Давно это было. Я, мальчуган с московской окраины, в шестидесятых годах приезжал в Сокольники, только тогда они не были такими. Этот район не был таким безликим и уродливым. Здесь стояли красивые дома с замечательными резными узорчатыми наличниками на окнах. А через решетчатые ворота во дворах можно было видеть развешенное на длинных веревках белье.
Всю неделю до самого воскресенья я мечтал, когда меня привезут сюда к нашей родне, жившей тогда на Шумкина. Встречая меня, прабабушка Даша спрашивала:
- Ну что, пойдем в булошную к Филиппову? Что ты хочешь ситный калачик или калориечку? - и, всунув маленькую ладонь, в сухонькую, покрытую бумажной кожей, с тонкими пальцами руку бабушки, я с удовольствием шел рядом с ней.
Предвкушал, вот как мы войдем в «булошную», зазвенит колокольчик над дверью, а в лицо волной ударит запах горячего хлеба, сдобы. Завернутую в пергаментную бумагу я живо съедал тут же булочку у знаменитой Филипповской булочной, глядя в старинные витринные окна. А бабушка, поглаживая меня по коротко стриженной голове, скороговоркой приговаривала:
- Ешь, пока рот свеж. Завянет роток — не полезет кусок, - и прибавляла, - кушай на здоровье, внучек.
Давно это было. Ничего не осталось от старинного быта в Сокольниках. Лишь только среди бетонных коробок с окнами как-то сиротливо и неуместно торчит пожарная каланча. А я до сих пор вспоминаю мою старенькую добрую бабушку и тот вкусный теплый хлеб из булочной московского купца Филиппова, придворного поставщика. В старину в его булочных-кофейнях к кофе или чаю можно было заказать великолепные свежайшие пирожные.
P.S. Московский ситный калач из белой пшеничной муки крупчатки самого тонкого помола, просеянной через сито отличается от питерского тем, что сверху обсыпался мукой. В Петербурге калачи покрывали сахарной глазурью. Уже, наверно, полвека я не пробовал этих калачей нигде. Так теперь не пекут.