В темном закрытом снаружи помещении на земле сидело двое. Одеты они были в длинные светлые платья. Из-за темноты на них не было видно ни пятен грязи, ни следов крови. Ноги сидевших были голыми, украшенными свежими шрамами, что тоже не было заметно. Окон в темнице не было. Была щель, через которую винелась Луна и звезды. После молчанья мужской и женский голос означили старт общения друг с другом. Женский был первым:
- Мы все-равно в свете. А они - к горю - во тьме. Священник, у меня имеется свеча и рисунок Девы.
Мужской был вторым, слабым:
- Терпеливая чистота, ты права, как мы зажжем огонь на твоей находке?
- Теперь у нас одно огниво - молитва.
Возможно, в этот момент женщина издала улыбку.
- Бывший волшебник уже не сотворит чудо, потому что выкинул колдовские принадлежности в свиное корыто. Я не вспомню ни одного смрадного слова, которыми раньше мешал гнилое в ступе. Есть лишь твоя чистота, что сокрушила мои чары... Вот ради нее буду молить Творца об огне...
- Не надо. Я сама помолюсь. Наберись сил. А сегодня мне второй раз снился Спаситель.
- Он ничего не сказал. Я прав?
(женщине было тяжело - это чувствовалось по дыханию. после паузы опять заговорила)
- Просто улыбнулся в свете... Не хотелось уходить...
- Мне таких снов не приснится.
- Незачем было по ночам душегубить. И незачем восставать на невинность дев. Так что, епископ Антиохийский, дашь огня? У меня на мысль сил нет.
Киприан прижал кулаки к голове, заурчал звуки, похожие на моливу.
Иустина сменила сидячее положение, и от стенки отвалилось нечто твердое.
- О, а вот и кремень. А трутом будет порванный подол.
В темноте заточенья просверкали искры. После них палочка с воском вспыхнула и ровным пламенем озарила помещение. Обнажились профили героев: их лица - с вмятыми щеками и темными глазницами. И изображение Девы на фоне ужасной тюрьмы просветлело.
- Вот так как-то привычнее... Дева, спаси нас.
Женщина нарисовала у себя во лбу крестик.
Свечку поставили к иконе, нарисованной рукой неизвестного графиста. Двое опять замолчали.
После созерцания женщина снова спросила первой:
- Ты жалеешь, Киприян?
- Вряд ли так. Жалости они достойны. Впрочем, есть два. Первое - что с тобой поздно пересекся, 2-ое: мало служил Творцу.
- Не обманывай меня, неисправимый Епископ.
Подумав, она же добавила:
- Мы много сделали в малом. А когда отойдем, будем много и ежечасно служить Ему. (и она снова перекрестила лоб) Мария, прими нас и проводи в житницу Сына Твоего Помазанного. Киприян, ты встречал еще таких как мы сильных?
- Тех, кому дано?
- Да.
- Помнишь сестру Марии Марфу?..
- Марии, сестры Лазаря?
- Да. Она была сильной. Но я ее не встречал. Их с сестрой отправили ко франкам. В их лесу она проявила явную силищу. Рассказывают оттуда, когда в чаще ее подвели к дракону, который пожирал какого-то франка, она впервые показала власть.
- Интересно, благовещай, - Зрачки Иустины расширялись, стали как монеты, она немного расслабилась.
- Она обладала суровой силой. Когда зверюга впил зубы в несчастного...
- И что она сделала?
Киприан бессильно усмехнулся:
- Да очень просто разделалась: окаменила молитвой, схватила пояс и как саблей застягала на смерть...
- Я в удивлении. Дает же Господь такой дар - останавливать зубастый кошмар.
- Дает и нам. Мощная почти как ты...
- Твои шутки - льстивый обман.
- Я клялся, промысел клеветы и лести не сойдет с меня. За это Киприана из колдунов перевели в Епископы, - шутил священник Киприан.
Свечка догорала, и Иустина усталым взглядом смачивала огонь.
- Болят ноги наши и руки наши... Холодно... Спать попробуем?...
- Сможешь - поспи.
- Только сначала помолимся... Ты не жалеешь о том, как все сложилось?
Киприан сгустил брови:
- Зачем ты так можешь спрашивать?.. Силой Господа и твоей чистотой мы положили в огонь тьмущи. Еще легионы нами спасутся, очистятся от зла до Возвращения Его. От тех, кто мешает гнилое в ступе и от всех душегубов-чародеев мы сложили мостик и дали факел молитв.
- Да, колдовство и магия - именно то, что ты сказал, гнилое в ступе. Скажи, на Суд в каком возрасте восстанем?
- В том же, что согрешил Адам и в том, который Агнец освятил - в 33.
- Какой ты был в 33?...
- Я был глуп... Похоже, в молитве встретим рассвет.
Она подняла на него опухшие глаза и коснулась платья Епископа:
- Тебя, строгали.... Во что превратились твои ноги...
- Это с-Частье. Благодарим Бога Живого, что Иустина и Киприан остались теми, кем они являлись, и что исповедовали Единственное о Христосе.
- И я думала, не выдержу.
Епископ положил ладонь на голову мученицы:
- Самое страшное уже позади. Вижу: врата открыты для нас, - Киприан смотрел на соратницу и куда-то насквозь тюремных стен, при том - улыбался.
- Говорить больно - у меня сбитые губы. Я опухла как рыба.
- Рыба святая. Ты говорила правду, Славу Господу. Давай помолимся в последний раз. Я скажу слова.
Они сжали друг другу руки и Священник заговорил:
- Господи.. Господи Боже Сильный и Святой, царствующих Царь, услышь молитву раба Киприана. Ты держишь облако и небо. Ты нам с сестрой Дал сокрушать все бесовские наваждения. Дал проявить Твою силу и Дал выйти из кипящего молока живыми на предъявление истины для суда грешников. Помоги выдержать достойно последний день, помоги не ужаснуться и
достойно взять уготованное, чтобы язычники не могли упрекнуть нас в малодушии и в отступлении от Бога нашего. Мы уйдем и Ты возьмешь души Иустины и Киприана, а пусть все уверовавшие в Агнца при обращении имени нас исцелятся... Я прошу, Киприан Антиохийский, и Иустина. Пускай при упоминании имен наших бесы горят огнем и бегут прочь от Креста Твоего и от Твоих людей. В руки Господа вручаем души наша.
Дале эти двое поцеловали друг друга во лбы, обнялись и просидели с закрытыми глазами до утра. С рассветом открылась дверь, вошел большой солдат и сказал:
- Двигаем на Дамаск, чародеи... А по дороге вас казнят.
* * *
Правитель Никодимии - благословенной земли - ходил взад и вперед. Заложив руки со скипетром за спину, он смотрел на сандалии с рубиновой вязью, толкал подошвами мелкие камни, которые взрывали под солнцем горячую пыль. Ухмылка на лице его тянула щеки к ушам. Имя имевшего власть было Клавдий. Пальцы делали опасные жесты, когда рот Клавдия заговорил:
- Кипруян, теперь, когда твоя участь решена мною, готов ты признать, что был дерзок и занимался, бог знает чем?
Сязанный бичевой заключенный, со множеством свежих рубцов на ногах молчал и глядел на противника. Ухватив невозмутимость осужденного как укол в свой адрес, правитель продолжил:
- Именно: служил ритуалами непонятному Существу. Если напряжешь дух разума и вспомнишь, до твоего позора у сильных богов ты был величайшим жрецом.
Но и на вторую реплику арестант хранил невозмутимую тишину. Тогда Клавдий поднял голос в третий раз:
- Эй, бывший знаменитый волхвователь по имени Киприан, родом из Карфагена, удели мне малую вежливость, ответь.
Тогда тот, который молчал, открыл слипшийся рот и ответил:
- Я ныне служу, Кому зовет мое умное сердце. А точнее, тому, чья власть. Я служу Тому, с Кем говорит разум мой. А до того времени, как ты говоришь, я кланялся гордости и кланялся безумству, как ты теперь.
Сандалий правителя погрузил рубины вглубь сухой пыли и швырнул горсть песка на супостата. Держась властн, Клавдий ухмыльнулся и спросил о другом:
- Ты вещал об обольстителе людей, также об источнике всякой нечистоты и скверны! Кто это?
- Это он и есть, главный из бесов.
- Ты оскверняешь богов Олимпа?
- Они, суть, слуги его.
Молния нервного содргания проскочила по щеке дознателя:
- Тогда так: как ты считаешь, ты повинен в смерти?
- До времени Киприан из Карфагена много убивал, потому что был таким же слугой обольстителя как ты. Если моя смерть покрыла бы злодеяния и была искуплением я был бы счастлив. Хотя, сам бы себя я не помиловал за все преступления, Великий простил мою душу. Так что смерть - лишнее.
Улыбка опять осенила лицо того, чья была власть:
- И в огне не горишь и в молоке не тонешь. Но я полагаю, меч тебя прекратит в одночасье.
Тут ухмыльнулся и связанный:
- Клавдий, ты не в силах ничего сделать мне. Те, кого ты называл богами - бесы. Ты идешь по наваждению их. Но они трусятся даже при тени Креста и звоне имени Его.
- Я же говорил, что ты безумец. Как ты так видишь мое наваждение? - Спокойно спросил Клавдий
- Сердце открыто глазам, - поднял лицо на того арестованный.
- Удивляет одно: ты упражняешься в красноречии а не в попытке спасти свою жизнь и твоей колдуньи. Мне остается только одно - исполнить волю "этих бесов" и казнить тебя. За предательство пути истинной силы тебя, потерявшего здравый ум, обезглавят.
Легионеры и другие солдаты, которые были призваны охранять, с тоской перемежались с ноги на ногу. Их мощи нагревались на жаре вместе со всеми мирными. Видно было, что выяснение истины и закона не было им нисколечко интересным. такой поиск правды они наблюдали много раз - а зной распалял кожу под доспехами и становилось тоскливо до одурения. Они единодушно мечтали, когда это кончится.
- У всех свой закон... и сила. - коротко ответил заключенный под стражу.
- В сердце заглядывать я не умею. Но я его пробиваю копьем. потому что я представляю силу. Я исполняю закон - тот который по другую сторону от тебя, преступник, бывший художник душ!
Тут властитель оглядел тоскливо ряды:
- Капитан.. приготовь меч.. ты будешь вершить правосудье.
Названный воинским званием вышел вперед с суровым ликом и вынул большой нож из ножен.
- Смотри, Киприан, вдаль - там виднеется город. это Дамаск. я возьму его силой. единственным, чем должно пользоваться в миру для успеха, и чего боятся и отчего трепещет все живые создания страха. что там твой Бог?..
- ..
- У тебя будет последнее желание, бывший священник-герой?
Осужденный со странной болезненной улыбкой посмотрел на спутницу в горе, так же как он истерзанной и связанной, стоявшей рядом:
- Убейте ее первой.
Властитель рассмеялся, и та подняла голову.
- Да в безумце как песок не расточилось благородство... позволить другу и любовнице увидеть твою обезглавленную тушу - это не Христиански).
- не клевещи. и исполни.
тут глаза одержимого властью стали ледяными и лицо каменным как смерть.
- будет исполнено, - сказал тот, и солдат уловив жест хозяина, шагнул к Иустине.
- Ты будешь жалеть на том свете, что сделал выбор свой.. - сказал правитель, отвернувшись к обреченному городу.
Казнимая успела прошептать: "тебе, Господь, предаю душу свою...". После этого меч ударил ее по шее. Киприан, смотревший молча и не дрогнув, лишился того же вторым по-очереди. Царь тоскливым мутным взглядом прошелся по трупам обезглавленных Киприяна и Иустины, посоветовав:
- Бросьте мясо за барханы. Пусть хоть вороны поедят верующим мясов или пустынные грифы.
- Скорее вараны, - шутил кто-то из солдат..
- Да тут вообще никого нет. может только скорпионы. Всех эти съели, - кивнул на город еще один воин.
Солнце горячей раскаленной лепешкой равнодушно мертво но весело ползло к крепости, не дрожа, не моргая.
Один из солдат, содрогаясь, и в трепете вышел и строя и обратился царю:
- врач земли,. всем очевидно, этот человек был невинен. Как и жена его - святая. за что ты убил их?..
Обернувшийся от опасного города царь сказал солдатам:
- Кто знает его имя?..
Из строя неохотно прилетел глухой голос
- Фелоктист, государь...
- этот солдат служит не мне. прибавьте Солдата фелоктиста к познавшим вкус казни.
После этой команды воины без особой охоты схватили соратника. А палач выждал несколько секунд, потом вдохнул, посмотрел на обреченного злобно и нанес тому по шее удар яростно тем же мечом что Киприану и Иустине.
Бросив трупы за пески - прочь от дороги, строй медленно потек, бряцая железами. По небосводу солнце медленно ползло к линии горизонта из барханов.