Девушки для Дирижёра были всегда непонятны, неприступны. Каждая из них представлялась загадкой, которая редко когда давалась для него. В существах противоположного пола он слышал мелодии, ему совершенно не подвластные, как будто они шли из запредельных сфер. Однако сегодня он коснулся чего-то чрезвычайного. И случилось это мгновенно, походя. Как будто ритм его невзначай совпал с неведомым – и всё осветилось, всё стало вдруг понятно.
С утра Владислав искал мелодию для своего грандиозного похода. И вот пришло нечто созвучное моменту, он почти ею овладел – не давался лишь один аккорд, из-за него тело никак не входило в ритм. Тогда он мысленно стал проигрывать любимые клипы, и опять ни единая клеточка не свибрировала, не отозвалась. Надо было менять обстановку, возможно в шагах он поймает нужный звук. Владислав вышел из дома, решив прогуляться в ближайший сквер.
Было начало лета, уже достаточно тепло. Люди сняли куртки, а кое-кто джемпера и пиджаки. Их тела, не обременённые весенней ношей, с удовольствием общались с проснувшейся природой. Владик тоже не был исключением. Его тело встрепенулось с наслаждением от первого же ветерка. Однако по-прежнему чувство неполноты не покидало его. Возможно, требовалось какое-то ещё действие, возможно какая-то идея, которая бы встряхнула его и повела.
Погружённый полностью в себя, Владислав шёл по уютному маленькому скверу. Автоматически он сел на какую-то скамейку. Уходя всё глубже в свою музыку, Дирижёр пытался понять, в чём его проблема, почему он никак не найдёт нужную гармонию. И вдруг почувствовал какой-то сигнал извне. Это был взгляд слева от него. Смотрела девушка, – поведал ему звук. И пока Владислав поворачивал к ней своё лицо, она уже поднялась уходить.
Лишь одним мгновением Дирижёр успел перехватить её печальный взгляд. Это был огонь, он вспыхнул, и в свете его Владик увидел историю свою. Он увидел, что всё дальнейшее будет повязано огнём. Но огонь мог угаснуть, и это могло означать конец истории. Девушка была чрезвычайно бледна своим лицом, словно изваянным из хрупкого фарфора, даже губы её были до странности бледны. Но мгновения было достаточно для ясновидца: больна была не девушка, а её мать, и ей, учась в колледже, приходилось нести на плечах непосильную ей ношу. Звали эту хрупкую девушку Надя. И уже не важно было, каким образом она вошла в историю его.
Поверхность пустыни проступила сразу. Дирижёр материализовался в ней, стоял, и ему открылась довольно чёткая круговая панорама: слегка холмистая местность, с клочковатой травянистой растительностью на ней. Однако горизонт по всей окружности был абсолютно ровен. Под ногами его рассыпался песок в смеси с глиной. Было довольно жарко, и Владислав это тоже почувствовал – ещё один признак его физического нахождения в пустыне. Тело гудело в ритме с мыслью, оно настолько упруго с ней переплелось, что казалось их теперь никогда не разделить, не различить. Впрочем, это было не в первой, и Владислав не беспокоился об этом. Солнце уже висело на западе, до его заката оставалось не меньше часа. В своём суперпрыжке Дирижёр не мог взять достаточно воды, да и одежды было минимум. Однако, в случае чего, музыка могла отыграть вместе с ним назад.
Радость свершения переполняла его. На такое дальнее расстояние он уходил впервые. Огонь манил его, питал энергией и ритмом. Стремясь к броску, Владислав смог нащупать нужную волну, войти с ней в резонанс и раствориться в звуках, стать сам-музыкой. И далее – найти путь из лабиринта, выйти из-под колпака. И устремиться туда, где пространство распахнуто под небеса.
А девушке в это время был брошен вызов. Детскости, ужасу, слабости её. Ибо в этом была её вина. Казалось, этой хрупкости тела и бледного лица бросала вызов вся сущности мира, угрюмо изучавшего её.
Когда Артур позвонил, Надя сразу поняла, о чём будет разговор. Её охватил неукротимый страх – он в ней вовсю гремел. Но идти пришлось, ибо не было никого, кто бы вступился за неё.
Артур пригласил её в ресторан, и она нашла в себе силу сразу отказаться. Тогда договорились встретиться в маленьком скверике возле её девятиэтажке, после занятий в колледже.
Он явился с огромным букетом белых роз. Но едва увидел её, сразу понял, что всё напрасно: будет только «Нет!». Как некоторые из людей, он мог чувствовать музыку без слов. Однако её музыка была закрыта для него.
Единственным спасением для Артура было открыться откровенно, безо лжи. И он ей выложил всё начистоту: что очень любит её, но замуж взять не сможет – родители ни за что не позволят ему сделать это. Но он озолотит её, матери её они найдут лучших врачей, за любые деньги. Всё будет ей, что пожелает. За границу – пожалуйста, машину крутую – какую хочет, наряды, развлечения – всё по её слову. Ибо он любит её, и жить не может без неё.
Но Надя уже всё разгадала – всё заранее было расстроено у них, ничего не звучало в унисон. Только одно желание было у него: смять её, изломать и уничтожить. А у неё ни единого отзвука в ответ, только пустота. И она твёрдо сказала «Нет».
Музыка далее вела Дирижёра, и он, настроив свой оркестр, доверился ему. Ноги его выбивали нужный ритм. Солнце было сзади, и от него уже пошла всё удлиняющаяся тень. В воздухе, раскалённом за день, появлялись над землёй и быстро исчезали миражи: то какие-то деревья, то отара овец, шагавшая прямо в небесах. Владислав знал про эти эффекты, и поэтому особого внимания на них не обращал.
Космодром, вернее нужная ему стартовая площадка, судя по прикидкам, была километрах в десяти, не более. Однако, с самого начала пошли странности, стремившиеся нарушить ритм экспедиции. Было начало лета, но, судя по всему, здесь недавно прошли хорошие дожди, В низинах ещё не просохли такыры, превратившиеся в настоящую топь, в которой он по незнанию чуть не увяз, и затем пришлось с большой осторожностью их обходить.
Временами пустыня была рыжая, почти вся из песка, временами чёрная, как будто из какой-то глины.
Дирижёр придавал значение всему. Всё было взаимосвязано в этом мире, и звуки музыки были связующие нити. То, что появлялось неожиданности на его пути, говорило о чём-то касающееся и его. Однако интуиция в этот раз никак не могла нащупать главное, что вторгалось в палитру его звуков. Что-то тревожное, идущее в диссонанс. Что это за явление, где оно, и почему касается его, даже он, опытный ясновидец, никак не мог расшифровать.
Она оставила его розы на скамейке и пошла. А Артур ничего ей более не говорил, только молча смотрел вслед. И Надя вдруг с ужасом почувствовала, что это не конец, а лишь начало.
Девушка пришла домой, поела, и села за учебники. Постепенно чувство тревоги у неё ушло. На улице стемнело, и она стала собираться к матери. Больница находилась недалеко, минутах в двадцати ходьбы.. И хотя стемнело, район был её, всё знакомо, и у девушки никогда не возникало чувства страха в этом маленьком скверике, в этих кривых улочках без тротуаров.
Два дня назад маму перевели из реанимации в общую, но Надя всё равно беспокоилась за неё. Собственно, они были одни друг у друга. И случись у мамы ещё раз инфаркт, не переживёт его ни та, ни другая – это они знали обе точно.
В этот раз Надя посидела у мамы не долго. Помогла ей сходить в туалет, поговорили не много о том, о сём. О сегодняшнем разговоре с Артуром дочка благоразумно умолчала. Уже совсем стемнело, надо было уходить. Мама проводила Надю до дверей палаты, они попрощались, уже вслед мама перекрестила Надю.
Выйдя на невысокое плато, Дирижёр пошёл по довольно ровной поверхности пустыни. Всё было в преддверии огня – звуки его одиноких шагов, стук напряжённого до предела сердца, и музыка пустоты, казалось, звенящей беспределом.
Незадолго до захода солнца, Дирижёр встретил странное явление в пустыне. Маленький домик без крыши, без окон и дверей. Невысокие стены по всему периметру. Через верх стены он заглянул внутрь – там не было ничего. Как будто жилище волшебного карлика пустыни. Два раза Владислав обошёл этот странный домик, и никак не мог понять, что это такое. Однако, прежде, чем мысль его сработала, встрепенулись Музыка. Второй раз он почувствовал, что нечто не просто вторгается в историю его, а требует что-то от него. Наконец он заметил почти что стёртые цифры на стене. Внизу по казахски была надпись. Тотчас всё прояснилось: это была чья-то могила. Однако, с прояснением мысли, Музыка только усилила свою тревожную канву. И тогда он понял, что в историю его вошёл Мертвец.
Как раз, в том месте, где за бетонными заборами находились промышленные склады, два мощных луча света выхватили девушку из темноты. Здесь улица слегка петляла, но самое главное, не было тротуаров и пешеходам приходилось идти по.мостовой. Ей предстояло пройти три квартала этой узкой улицы, и Надя заметила, что кроме неё на ней нет никого. Она прижалась к обочине, и вдруг, по свету фар, не отпускавших её, поняла, что машина мчится прямо на неё. Едва не догнав Надю машина сбавила скорость, девушку гнали, и ей надо было убегать. Она прибавила ходу, но и машина тоже. И справа, и слева были бетонные заборы, и её гнали в этом тоннеле, как зайца на охоте. Девушка не могла выйти из лучей света. Она почувствовала, что её сейчас убьют. И тогда в безнадёжье закричала про себя: «Приди же хоть кто-нибудь ко мне!».
Такого величия Владислав ещё не видел: звёзды пылали мириадами на черном небосводе. Метеориты то и дело падали вокруг. Дирижёр был уже в преддверии Вселенной. Но он ждал главного действия её. Вдруг там, далеко в пустыне, родился шар белого огня, и из него, сначала медленно, но набирая скорость, вверх пошла яркая звезда. Через пол минуты донёсся удар грома, и это был первый звук рождённого огня пустыни. И вслед за громом летел и летел пустынный вой, словно в ночи разбудили неведомого исполина. А новорождённая звезда уходила всё выше и дальше к звёздам Вселенной, уже проступившими на небосводе. Так Дирижёр увидел то, зачем сюда пришёл: Уход Человека от Земли.
Вдруг Владислав почувствовал: этот Уход коснулся и его. Ибо кто-то третий вошёл в историю Ухода, и этот третий требовал огня. И музыка, взревев вместе с ракетным громом, всё открыла для него. Он увидел, что на этой планете погибал кто-то невинный, беззащитный.
Мужская фигура материализовалась вдруг в двух мощных лучах света. Он появился мгновенно и из ничего. Было несомненное соответствие между гнавшей девушку машиной и этой фигурой восставшей впереди. Минуя его, Надя в одно мгновение увидела его лицо, не мигая, смотревшее в слепящий свет и вдруг он выкинул к машине две руки, и стена огня встала пред машиной. Тотчас раздался сильный взрыв, и горячей волной девушку бросило на землю
Когда Надя встала, машина просто горела, как свеча. Девушка не бежала далее во тьму. Она стояла и смотрела на огонь. Мужчины, спасшего её, уже не было нигде. А она, завороженная, пошла назад к огню, жадно поглощая видение его. Надя почувствовала, что могла бы этот огонь ещё более разжечь, но могла и погасить.
Бежали и кричали какие-то другие люди, но она уже признавала огонь своим и разговаривала с ним.
Он придёт, он должен прийти, – говорила музыка её. Надя не знала ни имени незнакомца, ни кто он есть, откуда. Ей было достаточно, что два лица в памяти её вдруг вспомнились и абсолютно совместилась. Возможно мистика, возможно интуиция её вела, но самое главное было теперь в другом: она желала третье явление этого лица.
А ещё сегодня был праздник у неё: маму выписали утром из больницы. Думается, огненный незнакомец должен был про это знать.
И он пришёл. В той же джинсовой куртке, и сел на тоже самое место справа от неё. Однако он с ней никогда не заговорит – и это чувствовала Надя. Незнакомец сидел, с руками на коленях и с опущенной вниз головой. После дальней дороги, усталый вид.
Вдруг девушка положила свою руку на его.
– Это был ты? – спросила Надя у него
Владислав повернул к Наде своё лицо, и она поразилась, сколько в нём было боли и отсветов огня.