Короткая повесть в 3-х частях.
С благодарностью Маргарите Володиной!
Часть 1. "И ето пройдёт"
Брак и золотые коронки треснули одновременно. После развода и посещения дантиста, Валерий Павлович, любуясь отражением фарфоровой улыбки, был одномоментно осенён мыслью: "А не сделать ли мне печатку из осколков прошлого и с надписью, как у царя Соломона: «Omnia transeut»*?! Она бы мне подошла".
И, оглаживая социал-демократическую бородку, он представил, как не навязчиво поблескивает перстень на его красивой сильной руке. На следующий день после работы, захватив обручальное кольцо и остатки драгметалла, он пошёл к ювелиру. - Таки здесь могут быть две вполне достойные печатки! - произнёс после недолгого размышления Яков Моисеевич. - Делайте одну! Массивную! Вот мои инициалы! Вензель из букв - на ваше усмо - трение, но желательно отлитый и накладной. И ещё, по внутренней поверхности шинки хочу, чтобы надпись была: « И это пройдёт», но только на латыни - «Omnia transeut». Давайте я вам напишу. -Не волнуйте себя! Таки всё будет! Уважим Соломона! - понимающе закивал головой мастер, заполняя подобие квитанции одному ему понятными символами. - "Как он попал в наши края?! Это же типичный «одесский вариант». Ладно, посмотрим." С такими мыслями Валерий Павлович возвращался домой, на «запасной аэродром», а, вернее, в старую общагу, где ему чудом удалось сохранить, а потом и приватизировать комнатку. Проворачивая в замке ключ, он поймал себя на мысли: « Всё возвращается на круги своя! Опять я здесь. Хорошо, что не послушал эту дуру (жену, разумеется) и не продал… Пусть хоть и крошечная комнатёнка - за то своя. Ничего, это не надолго. «Omnia transeut». И это пройдёт! Найдётся и для меня спокойная гавань…» Засыпая в холодной постели, он представлял себя рядом с милой женщиной и печаткой на пальце. Печатка не заставила себя долго ждать.. Тяжёлая, массивная, с солидным вензелем . И надпись, конечно же, сделали, а, вернее, «прорубили» русский текст латинскими буквами: «I eto proydet»… -- "Таки вы не имеете ко мне претензий?" – спросил золотых дел мастер таким интонированным голоском, что возразить ему было не возможно. И, вместо возмущённого «Я же вам что говорил?!», Валерий Павлович пробормотал: "Ладно! Пойдёт! «Ето», так «ето»". Расплатившись и выйдя на улицу, он боролся с двойственным чувством: хотелось похвастаться массивным золотым украшением перед совершенно не знакомыми ему людьми, ибо он ни на секунду не сомневался, что печатка придаёт ему солидности, а, с другой стороны, не хотелось в одночасье расстаться с сей милой безделицей. Мало ли на кого нарвёшься?… Девяностые
Часть 2
Борькин торт
С природой не поспоришь… Благодаря попутному ветру и массивной печатке, гавань для Валерия Павловича нашлась быстрее, чем можно было ожидать. Алла Михайловна была свободной, разведённой женщиной. Сын жил в Москве, а бывший супруг, казалось, забыл о ней на веки. После появления в её жизни Валерия Павловича одинокие подруги стали просто осаждать их своими визитами. И не с пустыми руками. «Хотят увести...» - подумывалось ей и становилось стыдно от таких мыслей, но только чуть-чуть. Время не шло. Время мчалось. И вот уже тёплый майский ветерок уступил место холодному ноябрьскому ветру, заставлявшему зачехлять руки. И, всякий раз натягивая перчатку и ощущая сопротивление перстня, Валерий Павлович подумывал о том, а не переплавить ли его Аллке на серьги. – "И на хрена мне эта бирюлька? И что это тогда на меня нашло?" И вот в очередной пятничный вечер, открывая дверь после длинного звонка и ожидая увидеть одну из подруг, Алла Михайловна на мгновение просто растерялась, не зная, что сказать и как себя вести. В дверном проёме нарисовался её бывший супруг… - "О Боже! Зачем он пришёл? Кто рассказал ему, что я не одна? Вряд ли он видел нас вместе… Мы в разных концах города… Никаких общих интересов… С сыном что-то?" - мысли молнией пронеслись в её голове, но ослепительная улыбка не оставила на лице и тени неудовольствия. Борис Михайлович, бывший знаменитый ватерполист, на суше был огромным и не уклюжим. Казалось, что с его появлением уютная квартирка сразу уменьшилась в размерах. Дальше события развивались дежурно. Представились, познакомились. Борис Михайлович принёс какой-то не обыкновенный торт и приличное вино, что для провинциалов в то время было чистой воды дефицитом. Мужчины пошли в гостиную беседовать о насущном, а Алла Михайловна, занимаясь приготовлением почти праздничного ужина, пыталась докопаться до истиной причины столь неожиданного визита. И дальше всё шло по протоколу, скучно, одним словом. Всё началось, когда дело дошло до чаепития. "Не получается у меня, господа, красиво торт разрезать. Я его примну. Верхний слой ну очень плотный. Лопатка всё испортит" – посетовала хозяйка дома. – Могу попробовать! Подай-ка мне, вон тот нож длинный, пилообразный – вызвался Борис Михайлович. Алла поспешила исполнить просьбу, и, в тот момент, когда, сделав шаг, она протягивала прибор бывшему супругу, Дусе, кошке, очень захотелось потереться о хозяйкины ноги. Алла споткнулась о тёплое кошачье тельце, и, наступив на лапку, под громкое Дуськино «Мяу!!!» начала падать на ватерполиста. Нож Алла Михайловна подавала, как правило, рукояткой вперёд и теперь, падая, она не увидела, а почувствовала, как холодное остриё неотвратимо приближается к её лицу, а вместе они падают на Бориса Михайловича, зажатого столом и угловым диваном, превращённого тем самым в беспомощную, монументальную глыбу. Для всех троих время приостановилось и всё происходило, как в замедленной съёмке. Валерий Павлович с удивлением отметил, что сам он находится в какой–то не мыслимой позе, рука с печаткой прижата ладонью к Аллкиному лицу, в вензель перстня, как в щит, упирается остриё ножа, рукоятка которого, зажатая застывшей Аллиной рукой, вдавлена в широкую грудь Бориса Михайловича. Мгновенье показалось вечностью. Конструкция из металла и человеческих тел теряла устойчивость. - Нож отпусти!!! - разом заорали мужчины. Вздрогнув, Алла разжала пальцы и, повинуясь инстинкту, отвела кисть в сторону. А тут и руки Бориса Михайловича подоспели, одной он поддержал падающие тела, а второй перехватил нож и швырнул его на пол. Послышался звон разбитой посуды, кто-то почувствовал на себе горячие струйки чая, кто-то остатки салата, кто-то недопитое вино. Ещё какое-то мгновенье человеческий клубок оставался неподвижным, а потом каждый начал обретать себя… Кошка, сбежавшая с места происшествия, вернулась убедиться, что всё обошлось без жертв и кровопролития. - Это что сейчас было?- спросила Алла Михайловна, выпрямляясь и осматривая заляпанную блузу… - « Сейчас была возможность несчастного случая с летальным исходом, а в лучшем случае, с тяжёлыми травмами» - пробормотал Борис Михайлович, потирая грудную клетку. – Ба-а! Да у них же отчества одинаковые! - мелькнуло у Валерия Павловича, растиравшего поясницу. Ещё минуту они сидели молча, никак не реагируя на беспорядок, на свистящий чайник, на звонящий телефон. Потом, не сговариваясь, начали похихикивать, похихикав, смеяться, и, наконец, разразились гомерическим хохотом. Сколько всё это продолжалось – неизвестно, никто не смотрел на часы…. -Да, Валер, если бы не твоя печатка, умывался бы я сейчас вашей кровью. Хорошая у тебя реакция.– с уверенностью произнёс Борис. Ты в прошлом не спортсмен? - Нет! Армия – ответил Валерий Павлович Он снял печатку с бледной руки, и, разминая, на пальце сине-фиолетовый рубец, задумчиво произнёс: « Получается, что и сделана-то она была именно для этого случая… А я, Алл, уже подумывал не пустить ли её тебе на серёжки. - Нет Лерик! Ты что!? Это теперь твой, а может и наш оберег. Даже и не думай! Слава Богу, что всё закончилось лёгким испугом! Правда, Алле Михайловне с трудом удалось сдержать одну скверную, рвавшуюся наружу мыслишку: «Всё из-за Борьки, из-за его торта! Вечно всё из-за него…» Нет! Вы мне скажите, мы чай сегодня пить будем или нет? – произнесла она вслух. …Ликвидировав последствия непредвиденного обстоятельства, они просидели до утра. Чай и беседа лились не прерывным потоком… А торт был действительно необычайно хорош и назывался, кажется «Вацлавский
Часть 3.
Подсказка.
Время было шаткое, перестроечно – передельное.. Бросало то вверх, то вниз. Сидя в кресле руководителя, Валерий Павлович, глядя на печатку, с ужасом и тревогой думал: « И это пройдёт...» Лишаясь работы, заваривая с Аллой один на двоих пакетик дешёвого чая, он произносил ту же фразу, но уже с надеждой и оптимизмом. Всяко было… А ещё Валерию Павловичу не давал покоя квартирный вопрос. После развода он приземлился на своём крохотном «аэродроме» с личными вещами и технической литературой, оставив трёхкомнатную «сталинку» жене и дочке. А тут подвернулась «двушка»,«убитая» до неприличия, продавали срочно и дёшево. Времени для размышления не было. Взял кредит, собрал всё, что было, занял у всех, кто дал, продал всё, что можно, кроме «Соломона», и 14 августа 1998 года, пошёл, терзаемый сомнениями, оформлять куплю-продажу. -А не поспешил ли я, не погорячился? Деньги то всё ж не малые, почти все одолженные, может ещё поискать вариант, пусть будет поменьше, но в лучшем состоянии - думал Лерик. На что Валерий Павлович жестко отреагировал: «Раньше надо было думать! «Запасной аэродром» продан. У тебя уже ничего нет!» Да, голова шла кругом! Какое там разДвоение - расТроение личности! И этот Третий предлагал действовать по обстановке, полагаясь на судьбу. День был пасмурный. Всё шло к дождю. Приближался момент, когда все трое, разрывавшие мозг Валерию Павловичу, должны были слиться воедино и поставить решающую подпись… Он взял в руки ручку, глубоко вдохнул и, не имея полной уверенности в совершаемом поступке, занёс руку над документом. И в этот самый момент через какую-то прореху среди туч пробился солнечный луч, ворвался в помещение и, блеснув на поверхности печатки, скрылся в пустоте. - Добрый знак! - пронеслось в голове Валерия Павловича. Рука обрела твердость, заверив документы красивым росчерком пера. Ещё два дня пронеслись в оформлениях, регистрациях, в очередях, одним словом. Четверг, 17 августа 1998 года, последний день отпуска «за свой счёт по семейным обстоятельствам», Валерий Павлович решил провести лёжа на диване, в тишине и уединении. Потом он с усмешкой вспоминал, в каком блаженстве он провёл этот «чёрный четверг», в каком умилительном состоянии началось его погружение на дно российского экономического кризиса. Алла Михайловна вернулась в тот день с работы позже обычного и какая-то рассеянно-задумчивая. -Лер! А ты новости сегодня слушал? - спросила она, входя в гостиную. -Даже не включал! Что-то случилось? -Ты знаешь, объявили о каком–то дефолте! Мы особо не вникали, у нас завтра сдача проекта, сам знаешь, не до чего! А сейчас я зашла в ювелирку, колечко себе присмотрела, зашла и обалдела - магазин пуст! Всё золото либо смели, либо убрали. Продавцы мило улыбаются и говорят, естественно, что всё продано. Пришлось купить серебряное. Этот факт не мог не насторожить Валерия Павловича. Хотя экономист он был ещё тот, но понял, «что это не есть хорошо». Весь вечер они просидели у телевизора. Будущее им обоим виделось в молочном тумане… «Бог не выдаст – свинья не съест!» - твердила Алла Михайловна… -«И это пройдёт!» –вертелось в голове Валерия Павловича. В пятницу на работе ближайшее окружение тут же налетело на него с единственным вопросом: «Палыч! Ну ты хоть успел? Вид у тебя какой-то размытый…» - Успел! Ещё и проставлюсь! А в свете последних событий, похоже, мне крупно повезло. Думаю, что скоро за эти деньги только и можно будет крышку от унитаза купить. А я ещё сомневался, брать эту убитую лачугу или нет. Спасибо Соломону! Подсказал! И переполненный умилением Валерий Павлович полирнул печатку о рукав пиджака.
* «Omnia transeut» (лат.) - И это пройдёт.