Смерть Смысла

Юрий Радзиковицкий
Смерть Смысла

                Проблема смысла переходит с уровня
                коллективного и объективного мифа…
                на уровень чисто личностной индивидуальной
                перцепции. Смысл теперь уже более не является
                вопросом общепризнанной реальности, а
                скорее…проблемой изолированного индивида в
                произвольном и фрагментированном мире.
                Тео Д‘ан, голландский философ

                Слово «смысл» не было бы фикцией только
                в том случае, если бы мы обладали точным
                знанием того, что когда мы поступим так-то,
                то последуют непременно такие, а не иные
                результаты. Если это не всегда оказывается
                непогрешимым даже в примитивных,
                механических науках, при вполне  определенных 
                задачах и столь  же определенных условиях,
                то как же ты хочешь, чтобы оно было верным
                в области социальных отношений, природа
                которых нам непонятна, или в области 
                индивидуальной психологии, законы которой
                нам почти неизвестны? Смысла нет.
                Г. Газданов. Вечер у Клэр

Разбита чашка. Синия чашка у А. Гайдара. Реакция на обвинение в совершении деяния со столь печальным последствием: „ А я чашки не разбивал. И Светлана говорит, что не разбивала тоже».
Та же участь у чашки в рассказе для детей  Л. Толстого. И тот же вопрос: «Кто разбил чашку?» И виновник – мальчишка «затрясся от страха и сказал: "Я"», получив отцовское поощрение: «Спасибо, что правду сказал».
О судьбе  ещё одной чашки, из зелёного фарфора с голубым отливом, повествуется  в древней японской сказке-притче. Её сюжет стоит того, чтобы воспроизвести здесь эту притчу с некоторыми сокращениями.

Заколдованная чашка

В давние-давние времена стоял в одной деревне богатый дом. Много поколений сменилось в нём, но самым ценным сокровищем того дома всегда оставалась чашка. Очень красивая это была чашка – из зелёного фарфора с голубым отливом. Иногда по вечерам доставал хозяин свою чашку из особого ящичка и любовался ею.
Вот как-то раз отправился богач в харчевню – с друзьями попировать. Знатный был ужин! И что ни угощение, то непременно в красивой чаше лежит.
Любопытно богачу стало, решил он чашки хозяйские получше рассмотреть. Взял одну – языком от удовольствия прищёлкнул, взял другую – головой одобрительно кивнул. Взял третью – да от удивления так с открытым ртом сидеть и остался. Была та чашка как две капли воды на его собственную похожа! И тоже из зелёного фарфора с голубым отливом!
Вытаращил богач глаза на чашку, взгляда отвести не может! А тут и друзья чашку заприметили. Стали они её из рук в руки передавать, да нахваливать.
Слушал богач друзей, слушал, а сам от злобы уж рассудок потерял. Позвал хозяина и говорит:
– Хочу я, милейший, чашку эту у тебя купить! Заплачу, сколько хочешь, ничего не пожалею! Называй цену!
Склонился хозяин харчевни в почтительном поклоне, а потом и говорит:
– Простите меня великодушно, но не могу я эту чашку продать. Досталась она мне от отца, а отцу – от деда. Много поколений нашей семьи хранили её, как самую ценную вещь!
Совсем рассердился богач:
– Нет мне до этого дела! – кричит. – Хочу купить чашку и куплю!
Сунул он хозяину в руку 30 золотых монет. Не успели все и глазом моргнуть, как схватил богач чашку из зелёного фарфора с голубым отливом, высоко поднял её над головой, да как бросит на пол! Разлетелась чашка на мелкие кусочки!
Вскрикнул хозяин, гости с мест повскакивали, а богач улыбается да руки потирает!
– Не потерплю я, – говорит, – чтоб еще у кого-то на свете такая чашка была! Чашка из зелёного фарфора с голубым отливом – сокровище только моего дома!
Вернулся богач вечером домой радостный, и сразу к заветному ящичку направился. Сейчас, – думает, – на свою чашку посмотрю . Открыл он ящичек, да так без памяти и упал. А когда очнулся, видит – лежат в ящичке осколки разбитой чашки из зелёного фарфора, а среди них – 30 золотых монет, те самые, которые он заплатил хозяину харчевни.

 Три сюжета. Первый строится на поиске виновника, покусившегося на нечто дорогое для другого, во втором  -  ценность уничтоженного объекта вообще не рассматривается,  ценностью является само признание виновника варварского отношения к обыкновенному предмету домашнего обихода. В третьем  -  есть и ценность объекта, и субъект, покусившийся него. Но впервые  в нём появляется мотив, которым руководствовался тот, кто погубил эту красоту, столь важную для предыдущих поколений людей. Красоту, которая объединяла своим великолепием многих на протяжении  веков.  Притча – предупреждение об опасности индивидуализма в обладании высокими нравственными идеалами. Праведен хозяин харчевни, кормивший посетителей из бесценной чашки, и посрамлён тот, кто хотел иметь монополию на красоту.
Смерти Бога и человека привели к атомизации социального пространства современного общества. Но не только уход этих вековых скреп этому способствовал. Произошла ещё одна смерть, разбита « чаша из зелёного фарфора с голубым отливом» общественного, коллективного, разума – сознания. Произошла смерть Смысла. Сейчас модно отсылать к следующей формулировке Ж. Делёза и Ф. Гваттари: «Мы живем в век частичных объектов, кирпичей, которые были разбиты вдребезги, и их остатков. Мы уже больше не верим в миф о существовании фрагментов, которые, подобно обломкам античных статуй, ждут последнего, кто подвернётся, чтобы их заново склеить и воссоздать ту же самую цельность и целостность образа оригинала». Фиксация результата верна. Но кто же «разбил синию чашку?» Кто та мышка, которая хвостиком вильнула… и результат известен. Разбилось яичко золотое. Хотя в первоисточниках этой одной из самых значимых сказок русского фольклора оно было простым. И значимость  «Курочки Рябы» не в том, что она известна многим поколениям детей, а в её скрытом, иносказательном, смысле.
В мифологии сотворения мира есть птицы, из яйца которых рождался мир, так называемое Мировое яйцо. Существовали в этой системе событий и хтонические существа, несущие зло. В их числе были и мыши. После деяний последних возник вселенский хаос. В этом плане любопытно понаблюдать, как нечто подобное этому хаосу описывается Алексеем Толстым в его пересказе, очень близким к первоисточнику, этой сказки.
Бабка рыдать, вереи хохотать,
Курицы летать, ворота скрипеть,
Сор под ногами закурился,
Двери побутусились, тын рассыпался,
Верх на избе зашатался…
 А курочка Ряба им говорит:
– Дед, не плачь, бабка, не рыдай,
Куры, не летайте,
Ворота, не скрипите, сор под порогом,
Не закуривайся,
Тын, не рассыпайся,
Верх на избе, не шатайся,
 Снесу вам еще яичко:
 Пестро, востро, костяно, мудрено,
Яичко не простое – золотое.

 И то, что ожидаемое яичко будет золотым, в тоже неслучайно.
 Это ещё один отсыл к мифологии. После хаоса, наступившего в результате
 разрушающих действий враждебных космогонических сил, должен наступить
золотой век, век человеческого благоденствия.  Если в космогонической мифологии
 достаточно чётко указываются причины, ведущие к вселенскому хаосу,
 то деструктивные силы, разрушающие мир современного общества, неявные.
 Однако их истоки лежат в особенностях периода, наступившего в Европе после эпохи
 Модерна. Речь идёт о постмодернистском периоде европейской истории
Новейшего времени. В чём состоят особенности постмодернизма,
 которые привели в конечном итоге к смерти Смысла? Основополагающей идей
 постмодернизма является плюрализм. Благодаря ему сложилась концепция,
 обосновывающая возможность одновременного проявления всевозможных точек
 зрения, порой совершенно противостоящих, на одни и те же объекты,
 сущности и процессы. Более того, декларируется обязательность
  такого положения вещей. В результате случайность и беспричинность стали
  лейтмотивами  при   осуществления познания.  В силу чего человек получил
 свободу от каких-либо внешних интегрирующих идей и ценностей. И он, человек,
 стал носителем неопределённости, сомнения  к науке и технике, неприязни к
традиционным формам философского и научного познания мира,  к каким-либо
 идеологическим авторитетам. Он не приемлет идею поступательного развития
культуры и  общества. Мало того, ему свойственно инициативное освобождение
себя от подчинения нормам и принципам морали, от ответственности за
 свои поступки и деяния. Моральный пофигизм расцвёл пышным цветом.
Возникает новое  феноменальное явление. Торжество принципа неопределённости.
Беспредел релятивизма. Научное познание стало спекулировать такими понятиями, как воля,
воображения, интенция, страсть. В нём прослеживаются элементы мистики,
архаики и иррационализма. Очень часто наука подменяется  эзотеризмом
и гностикой Востока, эклектически переносимые на чуждый им европейский
 ментальный ландшафт. Возник странный и противоречивый симбиоз сознательного
 и бессознательного при  понимании картины мира и роли человека в нём, который
 отдалился  не только от ньютоновской и эйнштейновской систем, но, в принципе, и
от рационального  понимания вообще. Всё это неизбежно привело общество
 к интеллектуальной бедности большинства её индивидуумов.
 Что и выразилось в смерти Смысла. Речь, конечно, идёт не о потери
осмысленности как некой объясняющей ипостаси поступков и действия
отдельного человека, членов сообщества: партий и тому подобного. Речь идёт о
некоем большом смысле, всеобщем для сообщества. Такой в постмодернизме не
востребован. Более того, он мыслится как некое насилие, если не диктат власти.
К тому же само государство постулирует подобное отношение к неким единым
для общества Смыслам. Возникла парадоксальная всеобщая мысль  о пагубности
 идеологических и прочих ценностных категорий и смыслов, объединяющих социум
 индивидов. И насаждаются всевозможного типа корректности и мультикультурности,
 которые вымывают, как здесь раннее рассматривалось, исторически устоявшиеся
денотаты ценностных мировоззренческих категорий. Они становятся пустыми
 или наполняются сомнительными коннотатами, претендующими на роль
 новых мировоззренческих и культурологических денотатов, разрывая тем самым
традиционные исторические ценностные ориентиры в этом плане.
Ранее подобные смыслы держались на системном подходе, в котором чётко
Прослеживалась некая иерархия, сложность, основанная на соподчинённости
и сочленённости, тем самым передающая всё многообразие мира. Его неоднозначность,
 его гармонию в соединении целого и отдельного, всеобщего и частного.
 Современное сознание  отдельного человека не видит целое: оно во власти
 фрагментарного, которое не стремится к целому. В основе такой фрагментарности
 нет единства, ибо оно противоречиво и отрицательно относится к целому
Произошёл некий провал в далёкое прошлое, когда человечество было только
на пути к научному, целому, системному осмыслению миропорядка и себя в нём.
Вот как описывает один из современных мыслителей сложившееся положение дел:
«Становится непонятно не только
где истина, а где ложь, но и сами категории лжи и истины, которыми
когда-то гордился здравый человеческий рассудок, теряют свой смысл». И далее у
 него читаем: «Чтобы проникнуться этой "постмодернистской ментальностью",
 нужно понять, что из этого мира исчезла глубина, осталась голая поверхность.
Постмодернизм не признает глубины. Философией постмодерна отрицается сам
дуализм сущности и явления, знака и значения, означаемого и означающего,
который когда-то имел глубокий смысл. Раньше - и в теоретической сфере,
и в сфере здравого смысла, - за множеством феноменов подразумевалось
 наличие единой сущности, или единой воли, которая через них является в мир,
 которая их упорядочивает и объясняет. Объяснить что-либо значило свести явление
 к его сущности, знак - к его значению. Теперь в мире идей и эстетических
 конструкций произошёл своего рода демократический переворот: поиск сущности
 утратил свое значение, "явления", феномены обрели самостоятельность и свободу,
и научились обходиться без смысла, который придавала им сущность». И стоит
добавить совсем к этому  развёрнутому высказыванию уничижительный вывод
Б. Парамонова: «Человечество вообще изжило эту установку – поиск истины.
Есть только правда личная, исключительно для индивидуального
употребления, как зубная щетка».  Хотя нужно сделать  одну немаловажную
поправку в это саркастическое высказывания в адрес постмодернистского общества:
 не «человечество вообще», а европейский социум.
Поэтому, когда он, европейский социум, столкнулся в новом тысячелетии  с
 необходимостью противостоять тем силам, которые опирались на собственные
всеобъемливающие смыслы, ему оказалось нечего этому монолитному сознанию
противопоставить. Бог умер, Человек умер, Смысл умер. И что ещё более печально –
 это были не единственные смерти, обескровившие  современную
европейскую цивилизацию в  обстоятельствах модернизма и постмодернизма,
 постпостмодернизма и породившие в ней катастрофические лакуны.