Он пытался вдохнуть как следует, но едва ли получалось. Грудь вздымалась и опускалась, ноздри раздувались, хватая сковывавший тело воздух. Дышать не выходило, но пропускать через легкие маленькие порции спертого воздуха - вполне. Голова шла кругом от отвратительного запаха маков. Вся комната была усеяна пучками срезанных красных цветков. Они скрывали весь пол, свисали с полок и шкафов, валялись на столе. Посланники смерти.
Один бутон, покатившись, сорвался с деревянного края и упал на пол. Тихо, с еле слышимым шорохом лепестков. Его сердце пропустило удар, болезненно сжалось и забилось чаще, толкаясь в тонкие ребра. Словно мотылек, пытающийся пробиться через прозрачную стеклянную стену к яркому свету керосиновой лампы. Он дрожащей рукой дотронулся до слипшихся из-за крови раненных глаз и улыбнулся. Больно не было, ведь в этой комнате нет места боли. Есть только вечная эйфория, которая становится невыносимо мучительной после пары проведенных здесь часов. Или дней. Он не знал точно, сколько провалялся на темном линолеуме. Может быть уже целую вечность. Время течет иначе, когда ты лишен потребности в воде и пище, когда тебе не нужно спать, когда не стареет тело.
Для того, чтобы попасть сюда, он отдал свое зрение, слух и голос. Он прошелся по головам, устранив все препятствия. Но теперь он жалел об этом. Место, поначалу казавшееся раем, стало его личным адом.
Спрятанный в комнате без окон и дверей трусливый человек. Запертый в клетке собственных страхов и мыслей больной человек. Утонувший в жалости к себе безнадежный человек.
Заточивший себя в ловушку вечности бесконечно глупый мотылек со сломанными крыльями.