Война нервов

               

(Человек постоянно должен выводить себя на грань своих возможностей, рискуя и экспериментируя, ставя опыты над душой и телом, иначе он никогда не узнает какой он есть на самом деле. «Война нервов» - детективная история троих школьных друзей, трагический любовный треугольник художника, политика и их школьной красавицы подруги, растянувшаяся в длину жизни. Студент практикант-психолог случайно оказался внутри остроугольной фигуры...)

I глава

      Волан стремительно пролетел мимо уха и упал за пределами площадки. Вальдемар поднял его, вытер подолом майки пот, шагнул к линии подачи и сильным кистевым ударом вывесил свечу над головой соперника. Тот в ответ пробил точнее, заставив Вальдемара сделать несколько шагов назад и укоротить на сетку. Разыграли сетку. Старался как можно ниже перекладывать мяч, выполняя обманные движения и, в конце концов, волан застыл на кромке сетки, а затем неуклюже свалился на его сторону. Послав ему вслед буззвучные проклятия и поднял глаза кверху, где стояла подруга партнера в неприлично короткой юбке. Эта картина все время отвлекала его сегодня, выводила из психологического равновесия, не давая сосредоточиться на игре.
- Хватит на сегодня, у меня что-то в правом боку заколото, - проронил Вальдемар, покидая площадку, - если хочешь, возьми все воланчики и поработай подачи, а я потом тебе еще на смеш и укорот побросаю.
Подхватив сумку, отправился в раздевалку и, проходя мимо стены, опять бросил взгляд наверх: «Бесстыдница, даже не отошла от парапета, а ведь знает же, что все как на ладони», подумал и громко хлопнул дверью.
Вальдемар не любил дневных тренировок. Лучше вечером отработать, потом помыться, добраться до холодильника и, опорожнив пару бутылок пива, посмотреть «Евро-спорт». А теперь опять нужно будет тащиться в институт на вечерние лекции и зевать под нудное завывание лектора.
Решил на площадку больше не возвращаться и вышел из раздевалки уже переодетый. На удивленный взгляд Виктора ответил виноватой улыбкой, сложил ракетки в чехол и, устало махнув рукой, поплелся к выходу. Перед самой дверью обернулся - девушка смотрела на него не отрывая взгляд.
«Соблазняет, искушает. Не пройдет».
Хлопнул дверью нарочно с силой, показывая этим свою мужскую независимость, и застыл. Грузовик запечатал его старенький фольксваген наглухо. Включенные аварийные фонари и закрытые двери кабины наводили на неприятные мысли.
«М-да, - подумал Вальдемар, - он что, решил, что у меня машина с вертикальным взлетом?»
Бросив сумку на багажник, пошел искать водителя. Изрядно побродив, услышал шум заведенного мотора и вернулся к машине. Грузовика не было, сумки на багажнике его автомобиля тоже. Вальдемар быстро вскочил внутрь автомобиля и рванул вслед.
«Чертовщина какая-то. Зачем она ему понадобилась? В ней ведь ничего, кроме учебников по психологии, грязной потной формы и пары ракеток Carlton, нет. Даже воланы все с разбитыми перьями. К чему эта кража? Приобретений – ноль, факт преступления – налицо».
Покрутившись по близлежащим улицам, остановился. Лицо горело.
«Номеров не заметил, марки машины тоже. Вроде MAN, нет – Mersedes, а может Volvo… Какая разница, все равно в полицию не пойду. Может, и расчет на это - кража мелкая, а проблем с ней по расследованию много. Ну, что же, лучше смириться и забыть».
Только через полчаса Вальдемар понял, что едет в противоположную от института сторону. Войдя в квартиру, не разуваясь пошел на кухню, достал из холодильника начатую бутылку виски и отпил прямо из горлышка. Жидкость сначала обожгла все во рту, а затем кипятком растеклась по нутру. Упав на диван, минут пятнадцать лежал, глядя в потолок.
«Ладно, возьми себя в руки. Ничего особенного не произошло, тебя обокрали. За день в Берлине таких, как ты, – тысячи. Ты же – психолог, оцени ситуацию, войди в положение вора и пойми его, оправдай наконец. А еще лучше, займи позицию, что все равно все новое хотел купить: на ракетках уже два раза струны перетягивал, любимую футболку два раза спалил. Сумка, правда, новая, кожаная. Вот, из-за сумки». «Если вещь дорогая, внутри тряпки еще лучше», - подумал, наверное, водила.
Рука Вальдемара потянулась к телефону.
«А почему, собственно, я иду у него на поводу? Нужно звонить в полицию. Это как раз тот случай, когда даже очень нужно».
Внезапно зазвонивший телефон заставил его вздрогнуть.
- Вальдемар, это Виктор. Ты что, сумку возле комплекса забыл?
Вальдемар что-то невнятно промычал в трубку.
- Мы здесь с Моникой стоим, грузовик какой-то и возле его колеса твоя сумка. Моника в твою сторону сейчас едет, может завезти, если хочешь.
- Спасибо, - выдохнул Вальдемар и объяснил Монике как его найти.
Ходил по комнате взад и вперед, размышляя вслух: «Чуть ложный звонок в полицию не сделал, так получается, а он вернул сумку. Порылся, понял, что игра не стоит свеч, и привез назад. Может, у него просто был мимолетный порыв, ведь многие люди после сделанного каются, понимают, что сделанное – не их сущность. Недаром в армии у солдат есть такая притча. если тебя ударил офицер то, прежде, чем ответить, посчитай до десяти, кровь отольет от мозга за это время, а дальнейшее решение будет правильным и взвешенным».
Стрессовое состояние мгновенно улетучилось, Вальдемар разулся и стал собирать разбросанную по комнате одежду. Грязную посуду убрать не успел и, когда в дверь снизу позвонили,просто бросил не неё сверху полотенце.
Девушка смело вошла в квартиру и, пройдя мимо озадаченного хозяина, сразу отправилась в туалет...
«Ты смотри, без комплексов, даже не спросила разрешения», - подумал Вальдемар и, вспомнив, что были какие-то сладости, стал копаться в шкафчиках. Поскольку молодая особа, вернувшись, в ближайшее время уходить явно не собиралась, включил тихо музыку, налил себе и ей красный мартини. Беседовали долго, она подробно расспрашивала об его увлечениях, хотя в основном, перебивая, болтала сама. Где-то к часу ночи Вальдемар уставший после тренировки и пережитого стресса, разбавленного шотландским виски, не оправдав ожиданий Моники, уснул. Проснулся в пять, одетый, на кровати, квартира была пуста.
«Идиот, - подумал он, - что она о тебе теперь думает? Да и Бог с ней. Сама напросилась. что я ей, мужчина по вызову? На такие вещи хоть немного настраиваться нормальному человеку нужно - одних красивых ножек маловато…»
После четвертого года обучения началась практика. Вальдемар изучал психологию не по велению души, а по предметной перспективности - общество, напичканное интернетом, культурным штурмом, стрессовым политическим терроризмом и бурным развитием телевидения, требовало душевного отстойника, куда оно с завидным постоянством выбрасывало все большее количество людей. «Как в скором будущем сиделки при престарелых будут в вечной моде, так и психологи, - рассуждал Вальдемар, - будут всегда востребованы». Он грыз гранит науки неустанно и с  удивительным для самого себя рвением. Хотя, может быть, совсем другое привело его в стены именно этого учебного заведения.
Он был пятым, последним и поздним ребенком в семье второго брака его отца.  Отец, неуравновешенный и грубый, не стеснявшийся в пьяном состоянии рукоприкладствовать, прожил тяжелую жизнь и Вальдемар справедливо считал, что на его характер наложило отпечаток не столько военное детство с ужасами и бомбежками, сколько собственная неопределенность в жизни и роде занятий. Известный бабник, он практически издевался над его матерью, которая терпела все это ради детей, оставив им чувство полной вины за свою несчастную судьбу. В конце - концов он умер от белой горячки, несмотря на то, что Вальдемар пытался что-либо предпринять, не обращая внимания на проклятия и угрозы, пинки и истерики. Но Бог забрал отца, одновременно избавив его от разнополярных метаний, а родственников - от зверского к ним отношения и денег на похороны.
Вальдемар потом еще долго ходил на могилу отца, в отличие от матери, которая больше никогда не посетила её. Часами сидел и думал: «Почему? Почему? Почему?...»
За три месяца до окончания все студенты его курса получили список мест рекомендованных для практического обучения. Полиция, места заключения, прокуратура, суды никого не интересовали.
- Там все известно и понятно: убийцы, насильники, воры и грабители. Все уже в учебниках сто раз описано, в фильмах показано, на телевидении освещено, - разглагольствовал Тобиас, его товарищ и сокурсник, - психология бизнеса, истоки депрессии общественных слоев – скучно и малоинтересно, - твердил он, - лучше уж заняться изучением психологии народов. Глобально, социально интересно и самое главное – перспективно.
- Да, да, - вторил ему Вальдемар, - например, почему египетская культура остановилась в своем развитии на столетия или почему славянские народы ментально тяготеют к тоталитаризму, почему не приживается у них демократия.
Монику больше интересовала детская психология в условиях стремительного развития прогресса. Тоже перспективно, там можно и до докторской диссертации об этом  дорассуждаться.
Однако в последний момент Вальдемар написал заявление в криминальный отдел полиции. Может, украденная сумка, а может просто не туда, куда все. В первый день он явился в отдел при полном параде – лаковые туфли, черный пиджак и галстук, светло голубая рубашечка. Вокруг шныряли в зеленых свитерах люди с папками, хлопали двери кабинетов, а также сидели, ожидая приема, несколько человек.
Начальник отдела знал об его к ним направлении.
- Мы здесь все, дорогуша мой, психологи. Хоть приблизительно с материалом знакомы?
- Лично не доводилось.
- А сами с полицией когда-нибудь дело имели?
- Так, по мелочам.
- Мелочей здесь не бывает: или был, или не был…
- Вот тут я с Вами не соглашусь. Грани стерты, многое относительно.
- Когда вор стащил у женщины сумку да еще брызнул в физиономию из баллончика, то все абсолютно, дорогуша моя.
- Ну это да.
- Хорошо, комната номер четыреста тридцать два, сержант Штайнберг. За ним – как хвост. Он также определит круг обязанностей и границы доступа к информации.
Перед комнатой номер четыреста тридцать два пришлось посидеть полтора часа. У сержанта все время были посетители, потом он куда-то на полчаса исчез и лишь после этого соблаговолил принять Вальдемара.
Развалившись на стуле, Эрик, так звали следователя, зевая прочел предписание начальника. Потом выдвинул ящик стола, достал пачкой инструкции и бросил их перед Вальдемаром на стол.
- Пять дней на изучение, три месяца на выполнение. Ты – мой хвост, без меня ни шагу. В отчетах пиши, что хочешь, а говорить будешь  только с кем разрешат и что разрешат. Права на вождение автомобиля есть?
Вальдемар в ответ утвердительно кивнул головой.
- Хорошо. Первый раз варю для нас кофе я, а потом все время ты. Извини, друг, – субординация.
Первые пять дней прошли однообразно. Вальдемар приходил и целый день читал инструкции и под конец его голова распухла от изобилия однообразной информации. Под вечер в пятницу Эрик принес опросный лист, протянул, глядя с улыбкой в стеклянные глаза Вальдемара:
- Если все ясно и вопросов нет, заполни и подпиши. В понедельник с восьми утра заступаешь на службу. Все по-настоящему: будешь помогать и давать советы - иногда даже дилетанту со стороны виднее. Ну и на самом деле всегда все проще и понятнее, чем кажется, к тому же определенные вещи в нужный момент будут вспоминаться сами.
На выходных Вальдемара не покидало чувство сожаления о принятом решении.
«Оно мне надо было? В полицию. Впечатления мрачные, перспективы мутные, ответственность на меня уже повесили. С восьми утра на службу…»
Вечером включил телевизор, показывали детектив. Полицейские бригады лихо раскручивали дело, преступники делали ошибки, подкупали прокурора и судью. В конце фильма все запуталось, а в результате всех дурачил комиссар полиции, который возглавлял банду. Вальдемар выключил телевизор: «По-накрутят в этих сценариях, по-навертят и вправду потом в эту чушь верить начинаешь».
Позвонила Моника:
- Тебя совесть не мучит?
- Если честно говорить, то немного есть. Даже не проводил тебя.
- Я не об этом.
- А, ну здесь тоже немного есть. Я исправлюсь.
- Сегодня?
- Нет, извини, дорогая, давай в следующий раз. Мне завтра на практику к восьми, а уже девять, еще кое-что погладить нужно.
- Конечно, это ты не обо мне?
- Ты на очереди, но, правда, давай не сегодня.
- Ладно, вредина. Только позвони ты, идет?
- Идет, - не поддержал Вальдемар ее раздраженного тона и положил трубку.
 «Какая назойливая. Как будто ее парень – не мой партнер по бадминтону».


                II глава

- Прыгай быстрей, держись! Дверь не закрыл, сильней! Пристегнись, - командовал Эрик, - Опоздал.
- Нет, точно восемь.
- Точно в восемь нужно сидеть в кабинете, а не стоять на проходной. Понятно?
- Понятно. Летим как на пожар, случилось что?
- Случилось, один псих решил с жизнью разобраться публично.
Они неслись с бешеной скоростью по городу. Машины, как тараканы, врассыпную шарахались, пропуская ревущую и мигающую полицейскую машину. На одном из перекрестков едва в автобус не въехали и у Вальдемара от испуга во рту пересохло. «Чуть ручку сидения не оторвал», - подумал он. Сержант промолчал, но краснота на его щеках выдала его с головой.
- Ух, - выдохнул полицейский, сидевший за рулём.
- Не торопись так, - прорычал сержант,- а то мы скорее этого психа на тот свет попадем, там его с распростертыми объятиями и встретим.
Влетели в тупиковый переулок и остановились перед толпой народа. Здесь уже стояли четыре полицейских автомобиля, три скорых и  две пожарные машины. Пожарники готовили лестницу, вместе со всеми то и дело поглядывая наверх. На высоте третьего этажа между окнами, на узком стенном бордюре, стоял, расставив руки в стороны, человек. Взлохмаченный, в расстегнутой наполовину яркой рубашке и пижамных штанах, он тупым взглядом, не мигая, смотрел вниз. Совсем рядом с ним в окне металась обезумевшая от происходящего женщина, рвала на себе волосы, прыгала, пыталась дотянуться до него рукой.
- Так, - сказал сержант.
 И в эту минуту, заметив устремившихся снизу к нему пожарных с брезентом, тело человека оторвалось от стены и на глазах обалдевшей толпы ровно головой вошло в асфальт.
Вальдемару показалось, что хруст ломающегося черепа разорвал ему ушные перепонки, а брызги мозговых тканей залепили глаза. Страшный вопль потряс переулок. Вальдемара стошнило прямо на колесо машины, он рванул ворот, раздирая ткань сорочки. В глазах стояла пелена: «Господи, Господи, Господи…»
Когда к нему вернулось сознание, он сидел под деревом и смотрел на ноги суетящихся вокруг самоубийцы врачей. Сквозь них видел бьющееся в конвульсиях тело. Медленно поднялся и пошел прочь. Дома через три по улице стояла женщина, прижав платок ко рту. Не спрашивая ни о чем, подала ему кружку с водой. Жидкая прохлада освежила сознание, Вальдемар оглянулся и побежал назад:
«Где сержант? Облажался, как мальчишка, все видели, как я…»
Эрика нашел в квартире бедолаги. Его жена лежала без сознания в соседней комнате под присмотром врачей.
Бледный сержант, дрожащими руками набрасывал отчет. Глянул на Вальдемара, кивком головы указав на стул:
- Такого у меня еще не было. Ужас. Два дня спать не буду, никакое снотворное эту картину из головы не сотрет.
- Угу, - выдохнул Вальдемар, - что я должен делать?
- Молчать. Или, вот бери листочек и ручку и детально описывай обстановку в квартире. Смотри, ничего не упусти. Обрати внимание на неестественно лежащие или сдвинутые вещи. Я вызвал усиление, для трупа нас здесь маловато.
Начальник отдела с подкреплением прибыл быстро. Выслушав обстоятельный доклад, разослал подчиненных: одних – разговаривать с соседями, других – осматривать личные вещи бывшего хозяина. Сам сел возле письменного стола в кабинете и начал перебирать бумаги и фотографии.
Закончили где-то к полуночи. Лейтенант собрал со всех бумаги и начал читать, дочитав произнес:
- Ладно, с остальным в управлении разберемся. Господин сержант поезжате со стажером в морг и получите предварительное заключение о смерти. В два часа небольшое совещание и по домам.
          На следующий день Вальдемар проснулся в двенадцать часов дня, лежал и тупо смотрел в потолок. Принятое снотворное и дикая усталость сделали свое дело - он практически сразу по приходу домой уснул. На удивление, ничего не снилось. Медленно сполз с постели и побрел на кухню варить кофе. С пренебрежением глянул на лежащую на полу с порванным воротом рубаху.
- Мальчишка, - обругал себя, - чуть проблема, сразу вывернуло наизнанку. В детский садик психологом нужно было идти, - продолжал он издеваться над собой. Когда вышел из ванной, по квартире гулял приятный запах свежо-сваренного кофе. Залпом выпил почти две чашки. Закурил. Круги дыма успокоили, заставили сознание сместить на задний план картины вчерашней трагедии. Он вышел на балкон. Свежий воздух опьянил, взгляд упал на стенной бордюр, соединяющий соседние балконы между собой. Метра три. Воображение вдруг нарисовало ему картину: он, стоящий с раскинутыми руками. Глянул вниз, голова вмиг закружилась, шарахнулся назад. «Черт возьми, прекрати экспериментировать. Так легко в состояние аффекта войти, потерять над собой контроль. Пара секунд - и достаточно... размышлял Вальдемар, - нет, не достаточно, нужно время выйти на бордюр, пройти вдоль стены, дойти до середины, не оступиться при этом. Получается думать надо…»
Из комнаты раздался звонок телефона. Резкий, показалось, как душу разорвал. Вальдемар еле успел добежать до трубки:
- Спишь? – звонил Эрик
- Нет.
- Хоть немного очухался?
- Да в порядке я. Это от непривычки получилось.
- Ну неважно. С любым может случиться – не роботы. Короче, опять туда нужно съездить, с сожительницей его пообщаться. Ты можешь, спокойно, не по-полицейскому…
- А как я представлюсь?
- Скажешь, из общества Красного Креста, из отдела психологической реабилитации, допустим. Ей сейчас все равно. Если можешь, то приезжай, я жду.
- Сейчас оденусь и прибуду.
- Давай
В трубке раздались гудки.
Вальдемар без стука вошел в кабинет. Эрик сделал вид, что не заметил этого, или оба решили, что наступил момент считать практиканта хоть и временным, но уже сотрудником.
- Я хотел поехать сам, но решил, что лучше ты. В тебе не так заметен страж порядка. Вот тебе временное удостоверение, но особо им не козыряй. А это список вопросов, которые между делом нужно задать вдове, прочтешь по дороге.
Выходя, Вальдемар обернулся у двери:
- Ты мне можешь адрес дать? Я в суете так и не понял, в какой части города мы вчера были.
- Иди сюда. Это здесь, в принципе, от нас это полчаса на трамвае и три остановки автобусом. Вот, смотри, эта улица.
В трамвае, Вальдемар читал вопросник, пробовал запомнить, чтобы потом не искать повода куда-нибудь выйти и подсмотреть. Доехал, как ему показалось, быстро, подошел к знакомой двери и невольно взглянул наверх на бордюр третьего этажа,  мысленно провел взглядом траекторию полета. К горлу подкатился тошнотворный ком.
- Да, - промолвил он и позвонил в дверь. После многократных повторений понял, что дома никого нет. Нужно было сначала позвонить договориться, а потом уже ехать, - подумал и позвонил соседям. Низкий хрипловатый мужской голос спросил:
- Кто там?
- Меня зовут Вальдемар, я из Красного Креста, психолог. Хотел бы пообщаться с Марлен Шторм, но ее дома нет, может…
Дальше он договорить не успел. Раздалось гудение открывающегося замка и тот же голос сказал:
- Второй этаж, дверь налево.
Вальдемар поднялся. В проеме стоял высокий седовласый мужчина, слегка сгорбленный, в шлепанцах на босую ногу, в черных брюках и рубахе навыпуск. Можно было даже сказать, что он выглядел довольно старым, если бы не умный, пронзительно смотрящий взгляд. У Вальдемара сразу промелькнула в голове где-то прочитанная фраза: «Человек стареет не кожей, а глазами». «В этом есть своя правда», - подумал он, ступая вовнутрь квартиры по приглашению хозяина. На кухне за столом, обняв руками голову, сидела женщина. Вальдемар присел на стул напротив.  Она подняла на Вальдемара тяжелый взгляд: «Вам чего от меня нужно?» У Вальдемара тут же улетучились из головы все заготовленные фразы, интонации, успокоительные выражения. Хозяин молча поставил перед ним стакан горячего чаю. Пауза затянулась.
- Похороны когда? – выдавил из себя Вальдемар.
Она опять подняла глаза:
- Шли бы Вы отсюда по своим делам.
Лицо  Вальдемара вспыхнуло. Он допил большими глотками горячий чай. Встал.
- Извините, я, кажется, не вовремя и, кажется, не к месту. Пойду пожалуй.
Она кивнула головой на дверь. Очнулся в трамвае, остановки через три, на него накатило чувство обиды.
- Практически сказала вон, до двери даже не провели.
Ее красивые глаза парализовали его волю. Вдруг понял, что с  момента, когда переступил порог квартиры, его сознание вдруг кто-то взял под контроль и незримо отдавал команды, а у него было чувство полной беззащитности и беспомощности. И сейчас он помнил только глаза этой красивой женщины и похоже даже ни бессонная ночь, ни сильный стресс не испортили их величия.
Он достал из кармана список сержанта, скомкал его, сунул обратно. Следующая остановка была его. Свежий воздух отрезвил его и, обойдя три раза вокруг дома, поднялся наверх. Хотелось выпить, а холодильнике было только пиво.
 Обулся, выскочил на заправку купить бутылку бренди. Тихо потягивая из рюмки потушил свет и, включив Моцарта, смотрел на пробегающие по стене блики от мчащихся по проходящей рядом с домом улице машин. Допил, выключил свет и пошел в спальню. Долго не мог уснуть, часто потом просыпался, ворочался, пил воду, гнал от себя мысли, мешающие расслабиться и забыться. Полчаса даже пробовал читать, а окончательно провалился в сон где-то в пятом часу утра.
В семь утра раздался звонок в дверь. Вальдемар, как был в трусах, пошел открывать. На пороге стоял Эрик:
- Одевайся, поехали, только быстро.
 И уже в машине спросил: «О чем ты с ней вчера говорил?»
- Ни о чем.
- Как ни о чем? Не попал к ней, что ли?
- Попал
- Ну и?..
- Выгнала она меня
- Не гони. Как это так – пустили, потом выгнали? Ты долго был у нее?
- Не у нее, у соседа их. Они там чай с ним пили. А что случилось?
- Увидишь.
Она лежала на полу, опираясь на ящик с каким-то хламьем. По подвалу сновали сотрудники отдела криминальной полиции, фотографировали, сдували пыль, что-то писали, озабоченно шептались.
- Перед смертью, похоже, мастурбировала, рвала на себе волосы. Когда вскрывала вены, до крови искусала губы, плюя окровавленной слюной на фотографию покончившего с собой два дня назад мужа.
Вальдемар опять глянул на залитые кровью белые ноги. Его стошнило. Удерживая рвоту во рту, рванул к выходу. Не успел. Пачкая стоящих на пути, вырвался наружу, свалился на землю возле двери. Разноцветные круги плыли перед глазами. Снова вывернуло наизнанку.
- Черт, черт, - бормотал, не сопротивляясь вытиравшему его седовласому мужчине. Только минут десять спустя узнал в нем вчерашнего хозяина квартиры, - это что же она, зачем, куда?
- Она? За ним.
- Сумасшедшая, сумасшедшая, умалишенная ведьма…
- Может – ведьма, может – святая. Там разберутся….
- Что Вы несете? Где разберутся? Какая святая? Ужас, бред. Господи помилуй…


                III глава

Спустя некоторое время Вальдемара допросили. Вся процедура длилась часа два и по тому, как равнодушно отнесся ко всему следователь прокуратуры, Вальдемар понял, что его ответы совпали с показаниями соседа покойной. Отпущенный восвояси, он отправился не домой, а в кнайпу на соседнюю улицу. К десяти небритый и изрядно выпивший сидел  за столиком один, стеклянными глазами глядя на огромный телевизор. Официант в седьмой раз заменил бокал с пивом.
- Хелло, Вальдемар,
 Он поднял глаза и сквозь дым разглядел стоящую перед ним Монику.
- Я тебя таким еще ни разу не видела, но по-своему романтично и с шармом.
- А я, может, таким еще никогда и не был, - ответил Вальдемар, проводя рукой по вылезшей за последние два дня щетине, - присаживайся.
- Это понятно, не бросать же тебя в этом состоянии одного: или девчонки уличные подберут, или они же полиции сдадут.
- Угу.
- Ты уже много должен этому заведению?
- Все равно.
- Тогда я закажу мартини.
Вальдемар оглядел Монику с головы до ног:
- Похудела, что ли? Во всяком случае – похорошела, это точно, - заметил он. У него вдруг поднялось настроение - музыка, хорошее пиво, веселая подружка, что еще надо? Все к чертям: самоубийц, криминальную полицию, допрос. Жизнь одна, нужно жить и ни о чем не думать, каждый несчастен на столько, на сколько  он сам себя в этом убедил…
Танцевали до упаду. В какой момент, танцуя, они начали целоваться, Вальдемар не помнил. Вернее, он сознательно перешел границу, когда ему уже все разрешается. Счет оплатила Моника, и они на такси поехали к нему. Всю дорогу она сидела у него на коленях, а в квартиру не вошли, а ввалились и сразу упали на кровать.
Утром он проснулся от запаха кофе и сигаретного дыма. По кухне ходила в одной футболке Моника и курила. «Кожа у нее нежная», - подумал Вальдемар. Увидев, что он открыл глаза, она подошла и поцеловала его в лоб, натянула на себя юбку и пошла разливать кофе, а Вальдемар с трудом поднялся и отправился в ванную комнату.
- Сколько времени уже?
- Два. Ты, небритый, выглядишь интереснее. Что у тебя произошло?
- Кошмар какой-то, два самоубийства за два дня на моих глазах и моя психика не выдержала и дала сбой.
- Два раза?
- Включая сегодняшнюю ночь – три.
- То есть, мое присутствие здесь – твое самоубийство?
- Точно.
- Не поняла.
- Ну, влюблюсь, женюсь, дети, заботы...
- Не торопись, пока еще все на контролируемой стадии. Тебе с сахаром?
- Нет, и без молока тоже.
- Тогда хотя бы водой запей. Кто самоубился-то и где?
- На практике.
- Вот, не иди работать в криминальную полицию, я их вижу, и мне плохо уже. Преступники кончают с собой, что ли?
- Неее. Одна сумасшедшая семейка, сначала он, потом через день она.
- Дети у них остались?
- Нет, так жили.
- Потому и по-самоубивались, что детей не было. Дети стресс психологический внутри семьи снимают. Я вот учу сейчас: если бросить на  одну чашу весов пользу от детей для взрослых, а на другую -  заботы об их воспитании и содержании, то первая перевесит с лихвой. И более того, нельзя иметь одного ребенка в семье, он не восполняет потребности двоих взрослых, лучше два или даже три. Ты сколько хочешь?
- Я хочу на балкон выйти, дыхнуть свежего воздуха, а то ты накурила тут.
- Извини.
Свежий воздух вернул ощущение жизни.
- Ты когда к себе поедешь?
- Я вообще-то не собиралась. Мне только завтра утром на практику, и с надеждой глянула ему в глаза.
Про себя он подумал: «Добилась - таки своего»
- Ладно, тогда давай для начала чего-нибудь жидкого сварим, а то в желудке после вчерашнего нехорошо.
Она улыбнулась, снова упорхнула на кухню и оттуда скоро пошли приятные запахи.               
Вечером Вальдемар отправился не тренировку. Долго сидел в раздевалке, ожидая пока освободится площадка, потом немного размялся и вышел к сетке. Волан перелетал с одной стороны на другую, после сильных и хлёстких ударов. Он любил этот звук. Отвечал высоко-далеким на высоко-далекий, вкладывая кистью основную силу в удар. Волан при этом хлопал и по высокой траектории несся к задней линии, заставляя противника вернуться с центра площадки снова назад. Сегодня получалось все: он чувствовал легкость в ногах и движении, шла низкая подача, игра на сетке и бэкхенд, как никогда удавались укороты.
Мысли Вальдемара переключились с игры на сегодняшнее посещение деканата. Он появился там в восемь утра, и ему сразу же удалось попасть к декану. Разговор длился долго, потом довольно порядочное время декан разговаривал с комиссаром полиции.
- Они согласны, но Вы идете у них по делу как важный свидетель и придется все равно туда ходить, а может и нет. Я тут пересмотрел список мест - все занято. Будете проходить практику на кафедре «Общей психологии». Они там какие-то практические эксперименты начали.
- Профессор.
- Да.
- От меня много хлопот?
- От всех людей окружающим хлопоты. Вообще-то, конечно, неприятно. Ну, что же.
- Как Вы думаете, почему она вслед за ним почти не задумываясь? Ненормально ведь?
- Тяжело сказать не разобравшись. Версий, скорее всего, много есть. Поможет, если записку посмертную оставила, знакомым что-то говорила. Не знаю. Нужно, наверное, с близкими и соседями пообщаться. Может, вспомнят какие-либо жизненные конфликты: работа, недоброжелатели, престарелые родители. Смерть мужа – последняя капля или мощный толчок? Я в этом случае многое определяю по музыке, которую объект слушал,  по книгам, которые читал, по передачам телевизионным, которые смотрел и, как ни странно, что ел. Много факторов лежит в основе поведения, - вздохнул он, - в любом случае можно только предполагать, на девяносто процентов приблизиться к истине, но быть уверенным на все сто – не удастся, все равно останутся догадки и новые версии. Извините, молодой человек, Вы у меня и так уже много времени украли. Завтра в восемь ноль-ноль Вас на кафедре будут ждать…
Волан попал ему прямо в лоб. Привычка держать ракетку внизу вместо того, чтобы держать на уровне лица, еще раз напомнила о себе. На лбу выступила кровь. Он взял полотенце,  пошел намочил его и приложил к голове.
- Ты сегодня в ударе, или я плох? – рассматривая его лоб спросил Виктор.
- Я в ударе - почти не мажу.
- Сейчас ребята подойдут, позвонили, пару сыграем?
- Сыграем, у меня сил сегодня в избытке.
- Что у декана делал?
- Ты откуда знаешь?
- Моника сказала.
- Что она еще сказала?
- Ничего. Дала мне от ворот поворот. Сказала, что со мной скучно и что нашла себе другого.
- Кого, не сказала?
- Нет.
- Скажет.
- Так что в деканате делал?
- Декану хлопот добавил.
- Чем?
- Переводом на другое место практики. Теперь я на кафедре «Общей психологии» эксперименты ставить буду.
- Над кем?
- Еще не знаю.
- Так говорили, в институте мест на практику нет.
- Для меня нашлось. Пошли низкую подачу поработаем. Вон, ребята пришли в раздевалку.
Зазвонил телефон. Выбило номер Моники. «Десятый раз звонит», - подумал Вальдемар и выключил его совсем.
Она мало-помалу у него прижилась. Женщины в подавляющем большинстве своем – народ приставучий. Они стремятся найти в лице мужчины эдакий паровоз своих желаний и мечтаний, привыкают к нему и привязывают к себе, стараясь получить максимум власти над ним.
Как-то само собой все вещи из ее квартиры перекочевали в жилище Вальдемара. Сначала сломалась кофеварка и Моника объяснила, что нечего покупать, она принесет свою, мол, все равно редко сейчас ею там пользуется, потом ради удобства притянула и свою гладильную доску. Вальдемар, если что и гладил, то на столе. Затем при посещении ее квартиры Вальдемар заметил, что платяной шкаф заметно опустел.
Он особо не сопротивлялся. Они вместе ходили по гостям и дискотекам, размышляли о тонкостях людской натуры, устройстве мира и политике. Моника была неглупа. Ее внешняя легкомысленность и доступность были обманчивы. С ней было легко и интересно. Она не надоедала глупыми наставлениями и, самое главное -  это то, что она во всем заняла позицию второго человека в их отношениях, исключая интимные. Не позволяла ни себе, ни ему, ни окружающим демонстрировать, что имеет хоть какое-то доминирующее влияние на него.
Вальдемар, слегка поправившийся от размеренной жизни, уже и забыл о той недельной практике в криминальной полиции, как вдруг ему пришла повестка на допрос из районной прокуратуры. Опять все, что случилось, всплыло в памяти. Струя беспокойства прошла сквозь сердце и оставила неприятный осадок «Что им еще от меня нужно, я же все рассказал?» Моника, вернувшись, успокоила: «Сходишь, поговоришь и все. Вот увидишь:  не более чем на час задержат. Не волнуйся. Сделай мне на спине массаж и позвони, наконец своей маме, она уже три раза звонила».
На встречу со следователем отправился с легким волнением в душе, но Моника оказалась права. Дело закрывали, переспросили все то же самое, может, еще какие-то детали вспомнил.
- Нет? Все, Вы свободны. Спасибо, что нашли время нам помочь.
Возвращался домой на трамвае. Состояние отходняка, в котором он находился, мешало сосредоточиться, но, тем не менее узнал остановку, на которой сошел, когда ездил по заданию Эрика. По чьему-то незримому приказу поднялся и вышел. Остановился, огляделся по сторонам.
 «Да, точно здесь», - подумал и спустился вниз, затем повернул направо - короткая тупиковая улочка на шесть домов. «Вот тот, предпоследний», - вспомнил Вальдемар. Он обошел дом вокруг и решил было уже уйти, как вдруг заметил возле соседнего дома одиноко стоящую женщину. Краска залила его лицо - это она тогда дала ему воды и вытерла пиджак в тот день, когда произошло первое самоубийство. Женщина стояла, молчала и неотрывно смотрела прямо на него. Вальдемар просто не мог пройти мимо.
- Многие вот так, как Вы, приходят, постоят и уйдут.
- Я случайно, проезжал мимо.
- Все мы где-нибудь случайно. Воды хотите?
- Лучше кофе.
Они поднялись по лестнице наверх. Дом был двухэтажный, но хозяйка поднялась на третий полуэтаж.
- Осторожно, потолок низкий.
Вальдемар нащупал его прямо над головой. Наконец женщина включила свет. Низкое помещение было длинным и пустым, яркий свет упал на развешенные по стенам картины. Их было много, некоторые даже стояли на полу возле стен.
- Он часто выкидывал их со своего балкона, некоторые даже сломались. Одна два дня под дождем пролежала, прежде чем я ее нашла. Я думаю, он убил бы меня, если бы узнал, что я их подбираю и храню. Они сначала просто здесь все стояли, теперь я их развесила.
Вальдемар медленно двигался вдоль стен, рассматривая полотна. Ему представилось, как разъяренный создатель выбрасывал их с балкона, посылая вслед проклятья. Одна из картин почти полностью была залита красной краской, видно, в порыве гнева просто плеснули на нее из банки. Рядом  незаконченный холст, на нем изображен младенец в детской кроватке, ножки не дописаны, в головку наполовину вбито лезвие топора. Другая картина заставила долго стоять: огромная гора, почти сплошь усыпанное стволами деревьев с надписями, а в неё вписано лицо женщины деревенской наружности. На следующей только графический набросок: дьявол дарит маленькой девочке ромашку с воткнутым в нее большим ржавым гвоздем. а рядом, на большом полотне, лысая голова мужчины вся в слизистых толстых червях. Но одна поразила его больше всего. Это был фасад дома художника, перед которым из земли столбом торчало тело человека, будто вбитого по плечи в землю. Сколько времени простоял перед ней Вальдемар, он не заметил, в чувство реальности его привел тихий голос хозяйки:
- Молодой человек, Ваш кофе.
- Придумать же это нужно было…
- Он всегда был нестандартным и непонятным. Мой сын учился с ним в одном классе два года, пока его не перевели в другую школу. Он с детства увлекался художественной фотографией и сначала никто не замечал перегибов, но однажды он развесил по стенам вестибюля свою коллекцию. Все ахнули. Школьный смотритель, потерявший в войну ногу, на фотографии был с культей голый в душе. На одной учительница литературы сидела на коленях у учителя физкультуры – он  поймал их целующимися. Самая скандальная – директор школы в туалете у писсуара  и он, не стесняясь, везде поставил свою фамилию. Учителя уехали работать в другие города, его же не знали, куда и пристроить, а потом определили в одну маленькую сельскую школу. Зимой как-то катались они там на коньках и одна из девочек провалилась на тонком льду и пошла под воду. Он прыгнул за ней, достал и вытащил наверх. Что есть силы держал зубами ее за воротник пальто, пока не выкарабкался по ломающемуся льду наверх. На ней-то он потом и женился…
Моника все внимательно выслушала:
- А ты как думал? Человек, решившийся покончить с собой, не может  быть психически нормальным .
- Да, да, но все это знали и всё видели. Ты думаешь, они – идиоты? Не понимали, к чему это приведет? Нужно было лечить, воздействовать как-то.
- Лечить. Я все больше и больше начинаю верить в теорию генного начала. Папа с мамой это все заложили в наборе генов ребенка и структуру не изменишь. При определенных обстоятельствах все лезет наружу, накладывается одно на другое, входит в резонанс, и – взрыв. У кого как: у кого – в творчество, у кого – в мстительную жестокость, у кого – в депрессию, а у кого – в суицид.
- Ладно, ладно, тебя несет. Получается, все, что мы изучаем, и методы воздействия, и способы лечения никому не нужны, не помогут ни понять, ни излечить. Дышите себе в трубочку и принимайте мир в таком виде, в каком имеете. Наука тогда не более чем увлечение или хобби.
- Ну не совсем так. Правильное определение проблемы поможет выявить граничные условия, приводящие, скажем к стрессам. не допускать к ним объект и искоренять источники их составляющие, приводящие человека со сдвигом в неконтролируемое состояние, по-моему, возможно…
- Я хочу выпросить у нее картину, где он перед своим домом из земли торчит. На нем, по-моему, в тот день те же пижамные штаны были, что и на картине. Он, похоже, в голове уже тысячу раз прокрутил процесс, свыкся с ним и шел уже по  давно проложенному больным сознанием маршруту.
- Ну не прямо сегодня. Мы же хотели этот вечер провести тихо, вдвоем. Поедешь в понедельник, обними меня…
В понедельник Вальдемар смог попасть к дому Эльзы, так звали хозяйку, только к четырем часам. Жалюзи были опущены, калитка заперта. Устав звонить в дверь, заглянул на задний двор в полной растерянности. Подумал: «Неудачно приехал».
- Неудачно Вы, молодой человек, сегодня - прозвучал позади хриплый голос.
Вальдемар вздрогнул.
- Эльза уехала.
- Куда? Надолго?
- К сестре в Тюрингию, на всю зиму. Вы чего-то хотели?
Вальдемар узнал в мужчине соседа по квартире, у которого он последний раз видел покойницу.
- У нее картины были.
- О, какой во дворе костер был тут с утра. Она все спалила вместе с прошлогодней травой, дым черный столбом стоял. Я ей говорю: «Зачем?» А она мне в ответ: «Пусть успокоится окончательно его сатанинская душа,а не переселяется в людей, которые на эти картины смотрят. Я сама от них как помешанная».
- Хотите на пепел полюбоваться, у меня ключ от задней калитки есть?
- Нет, не хочу.
К ней женщина вечером какая-то приходила. Они долго там видно общались, а потом та ушла и унесла с собой небольшую картину. Получается что всего две его работы целыми остались – остальное развеялось по ветру.
- Пойдемте-ка, я в этот раз Вас хорошим чаем напою.
Вальдемар механически побрел вслед, поднялся наверх.
Они просидели остаток дня, выкурили пачку сигарет,а опустошенный при этом ящик пива не повлиял на трезвость разговора.
- Не нужно было ей бросать Дитриха, выходить за него замуж. Какая была свадьба! Сколько показного шика, эмоций, выброшенных на ветер денег и вранья. А когда к дому после церемонии бракосочетания подъезжали, он стоял на крыше лимузина. Двое собутыльников держали его за ноги, а он Марлен на руках, полоумный.
- Он пил?
- Пил? Пьем мы сейчас с Вами. А он напивался, как свинья. Она ногу сломала, когда выпрыгивала из окна, спасаясь от него - за Вами бы с зажженным факелом. А потом золото дарил, бриллианты, в ногах у нее валялся.
- Он написал что-то значительное?
- Да, - прохрипел старик в ответ, - написал и продал, он ее продал. Вам не понять. Дерьмо, которое сожгла Эльза не идет ни в какое сравнение с тем полотном. Когда оказалось, что через подставных лиц из Нью-Йорка картину купил Дитрих, он чуть тут всех не убил. В полиции пять дней отсидел. Сейчас я её Вам покажу.
Он удалился и вернулся с маленькой фотографией. На ней была изображена Марлен в обнаженном виде и даже маленькая фотокопия впечатляла: легкая улыбка на ее лице, лукавые глаза, прядь черных, как смоль волос, посредине лица. Если он повторил ее тело, то нужно было быть полным придурком и негодяем, чтобы не сберечь такое очарование. На картине она полусидела: не маленькая, но и не пышная грудь, стройная талия, удивительно красивые ноги, слегка расставленные пальцы рук в кольцах с бриллиантами. Около нее - на пол сброшенный плед, только что сброшенный и даже незримо чувствовалось исходящее от него тепло ее тела.
- А кто такой Дитрих, почему он купил картину? Почему через подставных лиц?
- Они учились вместе в гимназии. Интересная была парочка, жестокая и гениальная, талантливая и беспардонная. Они не могли друг без друга, не разлей вода, но был еще и третий, Андреас. Они его задавили морально, доказали ему, что он ничтожество и лодырь, однако между собой никогда не ссорились. Все думали, это потому, что они одинаковые, а на самом деле потому, что слишком были разные. Один был талантливым негодяем, другой - бездарным проходимцем, но по полгода условно дали и одному и другому.
- За что?
- За угон машины. Угнали и утопили в болоте, накатавшись вдоволь. Юнцы, напились. Никто ничего не узнал бы, не сбей они велосипедиста. За рулем был Дитрих, но второй от него не отказался. А поссорились из-за нее насмерть, лучше бы она никому из них не досталась. При мне это было.
- Вы ее любили.
- Такую женщину нельзя не любить – ангел во плоти, черт в юбке, Анжелика из романа Анн и Сержа Голон, Жанна д`Арк, Миледи из Трех мушкетеров Дюма – все в одном лице. Да и не могла она быть рядом с посредственностью типа меня.
- Ей дух нужен был, стремительное движение, из холода - в огонь?
- Да, и она все это имела. Пейте чай, а то остынет совсем.
- Рассорились они окончательно или потом все образовалось?
- И не могло… От любви до ненависти один шаг. Стали лютыми врагами. Я слышал их последний разговор. Дитрих хрипел ему в лицо:
- Ты готовил эту подлость. Я знал это всегда, по глазам твоим видел.
- Не выдумывай, Дитрих. Я всегда был лучше, ты это знаешь и она должна была когда-нибудь сделать правильный выбор.
- Правильный? Более роковой ошибки не может быть. Ты себя не знаешь. Ты ее и себя своим характером со света сживешь, для тебя живьем содрать кожу с человека – присвистывая.
- Плевать я хотел на твои рассуждения. Она всегда была моей, душой и мыслями, теперь и телом.
- Подонок, какой же ты подонок. Все вернется, вся злость твоя и подлость.
- Иди вон. Ненавижу!
Его глаза налились кровью, в углах губ стояла пена, нервы у него сдали, и он был на грани срыва.
Униженный Дитрих уехал и не приезжал больше никогда.
- Так часто бывает, любовный треугольник, такая ситуация рвет десятилетние дружеские узы.
- Любви то как раз и не было, в том-то и дело. Страсть, неуемная, безотчетная, ревнивая. Рассказывали, что Дитрих после ее ухода впал в депрессию, шатался по публичным домам. Оскар же вверх пошел, как на дрожжах. В ней сила была, она  своим взглядом обеих как на привязи всю жизнь держала.
Вальдемар еще раз взял фотографию в руки. Подумал: «Да, во времена инквизиции только за такие глаза была уже гарантирована дорога на костер».
- Пойду я, спасибо за чай.
- Да ты не выпил совсем.
- Зато много послушал, как возле чужой судьбы рядом постоял, вы хороший рассказчик.
- Ладно, ладно. Мимо будешь проходить – заходи, старика утешить, дать разговорами побаловаться. Как только они ушли, тихо у нас тут стало, уж очень тихо…



                IV глава

Волан мощной свечой поднялся вверх и вертикально опускался на заднюю линию площадки. Вальдемар, закинув голову, на согнутых ногах медленно передвигался назад. Резко из-за спины достав волан в максимально возможной для него по высоте точке, ответил высоко-далеким ударом. Противник теперь оказался в том же положении, что и он. Ноги сами по привычке вернули Вальдемара в центр площадки. Ему ответили тем же высоко-далеким, он тоже, потом еще и еще...
 Вальдемар не добился в бадминтоне больших успехов, но, как ему казалось, это было единственное в спорте, что он умел делать хорошо. Равномерное питание, устроенное заботливой Моникой, вело нешуточное сражение за обладание его телом - мышцы покрылись жирком, и отказывались демонстрировать былую легкость, он сильно потел, а к тому же все время ощущал тяжесть в желудке. «Нужно будет сказать, чтобы прекратила», - только подумал он, заходя в квартиру, как его осязание было в момент сражено вкусными запахами из кухни из, а слюна заполнила полость рта. Моника хлопотала на кухне и, не переставая, тарахтела:
- Ты выложил спортивную одежду? Положи ее в корзину с грязным бельем.
- Угу.
- Твоя мама звонила, спрашивала, не нужна ли тебе рубашка в клетку?
- Нет.
- Я ей сказала, чтобы купила две. Пусть будут, твои уже застираны и заглажены.
- Нужно было на них хотя бы взглянуть.
- Поздно, куплено. Еда будет готова через полчаса, пока прими душ. Халат на крючке, полотенце на стиральной машине… - и щебетала, щебетала…
Вальдемар долго стоял под теплым освежающим тело душем. Вытерся большим белым полотенцем.
- Ты помнишь тетю Мануэлу? Она приходила сегодня.
Вальдемар помнил. Строгая худая женщина, со сверлящим взглядом и крашенными волосами с синим отливом, с неудобным и вредным характером, у которой все оценивающее. И вопросики:
- Вы как к моей племяннице относитесь?
- Тетя!
- Помолчи, знаю я мужчин. Пока молодая, красивая, свежая…
- Тетя!
- Помолчи. Вы к семейной жизни готовы, как сами считаете?
Вальдемар, отойдя от смущения, занял независимую позицию:
- Вы думаете,  что можете задавать мне эти вопросы?
- Вот видишь, милочка, ты должна быть готова к тому, что тебе голову задурят, живот надуют и бросят.
Вальдемар вдоволь начитался о психологическом устройстве таких личностей. У него было устойчивое убеждение, что основная масса мужчин, так ничего и не добившихся в жизни, может смело винить в этом своих жен. Такие, как Мануэла, никогда не признают, что муж имеет право на последнее слово. Если все-таки он окажется прав, она обязательно скажет, что сама об этом давно думала и ему не раз это говорила, и наконец-то… В случае проблем всегда выставит мужа виноватым: дескать, в очередной раз не послушал, и пожалуйста, а вот она сама никогда бы так не поступила. Если он что-то задумал без ее участия будут найдены разные методы, вплоть до инсценировки болезней и угрозы развода - в итоге, выдохшийся в борьбе с собственными тылами, глава семьи решает: пусть лучше все останется на своих местах и больше никаких инициатив. Ну и в результате, конечно: «неудачно вышла замуж», «вот у других...», «ни на что не годен», жизнь прошла бледно и безвкусно. И все это от того, что на самом деле она боится потерять эту «не драгоценную, неудачную свою половинку»