В XIX в., когда в науке господствовало представление о стационарной Вселенной, вопрос о происхождении жизни решался просто. Если Вселенная не возникла, а существовала вечно, то почему бы и жизнь не признать вечно существующей? Она просто всегда была – и всё!
Только вот беда: когда нашли способ исследовать глубинные пласты Земли и прочитали «каменную летопись» планеты, оказалось, что чем ниже находится геологический слой – тем меньше в нем ископаемых останков живых существ и тем скуднее разнообразие ископаемых видов. А в слоях, соответствующих эпохе, отстоящей от нас на более чем четыре миллиарда лет, вообще отсутствуют какие-либо признаки существования жизни. Значит, были времена, когда жизни на Земле еще не было: «Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною» . А потом жизнь появилась: «И произвела земля зелень, траву, сеющую семя по роду ее, и дерево, приносящее плод, в котором семя его по роду его» .
«Каменная летопись» Земли подтвердила то, что написано в Библии, и не подтвердила веру в вечность и несотворенность жизни.
Теперь вопрос о происхождении жизни требовал ответа.
Но путь к разрешению этой проблемы пролегал между Сциллой и Харибдой: с одной стороны по закону биогенеза живое происходит только от живого, с другой – жизнь каким-то образом все-таки появилась на прежде безжизненной планете. Как это могло быть?
И тут на сцену выходит советский ученый Александр Опарин со своей гипотезой возникновения жизни из первичного «бульона» органических веществ.
Гипотеза заключалась в том, что в водах первобытного океана была растворена едва не вся таблица Менделеева, и эти элементы могли взаимодействовать между собой. За миллиард лет в результате их взаимодействия атомы водорода, углерода, азота и других элементов, случайно сочетаясь, могли сложиться в молекулу органического вещества. Такие молекулы, накапливаясь в воде, образовывали первичный «бульон», в котором начали взаимодействовать уже простейшие органические молекулы. Под влиянием определенных внешних условий (тепла, выделяемого вулканами, разрядов атмосферного электричества, кислой или щелочной среды и т.п.) простые молекулы могли образовать более сложные сочетания, а оттуда уже рукой подать до первых живых клеток и, собственно, жизни, «формы существования белковой материи», как ее назвал классик марксизма Фридрих Энгельс. В качестве протоклеток Опарин рассматривал коацерваты — органические структуры, окружённые жировыми мембранами.
Правда, самому Опарину, несмотря на переданные в его распоряжение научные лаборатории и целые институты, так и не удалось подтвердить свою теорию на практике. Упрямые неорганические молекулы никак не хотели соединяться в органические, а те выражали еще меньшее желание произвести белок.
«Учитывая, как часто во многих дискуссиях по происхождению жизни на первичный бульон ссылаются как на установленную реальность, осознание абсолютного отсутствия доказательств его существовании приходит как шок» , - обрисовал ситуацию Майкл Дентон.
Зато академик Опарин примкнул к лагерю Т.Д. Лысенко, гонителя генетики и пропагандиста «мичуринской науки».
Вообще в те годы приветствовался государством и всячески насаждался «командный стиль управления» чем угодно – от государства до селекции растений. Советский писатель – это непременно «инженер человеческих душ». Советский селекционер – «воспитатель» растений, по команде которого овес должен был превращаться в пшеницу. Советский биохимик – конструктор белковых соединений из простейших неорганических молекул. «Мы не можем ждать милостей от природы, взять их у нее – наша задача» - таков был лозунг тех лет.
Так что Опарин пришелся ко двору команде Т.Д. Лысенко, этого, по мнению американского физиолога растений Карла МакДэниела , «умеренно образованного крестьянина», ставшего советским академиком. Объединяло скороспелых академиков то, что идеи обоих никак не удавалось подтвердить на практике. А так же умение компенсировать научную несостоятельность апелляциями к идеологии и доносами на настоящих ученых.
Вот что писал о позднем периоде деятельности Опарина доктор биологических наук, профессор В. Я. Александров в своей книге «Трудные годы советской биологии»:
«Опарин в самом конце 1955 г. продолжал усердно отстаивать лженауку не только Лысенко, но и Лепешинской, несмотря на то, что к этому времени было уже опубликовано немало статей, разоблачающих их данные, и, несмотря на то, что не было уже основания бояться репрессий за отстаивание истин настоящей науки».
Наверно, Александр Опарин был очень везучим человеком. Хоть он и подмочил свою репутацию, связавшись с «плохими парнями», судьба преподнесла ему еще один подарок: его абиогенная гипотеза получила, наконец, подтверждение в эксперименте, поставленном американцем Стэнли Миллером в 1953 году.
Миллером были экспериментально получены некоторые органические вещества при пропускании электрических разрядов через смесь газов и паров, которая гипотетически совпадала с составом атмосферы древней Земли.
Впрочем, радоваться особо не стоило. Во-первых, сколько раз не повторял Миллер этот эксперимент, получить в нем полный комплект или хотя бы большинство аминокислот, необходимых для построения хотя бы одной белковой молекулы, так и не получилось. А во вторых, Миллер убедился, что полученные системы не могут сами себя воспроизводить, то есть не обладают ни одним из свойств живой материи. Аминокислоты – это даже не белок, это всего лишь кирпичики, из которых состоит белок. Как нельзя утверждать, что если у тебя есть десяток кирпичей, то ты уже имеешь готовый дом, так было бы большим преувеличением сказать, что эксперимент Миллера подтверждает гипотезу самопроизвольного зарождения жизни.
«При слегка восстановительных условиях эксперимент Миллера не производит ни аминокислот, ни даже химических элементов, которые могут служить предшественниками других важных биополимерных «структурных элементов», - отмечал Ноам Лаав. – Более того, пока не опубликовано ни одного геохимического доказательства для существования первичного бульона. Действительно, многие исследователи бросили вызов концепции первичного бульона, обращая внимание на то, что даже если он существовал, концентрация органических структурных элементов в нем была бы слишком маленькой, чтобы быть значимой для пребиотической эволюции» .
Уже в семидесятые годы ХХ века многие прежние сторонники гипотезы Опарина, не исключая и самого Стэнли Миллера, осознали тщетность попыток доказать эту теорию и пересмотрели свои взгляды.
«Вероятность формирования жизни из неживой материи – 1/1040 000. …Это достаточно много, чтобы захоронить Дарвина и всю его теорию Эволюции» , - констатировал известный британский математик и астроном сэр Фред Хойл.
Сегодня большинство биологов и биохимиков признают закон биогенеза, а в отношении происхождения жизни на земле предпочитают называть себя… агностиками (лат. – «незнающими»). Не знают, каким образом это произошло. По крайней мере, это честный ответ.
Из книги "Протоколы небес"
https://www.litres.ru/viktor-pechorin-5982…/protokoly-nebes/