Следующий день принёс новые известия о нашей Надежде.
Утром, за завтраком, мы увидели, как ее препроводит к столу тот же самый здоровяк. Отодвинув стул, он усаживает Надежду за её стол и идёт к своему. Надежда издалека нам подмигивает: « Что, мол, съели?» Мы разом улыбаемся и переглядываемся.
Она - неотразима. Какая-то вся розовая – со сна ли, от нежной расцветки халата ли, что в розовый цветочек, от розового ли перламутра помады на губах, а, быть может, от розовых своих мечтаний.
Мужчины имеют удивительное свойство – чем больше нравится какая-то женщина многим, тем желанней она для каждого из них.
Мы замечаем их быстрые взгляды в сторону нашей «Зажигалки». Но сегодня нет места ревности – Ирина так же пользуется успехом у сильной половины нашего больничного бомонда.
Это замечает даже Валентина. Я улыбаюсь, слушая её видеотчёт, но, он объективен, это точно.
Вечером Юрий приводит на игру своего нового палатного соседа. Неизвестно почему, но он не понравился нам. Игра как-то не задалась. Я, сославшись на необходимость позвонить, улизнула в свою комнату.
Валентина не ждала меня так рано. Она не просто слушала привычный концерт, а ворковала с тем самым Витей – её диджеем. Я уж, было, засобиралась в холл посмотреть новостную программу, но Валентина быстро закончила разговор и, счастливая, повернулась ко мне:
- Из обрывков разговоров с вашими приятельницами я узнала, что вы собираете женские истории.
- Не только женские. Просто мужчины не так открыты, чтоб делиться своими воспоминаниями. Поэтому истории о них доходят в женском пересказе.
- А хотите, я вам расскажу?
- А почему нет?
- Я редко открываюсь людям, но вы как-то располагаете к себе. Кто знает, может, и моя «love story» станет ярким примером, что невозможное - возможно.
Я была единственным и поздним ребёнком в семье. Надо ли говорить, что я купалась в родительской любви. После моего рождения мать не работала, полностью посвятив себя моему воспитанию. Папа был начальником в стройтресте. Сами понимаете, что семья не нуждалась ни в чём. Летом меня вывозили на Чёрное или Азовское моря для оздоровления. Я была болезненным ребёнком. Моя жизнь была спланирована на годы вперёд: где мне учиться после школы, когда выходить замуж и где работать.
И как-то так получилось, что уже все мои бывшие сокурсницы выскочили замуж, а некоторые успели и развестись, а я всё в статусе только дочки хожу. Работа хорошая – всё в том же стройтресте, неплохая зарплата. Отдельная квартира маячила на горизонте, а с кем мне там жить – вилами на воде писано. И не то, чтобы я не знакомилась с ребятами или им не нравилась, нет. Просто все они выбраковывались уже после первого посещения нашей квартиры: этот - неказист, тот говорлив, третий - франт, а этот – дамский угодник, - звучал вердикт моих родных. Мамочка и папочка желали видеть рядом со мной идеального парня – умного, красивого, решительного и самостоятельного. Мне уже двадцать пять исполнилось. Родители старели, хотели дождаться внуков, но не от святого же духа рожать?
Тут мамочка и возьми это дело в свои руки: тщательно были отсеяны все кандидаты из семей знакомых, знакомых наших знакомых. Выбор пал на семью друзей юности моего отца - Калашниковых. Представьте себе, оказывается, у них та же самая проблема – сыну двадцать восемь лет, инженер на заводе, есть однокомнатная квартира, выделенная как молодому специалисту, а борщи варит приходящая к нему мама.
Состоялись смотрины, завуалированные под встречу старых друзей.
Сергей Калашников мне понравился – стройный атлет, с тёмно-каштановыми волосами, скромный. Я ещё подумала «Наверное, у такого уже давно девушка есть?»
Не знаю, что подумал он, но и я не оставила его равнодушным. Последовало приглашение в кино и т.д. по ходу действия цветочно-букетного периода отношений. Он приглашал меня и в ресторан «Маяк», что у речного вокзала расположен. Было так романтично – уютный столик, а за окном – панорама реки. Плывут пароходы – привет Валентине! Летят, чуть касаясь воды, речные «ракеты» - привет Валентине! Гукнут нагруженные баржи – привет Валентине! Это всё Сергей мне на ушко шепчет. Мне и щекотно, и приятно одновременно. С каждым новым бокалом всё интересней и интересней. Я ведь, по сути, домашняя девочка была – какие там кафе и рестораны.
Через три месяца пышную свадьбу сыграли в нашем любимом ресторане.
А через девять месяцев поехала я рожать. У меня узкий таз. Плод был большой, а дежурный гинеколог неопытный. Ребёнка не спасли и я чуть за ним не ушла. Знаете, кто этого не пережил, тот вряд ли поймёт всю горечь от несостоявшегося материнства. Плод по частям из меня доставали, я уже под наркозом была. Так и не увидела, каким был мой первый мальчик.
Если бы не мама моя, не знаю, разговаривала ли я бы сейчас с вами…
А мой муж, умеющий под бокал вина говорить на ушко всякие приятности, в ту минуту никаких слов для меня не находил. Приходил с работы всё чаще под хмельком и засыпал на диване под бормотание включённого телевизора. Наверное, таким образом, он выходил из своей депрессии. Но это было невыносимо. В один из дней, когда пришла мама, я попросила помочь собрать мои вещи. Она, без возражения, пошла за чемоданами.
Отец достал мне путёвку в Чехословакию, чтобы я сменила обстановку и попыталась излечиться от горьких мыслей – мне всё время хотелось плакать.
Но выезд за рубеж – это ещё те хлопоты: тут тебе и собеседования в горкоме комсомола, и характеристики с места работы, и покупка нового гардероба, мы ведь советские люди, у нас своя особенная гордость, мы не хуже других живём. За этими хлопотами прошло месяца полтора.
- А Сергей? Он не попытался вас вернуть?
- Безусловно, и даже более того – примирение состоялось. Тут и родители с обеих сторон постарались. Просто я пока оставалась в родительском доме, а наш роман получил букетно-цветочное продолжение. Мы встречались с законным мужем вне стен нашей общей квартиры, где место под детскую кроватку (её сразу же куда-то вынесли), оставалось пустым. Уже после загранпоездки планировалось мне снова вернуться в квартиру мужа, в которой тот срочно клеил новые обои.
Когда перрон стал медленно уплывать назад, я почувствовала почти физическое облегчение. А впереди была длинная дорога с пересадкой в Бресте на европейский экспресс, меняющиеся пейзажи за окном, новые знакомства.
Новые знакомства уже начались на общем собрании в доме Профсоюзов. Группа была большой, молодёжной. Девушек и парней в процентном содержании было примерно пятьдесят на пятьдесят. Но я там ни на кого не глядела. Но меня, оказывается, приметили.
Во все глаза глядел на меня голубоглазый, высокий, с длинными вьющимися волосами, рассыпанными по плечам, какой-то высокий блондин и на перроне родного города из нашей группы отъезжающих. В поезде он оказался в соседнем, мужском купе.
Мне повезло с соседками – девчонки были молодыми специалистами омских заводов и фабрик, смешливые, озорные. Все мы впервые отправлялись за рубеж. Некоторые из девчат и на морях не бывали, а тут туристическая поездка в такую даль. Восторгу не было предела. И меня заражали своим счастливым состоянием души. Боль от недавней утраты куда-то уходила в небытие. Тогда я и поняла, что лучшее от депрессии – путешествие.
Блондин Витя и два его соседа по купе с первых минут записались в наши рыцари: они первыми выпрыгивали на перроны привокзальных станций, где были большие остановки, добывали нам снеди или занимали очередь в киоски, угощали мороженым и лимонадом, сопровождали в вагон-ресторан. Наши вечера заканчивались, как вот у вас с приятельницами, карточными играми. Но я в карты играть не умела и не хотела учиться. Больше наблюдала. Это интриговало парней, но и давало соблюдать дистанцию. Уже на второй день знакомства, две наши соседки целовались в тамбуре со своими попутчиками. А мы с Виктором и другой моей соседкой Олей вели бесконечные беседы о жизни, работе, планах на будущее, слушали музыку с его кассетного магнитофона, рассказывали анекдоты.
Через некоторое время мне Оля и говорит, что Витя, похоже, втрескался в меня. Я в недоумении, что ты, я думала, что ты ему понравилась. Вы же знаете что я замужем. Меня родители и супруг провожали на омском вокзале. И вообще, он не в моём вкусе. Мне хоть и нравились высокие парни, но не люблю тонкогубых, говорят, они злые. Оля смеётся:
- А ты свои – то губы видела? Но что-то зла я в тебе не нахожу.
В этом месте её рассказа я смотрю на губы Валентины. Губы, как губы, не пухлые, конечно. Она, увидев мои разглядывания, смеётся и говорит:
- Да я вам на выходных фото принесу с той загранпоездки. Я в пятнадцати минутах езды отсюда живу. Сами увидите.
Я, действительно, потом рассмотрела и молодую Валентину, и её поклонника. Всё, как она говорила - высокий, стройный, светловолосый и кудрявый, широкоскулый и тонкогубый. Пусть не кумир тех лет – Олег Янковский - но приятный молодой человек. И глаза у него были весёлыми, широкая улыбка, как и распахнутые полы его плаща, выдавали в нём человека открытого и никак не злого.
Валентина чем-то мне итальянку напомнила. Красивая. Но застёгнутое на все пуговицы пальто, несколько обособленная поза, серьёзное выражение лица на фоне пражской весны, говорили больше, чем чуть заметная полуулыбка.
Я уже знала, какое потрясение она перенесла до этого. А Виктор этого ничего не знал.
Он увидел, влюбился и захотел завоевать эту нетипичную «итальянку».