Две эмоции -радость и удивление, которые только и должно испытывать для счастья, оказались Марусечке сегодня недоступны.После утренних обязательств, которые к слову она довольно успешно и выполнила(правда со склонением английских местоимений не стала заморачиваться и тыкала в упражнении их наугад).Втечение всего дня Марусечке хотелось попеременно плакать, умирать от безысходности, посылать окружающих,..которые её вовсе и не окружали, а наоборот , опасливо старались поздравить с Новым годом по телефону.Трубку Марусечка не брала, от еды отказывалась. Тоска, а возможно и депрессия отравили эту среду и думалось только о том, что зачем всё это...что всё равно умирать и никто живым не выберется, что возможно у Франкла с его логотерапией в концлагере не было депрессии,а вот у неё, Марусечки, она точно есть. Из этой мысли развивалась мысль про попадание в..но! не-не-не.От этой мысли депрессия снова откатывалась в тоску.Люди, живущие без рук и ног, и завоёвывающие золотые медали...Тоска медленно откатывалась в печаль, и даже хотелось общаться и ходить по горкам. Но силы тяги было недостаточно, поэтому горки, санки и весёлые гуляйки откладывались ещё на чуть- чуть.
В общем, душевный бардак так и не перерос в порядок. Внутренний ребёнок опасливо забился с сушкой в угол, родительница, в неглиже и лохмах, смотрела Санту-Барбару, взрослый сидел за деревянным столом с растеленной газетой, и смотрел в потолок. Думал о смысле жизни. А всё потому, что среда, это вам не четверг! Ответственность за фигово прожитую среду не брал на себя никто и она прошагала мимо Марусеньки в валенках и шушуе, вышла на ночной мороз, тихонько скрипнув дверью. Эх, Марусенька ...Маруся...