Много лет назад наши отношения были настолько близкими, что мы уже собирались бежать в ЗАГС. Но одно дело месяц в году наслаждаться морем и солнышком в жарких краях, а другое – совместную жизнь строить. Это мы поняли за неделю и расстались. Оля уехала к себе в Челябинск, вышла замуж и родила мальчика Мирона, но вскоре с мужем разошлась. Во мне, как оказалось, любовь к ней продолжала существовать в замороженном состоянии. И вот теперь они приехали ко мне в Москву. После экскурсии на Красную площадь и в Храм Христа Спасителя, мы уезжаем на дачу. Теплые июльские дни втроем проводим на берегу чистой речки.
Но вот денек выдался не дождливый, но пасмурный. Мирон с утра куксится – мама сказала, что сегодня купаться в речке нельзя. Чтобы разрядить обстановку, я решаю заполнить нежданную пустоту чем-то новеньким:
- Сегодня после обеда будем топить баню!
Мирон сразу, забыв о сегодняшнем запрете на пляжные удовольствия, оживляется, а Оля шепчет мне на ухо:
- Он обожает поджигать палочки.
Но какие там палочки? Баня – это когда после очищающего пара погружаешься в ледяную воду, а потом мочалкой стираешь с себя оставшиеся катушки и становишься чистым-пречистым! Вспомнилось, как в Хургаде к нам с Олей в сауну вошел совершенно голый немец. Оказывается, у них в Европе в таком месте всем, независимо от пола и возраста принято находиться без одежды. Последние года два мне приходилось париться одному, а здесь – компания! Будто читая мои мысли, Оля улыбается, но строго и категорично заявляет:
- Париться будем в плавках и в купальниках! А пока вы будете топить печь, я поеду в лес за лисичками.
Нам с Мироном такой расклад нравится: прошлый поход в лес нас так утомил, что ни на грибы, ни на ягоды даже смотреть не хотелось. А неугомонная Оля в тот же вечер наварила пять литров черничного варенья. Теперь она решила запастись грибами.
До обеда Мы с Мироном колем дрова. Восемь ему исполниться через две недели, но у него хватает сил поднимать колун, держа его за деревянную рукоять, и даже раскалывать небольшие сухие поленья. Иногда он промахивается и попадает по полену топорищем. Я беру у него инструмент, и в самом конце работы железная голова его отламывается и бухается на землю.
Оля все это время занимается стиркой. Машинки у меня нет, и она купила пластиковые тазы. Для удобства продолжительных стирок пришлось изготовить на ванну подставку из широкой доски. Я подхожу к ней в ванную комнату. Она нервно прислушивается и рыскает глазами, чтобы убедиться, что Мирона рядом нет.
- Я постирушка? – застенчиво улыбается, - мама меня все время укоряла, что я грязнуля. Теперь, если у нее возникает желание проверить, у меня все разложено по полочкам в шкафу – все вещи чистые.
Я не упускаю случая – пока мы одни, для своего удовольствия в который раз целую ее в плечо:
- Ты умница. Я тебя люблю…
Еще она успевает вымыть полы в парной, предбаннике и ванной комнате.
Оля надевает рюкзак поверх свободной серой блузы, черные треники обтягивают женственные бедра и рельефные икры. Садясь на велосипед, машет нам рукой:
- Когда натопите, дайте мне СМСку – сразу приеду.
Я набиваю полную топку мелких и крупных дров, зажигаю спичку. Мирон подносит к ней смятый кусок газеты и, принимая от меня огонек, подносит его к растопке. Теперь полчаса в бане делать нечего. Еще три таких закладки – и можно париться.
В жилом домике, куда мы сразу переходим, кроме телевизора есть несколько детских книг – их Оля читает Мирону в мансарде перед сном. Отдельно лежат Библия и Молитвослов. Я, скорее агностик, чем верующий – читая эти книжки, пытаюсь понять смысл легенд, а молитвы хочешь, не хочешь, сами запоминаются. Мирон, посещая с мамой церковь, видимо, как и многие верующие, никогда ничего не читал из Библии. Теперь он читает при мне вслух «Бытие». Огонек знания проливается в его душу, появляются вопросы, на которые я пытаюсь ответить. После очередной закладки дров в печь я застаю его за чтением Молитвослова:
- А мама тоже пречистая?
Я не сразу понимаю, о чем это он. Заглядываю в книжицу: «Богородице Дево, едина Чистая и Благословенная.» Вот оно что!
- Так, это про Богородицу. Помнишь фрески в Храме Христа-Спасителя «Поклонение Волхвов», «Поклонение пастухов» - Христа, Бога нашего Мария родила. Только ее принято называть пречистой. Мама твоя тоже хорошая, для нас старается, дом и одежду в чистоте содержит.
Даем СМСку Оле: «Через полчаса баня готова». Читаем ответ: «Ок. Буду минут через 40».
Что ж, подождем.
- А благословенная – это святая? – снова Мирон хочет докопаться до истинного значения слов молитвы, и мне это нравится.
Я задумываюсь и рассуждаю вслух:
- Благо – хорошо, слово – говорят. Значит – хорошо о ней говорят.
Мирон все примеряет на маму – все остальные тетеньки и бабушки слишком мало принимают участие в его жизни. Он шепчет: «Мама чистая и благословенная».
Ванна давно наполнена холодной водой, баню приходится подтапливать, чтобы не остыла, а Оля все шлет послания с обещаниями вот-вот подъехать. Я не выдерживаю и даю отмашку – пошли! Мы раздеваемся и голенькие заходим в парную…
Мирон пугается – такого жара еще не приходилось испытывать. Он порывается выскочить обратно в предбанник. Я его уговариваю, даю советы:
- Погоди, присядь, глубоко не дыши…
Спустя две минуты, обернутые чистыми простынями, мы выходим на открытую веранду бани. А еще через пять минут Мирон просится в парилку. Двумя березовыми веничками поглаживаю, постегиваю его небольшое нежное тельце. Из парной – в ванну с холодной водой. После третьего раза обмываю его под душем и отправляю в жилой домик к телевизору в чистой, приготовленной мамой одежде. Довольный напаренный румяненький мальчик, получивший новые впечатления! Как не залюбоваться!
После очередного захода – их у меня обычно шесть – отдыхаю на свежем воздухе, слышу, как открывается калитка, и на участок вкатывается велосипед, за ним входит Оля. Пречистыми у нее остались только глаза! От шеи и до носочков калош она покрыта слоем коричневой грязи, будто ее только что вытащили из жидкого шоколада или из ямы, заполненной нечистотами.
- Скользко, не удержалась, упала, там такая лужа на дороге, - с моей помощью она охотно вылезает из перепачканной глиной вымокшей одежды, передает мне рюкзак с грибами, - положи в холодильник, завтра чистить будем.
Не прошло и минуты, как Оля оказывается в парной. Я нежно обмахиваю ее вениками, а она шепчет, наслаждаясь:
- Сильнее, поддай еще пару!
За традиционным после бани ужином я провозглашаю:
- Отец говорил: « После бани последние портянки заложи, но выпей», – достаю из подвала начинающую потеть бутылочку с абсолютно чистой прозрачной жидкостью, разливаю в две стопки, а Мирону наполняю стакан ягодным сиропом, разбавленным родниковой водой.
Закатное солнце освещает наше пиршество, предвещая на завтра теплый июльский денек с купанием в чистой речке, бегущей вдоль песчаных берегов, огороженных взрослыми и совсем маленькими соснами.