Это было как в сказке, еще несколько часов назад она была на грани срыва. Жизнь не имела смысла, и только безграничная физическая усталость от бессонных ночей спасла от непоправимого поступка. А сейчас она лежит в теплой постели маленькой уютной спальни родительского дома. На прикроватной тумбочке мирно тикают часы, из полуоткрытого окна чуть слышны плывущие звуки музыки местной танцплощадки. По-детски шмыгая носом, Кира вытирает набегающие слезы и рассказывает то, о чем никому никогда не говорила. Мама внимательно слушает, не перебивая, не задавая вопросов, и с плеч Киры постепенно спадает тяжелый груз, на душе становится легче и светлей.
Мать не осудит, что не выдержала жизненных трудностей. Хорошо, что не захотела больше терпеть унижения, не мыкалась по чужим углам, боясь пересудов, а бросив все, на крыльях, не своих, а самолетных, прилетела в родимое гнездо. Жаль, что не сложилась девичья судьба, но, слава Богу, хоть и прожила пять лет в браке, детей не нажила. Может все еще и наладится. Почистит крылышки, оправится да и начнет жизнь с чистого листа. Так думала Лидия, укрывая еще всхлипывающую во сне Киру легким одеялом. Она поцеловала ее, слегка прикрыла окно, из сада уже потянуло зябкой прохладой, и пошла спать. Как ни странно, мать была спокойна, что бы ни было теперь дочка под ее крылом.
Сияющими солнечными лучами и благоуханной свежестью встретило утро проснувшуюся Киру. Она сладко потянулась и, привычно нащупывая ногами домашние тапки, бодро накинула ситцевый халатик. Пройдя комнаты и коридор, вышла на крыльцо, увитое, как и весь двор, лозой Изабеллы.
За высоким сплошным забором и воротами слышалось шарканье множества ног, протяжное мычание и щелкающий как выстрел звук бича. Это привычно по улице двигалось на пастбище поредевшее стадо. Теперь не многие держали скот, молодежь и люди среднего возраста не хотели обременять себя обузой, а пожилым людям, среди которых за время отсутствия Киры стало много одиноких, это было не по силам. Старый дед, цыган-пастух громко подшучивал над заспанными, полуодетыми женщинами принимая от них под свою опеку коров и коз. Скоро улица опустела, и о прошедшем стаде напоминал лишь густой шлейф медленно оседающей пыли.
Все было как обычно, ничего не изменилось, будто и не уезжала никуда из дома. Недовольно скрипнувшая калитка нехотя приоткрылась, выпуская Киру в сад. Срывая спелые душистые ягоды с высокорослых и раскидистых кустов малины, она миновала сад со старыми фруктовыми деревьями. Вот и огромный ухоженный огород, где стройными рядами тянулись картофельные угодья и огуречные грядки, надежно скрывающие под сплошным покрывалом из листьев аппетитные зеленцы. За ними, поблескивали многоцветной росой гирлянды зеленых помидоров на мощных кустах томатов, выращенных из весенней рассады, и уже алые, но небольшие плоды на кустах «падалицы», взошедших самосевом из прошлогодних оставшихся неубранными помидоров.
Лук, свекла, морковь, фасоль и разнообразная зелень завершала огородный парад. Далее округлые дынные и тонкие фигурно-изрезанные седоватые листья арбузных плетей не скрывали как будто накатанную плодами-ягодами бахчу. Когда лес кукурузных стеблей со светло-коричневыми мохнатыми волосками на початках закончился, потянулись посевы подсолнечника с крупными солнечными корзинками.
Наконец Кира вышла к еще дремлющей реке. Легкая дымка тумана уже почти исчезла, задержавшись лишь в низинных местах в цепких колючих буйно разросшихся зарослях ежевики. Здесь на мостках далеко входящих в реку Кира разделась и окунулась по плечи в холодную воду. Остерегаясь змей, она доплыла до противоположного берега, густо поросшего осокой, и вернулась обратно.
Стуча зубами от холода с трудом надела на мокрое тело халат, подхватила летние туфли и босиком побежала домой. С непривычки ногам было колко и неуютно, но Кире хотелось, чтобы все было как раньше, и она терпеливо выдержала испытание.
Переодевшись, девушка направилась в летнюю кухню. Ее поджидали любимые с детства румяные оладьи. Тут же теснились крынки с деревенской густой сметаной, с золотистым прозрачным медом, а также учитывая городскую привычку, тарелка с тонко нарезанной сырокопченой колбасой и сыром. Расшитая салфетка прикрывала горку слоистого и пышного хлеба домашней выпечки на деревянном блюде. Не изменяя своему вкусу, Кира отдала должное оладьям со сметаной. Крепкий сладкий чай завершил утреннюю трапезу.
После завтрака обычно она занималась уборкой. Вот и сейчас Кира с удовольствием перемыла посуду, протерла окна и вымыла пол. Уложила на подсохший пол после тщательного выбивания на специальной подставке во дворе цветные половики и довольно огляделась. Преобразившаяся кухня радовала глаз, теперь на очереди был дом. Его уборку закончила только к обеду, но и на этом Кира не успокоилась. Завершила работу, смыв сильной струей воды из шланга опавшие виноградные листья и пыль с асфальтовой поверхности двора.
В это время калитка в воротах открылась и во двор вплыла нагруженная пакетами и сумками мама.
- Молодец, дочка! Время зря не теряла, сразу видно моя школа. А я с первым автобусом успела съездить на базар.
Кира подхватила часть сумок и понесла к столу, стоявшему под сенью виноградного шатра. По пути она старалась разглядеть как в детстве их содержимое, надеясь на какое-либо угощение или необычный сувенир. Разбирая сумки, мама передала дочке небольшой сверток. Кира неловко подхватила его, и вдруг из развернувшегося пакета на колени ей хлынул льющимся ярким потоком шелковый с японскими мотивами халат.
- Это дочка тебе подарок, думаю, что угодила, – улыбаясь, сказала мама.
Кира обняла и поцеловала ее, спазм в груди не позволил говорить. Кусая губы, старалась сдержать слезы, детское ожидание нашло свое продолжение. Подарок был выбран мамой по своему вкусу, но благодарная дочь не взыскивала строго.
Вечером по установившемуся обычаю навестили многочисленных родственников. Не задерживаясь надолго они, отдав визит одним, направлялись к другим. Везде их приветливо встречали, рассыпали комплименты Кире и ни о чем не спрашивали. Видимо «сарафанное» радио уже донесло им неприятную новость.