Время шло, как ему и положено.
Рука у Лены заживала медленнее, чем хотелось бы, но намеченный ею план выполнялся неукоснительно.
Осень стояла спокойная, яркая и, как казалось Ирине, такая же доброжелательная, как люди, которых она встречала.
«День Благодарения – это свято».
Лена переживала: приедут дочка с мужем, внук – а она не может готовить.
– Давай я помогу, – предлагала Ирина. – Ты только командуй, что делать.
– Ты не сможешь, не обижайся. Уж как я свекровь копировала, за каждым движением следила, все пропорции грамм в грамм соблюдала, а только лет через пять испекла такую индейку, что Саймон хотя бы не морщился. Ладно, поедем к друзьям в Сидней. Это недалеко, четыреста километров. За углом, как у нас говорят.
***
– Сидней – совсем маленький город, – рассказывала по дороге Лена. – Населения-то всего ничего, и невелик, но красив! В наших краях всё красиво, вон – Саймон не даст соврать. Да ты и сама уже убедилась, правда, сестрёнка? Городку этому чуть больше двух сотен лет, он пережил и славу, и почти что забвение. Когда-то здесь добывали уголь, поэтому построили порт. А где порт, там контрабанда. Криминала было – хоть отбавляй! Да и в наше время нет-нет, что-нибудь и случается. Зачем далеко ходить: Эндрю…
Зазвонил телефон.
– Привет! Когда приедем? Саймон, сколько осталось? Минут через десять встречайте. Да, вспомнила: здесь случай такой был забавный: молодожёны из Англии собрались в австралийский Сидней, а прилетели в Галифакс. Удивились, конечно, особенно когда их в самолётик на двадцать пять пассажиров пересадили, а потом и высадили в нашем Сиднее. Сначала возмутились, что с билетами им напутали, а походили по городку, побывали в заповеднике, даже гризли увидели, и влюбились в наши места. Потом не знали, как эту компанию благодарить: перед ними так и этак извиняются, моральный ущерб компенсируют, а они благодарят, представляешь? О, сейчас к Скрипке подъедем. Это здешняя достопримечательность: под два метра высотой, и музыка кельтов всё время звучит. Почему кельтов? А это они когда-то городок основали. Правда, впечатляет? Ну, вот и приехали.
***
Смешливая хозяйка постаралась на славу, даже приготовила в честь русской гостьи бутерброды с красной икрой и оливками.
– Я прочитала, что в России очень любят икру. Нравится? Это всё Эндрю: рыбу и ловит, и потрошит, и икру засаливает. – И засмеялась: – И ест.
Ирине было хорошо. Она забыла, что может быть так хорошо.
Ей казалось, что и без лениного перевода она понимает, о чём беседуют взрослые и лепечет не слезавшая с рук отца Кэти.
Она дома.
И неважно, откуда взялось это странное ощущение.
Она здесь своя.
Глаза всё время останавливались на Эндрю: как он похож на Юрочку и даже на покойного мужа. Черты лица другие, но жесты, рост, взгляд…
Через четыре дня ей лететь домой: к одиночеству, визитам в милицию, телевизору в качестве лучшего друга, но это потом, а пока… Господи, как же ей хорошо!
Хозяйка принесла десерт: обязательный в этот день тыквенный пирог, усыпанный орехами торт – «Миллион калорий!» – и блюдо с фруктами.
– Гуся?
Ирина застыла: послышалось?
– Гуся, – кивнула головкой Кэти.
Эндрю взял с блюда грушу и протянул малышке.
– Юра?! – Ирина медленно встала, подошла к Эндрю: – Юра, я знала, что ты живой. – И повернулась к сестре: – Это Юра. Мой сын.
– ?..
– Только он мог назвать грушу гусей.
– А скрипку – скрипучкой, – не сразу ответила Лена. – Послушай… Лет восемь назад здесь нашли молодого мужчину: он лежал на пристани: то ли мёртвый, то ли живой. Вызвали полицию, отвезли его в госпиталь. Не обошлось без операций, в том числе и пластической. Похоже, этого парня били, и били сильно, даже по голове. Он ничего не помнил: ни откуда родом, ни как его имя. Пробормотал что-то с Р – его и назвали Эндрю. Полгода по госпиталям. О нём услышали в экспедиции Саймона, взяли рабочим, и парень никого не подвёл. Довольно быстро заговорил по-английски, оказался рукастым, трудолюбивым, а потом… да ты и сама всё видишь: Сьюзен, Кэти… и мама. – Она засмеялась: – И глупая тётя, не догадавшаяся поговорить с ним по-русски.
***
И помчались счастливые дни.
Небо стало синее, солнышко ярче, трава зеленее, и океан из осеннего-хмурого превратился в по-летнему голубой.
Ирина не ходила: летала!
Сьюзен звала её мамой, малышка Кэти прижималась ласковой щёчкой к замирающей от счастья Ирине: «Бабушка» – и смеялась незнакомому русскому слову.
Эндрю был вежлив, но молчалив. Он словно пытался хоть что-то вспомнить, но не мог, и боялся, что сказка так и останется сказкой.
За день до отлёта Ирина и Эндрю сдали анализы ДНК.
– Не беспокойся, сестрёнка, – сказала Лена, провожая Ирину. – Я позвоню тебе в ту же минуту, как сообщат результат.
***
И поплыли тягучие дни.
Ирина не выходила из дома, держала телефон при себе даже ночью: боялась не услышать звонок.
В первый же вечер после приезда примчалась Лариса:
– Ну как?
– Не расспрашивай: всё – потом.
– Как потом? Я, можно сказать, дни считала! Но тебя хоть не обидели? У них же там сама знаешь, что вместо глаз.
– Перестань. Всем бы такие глаза…
На десятый день ожидания раздался звонок:
– Ирка! Ты сидишь или стоишь?
– Не томи, – прошептала Ирина.
– Нет-нет, ты садись, а то упадёшь от счастья, а Эндрю – тьфу: Юрка! – меня не простит.
– Леночка, не томи. Сколько?
– Девяносто девять запятая девяносто девять. Вероятнее не бывает! Эндрю заплакал, когда узнал результат. Мне Сьюзен так и сказала: сел и заплакал. Ну что ты молчишь? Тоже плачешь? И я… Но если от счастья, то можно. А знаешь, что Сьюзен ещё мне сказала? Что Эндрю… тьфу: Юрка! – собрался звонить адвокату: узнавать, как можно в его ситуации маму – так и сказал: маму! – забрать к себе. Ирочка, как мы все рады!
http://www.proza.ru/2018/01/04/113