, а у него изо рта круглые сутки непрерывно воняет тухлой рыбой, от такого волшебного гостинца надо избавляться! Что я и сделала.
Как я вляпалась в него? Слова красивенькие говорил, смотрел, словно на икону. А потом такое началось…
- Давай Катюха, накатим шампанского, старый год проводим.
По-деловому так залезает в мой посудный шкафчик, фужеры мои достает, штопор. И тут вдруг голову поворачивает и в глаза мне смотрит. Останавливается со штопором в одной руке и бутылкой в другой. Смотрит на меня сверху вниз и я вижу, как меняется его лицо. Тает ухмылка, задор испаряется. Он ставит бутылку на стол, упирается в него руками. Ох, только бы не разборка в духе – ты так на меня смотришь, будто во всех смертных грехах обвиняешь. Да извёл ты меня за эти два года вымотал так, что ни видеть, ни слышат тебя не хочу! Вся на тебя израсходовалась.
Костик еще что-то говорит, а я закрываю глаза и тут же вижу его. Темноглазого с крыльями. Улыбается мне, стервец такой и губы шевелятся, но звука нет, его глушит Костик своей речью пылкой. Досадно. Распахиваю глаза, смотрю на Костика, он молкнет на полуслове, скрипнув зубами, швыряет на стол штопор и уходит. Хлопнула входная дверь. Уф! Отделалась.
Закрывая глаза, снова вижу его, моего амурчика. Он улыбается, потом открывает рот и я совершенно явственно слышу его голос – чуть насмешливый, но такой удивительно родной. «Ерунда всё. Забудь». И как по волшебству камень с моего бедного сердца взлетает и испаряется, став невидимым облачком, уносится вдаль. Враз отпускает многолетняя печаль, которой нет никакого разумного объяснения. А он всё смотрит и улыбается.
Вздрагиваю от резкого звука. СМСка пропиликала. Размыкаю веки, поднимаюсь, держась за стол. Голова кружится и я чуть не падаю. Ноги заледенели, попу колет иголочками, желудок требовательно урчит. Сколько же я так просидела? За окном сумерки… Не может быть!
Последний день года, а я такая красивая – в халате, волосы всклочены, чёрти на что похожа! Срочно в душ, поесть, глотнуть шампанского и надо готовиться к вечернему дефиле к автобусной остановке. Да, всегда была чеканутой и меняться не собираюсь. Буду наивной дурой. Так легче и приятнее жить, доверяя всем, не ожидая от людей подлянок, забывая всё… Это моя лучшая черта – я нифига не помню. Обиды ко мне как-то не прилипают. Я бы и про Костика не вспомнила, если б он не нарисовался.
Еды праздничной нет. В этом году я одна на праздники, а готовить только для себя как-то в лом. Сварю макароны, сыр имеется, кетчуп тоже. Купила макароны, знаете, огромные такие, чем крупнее макароны, тем лучше. Кажется, что их много, а на самом деле – нет, большую часть занимают макаронные дырки!
Брожу по квартире и всё не проснусь никак, натыкаюсь на мебель, забываю куда шла… Надо взбодриться. Включаю музыкальный центр, врубаю музыку. Слух у меня ничего, а голос так себе, но сейчас мне это индифферентно.
- Скованные одной цепью!
Связанные одной целью!
Ору так, что заглушаю мощные колонки.
Бывший говорил, что я с подъебанутенкой. Ага, есть такое.
Собираюсь долго. Только закрою глаза, вижу его, моего красавчика темноглазого… открою – часа как не бывало! Так весь вечер и развлекалась, любовалась на свое личное чудо, в моей чеканутой башке пребывающее. Вышла из дома за пятнадцать минут до означенного срока. То есть без пятнадцати одиннадцать.
Ясен пень, надела свое лучшее платье – синее на бретельках, шубу естественно, чтобы не окоченеть, сапожки высокие, а то в колготках попа и ноги посинеют и отвалятся быстренько. Само собой, волоса рыжие в прическу уложила, лицо в порядок привела, ноготки опять же, и двинула на остановку, вся такая красивая.
Иду, понимаю, что не успеваю, просто катастрофа. Полно людей, наверное, на площадь Кирова прутся, чтобы единой толпой Новый год встретить. Лица все пьяные, счастливые, орут, веселятся. Всё в огнях, где-то в отдалении салюты взрываются, кто-то тренируется, не дотерпит никак бедняжка.
Гляжу на часы. Ага, надо бы через дворы срезать, на такое свидание нельзя опаздывать. Любовь до гробовой доски, счастье на век. Такой шанс нельзя упустить!
Сворачиваю в небольшой темный двор, пробегаю через него, оказываюсь в переулке. Как тут темно! Как будто солнце погасло. Или как в полярную ночь. Фонари не горят и звуки праздника удалились, стали почти не слышны, как будто я прыгнула в воду и погрузилась с головой. Я этими улицами каждый день хожу, а эту вижу впервые…
Иду. Направление вроде бы то. Ага, сейчас направо поверну и вернусь на знакомую улицу, хоть не потеряюсь, да и не по себе как-то. Ускоряю шаг, почти бегу. Вот и поворот. Красный кирпичный двухэтажный дом. Ноги разъезжаются, на шпильках зимой не очень-то сподручно бегать.
Мужик выходит из-за угла – один огромный шаг и появляется сразу весь, перегораживает собой тротуар. Здоровенный Дед Мороз. Он покачивается, будто пьяный, руки безвольно болтаются вдоль туловища, он делает один шаг вперед и оказывается прямо напротив меня. Пахнет от него бензином и чем-то сладким. Тошнотворный запах. Он поднимает голову, а я не вижу лица, потому что вместо лица маска. Клоуна. Дед Мороз в клоунской маске. Он стоит передо мной молча, только качается вперед-назад, вперед-назад.
И в это мгновение я понимаю, что не могу двинуться, что тело мое не может бежать, не может идти, оно даже дрожать не в состоянии. Я не могу закричать, вздохнуть нормально не могу. Дышу судорожно, рвано. Звуки исчезли все! Теперь не стало вообще ничего. Невероятная тишина окружила нас. Ни шума машин, ни голосов людей, ни даже шороха ветра, не было ничего, что могло бы нарушить звенящую тишину. Гигантский Дед мороз дернул руки вверх и схватил меня за плечи. Это произошло так внезапно, что я зажмурилась...
На этот раз амурчик не улыбался, он что-то говорил. Я никак не могла разобрать, что, звука и здесь не было. Я только видела, как открывается и закрывается его рот, как темные густые брови сходятся к переносице, а в глазах не то чтобы страх, скорее сосредоточенность. Только чувствовала, как Дед Морозовские клешни дьявольски крепко держат меня.
Надо завопить. Или вырваться. Или хотя бы попытаться. Набираю в грудь побольше воздуха, открываю рот и кричу. Звук получается тихий, жалкий, такой сиплый писк подыхающей мышки. Это был вообще не крик, но он помог! Звук как будто разбивает преграду, взрывает вакуум, окружающий нас. На меня обрушиваются звуки улицы – смех, многоголосье, взрывы салютов, в ноздри проникает вонь выхлопных газов. Ах, какая сладкая вонь!
Открываю глаза. Закрываю их. Снова открываю. Вновь закрываю и тут же снова распахиваю. Картинка не меняется. Что с открытыми, что с закрытыми глазами я вижу одно и то же. Мой амурчик улыбается мне и губами и сияющими черными глазами.
- Ох! – выдыхаю я и чуть не падаю.
Он обнимает меня, не дав грохнуться на землю.
- Я отпросился на одну жизнь.
- Ко мне?
- Ага.
- Потом снова на службу?
- Да. Но ты не бойся, мы проживем до старости и умрем в один день.
- Женщин берут в амуры?
- А то!
- Класс! Пойдем домой, оливье стынет, шампанское выдыхается.