Фотография на Память...

               

                Жаль, очень жаль, что никому не пришло в голову сфотографировать  гурьбу наших родителей, столпившихся на улице Подольской, у дверей Кишиневского сельхоза, в тот день, когда их любимые чада сдавали свой первый вступительный экзамен по физике.

                Такой концентрации самоотверженных еврейских пап, мам, бабушек и дедушек не видели ни Иерусалимский, ни Тель-Авивский университеты, ни даже Одесская консерватория.

                Тем жарким августом семьдесят второго  года, в большинстве советских вузов негласно действовала процентная норма поступления.

                В соответствии с ней евреи, составлявшие процента полтора от общей  численности населения Союза, должны были рассчитывать на поступление именно полутора человек на поток из ста с лишним студентов.

                Но случилось так, что в той особой точке пространства и времени действовали совсем другие законы.

                Ректор, Герасим Яковлевич Рудь, который был в приятельских отношениях с самим Леней Брежневым, как оказалось, на эту норму просто ложил.

                Говорили, что  из-за жены-еврейки. Но факт остаётся  фактом - никакой процентной нормы поступления не было и в помине.

                Из общего числа поступивших с евреями могли поспорить только молдавские кадры. Также, как бесконечные штейны, маны  и абрамовичи, они собрались в будущем активно и мужественно поднимать урожайность сельскохозяйственных культур.

                Вдобавок, среди большой части  студентов, считавшихся русскими и украинцами по  знаменитой пятой графе советского паспорта , где обозначалась национальность, зачастую,  встречались и такие  имена,  как Анна Израйловна и Моисей Маркович.

                Запомнились потрясённые лица руководителей кафедры , собравшихся вокруг меня на вступительном экзамене по физике.

                Волею судеб, мне - частому призеру городских и республиканских олимпиад, выпал вопрос из специального доклада, который я , в своё время, тщательно готовил для университетской физматшколы.

                Отвечал на бесконечные вопросы подробно и очень - очень обстоятельно. Казалось, что у любопытных профессоров появилась, наконец, редкая возможность  узнать что-то свеженькое о предмете, который они давно устали преподавать.

                Поставив высший бал, физики, собравшиеся вокруг меня гурьбой, напоследок поинтересовались, зачем же , зачем, да с такими обширными знаниями, я поступаю именно в сельхоз.

                Уф!,- я устало направился к выходу. Наконец-то, можно было расслабиться после бессонной ночи.

                Приехав из Тирасполя, накануне вечером, мы с отцом, ни о чем не подозревая, решили  заночевать в древнем студенческом общежитии.

                Весь августовский вечер гуляли по тенистым аллеям Проспекта Молодежи, болтая о чем угодно, кроме темы вступительных, которая, за последних пару лет, набила мне изрядную оскомину.

                - Тяжело в двенадцать лет бросить любимую учебу и надрываться, работая на хозяина,- со вздохом вспоминал отец

                - В сорок первом, погнали в гетто Винницкой области, куда, умерев по дороге, не добралась дорогая мама. Там погибли многие-многие близкие. Затем самилетняя воинская  служба на Тихом океане. Рассказ сменялся рассказом. Незаметно настал поздний вечер

                После прогулки,  вернулись в общежитие.

                Не успев как следует устроиться на железных кроватях со скрипучими панцирными сетками, вдруг, почувствовали, что выспаться перед экзаменом не получится.

                Начался кромешный ад. Клопы, голодные от двухмесячного каникулярного воздержания, набросились на нас с неистовой, всевыпивающей страстью.

                До самого утра, бедный отец мужественно  сражался с полчищами неизвестных мне ранее насекомых, несметными волнами набегавших  даже при освещении.

                Не выспавшись и наскоро проглотив по сто грамм сметаны, рано поутру, мы поспешили на вступительный.

                С экзамена вышел первым. Увидев меня в дверном проеме, отец выкрикнул свое заветное желание.

                - Ну что? Хотя бы четверка?!

                Мой ответ  вызвал радостный вздох.

                - Ну что? Что я говорил?! - Кричал живописный обладатель шляпы  своей полуоглушенной соседке

                - Вы посмотрите на него! А с виду и не скажешь, что еврей. Может поэтому пятерку поставили?

                - Ты что? Идьет ? Посмотри на его нос! Взгляни на его папу! Раззуй глаза, наконец, Шли Мазл

                - Скажите,- подбежала ко мне чья-то мамочка,- Вы не видели там моего Гришу? Его могут завалить. Он такой же безответный, как его папа. Боже мой! Его обязательно заберут в армию

                - Фира, чтоб отсох твой язык!  Немедленно прекрати истерику.  Я же с ними давно. Я  обо всем договорился,- истерично шептал ее субтильный супруг. Шептал так, что было слышно на весь большой двор.

                Такая же специфическая демографическая ситуация присутствовала и на всех остальных курсах нашего гидромелиоративного факультета.

                Он подарил Израилю, Германии, Австралии, Штатам и всему миру целую плеяду замечательно-интересных персонажей - от простых советских инженеров до выдающихся музыкантов, артистов, ученых, политиков и писателей.

                В моем сознании навсегда запечатлелась замечательная картина. Она существует только в той, исчезающе маленькой точке августа семьдесят второго года, фотографии которой никто никогда так и не сделал.

                На ней присутствуют наши живые-здоровые родители. Там они гораздо моложе нас сегодняшних, много энергичнее и радостнее.

                Мысленно стою  среди этих прекрасных людей, объединенных единым чувством великой родительской Любви.

                Истинно наслаждаясь их особым состоянием и светлыми надеждами на самых лучших, самых прекрасных, самых-самых дорогих, я улыбаюсь и кричу им,

                - Удачи и Любви Вам !

                С Вашими детьми  будет все хорошо!

                Привет  из Будущего, мои Дорогие...