http://ольгабеловаписатель.рф
ПРОИЗВЕДЕНИЕ НЕ ПРОШЛО КОРРЕКТУРУ
Жизнь моя! иль ты приснилось мне? (С. Есенин)
Жизнь Настасью Филипповну не баловала и как-то незаметно проскочила, проводила одного за другим мужа: одного - в мир лучший, другого - на соседнюю улицу, пока дети росли, было самой не до себя, от каждого насморка вздрагивала - не ехидна какая-нибудь, собственное счастье устраивать, перетряска ценностей произошла много позже, когда все закончили институт и вернулись из армии. Настасья Филипповна не о чем не жалела, не плакала, но неожиданно для себя поняла, что жить можно и по-другому... чуть-чуть для себя... Жизнь сама подбрасывала идеи и варианты -столько всего хотелось попробовать, столькому научиться.Подстегнул и не дал расслабиться еще один факт: если всю жизнь крутишься, как шпиндель, пребывая в постоянном вращательном моменте, резкая остановка может привести к трагическим последствиям. (Её собственный свёкр, вышедший в своё время на покой, не продержался и года - крепкого, здорового мужчину загнали в гроб монотонность и спокойствие). Настасья Филипповна, чтоб не дай бог не последовать примеру, выключившись из одной жизни, поскорее включилась в другую. Шустрая молодежь между делом попыталась всучить ей внуков, но... новоиспеченная пенсионерка ловко от всего уклонилась- посягательства на свою личное пространство Настасья Филипповна сразу же пресекла. Кому-то может невдомек, не исключено, что и обидно, но на обиженных известно что возят... Детей она любит, внуков обожает и не отказывается, но она свое отсидела, отнянькала! На нее теперь где сядешь, там и слезешь! Что поделать, даже в кругу родных и близких приходится отстаивать свои права и свободы.
Рисование пенсионерка полюбила неожиданно и страстно. Как-то у метро ей вручили флаер, в котором без лишних вступлений обещали научить рисовать за 1 день (бумага все терпит), подобные флаеры одно время на каждом углу раздавали тоннами. Припрятав яркую, как конфетная обертка бумажку, Настасья Филипповна взяла и пошла куда ее звали, на всякий случай предусмотрительно никому не сообщив место своего пребывания. Да мало ли куда она могла завеяться!? Пенсия дело такое, решила прогуляться по городу, сменить обстановку, внести свежую струю в будни! Вырваться из четырех стен и то праздник, женщина, наконец, поняла, что значит дышать полной грудью, до этого она не жила, а просто существовала, как автомат или функция – выполняла что требовалось, но её самой у неё не было!
Придя в бывший купеческий, не без чопорности особнячок, Настасья Филипповна испытала нечто невероятное. Падал мягкий свет и сама атмосфера была пропитана искусством, куда не глянь - повсюду возвышались греческие статуи, на тумбах стояли амфоры, за мольбертами - коллеги по кисти. Преподавательница -женщина совсем не заносчивая и тоже очень приятная,- не смотря на то, что добрая половина её новых учеников и горшка бы прилично не изобразила, была со всеми мила и приветлива. Дармовое занятие прошло "на ура", но захотелось большего. Настасья Филипповна, что тут говорить, заглотила крючок, сразу после пробного урока понеслась снимать деньги - нужны были краски, кисти: беличьи, барсучьи, колонковые, из абы какого хвоста на приличную кисть не надергаешь, попросили по возможности побыстрее внести предоплату за первый месяц, группа быстро наполнялась. Про флаер больше никто не упоминал, будто бы и не было этой ярмарочной заманиловки- никто никого не дурил, всем было ясно, что за день, как Айвазовский, писать не научишься, для этого нужен месяц, два, не меньше!Понравилось Настасье Филипповне и то, что всем было твердо сказано, что в конце курса каждый унесет домой хотя бы один приличный набросок, который не стыдно будет поставить и в Икеевскую рамочку.
Настасья Филипповна нарисовала первую в своей жизни тыкву, и поняла, что всю жизнь занималась не тем. Глядя на то, как другие малюют, женщина еще больше воодушевилась. (Вслух высказываться у работах коллег в творческих кругах не принято- Настасья Филипповна налету усваивала правила,- во-первых, душевная организация каждого художника очень тонкая, да и потом не каждый художник бывает понят своей эпохой - вот где со своей неуместной критикой можно было сесть в лужу).
Месяц пролетел, как одно мгновение. Настасья Филипповна решила продолжить обучение и брать частные уроки, заниматься и дальше в группе смысла не было – нужно оттачивать грани своего собственного, незаурядного таланта, а не смотреть как тебя, как в болото тянут вниз другие. В наши дни лист с ветки не упадет без денежных вливаний, на раскрытие потенциала тем более требовались средства. В распоряжении Настасьи Филипповны были личные накопления, помимо того "пятнашка", на которую дети никогда не претендовали. В женщине проснулся художник, мучатся, творить, страдать- все это было теперь и ей знакомо, однако, несмотря на весь этот творческий зуд, где-то на подкорочке она всегда держала- слишком углубляться в процесс не стоит, вдруг вовремя не сработает предохранитель, от перенапряжения может выйти всякая неприятность, вплоть до совершения над собой насилия! Сколько таких случаев!
Настасья Филипповна не хотела подобной участи. Вскоре она стала писать увереннее, появилась своя манера, выразительная техника, густой пастозный мазок ни с чем нельзя спутать. Даже в рисунках и черновых набросках проглядывала недюжинная натура. Когда из-под её кисти выскочил очередной натюрморт стало ясно, что Настасья Филипповна - женщина не без таланта, особенно ей удавались, как слезы, прозрачные кисти винограда и всё те же желтобрюхие тыквы, которые кочевали с одного полотна на другое в ее синтетических картинах. В последней работе тыква приобрела фиолетовой оттенок,и это уже попахивало сюрреализмом!
Настасья Филипповна поняла насколько она выросла и после фиолетового арбуза впервые задумалась о персональной выставке. (Те, кто по роду своей деятельности связан с выставочной деятельностью, знают насколько не простое это дело.) Женщина сунулась туда, сюда и получила первую жестокую оплеуху - ее имя, за исключением узкого круга друзей и родственников, никому не известно, в бомонд оказалось не так-то легко прорваться. Не смотря на то, что близкие ее работы превозносили, в инсталляции Настасье Филипповне было отказано. Без объяснения причины.
Настасья Филипповна расстроилась, но не отчаялась, теперь она меньше думала о всеобщем признании, но хотела быть понятой: творение должно идти к людям, каким угодно способом – вот что она усвоила. Можно было и дальше сидеть у моря и ждать пока тебя заметят, но спонсоров на всех не хватит, многие художники снискали славу уже после заката, другие не века были преданы забвению. Настасья Филипповна так не хотела. Поэтому договорилась с консьержем из своего подъезда и сделала экспозицию на первом этаже в холле. Андрей Андреич, сосед снизу, первый заметил в ней искру и помог просверлить стены.
Успех был неожиданным. ( Хотя почему неожиданным, по-другому и быть не могло, ни одна репродукция, будь это сам Перов или Репин, не сравнится с живой картиной). Одну из серии «Спускающихся вдоль забора лоз» купили соседи с 3-го этажа, еще одна «Лоза» отправилась с 155-ую квартиру. Настасья Филипповна не боялась повторений, у Ван Гога было более 10ти вариантов Подсолнухов (сейчас они выставляются в Европе, Филадельфии, Токио), Моне почти ослеп, а все никак не мог расстаться с Кувшинками,а кто-то пишет натуру в чем мать родила, и модель кладут на диван каждый раз разную.
Настасья Филипповна всё ваяла и ваяла, холл первого этажа был полностью завешан, на стенах места живого не осталось, но больше картины не покупали. (В соседние подъезды Настасью Филипповну не пускали, там были свои "самородки"). Пенсия еле капала, а материалы были дороги. Женщина скрепилась и готова была даже голодать, уверовав в то, что через страдание её работы улучшатся и её посетит муза. Муза, однако задерживалась. Настасья Филипповна чувствовала все большее неудовлетворение, тыквы больше не манили. За спиной стали шушукаться, что она-де как художник выдохлась, иссякла (мало ли завистников у таланта?) Женщина чахла на корню, приступы меланхолии сменяла ненормальная активность, пенсионерка выплескивала на полотно то куст сирень, то ветку жимолости и тут же все чуть не с отвращением откидывала. Еще бы чуть-чуть и Настасья Филипповна заболела.
Глядя на пребывающую в творческом кризисе художницу обеспокоенные дети решили, что нужно что-то делать, клин клином вышибают. Кто-то их надоумил отправить женщину на курсы актерского мастерства, главное, подальше от живописи... (Воспитанием детей Настасья Филипповна, нужно отдать ей должное, в свое время занималась, поэтому они и выросли людьми сердобольными, хотя и далекими от искусства).
На курсах актерского мастерства Настасья Филипповна потихоньку ожила, хотя на многое и не рассчитывала - себе она казалась человеком не публичным, да и стартовала она для актрисы поздновато, память уже не такая бойкая, кусок текста в голове не удержишь, с монологом не справишься. Опасения оказались беспочвенны. Настасья Филипповна прошла пробы и, несмотря на то, что никогда нигде не снималась, получила роль Лампочки в одноименной пьесе. На протяжении двух действий Лампочка молчала, но молчала так, что всем было завидно- молчать тоже нужно уметь,- а уж когда Настасья Филипповна два раза мигнула и оказалась энергосберегающей, зал разразился аплодисментами. После дебюта посыпались предложения, почти тут же она сыграла Шнурки от ботинок и еще в одной антрепризе. Настасья Филипповна уже готовилась подписать контракт и укатить на гастроли, но от необдуманного шага её уберегли опять же родственники. Оказалось, что организаторы гастролей нещадно эксплуатируют пенсионерский труд, почти что даром используют народные таланты, а держат всех на одном Дошираке.
Условия работы каторжные, больничный не возьмёшь, второго состава нет, и кто будет вместо тебя Лампочкой?!
Покинув сцену, Настасья Филипповна увлекалась всем понемножку, всем по чуть-чуть. Писала стишки, но понимала, что это всё лишь баловство, шелкопёрство. "Посмотри, как прекрасен белый лист бумаги..." -Настасья Филипповна не могла не согласиться с японцами, поэтому летом подсела на макрофотографию. (Купила в кредит дорогостоящее оборудованием, прежний запас средств вышел. Через объектив мир выглядел иначе, повсюду, клацая челюстью, ползали муравьи-листогрызы, а крыло стрекозы было больше крыла самолета, но и лето не вечно.) Подумывала Настасья Филипповна и о курсах вождения -хорошо, удобно, не надо ждать, не надо звать, можно подменять того же зятя на даче, опять же привлекала независимость, хотелось впоймать драйв, но тут опять вмешалась родня, 73 года - не время садиться за баранку. Лучше размачивать её в чае..."Размокшей каменной баранкой в воде Венеция плыла"(1) Не помогла и загранпоездка, на которую скинулись дети...
Настасья Филипповна тосковала, душа чего-то ждала, требовала, изнывала от нереализованности! И тут прямо в доме напротив открылась танцевальная студия. Когда Настасья Филипповна первый раз туда зашла, подумали, что женщина пришла устраиваться уборщицей, но та, ничуть не обидевшись, объяснила, что будет танцевать, ей бы только определиться с направлением. Восточные танцы женщина вежливо отвергла, смущал оголенный торс, что-то во всем этом было не нашенское,вызывающее, все эти желейные движения, потряхивания. Активные танцы типа рок-н-ролла пришлось отклонить, но по другой причине, на подскоке можно что-нибудь и выронить, а тут главный принцип не навредить и еще попутно оздоровиться. Когда все направления были перебраны выяснилось, что открывается новая группа классической хореографии.
Глазки у Настасья Филипповны загорелись - балет ей с самого детства нравился.
Всё очень достойно, всё закрыто, подтянуто, головка аккуратно причесана, всё без всякого выпячивания и блестки повсюду не развешены, а уж какая музыка - заслушаешься! Взгляд ведешь за рукой: «Ап!!! Скок! Скок! И присела, коленки разъехались.» Некоторые и в 70 все на шарнирах, гибкие от природы!
Настасья Филипповна смекнула, что плотные рейтузы у нее есть, а пачку она докупит. Девочки-администраторы убедили остаться.
Порхала Настасья Филипповна не долго, было бы не так обидно, если б её не поймал партнер или она что-нибудь себе повредила, работая у станка или делая планку. Произошедшее же было до слез банально - Настасья Филипповна подвернула лодыжку выходя из подъезда за пачкой масла.
Лежа в постели женщина продолжала искать себя,дети пытались ее убедить, что уж ее-то жизнь не прошла напрасно, но Настасья Филипповна и слушать ничего не хотела, одна ее нога еще долгое время оставалась перебинтованной, но ведь ей остались руки. Все время до снятия гипса Настасья Филипповна чикала ножничками, вырезая оригами. Приключись беда с руками -Настасья Филипповна научилась бы шевелить ушами, нужно же было хоть как-то себя реализовывать!Жизнь одна, и она не вечная!
Прим. автора:
1. Строка из стихотворения Б.Л. Пастернака "Венеция"