Башня Чёрного Ведуна. Часть 1. Воскресни!..

Посвящается моей дочери Насте.
Анастасия  (др.-греч.) —
женское имя, в переводе
 с древнегреческого языка —
«воскресение»
(«возвращённая к жизни»).


Пролог

Из-за плотно сросшегося кустарника выбралась маленькая светловолосая женщина с испуганными, заплаканными серо-зелёными глазами. Она запыхалась, хотела присесть на траву, но услышав отдалённые голоса погони, резко вскочила. Чуть слышно ойкнув, прикусив губу, маленькая женщина обеими руками обхватила большой живот. Замерев на мгновение, беглянка часто задышала, постепенно выравнивая дыхание. Она понимала, что если сейчас не побежит к видневшейся вдалеке, на высоком холме,  полуразрушенной башне, величественно возвышавшейся над всей округой, то ничего уже не спасёт ни её, ни её ребёнка.

- Доченька, - подумала она. – Я знаю, это будет доченька.

Маленькая женщина, ласково погладив живот, прошептала:

- Подожди, милая, скоро уже. Скоро. Ты потерпи, не подведи меня. Вытерпи.
Слова с хрипом вышли из её горла, ведь она так давно не говорила вслух. Уже несколько дней она лишь в мыслях общалась со своим дитём. Маленькая женщина ещё раз прислушалась, сделала шаг, другой …  и пошла. Сначала очень медленно, потому что боль в боку не давала ей распрямиться, но потом быстрее, быстрее, почти что бегом. Она вглядывалась в темноту. Хорошо, что светила луна, и можно было найти потайную лестницу, о которой когда-то рассказывала ей  Великая Мать. Но луна была не только союзницей, она также  могла выдать её. Стараясь прятаться за кустами, одинокая, но гордая женщина всё ближе и ближе подходила к заветному холму.
 
- Видишь, - шептала она, наслаждаясь возможностью говорить, - вот оно, то сухое дерево. Я не сбилась с пути. Великая Мать ведёт меня, она спасёт нас с тобой. Она укажет нам путь!

Добравшись до подножия холма, женщина остановилась и опять прислушалась. Сначала тишина оглушила её. Но нет...  Очень далеко был слышен лай собак и гул множества голосов. Великая Мать учила запутывать следы. И беглянка умела петлять, посыпать след порошком из нескольких особых трав. Она стала разглядывать холм. Глаза давно привыкли к темноте, да и прекрасное зрение помогало найти ориентиры. Вот валун. Он старый. Лежит здесь со дня сотворения Мира. Проведя ладонью по камню, маленькая женщина почувствовала, как этот свидетель многих веков даёт ей силу. Она прижалась к частице некогда существовавшей здесь священной скалы. Валун был тёплый, немного шершавый.

- Пусть хранит тебя Великая мать! Дай мне силы, дай знания! Покажи то, что ищу.
Камень вдруг посветлел, небольшой тусклый луч как бы оторвался от него и повёл по холму.
- Да, спасёт тебя Мир!

Вот он путь. Вот она, тайная лестница наверх. Найдя первую ступеньку, беглянка хотела было присесть на мгновение, но поняла, что срок близится. Надо добраться до башни. Ступеньки были очень высокими, приходилось взбираться на каждую из них с большим трудом. Ладони кровоточили, коленки были сбиты, но ничто уже  не могло остановить эту маленькую женщину. Она была очень сильной, поэтому преодолевала ступеньку за ступенькой.

- Великая Мать! Боги Рода! Помогите! – постоянно шептала она. Хотелось кричать от боли, разраставшейся в пояснице. Лечь. Но ни разу не подумала она о смерти, об избавлении от этой мучительной боли, так как сейчас о себе думать было нельзя. И Боги Рода, конечно же, помогают ей. Они хотят, чтобы она сберегла своего ребёнка. И почему-то именно в этот миг ей показалось, что дочка будет такая же, как она,  светловолосая, только непременно с голубыми глазами. Обязательно с голубыми. Как небо. Как глаза того мужчины, которого она очень любила, но который испугался старейшин и предал её.

Как бы ей хотелось, чтобы после родов её встретили  в их большом  и чистом деревянном доме, посредине которого  Великая Мать посадила древо их Рода. Чтобы  все кланялись ей, как другим женщинам, сумевшим выносить и подарить мужчине дочь. И она бы поклонилась древу, старейшинам, своему мужчине и положила дочурку в  люльку, любовно ухоженную родными. Как бы ей хотелось петь выученные с детства песни, радоваться...

- Почему ОНИ хотят забрать и убить мою кровинку?

Хорошо, что её давняя подружка Веснянка  подслушала разговор старейшин, напуганная,  ночью прибежала она под окно и поведала страшную тайну. Помогла одеться. Набросила на плечи котомку с хлебушком и детскими тряпицами. Расплакавшись, целовала.

- Беги, беги! Великая Мать спасёт тебя!
Почему это случилось именно с ней? О, боги Рода!

Когда женщина была посередине этой бесконечной, петлявшей по холму среди многочисленных кустов, скрывавшейся в кустах лестнице, луна скрылась за тёмной тучей. Каким-то внутренним чутьём, никогда не подводившем её, беглянка поняла, что тучи принесли грозу. Это боги разгневались на старейшин. Тучи укроют её от преследователей. Хорошо, что Веснянка успела набросить на неё длинный плащ с капюшоном. Она бы сама ни за что не надела его. Плащ принёс тот страшный человек, что месяц назад поздно вечером зашёл к ним в дом. Гостя нельзя не встретить. Сама маленькая женщина уже не выходила за ограду, которая сохраняла её мир. Но любимый мужчина привёл гостя в дом. Не побоялся, что тот недобрым взглядом или словом навредит будущей матери, нарушил закон Рода. Гость  же совершил все нужные обряды: поклонился солнцу, которое она так любовно рисовала в углу на стене, поклонился древу, печи, хозяйке. Хлеба-соли отведал. Какой же он должен был обладать силой, чтобы, исполнив все Законы Рода, осмелился нарушить их. Предать хозяйку, собиравшуюся скоро родить. А может это и не человек был? Разве при свете огня, тлеющего в очаге, разглядишь?

Только утром гость ушёл не один. Он увёл её любимого. А тот перед уходом, глядя в пол, говорил какие-то слова. Ей запомнились лишь обрывки. Не запомнился и голос, произносивший слова: она виновата перед старейшинами, которые запретили ей рожать. Не её была очередь. Дочь старейшины должна была родить девочку, которая станет служить Великой Матери. Пусть сама отвечает перед НИМИ.
И ушёл.

Маленькая женщина брезгливо запахнула плащ. Она совсем слилась с лестницей, когда внизу послышался звук ломающихся веток.
- Нашли... Нашли...
Сердце застучало так, что готово было вырваться из груди. Стало нечем дышать. Резкая боль привела её в чувство. Она посмотрела вниз и увидела, как далеко внизу беспорядочно мечутся огни.

- Что это я! – услышала она свой шёпот. – Они не найдут меня. Никогда никто из НИХ не поймёт силы камня.
Женщина как бы увидела их перекошенные от злобы, но растерянные лица. Огней было много. Значит, не только старейшины, но и её сородичи пустились в погоню. Кто ж пойдёт против Закона? И вот они схватили луки и стрелы, не побоялись священного огня, взяв от него пламя, пошли её убивать. Любили ведь. Красотой восхищались. Но животный страх за себя всё пересилил.

- Вот она, последняя ступенька! Потерпи, милая. Постоим, отдышимся.

 Не проходившая боль пригнула её к Земле. В это мгновение раздался по всей округе тяжёлый звук батюшки  Грома. Беглянка легла навзничь, почувствовав через одежду,  тепло  матери Земли, которая дала ей свою неистощимую энергию.  Силы возвращались к ней медленно. Но дыхание опять стало более спокойным, ровным. Маленькая женщина  смогла приподнять голову и посмотреть далеко ли до башни. Батюшка Гром раскатил свой гнев по небу, а за ним появилась его сестрица – яркая молонья.

А внизу слышались дикие крики ярости. Что кричали догонявшие, было не разобрать. У беглянки появилось непреодолимое желание добраться до края лестницы и посмотреть вниз, но она понимала, что это опасно. Тихонько повернувшись набок, она, с трудом приподнявшись, сделала первый шаг. Замерла,  прислушиваясь, и заспешила к башне.

Великая Мать рассказывала ей об этой башне. Вспомнились и рассказы деда-ведуна, знавшего силу каждого камня, каждого древа. Но и Великая Мать, и дед – ведун покинули их селенье, когда пришли старейшины и не захотели, чтобы ими правила женщина.

- Что он там говорил? - тихо прошептала она. – Что в башню входит человек с чистой душой. Если хоть что-то есть худое в мыслях, ни за что двери не найти.
Воспоминания принесли слёзы. Ах, дедушко! Пошто оставил, понадеялся, что нашла мужчину крепкого, любящего, сильного. Ушёл в свой лес, сгинул. Не дал бы её в обиду. Нет. Нельзя на старого деда обижаться. Так боги Рода ему велели.
Маленькая женщина подошла к башне. Темная туча, закрывавшая её, закрывала и башню. Лишь силуэт, лишь высоту, мощь и ... тайну чувствовала она. 

Башня пугала, притягивала. И, вот что странно, начала успокаивать. Раскаты грома повторялись всё грознее. Воздух густел и обволакивал. Но он и поддерживал почти обессиленную женщину. Она поднесла руку к башне и почувствовала тепло нагретого за день дерева. Но, наступивший было покой, был нарушен злобным криком. Это кричал дикий зверь, тот гость, нарушивший покой  её мира.

Оглянувшись назад, она вдруг увидела тени и факелы. Тени росли. Но они не двигались. Ей показалось, что догонявшие стоят на коленях.  Женщина  почувствовала их великий страх. Но она понимала, что это ненадолго.  Зверь найдёт её по запаху, покажет им дорогу. Превозмогая усталость и страх, она пошла вокруг башни, держась за неё одной рукой, боясь, что если рука потеряет связь с башней, то её саму уже ничего не спасёт. Другой рукой она поддерживала живот. Что она шептала в этот момент, кому молилась, кого просила... Она и сама не понимала.
Обернувшись, она снова увидела тени.

- Я сделала круг, а дверь не нашла. Не нашла... Великая Мать! Боги Рода! Я готова принять смерть. Спасите дитя! Спа...
Не успела она договорить, как  позади неё  раздался скрип, а  на пустой стене проявилась слегка освещаемая  лунным  светом дверь. Чьи-то сильные руки подхватили её. И беглянка потеряла сознание.

Невыносимая боль дала ей почувствовать, что она ещё жива. Женщина приоткрыла глаза и, как в тумане, увидела спокойные глаза старца. Она попыталась что-то сказать, но он прикрыл её рот рукой. Боль привела её в чувство. Она сводила всё тело, резала, колола, но очищала сознание. Старец казался великаном. Но угрозы от него она не чувствовала. Чем-то он напомнил ей деда.

- Дедушко, - опять попыталась хоть что-то сказать она.
Но рука старца опять  прикрыла её губы. Тогда она поняла, что должна молчать. Когда на мгновение боль отпустила, беглянка пыталась оглядеться. Но огонь в очаге почти ничего не давал увидеть. Она лишь почувствовала под собой   длинную широкую лавку, на которой лежала. Мягкие шкуры.

Старец протянул ей берестяной ковш.
- Испей, -  едва услышала маленькая женщина.

Прильнув  пересохшими и потрескавшимися губами к ковшу, она почувствовала запах мёда, липы и луговых трав. Только сейчас она поняла, как она хотела пить. Живительная влага текла по истосковавшимся по ней губам, языку, гортани. Вдруг  она поняла, что что-то произошло: сознание стало раздваиваться, всё расплывалось перед глазами...
- За что, дедуш...
... Кричит. Кто-то кричит. Кто??? Как будто колокольчик звенит. Нет же. Плачет. Кто? Живот. Болит. Ах, как болит. Жжёт сильно. Хотелось потрогать, посмотреть, что с ним. Но руки не слушались её. Где она? Что с ней?

Очнулась маленькая женщина от прикосновения руки, которая гладила ей лицо. Она увидела перед собой лицо старца. Он внимательно разглядывал её. Потом резко отодвинулся, взял какой-то свёрток и поднёс к её лицу. Она сразу увидела свою вышивку на рубахе, припасённой для крохи. Помнила науку: дитятко, - если это девочка, - сразу в рубашку матери завернуть, чтобы защитой стала. Всё правильно старик сделал. Не нарушил правил. И опять почти еле слышным шёпотом произнёс:

- Дочушка у тебя!

И молодая мать почувствовала, как несколько солёных капель упали ей на лицо.
- Она не дышит. Я не могу ничего сделать. Не могу...

-Что? Кто?
- ОНИ знают, что ты здесь. Требуют выдать. Я не могу спасти двоих. Не в силах.  Она не дышит... Отдадим её. Я не могу за тебя сделать выбор. Тебе решать, - и голос старика прервался каким-то хрипом.

- Доченьку спаси, - прошептала она.
- Страшная смерть ждёт тебя, подумай.  Девочка...
Маленькая женщина, выхватила из рук старика свёрток,   прижав его к себе, разглядела личико своей дочки. Она ласково несколько раз прикоснулась губами к её личику. Оно же тёплое!!! Родное! Желанное!

- Воскресни! Воскресни! – всё шептала она.
И вдруг почувствовала, что-то в её руках девочка шевельнулась, открыла ротик, который стал захватывать воздух.

- Я назову её Воскресшая! – и протянула девочку старцу.

 А потом гордо встала, превозмогая боль.
-  Куда идти? - твёрдо спросила она.

Старик, положив ребёнка на лавку, сначала указал на дверь. Но спохватившись, резко сел, что-то обдумывая.

- Ты – сильная! Ты спасёшь и себя, и ребенка. На-ко, испей водицы!

Она пила очень холодную, обжигающую воду. Вода с каждым глотком давала ей силы. Старик что-то очень быстро  собирал в котомку, приговаривая:

- Вот лаз, бери доченьку и полезай в него, беги по склону вниз к лесу. Он спасёт тебя.
 Старик  быстро надел на неё плащ, повесил котомку за спину, дал в руки желанный свёрток.

- А что с тобой будет, дедушко? – вдруг спохватилась она.
- Нашла время спрашивать, - буркнул он. -  Ничего не будет. Не твоя эта забота, раз я решил!
- А может... И ты со мной?
- Беги, уже!

Не помня себя от счастья, от боли, она протиснулась в лаз, который открыл в углу старик. Он  подал ей девочку, в последний миг ласково прижав её к себе.
- Беги, дочка!

Протискиваясь по узкому проходу, беглянка не понимала, как она до сих пор жива, дышит и держит в руках своё счастье. Вдруг сначала она почувствовала запах свежести, какой бывает после дождя, а потом уже услышала крики и поняла, что скоро выберется на волю. Какая-то неведомая сила вела её. И она увидела свет. Утренняя заря уже ласкала солнышко, звала его. Вздохнув полной грудью свежего росяного воздуха, она выбралась и, не оглядываясь, побежала к лесу.
 
- Вот она, внизу! А-аааа...
- Обходи, лови... Стреляйте!

Добежав до леса, беглянка поняла, что протиснуться сквозь деревья не сможет. Лес перед ней стоял сплошной стеной. Упав на колени, прижав доченьку к себе, она прошептала:

- Великая Мать! Помоги! Спаси доченьку!

Воздух перед молодой матерью сгустился. Сама Великая Мать протянула ей руки и забрала девочку.

На всю округу раздался нечеловеческий крик матери, потерявшей ребёнка:
- Воскресни!

1

- Воскресни!!!
Опять этот крик. Настя проснулась в два часа ночи. Уже неделю происходит всё по одному сценарию: девушка спокойно засыпает, а потом ей снится этот жуткий сон про маленькую женщину, которая бежит от догоняющих её сородичей. Не всё ясно было в этом сне. События, происходившие там, иногда меняются, перемещаются. Но тема сна  и крик женщины продолжаются. Иногда Настя, перевернувшись на бок, тут же засыпает, иногда  по несколько часов лежит без сна.

Вот и сегодня сон пропал. Пришлось включить торшер. Мягкий зелёный свет охватил часть комнаты: кровать, прикроватную тумбочку и стоявшую неподалёку бабушкину этажерку. Никогда в жизни Настя не рассталась бы с этой древней, чуть рассохшейся, покосившейся от времени этажеркой. На полочках треугольниками спадали вниз вышитые бабушкой  белые салфетки. Сколько она помнит себя (лет, наверное, с десяти), этажерка всегда здесь стояла. Менялась и переставлялась мебель. Но она была частью этой комнаты, почти живым существом. На полочках уютно разместились фарфоровые статуэтки, лежали альбомы с открытками и марками, несколько старинных книг, письма, перевязанные верёвочкой.  На верхней  же полке стояла рамочка, которую после смерти бабушки Настя украсила кружевом и вязанными крючком цветочками. Единственная фотография, сохранившая память о родном человеке: они с бабушкой стоят, обнявшись, возле  цветущей яблоньки, что растёт под окном. Больше фотографий не было. Никаких. Сначала Настя пыталась их найти, она верила, что альбом просто где-то спрятан, но поиски ни к чему не привели, и она смирилась. Много раз она разглядывала эту фотографию. Но сегодня ночью мягкий свет как-то особо заиграл на ней. Девушка медленно встала и подошла к этажерке. Она взяла её в руки и вернулась в постель. Подложив подушку повыше, Настя стала разглядывать изображение. И вдруг охнула:

- Что это? Откуда это в руках бабули взялась шкатулка? Ведь всегда её рука держала мою... Странно... Может, я ещё сплю? Что вообще происходит?
Разглядывая снимок, Настя сползла с подушки и укрылась мягким тёплым одеялом. Она посмотрела на полочку, откуда взяла фотографию, и опять охнула. Шкатулка, появившаяся на снимке, была точной копией той, что стояла на полке.

- А ведь бабуля не раз что-то рассказывала мне о ней. Как жаль, что всё, что она говорила, казалось каким-то бредом. Медальон, птица...
Снова  пристально посмотрев на фотографию, она обнаружила ещё одно изменение: на самой высокой ветке совсем незаметно притаилась белая птица.
- А может быть, она здесь всегда была? Не больно-то внимательно я разглядывала эти ветки. Странно...
Настя закусила губу: ей не нравилось, что слово «странно» теперь не сходило с её языка.
- Встать , посмотреть шкатулку?
Она подошла к этажерке, поставила рамочку, слегка погладив её рукой. Потом прикоснулась к шкатулке и замерла.

- Вот, дурочка, чего я боюсь? Шкатулка давно стоит на полке. Ну, не взорвётся же она, в самом деле? И выскочить из неё никто не сможет, она запертая стоит много лет. Поди, если бы кто-то там спрятался, наверное, задохнулся бы уже.

Настя усмехнулась и  ещё раз прикоснулась к шкатулке. Высохшая кожа, которой она была обтянута, ощущений не поменяла. Всё было, как всегда. Тогда девушка взяла её с полки и опять легла под одеяло, поставив предмет своего интереса перед собой. Несколько минут она смотрела куда-то в темноту, потом протянула руки и опять погладила шкатулку. Обычная, на первый взгляд, коробочка, только и отличается от других тем, что обтянута неизвестно какой кожей тёмно-коричневого цвета. Ни ручки, ни замочков. Возьмись за крышку большим пальцем, приподними и увидишь содержимое шкатулки. Почему «шкатулка»? Обычная коробочка. Хорошо, не совсем обычная. 

- Ты же меня не напугаешь? Я знаю, что у тебя там: серьги, несколько колечек, цепочка бабули. Медаль «Ветеран труда», удостоверение к ней. И больше ничего.
Девушка мгновенно открыла шкатулку и посмотрела в неё. Вздох облегчения услышал даже соседский кот, который развалился в кресле. Он приоткрыл один глаз и, казалось, недоумённо взглянул на неё.

- Чем это вы так недовольны, Василий Иванович? Мало того, что я вас кормлю, пока  ваш хозяин где-то по миру мотается, так я ещё и  тревожить вас не должна. Нет, уж, дудки, перебьётесь.

Кот всегда её  понимал, он развернулся и опять, видимо, уснул.

Настя высыпала всё из шкатулки на одеяло. Вот они бабулины серёжки с небольшими изумрудами,  колечко с таким же камушком, два тоненьких, связанных между собой красной ниткой,  почти белых обручальных колечка. Вот её цепочка, порвавшаяся на протёртом амулетиком звене. Медаль...

Настя повернула шкатулку вверх дном, посмотрела со всех сторон и, не найдя ничего интересного, собралась было складывать всё назад. Но в этой маленькой коробочке что-то пикнуло, и на задней стенке появился прямоугольник, похожий на спичечный коробок. Он сам медленно выдвинулся, и Настя увидела медальон. Боясь, что она не успеет его достать и ящичек закроется, она со всех сил стала трясти шкатулку. На руку упал кружочек на тонкой верёвочке. Это  было солнышко. Оно было деревянным и каким-то совершенно древним. Девушка поняла это сразу. А ещё она поняла, что когда-то видела это солнышко, и даже ощутила, где оно касалось её кожи на груди. Ни минуты не раздумывая, она надела его на себя, поставила шкатулку на пол, и, выключив свет, умиротворённо вздохнула. Засыпая, она прошептала:
- Спасибо, Великая Мать...

Утро было совсем другим, непохожим на все остальные. Во-первых, Василий, никогда даже близко не подходивший к хозяйке этой квартиры, развалился рядом на кровати  и лапой щекотал Насте нос.

- Василий! Снизошли! Да, вас и погладить, верно, можно?
Настя хотела положить руку на спину кота, но всё же придержала её  над ним на весу. Царапины, оставленные этим  лохматым чудовищем, ещё краснели на ней. Но Василий запел самым наглым образом, и тогда она поняла, что он будет снисходителен. Как только она дотронулась до пушистой рыжей шёрстки этого наглеца, кот запел ещё сильнее, выдавая все ему известные мелодии.
- Вот это новости! Так мы теперь друзья с вами, не так ли?

Кот, прикрыв глаза, казалось, не замечал происходящего. А Настя, повернувшись на бок, вдруг ощутила на груди ночью надетый медальон. Теперь уже при свете она стала снова разглядывать его. С лицевой стороны, действительно, было изображено солнце  с лучами в виде треугольников, а в них зигзагообразный орнамент. Весь рисунок несколько раз пересекали круги.  А вот с обратной стороны она рассмотрела едва заметное изображение очень красивой величественной женщины. И опять с губ сорвались непонятные ей слова:

- Великая Мать...

Во-вторых, Настя вдруг вспомнила, что сегодня её день рождения, и она, раздумывавшая несколько дней: куда  и кого пригласить на своё двадцатидвухлетие,  поняла, что хочет провести его одна.

- А что, Василий Иванович, не устроить ли нам с вами сегодня вечеринку? Вы и я? Зачем нам все эти люди, которые говорят неискренние слова, приходят, чтобы вкусно поесть. Оставляют горы немытой посуды. И ведь им совершенно неинтересно, сколько ты потратил сил, денег, в конце концов, чтобы накормить и развлечь этих,  по существу  чужих тебе людей. Ну? Решено?

Услышав невразумительное «мря», она отключила телефон, выпрыгнула из-под одеяла и хотела пойти на кухню, чтобы поставить чайник, как  за окном на заснеженной ветке, часто стучавшей по её  стеклу,  увидела совершенно белую птицу.

- Господи... Не может быть...
- Мр – мря, - опять  что-то муркнул кот, подобравшись в одно мгновение, прыгнул на подоконник.

- Если вы сейчас заговорите, то я нисколько не удивлюсь, - погладила она кота.
Но он сидел, уставившись на птицу, и не хотел реагировать на её слова. Потом вдруг резко подпрыгнул и сел на переднюю раму в отверстие форточки. Наружная была закрыта, и Настя поняла, что её нужно открыть.

- Так, Василий, я выпущу вас на улицу, но птицу не трогать, так как вы сыты, вероятно. С вечера я вам наливала целое блюдечко молока.

Кот фыркнул, стукнул лапой по стеклу. Настя встала на стул, открыла ему форточку. Но пушистое чудовище и не собиралось прыгать на ветку. Кот развалился, держась непонятно на чём,   продолжая смотреть на птицу. Настя тоже стала её изучать.
- Белая ворона?! Зимой... Однако...

Птица, замерев, смотрела на них. Сколько времени это продолжалось, девушка не заметила, но то, что у неё затекла спина и она совершенно замёрзла, было очевидно. Настя вдруг сообразила, что хорошо бы было сфотографировать птицу, но пока доставала телефон, та исчезла. Сама не понимая отчего, девушка загрустила. Она постояла немного в комнате, потом делала что-то обыденное, нужное, но почему-то неважное сегодня. Она напевала, но сама не разбирала, какие это были слова.
- Василий, мне в магазин, а там решим, что будем делать.

Кот, дремавший на свежем морозном воздухе, не пошевелился.
- В конце концов, это невежливо, - сказала Настя и закрыла дверь. Выйдя из подъезда, она стала рассматривать старую яблоню, всегда радовавшую её  то своим буйным цветением, то мелкими, но вкусными яблочками. Ей стоило  только открыть окно, потянуть за ветку,  и она всегда  могла  сорвать  несколько терпких, но вкусных плодов. Даже бабуля не понимала их вкуса, говорила, что они кислые и вяжут. Может,  яблонька одаривала вкусными плодами только её? Настя всегда разговаривала с ней, поливала в засушливое лето, укутывала ствол перед зимой. Она чувствовала это деревце, ей всегда казалось, что оно живое. Иногда девушка прикладывала руки к  шершавому узловатому стволу, и ей в ладошки текли невидимые соки, расходясь кругами и уходя дальше по рукам к сердцу.

Птицы на заснеженном дереве не было. Настя посмотрела на окно, где ожидала увидеть Василия, и оторопела: рядом с котом сидела та самая  белая птица. Смешнее всего, что ей показалось, будто они как-то общаются. Забыв, куда и зачем она собиралась идти, девушка почти взлетела на третий этаж. У двери она остановилась, унимая биение сердца, хотела вставить ключ, но развернулась и присела на лестницу, ведущую на чердак.

- Я вчера не ела ядовитых грибов, не заходила даже в эту ужасную пиццерию напротив дома, но у меня явные галлюцинации: сны, медальон, птица... И Василий! И что я должна  теперь делать, хотелось бы мне знать?

Ключ, который она перекладывала из руки в руку, упал и звякнул в тишине подъезда. Настя ущипнула себя за мизинец, прислушалась, но ничего не услышав, подняла его. Потом решительно подошла к двери и увидела, что дверь немного приоткрыта. «Я что и дверь не закрыла?», - ужаснулась  она. Потянула за ручку и осторожно вошла, хотела тихо прикрыть дверь, но та сама  с шумом захлопнулась. «Напугала птицу, сейчас она улетит», подумала встревоженная девушка. Чтобы не разочароваться так быстро, она медленно снимала шапку, разматывала длинный, связанный бабушкой шарф, расстёгивала пуховик. Поставив ботинки на коврик, Настя почти на цыпочках вошла в комнату и прикрыла рот ладошкой, чтобы не вскрикнуть: на кресле, развалившись, лежал Василий, а на спинке сидела нахохлившаяся птица.

- Бэлвор-ррр,  - чётко выговаривая, произнесла птица.
От неожиданности Настя вздрогнула и чуть не упала. Она тихонько присела на край кровати, не отрывая взгляда от птицы. Та, даже не пошевелившись, опять  раскрыла свой клюв:
- Бэлвор-ррр.
- Бэлвор, значит, Бэлвор... Это,  на каком языке-то? Что значит « бэлвор»?

Птица молчала, а Настя, немного успокоившись и придя в себя, сказала ей:
- Вы не будете против, голубушка, если я форточку прикрою? Комната непросто проветрилась, а совершенно выстыла, а я ужасная мерзлячка и боюсь простудиться. Не хватало мне в свой день рождения заболеть.

Настя, увидев, что птица не реагирует на её слова, стала пробираться к форточке. «Если она сейчас ринется к окну, я выпущу её, и всё будет хорошо!» - подумала Настя. Обернувшись, она увидела, что та как будто дремлет. На коготках птицы что-то блеснуло. «Будто колечки», - подумала она, но не стала рассматривать птицу, чтобы не напугать её.  Девушка прикрыла форточку и пошла на кухню.

- А я ведь ещё и не завтракала. Эй, вы! Гости незваные и нежданные,  если хотите есть, прошу сюда к столу!
Не успела она закончить фразу, как птица залетела на кухню и села на краешек спинки стула. За ней неспешно притащился Василий.
- Кто из вас будет молоко, я и так знаю, а  что будет есть наша гостья?
Птица обиженно каркнула.
- Я что-то не так сказала? Ну, уж простите меня. Или вы не гостья, а гость? Вот оно что! Видно, вы не белая ворона, а белый ворон... Меня с толку сбили ваши колечки. Конечно же!! Бэлвор! Это ваше имя.

Ей показалось, что птица кивнула в ответ. Достав сыр, колбасу, хлеб, Настя вспомнила про семечки в шкафу. Она отломила всего понемногу, потому что не представляла, чем питаются вороны. Разложив кусочки на тарелочке, она жестом пригласила ворона к столу. Птица не заставила себя ждать, подлетела и стала клевать хлеб и сыр. Обрадовавшись, что всё так славно устроилось, Настя налила коту молока, себе кофе, сделала бутерброд и торжественно произнесла:

- С днём рождения тебя, Анастасия!

Затем она, не понимая зачем, вытащила из-под футболки медальон и подошла к окну. День был хоть и морозный, но очень солнечный. Солнышко на небе увидело своё изображение и осветило его. Луч, игравший с медальоном, попал на птицу. Что произошло дальше, Настя объяснить не смогла, только вместо птицы за столом сидел светловолосый молодой мужчина в очень странном белом костюме.

2

Девушка зажмурила глаза и стояла в некотором оцепенении. Мысли неслись с невероятной скоростью: «Сплю, я сплю, сплю... Нет же, я выходила на улицу, потом пила кофе, он был горячий, и я сама его заваривала... Вот говорила же мне бабуля, не есть много перед сном, а то кошмары будут сниться, вот они и начались...»
Настя открыла глаза, когда услышала очень необычный, слегка скрипучий и жёсткий голос:

- А я не такой представлял тебя, Воскресшая! Ты ни на кого из своего Рода не похожа. Да, оно и к лучшему.
Она открыла глаза: ничего не изменилось. Незнакомец по-прежнему сидел за столом. Таких мужчин ей приходилось видеть на картинках в любимых книгах фэнтези: они всегда завораживающе выглядят: хоть и не красавцы, и не атлеты. Они – герои!

- Вы напугали меня. Кто Вы такой, и что здесь происходит?  Скажите мне, что я не сплю, не схожу с ума...
- Воскресшая!
- Кто, простите?
- Ты – Воскресшая. Это твоё настоящее имя. Так зовут тебя в том мире, куда мы скоро отправимся.

- Какой такой мир? Куда отправимся? Никуда я не пойду... И вообще я сейчас в милицию позвоню!..
Но её восклицания остановил жест гостя, похожий на взмах крылом:
- Ты всё узнаешь, Воскресшая!
- Я – Настя, - прервала она его, -  и зовите меня, пожалуйста, так, чтобы я не вздрагивала каждый раз, когда слышу это слово.

- Говори мне «ты». Я – проводник...  Настя!.. Красиво звучит. Но туда, куда мы скоро попадём, тебя так звать не могут. И твоего истинного имени открывать нельзя, - голос звучал и строго, и мягко одновременно. – Я пришёл из другого мира. Не смотри на меня так удивлённо, твоя память не раз тебе напоминала о нём, показывая его во снах.

«А ведь и, правда... Хм...  Выглядит молодо, - подумала девушка, как бы невзначай разглядывая незнакомца, - а голос то юноши, то старика. А глаза! Им лет триста. Господи, ну, что я напридумывала. Хотя сейчас может, что угодно произойти, и надо верить всему или ничему совсем...»

- Надо верить мне, Воскрес..., прости, Настя!

«Он мысли мои читает? Или я вслух говорила? Этого ещё не хватало».

 - Научись мне доверять. Я сейчас – единственный твой друг и помощник. У нас впереди очень долгий разговор. А у тебя сегодня праздник! Ты собиралась куда-то идти. Иди, Настя, ничего не бойся и не сомневайся во мне. Только спрячь амулет, и никогда с ним не расставайся. А ещё вот на, надень-ка  это кольцо. Его смогут видеть только люди одного Рода. Но оно будет защитой тебе.

Незнакомец снял с мизинца белое колечко. На его руке осталось ещё одно, на первый взгляд, такое же. Настя протянула  правую ладошку, и гость положил его, не касаясь её руки. Она  взяла колечко в руки и поднесла поближе к глазам. Оно было точь-в-точь как те два бабушкиных кольца, которые хранились в шкатулке, почти белое, но вроде бы не пластмассовое, а сделанное из какого-то металла. Хотелось задать тысячи вопросов, и Настя было уж, собралась начать расспрашивать, как осеклась, встретившись глазами с ним, Бэлвором. 

- Иди... Я очень устал. Переход оказался не из лёгких.

Девушка сообразила, что расспрашивать  гостя сейчас бесполезно и  надо бы проявить хоть каплю гостеприимства, поэтому кивнула ему и уже почти дружелюбно произнесла:

- Располагайтесь. Здесь в холодильнике можно найти что-нибудь перекусить, вот чай, кофе... В комнате есть бабушкин диван, под подушкой тёплый плед укрыться.
Немного потоптавшись у окна, Настя допила кофе, вздохнула несколько раз и пошла в прихожую, мельком взглянув на растянувшегося в кресле кота. Он лежал в той же позе, и всё происходящее его, конечно же, не интересовало. Но как только она подошла к вешалке, то увидела, что кот, спрыгнув со своей облюбованной лежанки, подошёл к её ноге и стал тереться, ходить кругами, произнося своё знаменитое «мря».

- Василий, - прошептала она, - вы хоть что-нибудь понимаете? Ах, да... Мы же претворяемся немым, так жить проще, не надо ответ держать, да?
Кот, как ей показалось, подмигнул и очень важно ушёл в комнату.

- Бэлвор!  - позвала Настя. – А сколько у меня времени? Всё-таки день рождения, хотелось испечь пирог, сделать салат. Я Василию обещала.
- Мы отправляемся завтра, на рассвете. Я тоже люблю пироги.

Повеселев, Настя быстро оделась, закрыла дверь и стала спускаться, как вдруг остановилась, поднялась и подошла к двери,  дёрнула за ручку. Дверь была закрыта, но что-то всё равно изменилось. Что именно, она ещё не могла понять. Казалось, что даже воздух вокруг стал другим. Быстро спустившись вниз, Настя опять посмотрела на своё окно. И здесь ничего интересного она не увидела.

- Бред какой-то. Сначала этот странный сон, потом фотография и птица. А может, это какой-то заколдованный принц? Или я, как её там, спящая красавица, например? Ну, какая я спящая? Очень даже обычная девушка. Хотя, как сказать...

Настя совершенно не помнила своего детства, как будто до десяти лет она и не жила. Она много раз пыталась поговорить об этом с бабулей, но та всё время отмахивалась, ничего не рассказывала. Лишь однажды в своё тринадцатилетие Настя расплакалась, и тогда услышала, что бабушке тяжело вспоминать прошлое, что Настя сильно болела, поэтому ничего и не помнит. Но тогда она пообещала, что обязательно расскажет всё, как только придёт время. Но время шло, а ничего так и не прояснялось. Девочка ходила в школу, отлично училась, успешно изучая  школьные предметы, много читала, путешествовала с бабушкой по разным интересным местам. А потом бабули не стало. Настя возвращалась из очередной поездки, а у подъезда её поджидал странного вида старший лейтенант. Что-то в нём было не так, не был он похож на милиционера. И тогда-то она и услышала страшные слова «взрыв», «террористы», « соболезнуем». Оказалось, что о похоронах думать не надо, что хоронить, в общем-то, некого... С тех пор девушка осталась одна. А потом вдруг в её жизни появился кот, которого совершенно никто не хотел кормить, пока сосед уезжал в очередную командировку. И жизнь, как говорится, наладилась.  Настя училась, много рисовала, фотографировала, сдавала очередные экзамены, не предполагая, что её жизнь может измениться вот так: в один день.

Солнце по-прежнему ярко светило и слепило глаза, снег на траве, на деревьях сверкал и искрился  каким-то необыкновенным голубым светом, и настроение у идущей девушки вдруг как-то резко  изменилось: она улыбнулась, подумав о том, что её, наверное, ждут какие-то удивительные приключения. Зайдя в несколько магазинов, Настя возвращалась домой, думая о незнакомце, о том, как она удивит его вкуснейшим пирогом с мясом и картошкой по бабушкиному рецепту, как запечёт в духовке удачно купленную щуку. Ей было легко нести сумки с продуктами, она почти дошла до дома и  совершенно успокоилась, как вдруг поняла,  что что-то произошло.

 Настя оторопела от того, что внезапно  стало темно, солнце совершенно исчезло, а наступившая тьма, казалось, состояла из отдельных теней, которые росли и двигались на неё, на Настю. Тени мгновенно увеличивались: их становилось больше, они вытягивались всё выше, протягивая к ней свои уродливые руки. Тени искали её, шарили по воздуху, по снегу, по деревьям. «Так темно, а мне видно, как эти тени двигаются. Бежать, надо бежать в подъезд... Господи!  В нём погас свет». Сердце девушки замерло, тихо отмеряя каждый удар. Всё похолодело внутри, ноги не хотели слушаться. Она хотела позвать на помощь, но язык одеревенел, присох к нёбу и не хотел шевелиться. Вдруг одна из теней, самая высокая, отделившись от других, стала наступать, подкрадываясь всё ближе. Когда уже не было надежды на спасение, в Настином окне вспыхнул яркий свет, озаривший пространство у подъезда. Сердце девушки, сжатое неведомыми тисками, вздохнуло и забилось со всей силы. Оцепенение прошло в одно мгновение. Она вскрикнула и побежала в подъезд, где тут же вспыхнул свет, как только она вошла. Как она поднялась на третий этаж, она не помнила. Но дверь перед ней распахнулась, и Настя упала в руки  незнакомца.

Очнулась Настя, видимо, не сразу, так как за окном было темно не из-за теней, закрывших небо, а потому, что на самом деле стемнело. Она лежала на диване, укрытая пледом, а рядом сидел её гость и не спускал с неё внимательных глаз.

- Я испугался за тебя, хотя знал, что ОНИ тебе ничего не сделают, но я виню себя за то, что не рассказал тебе о защитном действии кольца. Прости меня. Я подверг тебя серьёзному испытанию,- Бэлвор встал и поклонился ей, положив одну руку на сердце.

- Я, я… А что это было?  Я бы всё равно напугалась, даже если бы знала. Они появились так внезапно, искали меня, хотели схватить, - и Настя не смогла дальше говорить, потому что дыхание перехватили слёзы. Она боялась показаться слабой, но и не могла остановиться. – Я не плакса, не думай, говорила она всхлипывая. - Просто как-то всё сразу навалилось на меня, сейчас я приду в себя.

Она попыталась встать, но не смогла. Бэлвор подошёл к ней, взял её за руку около локтя и, придерживая другой, помог подняться с дивана.

-Ты человек, ты можешь плакать. Слёзы никогда не были признаком слабости. Наоборот,  ты  - умница, ты не испугалась настолько сильно, чтобы прогнать меня. А ...  давай пить чай!

Когда девушка зашла на кухню, ахнула: на столе лежала узорчатая белая скатерть, стояла посуда, какой Настя никогда в жизни не видела: белоснежные фарфоровые тарелки с тонкой золотой змейкой, такие тонкие, что почти просвечивали. Рядом с ними лежали приборы, явно не из её стола. Они были, скорее всего,  серебряными, какими-то большими и выпуклыми,  с мелким рисунком на ручках.  Два высоких стеклянных фужера, с резным морозным рисунком, который по краю заканчивался блестящей каймой.  Всё это придавало  её видавшему виды столу изысканность. Посередине, рядом с подсвечником, по виду очень тяжёлым, сделанным каким-то искусным мастером когда-нибудь в Средневековье, стояла опутанная потёртой пыльной материей бутылка вина.

- Красиво- то как!!! Откуда всё это?
- Разве ты никогда не видела этой посуды?
- Не-ееет, - протянула Настя, - никогда. А это всё хранилось в этой квартире? Где же?
- Вот в этой маленькой комнате, - и Бэлвор указал рукой на кладовочку, дверь которой неприметно располагалась за дверями кухни. – Мне твой кот показал.
- В кладовке. В нашей. Ну, конечно, где же ещё! И кот показал. Понятно. Что ж тут не понять! Кстати, а где он? Надо ж поблагодарить его и накормить, вечер же.

Бэлвор отодвинул стул, помог Насте сесть.

- Он попросился выйти, когда ты отдыхала. Я выпустил его.
- Бэлвор, а если мы завтра уйдём, и, наверное, надолго -гость кивнул головой -, то кто же его кормить будет? Зима, он погибнет, - Настя порывисто встала и подошла к окну.

Как-то внезапно наступил вечер. «Странно. Какие-то провалы во времени начались...», - подумала девушка. Она высматривала кота на освещённой фонарём яблоньке, на дорожке к подъезду. Но везде было пустынно, даже людей не было видно.

Бэлвор опять взял её за руку чуть пониже локтя, повёл к стулу и, усадив, улыбаясь одними глазами, произнёс:
- Это очень умный кот. Он не пропадёт. К тому же хозяин его возвращается завтра к вечеру. А на улице, как ты заметила, достаточно тепло для него.

Насте показалось несправедливым бегство кота из комнаты. «Хоть бы попрощаться... Так ведь он подходил прощаться, только я, глупая, не поняла этого. Как много я упускаю важных моментов, которых не вернуть». Но  почувствовав прикосновение гостя к плечу, она взяла себя в руки и уже совершенно спокойным голосом сказала:
- Я думаю, что мы с ним ещё увидимся - она опять увидела кивок Бэлвора. А сейчас присядь, пожалуйста, ты, а я буду хлопотать. И без возражений.

Настя засуетилась, сначала засомневалась, но всё же переоделась в ванной в домашнее платье. Простенькое синенькое платьице, доходившее до самых щиколоток, приятно облегало тоненькую фигурку девушки.  Она пришла на кухню, разобрала продукты, предложила гостю стакан компота из вишни и персиков. Это бабулина находка! Добавишь несколько ломтиков персика в компот, и потом получается волшебный вкус. И, как она, украдкой наблюдая за Бэлвором, увидела: напиток пришёлся ему по вкусу, потому что он несколько раз наливал его из кувшина.

- Знаешь, а я как чувствовала: отключила телефон, чтобы никто не звонил. Все подумают, что я в очередной раз куда-то укатила. Уехала, то есть. Я иногда так и делала. Не то, чтобы я любила одиночество, но мне было хорошо с домами, деревьями, облаками. Без людей. Я делала множество фотографий, рисунков... Вон там, рядом с бабушкиной этажеркой, лежат мои работы. Посмотри, если хочешь.

Бэлвор ушёл в комнату, а она, не переставая, говорила о своих увлечениях, путешествиях. Между разговором она поставила тесто, стала разделывать щуку. Тоже бабушкина подсказка: не снимать кожу чулком, отрезав голову, а ножницами перерезать хребет у выпотрошённой щуки, а потом руками выбрать всё рыбье «мясо», оставляя лишь голову, кожу и хвост. А тут уж придумывай, что ты добавишь в освобождённую от косточек мякоть: рис, лук, варёное яйцо... Настя рассказывала Бэлвору про бабушкины пироги, про её многочисленные соленья, про то, как умела она принять гостей в этой маленькой квартирке на окраине города. Когда он вернулся из комнаты, она вдруг осознала, что говорит всё подряд потому, что ей, в сущности, некому было рассказать про бабушку, про их жизнь, про свои увлечения. Никто её ещё так не слушал, совершенно не перебивая, очень внимательно. Девушка иногда подозрительно оглядывалась: уж не уснул ли гость.

- Ну, как? Что?
- Ты, Настя, мастерица. Это у тебя родовое… - он помолчал, а потом тихо, вполголоса стал говорить. -  Как удивительно устроены наши миры. Они находятся в близком соседстве, иногда пересекаются в определённых точках в нужное время. Мы, проводники, можем путешествовать и проходить между мирами, находя проходы, выполняем задания Великих.

Он замолчал, молчала и Настя, понимая, что сейчас она услышит что-то важное, что изменит её жизнь.

- Ты обладаешь хорошей выдержкой, ждёшь, когда я начну рассказывать. Часы пробили шесть раз, значит, я могу начать. Настя, уже неделю ты видишь события прошлого, которые произошли в другом мире. Так происходит у всех, перешедших из нашего мира в этот, за неделю до двадцатидвухлетия. Девочка, ты дитя, попавшее сюда из неведомого тебе, но родного по сути мира. Только так могла спасти тебя твоя мать. Никто не знает, что с ней случилось потом, мы не смогли проследить её путь. Прости, что принёс тебе печальную весть.

- А отец? Он жив?
- Лучше бы он умер. Он предал твою мать, не смог защитить её, открыв двери вашего дома злу. Теперь зло ходит за тобой, Настя. Сегодня ты столкнулась с его слугами.  Но я, я буду оберегать тебя.

Тихие солёные капли потекли по её щекам, они медленно скатывались на шею, а Настя не могла их вытереть,  потому что боялась, что Бэлвор заметит, что она опять плачет.
- А зачем? Что он хочет сделать со мной?  - прошептала она.
- Ты одна появилась на свет  в день рождения Великой матери  -так бывает раз в сто, а то и  в тысячу лет -, а значит, всё её могущество должно перейти к тебе. Ты – его погибель. Он знает об этом. Он – Чёрный ведун. Может превращаться в разных  зверей и птиц.  Настя, он помнит запах твоей матери, а поэтому и твой. Но я знаю, почему мы должны идти: нам помогать в пути будет огонь и тепло твоего Рода. Я многое умею, да и ты многому научишься. Одно прошу: верь мне. Делай только то, что я говорю. Тогда не будет беды.

Настя замерла, обеими руками подмешивая тесто. Она чувствовала запах запекаемой щуки, видела свои шкафы, окно, но её гость, стол, накрытый неизвестной посудой, пережитый страх уже отделили её от реального мира. И тогда она поняла, что жизнь, прожитая в этом городе, в  этой квартире, была ненастоящей. Временной что ли. Она всегда чувствовала отличие между своими увлечениями, запросами и желаниями и жизнью её сверстников.

- Помоги мне с пирогом,  - попросила она гостя.

Девушка показала, что нужно достать, говорила, как и чем ей помочь. Но одновременно ей казалось, что они и не разговаривают вовсе, а молчат. А все эти слова произносит кто-то другой.

Наконец все приготовления были закончены, девушка попросила гостя подождать её несколько минут, а сама пошла к шкафу, достала любимое длинное красное платье, глухо закрывавшее её шею, но в вырезе капелькой виднелось солнышко. Медальон! Она поправила свои волосы, подстриженные ассиметрично по последней моде: с одной стороны чуть выше уха, а с другой спускавшиеся до шеи. Ещё раз посмотрела на себя в зеркало, улыбнулась своему отражению, сказав вполголоса: «Ну, Анастасия! С днём рождения тебя!» Потом о чём-то вздохнула и вышла к гостю.
Бэлвор поднялся к ней навстречу, и девушка услышала вздох то ли восхищения, то ли огорчения:

- Ты очень красивая, Настя!
Она засмущалась, но опять улыбнувшись, пригласила:
- Прошу к столу.

Бэлвор помог ей сесть, потом налил тягучего, очень тёмного, ароматного вина. Какой-то странной палочкой зажёг свечи.

- С совершеннолетием тебя, Воскресшая. Да, пребудет с тобой мир и тепло твоего очага. Да подарит тебе Род долгую и счастливую жизнь.

Настя хотела что-то спросить, но он опередил её:

- Не всё сразу, девочка, не всё сразу.

Вино теплой влагой разлилось по телу, стало легко и свободно. Насте казалось, что какая-то сила поднимает её вверх со стула, но на самом деле она сидела, разговаривала, пробовала наготовленные ею блюда. Бэлвор хвалил её мастерство, и девушке было очень приятно слышать его слова. Говорила в основном она, а гость опять слушал её,   не перебивая.

Время близилось к одиннадцати, уже был выпит чай, и нужно было вставать из-за стола. Но эта мирная беседа, этот покой, позднее не раз вспомненные девушкой, не давали ни гостю, который, казалось, с каждой минутой чувствовал себя всё бодрее и бодрее, ни Насте, которая почти засыпала на ходу, желания встать и уйти из-за стола.

Наконец Бэлвор сказал:
- Ты настоящая хозяйка, Настя. Я благодарю тебя. И я знаю, что в этом мире  - а я давно изучаю его - принято дарить подарки. Я приготовил его, но он там, куда мы с тобой попадём на заре. Нам предстоит раннее пробуждение, поэтому я помогу тебе здесь всё прибрать.

Девушка хотела было сказать, что она и сама всё приберёт, но ей было так уютно с этим новым знакомым, что, согласившись, пошла переодеваться. И тут её вдруг осенило: а что она может взять с собой из вещей?

- Бэлвор,-  сказала Настя, заглядывая на кухню, - а что можно взять с собой?
 Она поняла, что гость складывает остатки пирога, рыбы, печенье... на стол, на котором, к её немалому изумленью, лежала обычная Настина клеёнка.

- Есть ли у тебя бумага, в которую мы всё это можем завернуть?

И увидев рулон светлой полупрозрачной бумаги на полочке,  добавил:

 - На себя лёгкую одежду, немного вещей, чтобы переодеться, а также то, что хочешь взять на память.
- Я сюда не вернусь?
- Видимо, нет. Ты отправляешься домой, Настя.

И вот она в комнате. Растеряна, охвачена непреодолимой грустью от расставания с этим миром, который приютил её, дал возможность выжить. Первым делом она пошла в прихожую и взяла там свой походный и достаточно вместительный рюкзачок. Положив его на диван, взяла любимую фотографию, подумав, не высыпать ли украшения из шкатулки, всё же взяла и  её с собой. Затем она ходила по комнате, перебирала руками разные вещи, свои рисунки, фотоаппарат, за который заплатила деньги из сбережений, оставленных бабушкой. А вот её телефон. Кому он теперь нужен?.. Она знает кому! В соседнем доме, снимая квартиру,  живёт уже немолодая женщина с двумя детьми. Она не так давно появилась в их городе. Говаривали, что она  бежала от мужа, который полжизни бил её за то, что не могла родить ему детей, а потом за то, что родила, и они мешают ему жить. Она работает нянечкой в детском саду. Какая там у неё зарплата?! Наверное, почти всю отдаёт за съёмную квартиру. Настя решительно села за стол, взяла лист бумаги и написала:

Уважаемая Галина Ивановна!
Это не розыгрыш. Я Вам с ребятишками оставляю все свои вещи и квартиру. Её никто у Вас не отберёт. Я напишу, что дарю её Вам. На столике Вы найдёте немного денег. За этот месяц все платежи внесены. Очень прошу Вас, если заявится большой пушистый кот, который постучит лапой в форточку, не пугайтесь, а запустите и накормите его.
                Настя.

Счастливая, она, свернула лист бумаги, написала на нём адрес. Затем взяла ещё один лист, на котором написала расписку, где указала данные своего паспорта, и то, что она добровольно оставляет квартиру. Может быть, эта бедная женщина найдёт здесь своё пусть не счастье, но умиротворение. Потом вытащила и положила на прикроватный столик все свои сбережения. Положила  в рюкзачок карандаши, уголь, коробку красок и несколько кисточек. С ними расстаться она никак не могла. Собрала кое-что из своего белья. Долго думала: взять ли хоть одно платье, и, пересмотрев их все, положила только домашнее, синее.

- Ну, вот,  - сказала Настя, – я готова.

 
3

Настя проснулась от лёгкого прикосновения. Она открыла глаза: было темно. Не сразу сообразив, в чём дело, девушка, несколько минут испуганно сжимаясь под одеялом, слушала тишину. Потом она дотянулась до провода, на котором висел выключатель торшера. Свет расставил всё на свои места: в комнате был Бэлвор, он стоял у окна и смотрел куда-то вдаль.

- Пора вставать? А что Василий? Не вернулся?
- Да, нам пора. Настя, я увидел на столе записку. Не ожидал, что твои распоряжения будут такими мудрыми. Думал, что закроешь квартиру для себя, что не поверишь в своё предназначение. Эта женщина, она тебе кто?

- Никто. Просто очень жалко её стало. И квартиру жалко. Увидят, что света долго нет, выбьют окна и поселятся какие-нибудь бомжи. Знать бы, заранее заготовила официальные документы.

- Не беспокойся, - повернулся к ней гость, - всё будет сделано, как надо. Твои бумаги ей принесут ей завтра. А ключ бросишь в ящик, который висит на стене на первом этаже.

- Ой, как всё хорошо устроилось! – Настя не посмела спросить, кто займётся бумагами, но она поняла, что Бэлвор их кому-то передал. -  И Василию будет, куда приходить.

- Хм… - услышала она в ответ.

Бэлвор спросил, нет ли у неё ещё одного заплечного мешка, и Настя предложила посмотреть в кладовочке. Пока она умывалась, слышала, что он возится на кухне. Потом услышала от гостя, что завтрак готов, и пошла, осознавая, что всё ЭТО она видит в последний раз. А может быть, и нет? Вдруг ей позволят, как Бэлвору, иногда посещать этот город!

Она что-то ела, пила, отвечала на вопросы, но спроси её подробности... Вряд ли скажет. Настя встала и ещё раз пошла по квартирке. Сняла висевший на гвоздике маленький камушек родонита с просверленной дырочкой, в которую был просунут шнурок. Её взгляд упал на сидевшую  возле кровати на полу игрушечную собачонку. Это подарок бабушки. Она взяла её на руки, прижала к лицу и вдохнула знакомый запах.   «Слёзы, ах, эти слёзы... Опять подводят, подкатывают. А Бэлвор говорит, что она должна погубить Чёрного ведуна. Она... Смешнее не придумать. Рэмбо нашли». Но пальцы сквозь водолазку прикоснулись к амулету. И девушка сразу ощутила прилив спокойствия и уверенности в себе. «Ну, если больше некому... Я, кажется, готова». Она решительно запихнула собачку в рюкзак. Вышла в прихожую, где уже стоял проводник. Настя хотела взять пуховик, но он покачал головой.

- Не одевать? Зима же!
- Мы перейдём очень быстро. Скоро шесть на часах. Поторопимся.
- А у нас есть традиция: посидеть на дорожку.
Бэлвор вопросительно взглянул на неё.
- Ну, присесть на мгновение. На удачу!
- Вот оно что! Хорошо, присядем.

Настя мельком оглядела себя в зеркало, возвращаясь в комнату: тёмно-вишнёвая водолазка, джинсы, кроссовки. «Боже мой, а кроссовки-то зимние. Раз не нужна одежда, значит, там тепло!» Они посидели несколько мгновений, встали и решительно двинулись к выходу.

- Бэлвор! Есть ли пара минут? Мои башмаки очень тёплые. Я хочу их переодеть.
- Пара минут у нас есть, но придётся поторопиться!

И Настя раскрыла обувной шкафчик, вытащив лёгкие кроссовки, забрала ещё и почти новые балетки, которые тут же запихнула в карман рюкзака. Стала переобуваться. Её руки мелькали с невероятной скоростью.

Бэлвор взял её поклажу, она, не оглядываясь, выключила свет, вышла и закрыла ключом дверь.

- Подожди, - сказал проводник, поставил ношу на пол, взял ключи и в мгновение ока сбежал, как слетел, вниз. Где-то о дно почтового ящика звякнули ключи, и он опять оказался рядом. Взяв оба рюкзака, стал подниматься по чердачной лестнице наверх. «Сколько живу, ни разу на чердак не залезла. А сейчас, видимо, оттуда и уйду. Уйду, чтобы никогда не возвратиться», - думала Настя, забираясь по круглым металлическим ступенькам.

На чердаке оказалось сухо и  чисто, на верёвках висело чьё-то бельё, в дальнем углу стояли какие-то ящики, старая мебель. В окно светила луна, и была она такая большая, какой бывает только в полнолуние, да и то не всегда. «Неужели это луна даёт столько света, что я отчётливо вижу все предметы на чердаке?»

- Это вино, Настя. Это оно даёт тебе лёгкость и возможность видеть!
- Ты читаешь мои мысли?
- Ты говорила вслух.

Конечно, может быть, она и произнесла последнюю фразу вслух, но... она этого не помнит: надо быть осторожнее с мыслями.

Бэлвор надел рюкзак на спину сначала девушке, потом себе:
- Извини, два тяжело одному для перехода. Подойди ко мне ближе и встань прямо передо мной.

Настя подошла к нему, а он пододвинулся к ней практически вплотную, обнял её за талию и прошептал:
- Закрой глаза, как можно крепче, и не открывай, пока я не скажу.

Настя зажмурилась, и в этот же миг поняла, что мир вокруг неё меняется. Всё переворачивается, или это они перевернулись? «Падаем что ли? А это ещё что?» -   она вдруг почувствовала на своём лице прикосновение чего-то жёстокого, потом сообразила, что это, видимо, перья. «Он опять превратился??? А я?.. Главное, не открывать глаза, а как хочется-то. Но я ощущаю лёгкость во всём теле, не чувствую рюкзака. Может, мы летим? Но и ветра нет. Потом я всё же расспрошу его, как всё это бывает».

Времени не было, пространства не было – ничего не было, даже Бэлвор, как будто исчез. Единственное, что говорило хоть о какой-то реальности – это жёсткие перья, щекотавшие ей лицо. А потом вдруг она ощутила тепло, дуновение ветра и ... запахи!

- Открой глаза, но не сразу, а медленно, чтобы солнце не ослепило их.
Она ещё не успела открыть глаза, как почувствовала запах лета и спелой земляники. Так и оказалось. Мир перед её глазами был привычным, просто она попала из зимы в лето, и из города на лесную поляну. Где-то в глубине души  она почувствовала небольшое разочарование: «А что я, собственно, хотела увидеть? Пальмы? Мамонта? А может дворец с множеством слуг? Попали сюда без приключений, и, слава богу, а то всякое ведь могло быть».

- Я вижу твоё разочарование. Давай присядем. Вон там, на опушке леса, есть поваленное дерево. Дай мне  свою ношу, - и зашагал к лесу так легко, словно едва касался земли.

Когда они шли по поляне, девушка подхватила несколько крупных ароматных ягод, которые так и растаяли во рту, наполнив его удивительной свежестью. Бэлвор уже сидел на толстой ветке огромного дерева, поваленного то ли природой, то ли человеком, когда она подошла к нему.

 - Настя! Послушай, как звучит твоё имя в последний раз. Никто не должен слышать этого сочетания звуков. Никогда и никому, слышишь, НИКОМУ ты не должна говорить, что ты Настя, Анастасия, тем более – Воскресшая.

-  А как же меня теперь зовут?

- Не бойся, ничего особо не изменится. В нашем мире тебя будут называть Настасьей. Это более привычно слуху здешнему люду. Но мы редко будем встречать людей. Так что, Настасья, ты ещё устанешь от моего общества. Давай-ка подкрепимся, а то путь наш долог. Идти будем в основном ночью, днём скрываться и спать. Но не всегда и не везде. Чёрный ведун не всех смог подчинить своей воле. Сегодня часть пути пройдём по солнышку. Ты бы надела что-то более лёгкое, чтобы идти было сподручнее.

- А идти по тропинке или по лесу?

- А ты, Настасья, - молодец! Вижу ведь, как хочется спросить: что да почему... не время, милая, не время. А пойдём и по лесу, и по тропинке.

«Он мне как старший брат», - подумала Настя,  огляделась,  нашла в рюкзаке свободного покроя футболку и, увидев неподалёку кусты какого-то растения, пошла к ним. Переодеваясь, она наблюдала, как её проводник разламывает пирог (именно разламывает, а не нарезает), кладёт его на полотенце, которое висело у неё для красоты на кухне. На полотенце были вышиты два петуха, которые стояли друг против друга. Он достал несколько кусочков рыбы, которую они, по счастливой случайности, вчера не успели одолеть. «Странно, - подумала Настя, - ведь мы недавно завтракали, а я уже успела проголодаться. А солнышко-то вон как высоко, наверное, здесь полдень».  Сложив свою водолазку, она расправила медальон, чтобы его не было видно. И вышла, направляясь к проводнику.

Присев на другую ветку, она взяла кусочек рыбы и пирога, а увидев бутылку воды, которую Бэлвор предусмотрительно взял из холодильника, благодарно ему улыбнулась.

- Настасья! Мы находимся пока между мирами. Это полоса вдоль леса, откуда можно попасть куда угодно, если умеешь и знаешь как. Здесь нам некого бояться, мы можем пользоваться твоими вещами, но как только мы подойдём к границе, мы спрячем почти всё, что у нас есть.

Видя, что Настя собирается ему возразить, он опередил её вопросы:
- Я сказал ПОЧТИ всё. Одежда, обувь для тебя приготовлены, но твоё платье... его ты можешь оставить. Также и некоторые любимые вещи, которыми дорожишь. Просто переложишь их в другую котомку.

- Спасибо, Бэлвор!
Она засуетилась, стала собирать остатки еды, оставив крошки на стволе дерева:
- А здесь птицы есть?
- Бывают, когда прилетают из других миров, - ответил он улыбаясь. – Эти крошки кому-то из них покажутся настоящим пиршеством! И опять я говорю тебе: ты – умница!

Настя зарделась, отвернулась, чтобы улыбнуться не украдкой, а как следует, во весь рот!  С Бэлвором она не пропадёт, с ним всё будет хорошо: он не предаст и не бросит. И вообще, пока всё ей нравилось!

Когда она встала, то увидела, что от этого дерева ведут едва заметные тропинки во все стороны. Некоторые из них ещё подальше имеют свои ответвления. «Интересно бы по ним когда-нибудь прогуляться! А вдруг Бэлвор возьмёт меня с собой!..»
- Ну,  - сказала она, - я готова!

И они зашагали по привычному ей лесу. Хорошо, что она часто ездила за город, не пропускала ни одной экскурсии выходного дня у местной турфирмы: поднималась в горы, сплавлялась по рекам, совершала конные прогулки. И сейчас, когда она узнала, что встреча с неведомым ей миром немного отсрочена, Настя повеселела. Она шла рядом с Бэлвором и молчала. Хотелось о многом расспросить, но выглядеть любопытной невоздержанной девчонкой ей не хотелось. А  с другой стороны,  Насте было приятно, что он хвалит её за выдержку. А ещё ей хотелось, чтобы он сам заговорил, спросил её о чём-нибудь.

И всё же именно она нарушила тишину:
- Бэлвор, расскажи мне что-нибудь. Так дорога будет короче.
Он задумался, решая, видимо, что можно ей сейчас рассказать. Потом хмыкнул, словно каркнул, как бы прочищая горло от долгого молчания, и заговорил более тонким голосом, будто запел:

Легенда о сотворении миров

- Когда-то здесь не было никаких миров. Не было ничего. Была тьма. А далеко-далеко, куда никогда не попадало ни одно живое существо,  жизнь расцветала миллионами звёзд, вокруг которых рождались и умирали планеты. Разум управлял этим миром, всё подчинялось им установленному порядку. Но одна Звезда, самая яркая, не захотев подчиняться Разуму, не собрала вокруг себя планеты, не водила с ними хороводы. Она могла светить очень ярко, а потом вдруг загасить в себе сияние. Рассердился Разум на Звезду за её непослушание и забросил её в неведомые дали, в самую тьму, где он не успел ещё выстроить свой порядок. И Звезда, оказавшись в кромешной тьме, не испугалась, а стала светить всё ярче и ярче. Она радовалась тому, что может делать, что хочет, поэтому росла с огромной скоростью. И она не могла уже удерживать вокруг себя своё сияние. Искры отрывались от Звезды и рассыпались далеко от неё. А Звезде было весело: она видела, что пространство вокруг неё превращается в весёлый новый мир, который создала ОНА. И чем сильнее росла она, тем больше распадалось искр. Ей бы остановиться и любоваться своим творением. Но не смогла Звезда удержать своё стремление стать новым Разумом. И однажды взорвалась на миллионы маленьких искр. Некоторые из них, находя друг друга, кружились вместе, в одном хороводе, а какие-то так и остались одинокими. Этот взрыв услышал Разум, он вспомнил об опальной Звезде и распорядился, чтобы искры этой Звезды жили по определённому ИМ закону. Но это были дети непослушной Звезды. Они нарушали законы Разума, создавая свои миры. Чтобы спрятаться от всесильного ока Творца, искры прокладывали пути, соединяя их в очень тонко организованную систему. Эти пути помогают нам теперь путешествовать между созданными искрами мирами...

Он замолчал, а Настя, ожидая продолжения, тоже молчала, боясь сбить его с мысли.
- Эту легенду рассказал мне кузнец, когда я указал ему на сходство искр, что выскакивают из-под его горячего молота, и звёзд, мерцающих на небе.
- Очень красивая легенда! Я бы нарисовала эту Звезду!

... Они шли и шли. А солнце всё также светило над головой. Оно не было знойно-палящим. Оно было ласково-тёплым. Картина постоянно менялась: то это был небольшой лесок, то полянка, а то речушка с холодной и вкусной, можно сказать, живительной водой. Тропинка, видимо, была протоптана так, чтобы путники могли и на солнышке погреться, и в тенёчке отдохнуть.

- Бэлвор, а почему солнце не меняет своего положения?
- Междумирье так устроено, чтобы все, кто сюда попадает, могли отдохнуть, подышать свежим воздухом, напиться воды, дающей силы. Не в каждом из миров светит солнце.

- А туда, куда мы идём, там тепло и светит солнце?
- Тепло. Но солнца нет. Когда власть Чёрного ведуна стала набирать силу, оно исчезло за облаками. Лишь иногда, раз или два в день, случаются просветы. Но тучи ещё не обрели могучей силы. Они лишь серые. И нечасто проливаются дождём. Но дождя бояться нечего. Он очищает землю.

-А это наша Земля?
- Это просто другой мир...
- Не могу понять я этого...
- Ничего, разберёшься.

Перейдя через очередную речушку, они решили устроить привал. Умылись, достали остатки завтрака и с наслаждением их «приговорили». Бэлвор предложил немного отдохнуть и лёг на спину на низенькой и мягкой на ощупь зелёной травке. Настя же разулась и босиком прошлась по водному краю речушки. Приятная прохлада освежила уставшие ноги. Девушка шлёпала по воде, и брызги летели во все стороны. Ей стало очень весело. Она, было, хотела уж обрызгать своего проводника, но  постеснялась. Наигравшись водой, она выбрала местечко поуютнее и тоже прилегла на траву. Сон сразу же одолел ею. Настя впервые спала без сновидений, поэтому, когда услышала рядом шорох, открыла глаза без опаски.

Бэлвор уже собрался и сидел рядом, глядя на Настю. Девушка смутилась от такого пристального взгляда, опустила глаза:

- Надо идти?
- Да.
- Хорошо.
- Уже осталось совсем немного. Там передохнём.

И опять он молча взял оба рюкзачка и зашагал, не оглядываясь, по тропинке. Только он мог ориентироваться в этих тропинках и идти по нужному маршруту. Вот привычные глазу сосёнки, берёзки, рябинки, а вот незнакомые деревца с колючими светло-серыми иголками. И все они молоденькие, и нет в этом лесочке ни больших старых деревьев, ни коряг, ни пней. Но была всё же одна странность: лесочек не был особо густым, но и видимости, что там будет дальше, не было. А тропинка вроде бы была совершенно прямая, но всё время казалось, что они куда-то сворачивают. Так продолжалось какое-то время, а потом они, действительно, свернули и вышли к большой поляне, с противоположной стороны которой тёмной стеной высился дремучий лес. «Вот она, граница», - подумала Настя.

У самой кромки притаилась небольшая, но ладно срубленная избушка, которую не сразу и разглядишь, так она сливалась с лесом.
- Вот, Настасья, мы и пришли.
Девушка вздрогнула от его хриплого голоса. В этот миг что-то очень тёмное и страшное пронеслось перед глазами, и она, вскрикнув, резко остановилась, зажмурившись.

- Что с тобой? – подскочил к ней Бэлвор.
- Тени. Они уже и здесь добрались до меня.

- Нет-нет. Не могут злые тени сюда проникнуть, солнце не даст им. Они никогда ещё не проникали через границу... Боюсь, что за моё отсутствие ведун набрал силы.
Он обнял девушку, погладил по плечам, потом слегка встряхнув, сказал:
- Это видения. Но тени будут искать тебя такой, какую они видели в том городе, где ты жила. Скоро же ты совсем изменишься. Им будет трудно тебя отыскать.
И, взяв её за руку, повёл за собой.

Избушка оказалась не такой уж маленькой. Пока Бэлвор, видимо, что-то искал, Настя прогулялась вокруг неё. Оказалось, что за ней лес ещё не начинался, а как бы сторонился от другой избушечки. «Банька!» - подумала девушка. Неподалёку журчал ручеёк, который проходил под этим домишкой. «Интересно всё устроено: водичка в баньку сама собой подаётся!»

- Мы здесь пробудем до утра, заходи в дом, а я баню растоплю.
Настя вернулась назад, и, вскинув руки вверх, потянувшись, сказала:
- Люблю баньку!
- Заходи в дом, похозяйничай. Я на улице малую печурку растопил, скоро чай пить будем, - улыбнулся её спутник и ушёл за дом.

Настя прошла в распахнутые двери и увидела по левую сторону от себя большую белую печь с лежанкой. Как-то само собой получилось, что она поклонилась печи, поклонилась красному углу, который находился по диагонали от печи. Бабушка говаривала, что красный угол в доме всегда располагался на южной стороне, а печка – на северной, она защищала от злых теней и мрака. Девушка подошла поближе к полочке. На ней стояло искусно вырезанное деревянное солнышко, точь-в-точь как у неё на шее. Она невольно потрогала свой амулет и почувствовала тепло от него.
Вдоль всего дома расположились широкие лавки, а в углу под солнышком стоял деревянный стол. Настя достала своё полотенце и постелила его на столе. Заглянув в старенький рюкзак, она нашла там полбулки хлеба, сыр, маленькую коробку «Рафинада». Не найдя в доме приборов, она достала свой походный складной нож, нарезала хлеб и сыр на бутерброды. Раскрасневшийся Бэлвор принёс непохожий на все, ею доныне виденные,  чайник. Подойдя к печи, он откуда-то сбоку достал два глиняных бокала. Кусочек хлебушка положил туда же.

- Домовому-батюшке в подарочек.
 Они сели за стол и с удовольствием отхлёбывали ароматную травяную жидкость.
- А ты ведь в городе жила, где с банькой успела подружиться?
Настя, намолчавшаяся за годы, прожитые без любимой бабули, как будто ждала этих вопросов:

- Сначала я только слышала, что бабуля хотела отвезти меня в баньку. «Хороший-то пар, Настюша, не в каждой бане сыщешь. А надо нам с тобой поехать к бабке Варваре». Не знаю, почему её так прозвали, добрейшей души была женщина, но прозвище это – «бабка Варвара» так к ней и пристало. И когда потом я пыталась обращаться к ней более ласково, она глядела на меня исподлобья, как бы осуждая. А банька у неё была замечательная! На большую печь ставился огромный чайник, где парился взвар из множества трав. А бабка Варвара, бросая их вовнутрь, приговаривала: «От хвори телесной, от сглазу, от холода тучи небесной, для ладу. Для любви,  для жизни... от всех недугов, от смерти...» А в больших деревянных ушатах, что незабываемо пахли деревом, наливалась вода, смешанная опять же с настоями из разных трав: крапивы, мяты, душицы и ещё чего-то там... А поливать камни нужно было непременно хлебным квасом, чтобы запах свежего хлеба очищал каждую твою клеточку...

Бэлвор извинился, что прерывает Настю, и сходил проверить баню. Он вернулся очень быстро, предложил продолжить разговор, отдыхая на лавках. Достал с печки две небольших подушки. А когда они оба, блаженно вытянувшись, устроились, Бэлвор попросил её рассказывать дальше.

- А однажды я заболела. Лет двенадцать мне было. Я пришла из школы вся раскрасневшаяся. Бабуля, лишь взглянув на меня, заохала: «Ой, девка, ой, беда... Не справиться мне с твоей хворью (а меня уже крутило и ломало всю), к Варваре тебя надо...». Дав мне какого-то питья, она сбегала к соседу, хозяину кота Василия (как-то он там без меня теперь, хоть бы вернулся...). Так вот он-то и отвёз нас к бабке. Я не помню, как мы добрались до Варвары. Только та, видимо, уже затопила свою баньку.

... Парили меня в четыре руки разными вениками, растирали какими-то порошками, а потом открыли дверь, да и положили через порог. С двух сторон обмахивали голяками. И были они там вдвоём, а чудилось мне, что с ними старичок вроде какой-то с большой бородой.  Как сквозь сон слышала я заговорные слова: «Хворь, беда, чёрная вода, уходи навсегда». И опять на полок... И лишь когда я попросила пить, бабка Варвара, сказала: «Благодарим тебя, Великая мать! Спасибо и тебе, Банник, за помощь. Не дали дитю сгинуть».

... С тех пор я почти никогда не болела. Но бабушка  всё реже отпускала меня одну. Она придумывала любые предлоги, чтобы встретить меня из школы и быть рядом. Да, честно говоря, подруг у меня и не было... Бэлвор, я совсем заговорила тебя...
- Говори, Настасья, говори. Больше так открыто может и не случиться поговорить. Этот дом ведь непростой – пограничный. Он слышал много историй и грустных, и очень грустных. Я проверю, как там парок, и нам хватит времени, чтобы поставить точку в рассказе о твоей прежней жизни.

«Интересно, а сколько Бэлвор проводил людей, через этот дом, а сколько  через другие?» -  подумала она, а её проводник уж идёт, ещё больше раскрасневшийся. И Настя уже не ждёт, когда он кивнёт ей, а слова, словно бусинки, сами скатываются с языка:

- Так,  что удумала моя бабуля: она назаписывала нас в разные кружки. То мы вышивали крестиком, то плели из бисера пояски, то лепили из глины разных зверюшек... А однажды она записала меня в художественную школу. Не поверишь, я летела туда, как на крыльях. И вот однажды (с лавки, где лежал её спутник, послышался негромкий вздох), однажды мне во сне приснился образ женщины. Лица её я не видела, оно было закрыто шляпой, а к груди она прижимала руки... Целый год я не брала в руки краски, а рисовала эту женщину простым карандашом. Образ был один, но шляпа менялась, рисунок заполняли то цифры, то буквы, то знаки...
- Бабушка не мешала мне, но внимательно следила за моей работой и потом всегда рассматривала каждый из них. Порой охала и удивлялась моей фантазии, качая головой, – Настя замолчала.

- Настасья? Почему ты молчишь?
- Потому, что всё это закончилось...
- Ты не хочешь об этом говорить?

... Помолчав некоторое время, за которое Бэлвор успел сходить на улицу, она вдруг села на лавку, обхватив себя руками, и продолжила:
- Я нарисовала портрет мужчины, ни на кого не похожего, даже на человека. В углу рука сама собой написала букву  «в»...  Женские портреты я складывала в папку, а для этого купила рамку и повесила на стену возле этажерки, чтобы мне его всегда было видно. Он целый день притягивал мой взгляд. Ночью мы проснулись от грохота.  Рамка упала и стекло разбилось. Мы собрали стёкла, а потом я его снова повесила, без стекла... Бэлвор, этот портрет падал ещё два раза.  Я убрала его только после того, как рамочка разбилась вдребезги.

- Настасья, я не видел этих рисунков среди твоих работ.
- А они исчезли вместе с папкой после того, как бабули не стало. Ума не приложу, кому она понадобилась?

- Всё, Настасья, всё... Банька готова. Смой свои думы, обиды, тяжёлые воспоминания. Пусть пар тебе будет лёгким. Не забудь дедушке Баннику поклониться. Я ему там, на полке, в углу отдельно веничек запарил, так ты не трогай его, а то рассердится да кипятком и плеснёт... – но, увидев, что испугал девушку, он погладил её по волосам. – Не бойся. Смело заходи.

- А почему не ты первым идёшь?
- Я не люблю горячего пара, после тебя пойду. Да, и травку заварю, после баньки испить.

Когда Настя зашла в предбанник, то сразу увидела лежащие на лавке кусок материи, похожий на простыню и длинную бежевую рубашку. «Это мне после бани». Сняв с себя свою привычную одежду, она сложила её аккуратно рядом и открыла дверь, откуда на неё дыхнуло таким крепким паром, что она даже присела. Закрыв за собой дверь, Настя растянулась на полке, и некоторое время просто лежала, и вдыхала ароматы воды и запаренных трав.

... Ох, и отвела же она душу! «Моюсь, и намыться не могу, как будто в последний раз... а вдруг, и правда, долго не придётся?»
Когда она вышла в предбанник, с неё, казалось, не только семь потов сошло, но и семь кож. Настя накинула на себя мягкую ткань и, присев отдохнуть, поняла, что если сейчас не выйдет отсюда, то уснёт прямо здесь. Надев приятную на ощупь рубашку, она кое-как поплелась к дому, возле которого её подхватил Бэлвор.
- Засыпаю, - успела подумать она.


4

Уже неделю они идут только по ночам. Днём же спят в специальных укрывищах, где можно вытянуться лёжа во весь рост или сидеть, не сгибаясь. Бэлвор откуда-то приносит еду, утром они готовят её в маленьком горшочке на костерке, который не даёт дыма. Настя засыпает от усталости и бессонной ночи, а что делает её спутник, она не знает. Он будит её, они быстро доедают варево и снова идут. Первые две ночи было очень тяжело, но девушка почти сразу заметила, что баня изменила её и не только внешне. А может и тот чай, что давал ей Бэлвор. Во-первых, её слегка подкрашенные волосы не только восстановили цвет, но и расти стали с невероятной скоростью - сейчас они восстановили одинаковую длину, и от её ассиметричной стрижки не осталось и следа. 

Во-вторых, она получила особое зрение, которое с каждой ночью проявлялось с неожиданной для неё стороны: она стала замечать даже мелкие предметы. Помогала в пути и её новая одежда: лёгкая серая рубашка, плотная куртка из материи, похожей на замшу, такие же штаны; на ногах были лёгкие полусапожки из какой-то неизвестной ей кожи. Бэлвор был одет также. Он объяснил ей, когда разбудил до рассвета, что так ходят путники. Их узнают по одежде, не пристают с расспросами, дают ночлег в придорожных харчевнях  - это для них теперь лучший вариант. У Насти был лёгкий заплечный мешок с её новой одеждой, с некоторыми оставленными ей Бэлвором вещами (остальные вещи были где-то надёжно им спрятаны). У него был такой же, но побольше и потяжелее.

Ночью звуки распространяются гораздо дальше: приходилось молчать. Если Бэлвор хотел привлечь внимание Насти, которая почти всегда немного отставала, то он, не разворачиваясь, протягивал к ней левую руку, вытягивая указательный палец. Девушка останавливалась и замирала. Если он затем показывал на себя, то либо тихо двигался вперёд, либо сам подходил к ней очень близко и шептал, что нужно делать. Иногда он останавливался, подзывал её, когда она сильно отставала, и ждал. Обучение началось практически сразу, как они вышли из приютившего их дома и свернули в лес на еле заметную тропинку. Бэлвор шёпотом объяснял знаки, Настя запоминала. Он же постоянно её экзаменовал. Так было до тех пор, пока они не дошли до могучего раскидистого дерева. Здесь они остановились, и Бэлвор, подойдя к девушке, заглянул в её глаза:

- Не бойся, помни о защитных амулетах, - услышала она скрипучий голос, в котором явно чувствовалось волнение. -  Напугать – напугают, пока не более. Знать, кто ты...

- Никто не должен, - перебила его Настя и тут же добавила. – И ты не бойся: буду наблюдать, всему учиться, делать, как ты скажешь. Я буду молчать, пока не пойму суть ЭТОЙ жизни.

Он, слегка приобняв её, прошептал:

- Сейчас ты окажешься в мире, который стал для тебя домом в первые минуты твоего рождения. С возращением тебя, Настасья.

Она почувствовала, как ком подкатил к её горлу, и смогла лишь кивнуть ему.
И они обошли это  раскидистое, в три обхвата дерево, Бэлвор показал ей на углубления в стволе, а потом, как по лестнице, по коре забрался к большому дуплу. И жестом поманил девушку следовать за ним.

- Я первый, - сказал её спутник и пролез в отверстие.

Настя, заглянув туда, ничего не увидела, только темноту. Она села на край и покатилась вниз, как с горки...

Мир, в котором они оказались, был абсолютно таким же. И дерево было, и лес... Только солнца не было, оно не всходило на небосводе, одни серые плотные облака прятали землю от дневного светила.

И не раз ещё Настя удивлялась умению Бэлвора выбирать тропинки.

... Сегодняшний день почти сразу не задался. Светало. Неожиданно выглянуло солнце, ослепив путников. Бэлвор как-то сразу пригнулся и, неожиданно остановившись, толкнул Настю в кусты, которые росли вдоль тропинки, каркнув: «Замррри!». Она больно ударилась о какую-то корягу, но вовремя зажала рот и не вскрикнула. Затаив дыхание, она лежала в неудобной позе, боясь пошевелиться. Где-то на тропинке раздавалось шипение, карканье и, казалось, две мощные силы бьются одна с другой не на жизнь, а на смерть. Когда всё смолкло, Настя попыталась, как можно тише, привстать и посмотреть, что происходит. Но на тропинке стоял, держась за плечо, один Бэлвор:

- Не думал, - хрипло и очень медленно произнёс он, - что так быстро вычислят меня. Думаю,  тебя прислужник не заметил...

Настя подбежала к своему спутнику, увидев кровь на плече, засуетилась. И тут  в траве, рядом с тропинкой, заметила большую окровавленную птицу.  Не обращая больше на неё внимания, она повела Бэлвора в кусты, где только что скрывалась. Усадив раненого на корягу, она хотела было раскрыть свой мешок, чтобы достать свою рубашку и, разорвав её на полосы, перевязать плечо. Но Бэлвор жестом показал, что ему нужен его мешок. Одной рукой он развязал хитрый узел, достал какую-то бутылочку, протянув её Насте, попросил:

- Полей на рану, но капли три – четыре, не больше.

Осторожно сняв  с него куртку, она развязала тесёмки рубахи  на груди  и освободила плечо. С любопытством она рассматривала своего спутника, но ничего похожего на птицу не нашла: обычный человек. Из открытой бутылочки запахло чем-то сладким. Стараясь не пролить ни капли, она стала наклонять её. Но жидкость не пролилась, а сама выкатилась крупными каплями. «Раз, два, три...»

- Хватит, - остановил её голос Бэлвора.

Бесцветная жидкость, соприкоснувшись с раной, поменяла цвет  на ярко-зелёный, а потом стала жёлто-коричневой. Минут через пять – семь от неё на плече не осталось и следа. Рана же очистилась от крови и, видимо, уже не причиняла сильной боли.
 
- Больно? Очень? – прошептала Настя.
- Терпимо. Больше  - обидно. Совсем немного до укрывища не дошли. Плохо, Настасья, то, что ведуну теперь, как видно,  подчиняются не только тени и тёмные ведуны, но и совсем безобидные раньше создания. Он имеет над ними власть и отправляет их искать нас днём. Я предусмотрел этот ход и выстроил наш путь в ночное время. Он же пока думает, что мы боимся путешествовать по ночам, когда его власть особо сильна. Теперь он будет знать, что мы перешли границу, если прислужник не вернётся. Но его время не пришло... -  Бэлвор хотел  встать, но голова его, видимо, закружилась, так как он чуть не упал на корягу, но девушка вовремя его подхватила.

- Настасья, мне самому не закопать прислужника. Пойди, найди углубление, а потом прикрой травой... Нож возьми... у меня... здесь, - и раненый показал на свой бок, где он висел в специальном кожаном чехле.
Настя кое-как вытащила тяжёлый нож, взяла его поудобнее и, крадучись,  пошла к тропинке.

- Будь осторожна, - донеслось до неё хрипение.

Она выглянула из кустов, посмотрела по сторонам, выскочила на тропинку. Сейчас только заметила на ней белые и чёрные перья, капли крови. Не захотев марать руки, сорвала большой лист какого-то растения, похожего на лопух. Подхватив тяжёлую птицу, потащила её в  противоположную  от их временной стоянки сторону. Уже через несколько шагов возле небольшого пенька, о который чуть не споткнулась, она заметила норку. Бросив птицу, Настя заглянула в неё, но никого не увидев, решила проверить, не живёт ли там кто-то: подобрав сухую ветку, что лежала неподалёку, девушка быстро пошарила ею в норе, которая оказалась не очень глубокой. «Может, и не нора вовсе», - подумала она и ножом расширила вход.  Широким листом она стала подталкивать птицу к углублению. И только сейчас немного рассмотрела их первого врага. Птица была внушительных размеров и казалась чёрной. На деле же оперение выглядело  тёмно-бурым, немного светлее на брюшке - с темноватыми пестрянками и рыжим оттенком. Голова была беловатой с чёрными отметинами. А на жёлтом клюве и когтях притаился смолистый цвет.

Запихнув её в углубление, Настя лихорадочно закапывала норку. Потом руками расправила травинки, насыпала хвоинок, палочек и другого лесного «мусора». Когда шла назад, присматривала: не оставила ли она где следов. Лист так и тащила с собой.  Выйдя на тропинку и осмотревшись, она собрала в лист перья, оставшиеся после боя. Постояла, оглядываясь, так как всё время ощущала запах какого-то пряного растения. Увидев неподалёку метелки белых остро пахнущих цветов, она с трудом смогла сорвать несколько, хотя и пыталась резать стебли острым ножом. Этим соцветием, ползая чуть ли не на коленках, подметала следы боя. А затем, срезав часть травы с землёй на обочине тропинки, всё: и лист, и перья, и оставшиеся метёлки – положила под землю, притоптав ногой.

Увидев, что Бэлвор не поднял голову, она подскочила к нему. Он приоткрыл глаза и измученно улыбнулся. Настя хотела предложить ещё немного здесь задержаться, но поняла, что лучше как можно скорее добраться до пристанища. Она собрала вещевые мешки, повесив их на свои плечи, решительно подошла и прошептала: «Надо идти». Он кивнул ей, опершись на коряжину, привстал. Девушка помогла ему сделать первые шаги, поддерживая под здоровую руку. «Никак нельзя ему заболеть, что я буду здесь, в этом незнакомом и враждебном мире, одна делать? Он – моё спасение, моё всё», - думала она. Настя знаками показала, чтобы Бэлвор обнял её рукой,  и почувствовала, как он навалился на её плечо. Но проводник всё же  старался поменьше на неё налегать, хотя выходило ещё хуже.  Несмотря на то, что ей было нелегко, она помогала Бэлвору идти. А тяжело было ещё и потому, что шли они не по тропинке, а по лесу, прячась за деревьями, кустарником, прислушиваясь к каждому шороху, готовые сражаться за свою жизнь. О чём в эти минуты думал раненый, она не предполагала, но сама Настя была настроена решительно. «Вот и всё. Закончилось моё детство. Та жизнь уже кажется далёкой и сладкой сказкой. Но с Бэлвором мы  - команда. Ничего, Настюха, не пропадём!»

- Настасья, на пригорке укрывище.  Прислони меня к дереву!
Настя подвела его большому дереву - они, видимо, как часовые стоят у каждого их убежища -, прислонила. Бэлвор развернулся и прижался лицом к коре,  что-то зашептал. А она стала искать заветный колышек, совсем неприметный, который откроет ход, только надави на него. Стоило ей это сделать, как земля вместе с травой стала приподниматься. Но в это время девушка услышала шум ветра: высоко в небе летело множество таких же птиц, какую она только что закопала. Они кричали, как будто переговариваясь между собой. Побросав мешки в лаз, не помня себя от страха, Настя схватила Бэлвора и с трудом потащила его к входу. Раненый был практически без сознания, но, тем не менее, еле-еле передвигал ногами. Она успела увидеть, как вместе с птицами летела огромная туча. Поднявшийся ветер чуть не сбил её с ног, она же, боясь уронить раненого, цеплялась за кусты, обдирая руки в кровь. Посадив его на траву рядом с лазом, подтолкнула ногами к входу, и, протиснувшись между ногами Бэлвора и краем входа, Настя мгновенно спустилась вниз и за ноги потащила его к себе. С первого рывка ничего не получилось. Бэлвор не сдвинулся ни на сантиметр. Девушка, закусив губу, дёрнула за ноги ещё раз. Бесполезно. Слёзы, навернувшиеся на глаза, предательски катились по щекам. Но ей помог, не ведая об этом, их враг:  налетевший неистовый порыв ветра не только помог ей затащить проводника, но и захлопнул крышку лаза. Кое-как, на коленях, она откинула мешки, затем стала подтягивать Бэлвора к лежанке, взяв его под мышки. Она понимала, что ему должно быть больно, но благодарила богов за то, что он в обмороке.

 «Великая мать, спаси его, помоги мне. Господи! Спаси, помоги... спаси...», - бесконечно повторяла она, пока не затащила его на подобие кровати  - хорошо, что очень низкое. Устроив раненого, насколько смогла, удобно, Настя села, поджав ноги, на свой лежак. В укрывище сверху проникал слабый свет из маленького окошечка. Чем оно было закрыто, ей было непонятно - интересно было то, что с поверхности земли такие окошки невозможно было разглядеть. Но тот, кто делал эти тайные стоянки, явно был мастером своего дела. Чистый воздух постоянно проникал во внутрь. Сейчас он дул в укрывище с невероятной силой, поэтому было очень свежо.

Моментально стало темнеть. И сейчас уже и здесь чувствовалось, что там, на поверхности, идёт буря. Ревел лес, страшно кричали птицы, скрипело и отмахивалось от ветра старое дерево-страж. Потолок ходил ходуном, словно стадо огромных диких животных бегало по нему взад-вперёд, и из щелей на Настю сыпалась мелкая труха. В укрывище потемнело так, что совершенно ничего не было видно. Настя, свернувшись калачиком, лежала и смотрела в темноту. Её колотило, зубы стучали друга об друга то ли от страха, то ли от нервного напряжения, то ли от свежего ветра. «Это только начало... Что-то уготовила ей неласковая родина...»

Ей хотелось пить, но встать с места она не могла - только изредка она протягивала руку и трогала горячий лоб своего проводника и смахивала платком соринки, упавшие с потолка. Сотни мыслей проносились в её голове, но не было среди них  ни одной  сожаления. Девушка думала о том, как спасти Бэлвора, как его лечить, чем кормить, если болезнь её друга затянется. Впервые Настя  подумала о своём спутнике именно как о друге. Их путь только начался, но он уже успел пролить кровь, защищая её. Теперь она должна всё сделать для того, чтобы они, как можно скорее, пошли дальше.

Сколько времени на поверхности бушевала буря, девушка не знала. Сама она, видимо, забылась сном.  Как вдруг очнулась от того, что почувствовала, будто кто-то зажимает ей рот, и она практически задыхается. Ужас сдавил все мышцы девушки. «Бэлвор встал?» - первым делом подумала она. Но прислушавшись, поняла, что тот лежит рядом и прерывисто дышит. Страх подкатился к её сердцу: «Нашли... Нас нашли. Мы не спаслись...», - но не успела она испугаться, как услышала шёпот, похожий на птичий свист:

- Не шуми, я брат Бэлвора. Он позвал меня перед бурей. Я могу убрать руку, ты не закричишь? Кивни головой.

Настя постаралась кивнуть и вздохнула глубоко, забирая побольше воздуха, свежего и довольно прохладного. В темноте, которая ещё не прошла от бури, она лишь различала силуэт внезапно появившегося гостя. Тот достал откуда-то маленький предмет, оказавшийся светильником. Тонкий, еле заметный огонёк появился в руке незнакомца. Он опять шепнул:
 
- Подержи…

И Настя почувствовала прикосновение тёплого предмета.

- Посвети мне.

Человек стал разглядывать лицо лежавшего, затем попросил показать, где рана. Прежде, чем осмотреть её, он достал из мешка - то ли своего, похожего на их, то ли из принадлежащего Бэлвору, -  бутылочку и поднёс её к губам раненого.

«А ну, как отравит», - пронеслось в её голове. И Настя непроизвольно потянулась к руке незнакомца. Тот усмехнулся. Поднёс бутылочку к своим губам и, высунув немного язык, капнул на него тёмной жидкости. А затем снова повернулся к Бэлвору. Стоило только жидкости попасть в рот больного, как тот застонал. Гость снова пролил несколько капель на губы раненого, дыхание которого всё ещё было очень прерывистым. Затем понемногу стало выравниваться и сделалось почти ровным.

Незнакомец стал потихоньку стаскивать куртку с плеча Бэлвора, Настя, увидела, что ему это даётся с трудом, зажала светильник в зубах - хорошо, что он оказался  с удобной для захвата ножкой -, коленом оперлась на край лежака и стала помогать, поддерживая голову раненого. Вдвоём они смогли отодвинуть часть  куртки и рубашку. Гость обнажил рану и ощупал её. Настя увидела, что на плече вместо раны образовался рубец, и выглядела она совсем по-другому: намного лучше. Незнакомец же что-то просвистел, потом из этой же бутылочки капнул на рану. Ничего не произошло. Капли бальзама так и остались на поверхности кожи. Гость, заткнув пробкой, бутылочку, протянул её Насте, а сам засунул руку в  карман своей куртки и вытащил из него небольшое пёрышко, которым стал  вытирать эти капли, размазывая по ране. Он что-то насвистывал, и Насте казалось, что слышит удивительную мелодию, похожую на колыбельную. Она широко раскрывала глаза, чтобы они не слипались. Гость несколько раз осматривал пёрышко, трогал его пальцами, хмыкал и снова водил по ране. Глаза девушки закрылись окончательно, и когда она стала валиться на Бэлвора,  незнакомец свистнул и рукой схватил за её плечо. Настя, очнувшись, почувствовала, что краснеет от стыда: не смогла побороть сон.

- Сделай небольшой глоток, я вижу: тебе тоже нужна поддержка. Не бойся, это вода родниковая, живительная.

Настя еле-еле разжала зубы, так сильно она ими держала светильник, положила его рядом и, открыв пробку, поднесла бутылочку к губам. Она почувствовала запах свежести раннего лесного утра. Слегка наклонив бутылочку, облизнула горлышко и сделала маленький глоточек. Вкус обычной воды смешался с мёдом, малиной и ещё чем-то совершенно незнакомым. Девушка сразу же почувствовала прилив сил и бодрости. Когда она подала бутылочку незнакомцу, он отрицательно покачал головой и отвёл её руку к карману. Настя убрала воду и увидела, что гость одевает Бэлвора. Она опять помогла ему, поддерживая плечо и голову раненого. Они оба прислушались к дыханию Бэлвора. И одновременно облегчённо вздохнули.

 Только тогда незнакомец отодвинулся, присел на лежак Насти и тяжело вздохнул:

-  Присядь, девушка. Как величать тебя не спрашиваю. Я не могу здесь долго оставаться. Буря скоро закончится, не найдя вас в этом месте, Чёрный ведун пошлёт её искать дальше. Вот из этой бутылочки надо будет капать по капле в рот Бэлвору, как услышишь, что дыхание опять становится тяжёлым. Не бойся, брат скоро поправится. Это очень лёгкая рана.

Он повернулся к Насте вполоборота и внимательно посмотрел на неё, а она, в свою очередь, на него. Незнакомец был очень похож на Бэлвора, только лицо и вся фигура указывали на то, что он намного старше. Его волосы серебрились при мерцающем огоньке светильника. Пожалуй, нос был более острым и больше похожим на птичий.
- Я принёс воды и немного еды, - он кивнул в сторону их мешков, лежащих рядом с выходом. - Бэлвору ничего не давай, пока не очнётся. А сама обязательно что-нибудь съешь. Тебе, девушка, нужны силы.

Настя не смогла ничего сказать в ответ, только кивнула. Ей очень хотелось, чтобы незнакомец дождался, когда Бэлвор очнётся, но она ни о чём его не попросила. И, когда тот протянул руку, чтобы открыть дверцу их укрывища, шепнула:

- Спасибо вам!

Гость, ничего сказав, ещё раз глянул на раненого, на Настю и растворился в темноте.

- Как же это он так? Ведь я же видела, что дверца не открывалась...

Она встала на колени и наклонилась над Бэлвором:
- Я тебя очень прошу, выздоравливай, пожалуйста. Я умру здесь без тебя,-  и поцеловала его в щёку, а потом в сухие горячие губы.
- Нас... тасья, - услышала она хриплый голос друга.

5

- Нас... тасья... Ты... Пла... чешь?,  - снова произнёс Бэлвор.
- Тише, тише, нельзя тебе, молчи!
- Пить...
- Сейчас, сейчас... – Настя быстрёхонько, радуясь пробуждению друга, достала бутылочку, капнула на губы несколько капель. Потом рукой помогла приподнять ему голову, чтобы удобно было сделать глоток.

- Что сейчас... день или ночь? – с трудом проговорил Бэлвор.
- Я... я не знаю. Но здесь стало намного теплее, видимо, буря ушла дальше.

 Бэлвор, сюда приходил твой брат. У тебя есть брат?

- Много... Он напугал тебя? – голос раненого и его дыхание становились ровнее и спокойнее. – Ты сильно испугалась, Настасья?
- Ой, ты знаешь, сначала очень сильно! Думала:  умру со страху, а потом ничего. Когда увидела, что он похож на тебя, совсем успокоилась. Бэлвор, а ты, может, кушать хочешь, - забеспокоилась Настя и хотела взять мешки, но Бэлвор взял её за руку.

- Нет, пока мне ничего не надо. Просто посиди со мной.
Настя кивнула и шепнула, улыбнувшись:
- Только я пересяду, а то коленки затекли.

Она хотела сесть на свой лежак, но Бэлвор немного пододвинулся и освободил ей место. Он так и не выпустил её руку. Настя замерла и сидела, не двигаясь. Сколько она так сидела, сложно было сказать, но спина и ноги стали затекать. Девушка повернулась посмотреть, не уснул ли раненый, и, увидев, что он не спускает с неё глаз, сказала:

- А мне бы выйти из укрывища.

Бэлвор, очнувшись, спохватился:

- Настасья, конечно. Помоги мне сесть, - увидев, что она собирается возразить,  добавил, - мне лучше. Да. Помоги, Настасья.

Настя подошла  к изголовью, опять оперлась коленом на лежак и стала приподнимать плечи лежащего, который хорошо ей помогал. Бэлвор сел. Видно было, что ему немного не по себе.

- Дай мне сделать один глоток.

Она открыла пробку и протянула бутылочку. Когда Бэлвор вернул её обратно, Настя спрятала драгоценное питьё в карман. Бэлвор посидел несколько минут без движения. Затем встал, согнувшись, и сделал несколько неуверенных шагов к дверце лаза. Он остановился возле него, прислушался, присел на одно колено. Стал разводить руки в разные стороны, направляя  ладони то вверх, то вниз. Втягивал воздух носом. Затем, удовлетворённо вскрикнув, нажал на колышек и  приоткрыл дверцу. Настя тоже приподнялась, чтобы увидеть, что происходит в лесу. В отверстие был виден маленький клочок темнеющего неба. «Ночь наступает. Это для нас и хорошо, и плохо. Надо бы идти дальше, но как Бэлвор? сможет ли он продолжить путь»? – подумала она.

Её спутник надавил обеими руками на край лаза, выдвинув небольшую лестницу, состоящую из трёх ступенек. Он, одной рукой держась за ступеньки и прижав другую к груди, поднялся и исчез из виду. Через несколько минут Настя услышала хриплый шёпот:

- Выходи осторожней, никого нет.

Когда девушка высунула голову из отверстия, она не поверила своим глазам: всё было завалено ветками, тонкими стволами деревьев, листьями, корнями... А большое дерево-страж было каким-то однобоким, как будто  огромным лезвием кто-то полоснул по одной стороне и обрезал все ветки прямо у ствола.

- Настасья,  - прошептал Бэлвор, подавая ей руку и помогая выбраться, - не отходи далеко. Немного передохнём и пойдём дальше. Хорошо, что в этих местах несколько тропинок, на которых есть укрывища. Нам немного надо пройти. Ты как? Сможешь идти?

- Да, я смогу, - тоже шепнула девушка. – Я за тебя беспокоюсь. Как ты...
Но увидев, что он вытянул руку ладошкой вперёд, сразу замолчала. Они прислушались: было тихо вокруг. Бэлвор опустил руку, огляделся и показал ей на израненное дерево.

Пока она ходила за него, Бэлвор освободил  от веток крышку лаза, убрал ступеньки. Он  дождался Настю и показал рукой, чтобы она спускалась первой. Та съехала вниз, прихватив мешки, села на свой лежак  и дождалась, пока закроется дверца. Она опять зажала маленький светильник в зубах, чтобы лучше рассмотреть содержимое оставленного незнакомцем мешка. Вообще-то обретённое зрение позволяло ей рассмотреть и без дополнительного света то, что лежит в мешке, но Настя этого ещё не осознавала в полной мере. По привычке пользовалась любым освещением. В мешке она нашла бутылку наподобие фляжки, также обтянутую кожей, наверное,  для того, чтобы не разбить и удобнее держать в руках. Сделав несколько глотков чистой прохладной воды, девушка протянула бутылку Бэлвору. Он тоже присел на свой лежак и с удовольствием пил воду.

Настя в это время разбирала содержимое мешка: она нашла россыпь мелких яблочек, завернутые в одну тряпицу кусочки вяленого мяса, а в другую – хлеба. Девушка сделала бутерброд и протянула Бэлвору, который, оторвавшись от фляжки, взял его и принялся жевать. Она тоже откусила кусочек и чуть не поперхнулась: мясо оказалось очень необычным на вкус. Настя не могла понять, что она ест, а спросить было неудобно. Кое-как прожевав этот кусочек, она сделала ещё один бутерброд своему проводнику. Запив водой мясо, Настя  с большой осторожностью откусила от хлебной горбушки. К счастью, она оказалась, хоть слегка и зачерствевшей, но вполне съедобной.

- Настасья, собираемся. У нас немного времени, чтобы до рассвета добраться до следующего места. По дороге встретится живой родник, наберём воды.  Я поднимусь, подашь мне мешки.

Настя положила съестное опять в мешок, который упихала в свой,  заплечный, что стал теперь намного легче, так как все припасы были съедены, а многие вещи оставлены в приграничном домике. А вот у её спутника вес котомки почти не изменился, и девушка с тоской осмотрела его прежде, чем подать своему спутнику. Она огляделась, пригладила шкуры, одеяла, сбившиеся на  лежаках. Всё было в том же порядке, как оставил кто-то им. Выбралась на поверхность, нажав на особый механизм, убрала лестницу. Потянула за колышек и отошла от пригорка.
Бэлвор ждал её рядом, возле него стояли мешки. Он пытался повесить свой на здоровое плечо, но у него не получалось.

- Ты сможешь идти сам? Может, палку найти?
- Да, палку. Хорошо бы...

Настя походила вокруг дерева, перелезая через поваленные  кусты и деревья. Не сразу она нашла подходящую палку, на которую мог бы опираться её спутник. Подав ему своеобразный посох, она подошла к мешкам.

- Бэлвор, я знаю, что ты благородный рыцарь. Но тебе не унести котомку. И, пожалуйста, не возражай! – в голосе Насти прозвучали твёрдые нотки. - Помоги мне надеть мой мешок спереди, а твой сзади. Я так ходила, когда сплавлялась по рекам. И, наверное, мне тоже нужна палка. Но я найду её по дороге.

Её спутник молчал, видимо, не решаясь отдать девушке свою ношу. Но всё же принял решение и со словами «прости меня» надел котомки так, как она просила. Настя чуть не присела от тяжести. Но она мужественно вытерпела первые секунды и стала привыкать к весу ноши.

- Куда идти? Показывай направление. Мы потеряли немало времени. Успеть бы!

... Всю ночь путники шли по лесу, временами останавливаясь на небольшие передышки.  Бурелом закончился достаточно быстро, он «ушёл» на другую тропу. Бэлвор объяснил ей, что это была их тропа, но сейчас они изменят направление, сделав небольшую петлю. По пути им попался небольшой родник, и они услышали журчание ручейка задолго до появления такового. Напившись холодной воды, налив полную фляжку, они пошли дальше. Было также темно и невероятно тихо. Шли молча, впрочем, как всегда. Но теперь впереди шла Настя. Она даже гордилась тем, что пригодилась своему спутнику, что выдерживает темп ходьбы, несмотря на свою ношу. Как Бэлвор, она показывала знаки, что нужна остановка, как Бэлвор, подходила к отстающему, шёпотом, в самое ухо, спрашивая, не нужна ли ему помощь. Несколько раз она доставала маленькую бутылочку и делала малюсенький глоточек сама и передавала её своему другу. Эта живительная вода давала им силы идти дальше.
Ночь постепенно сдавалась под натиском рассвета. И хоть солнце могло так и не выглянуть из-за туч (на что путники сейчас очень рассчитывали), оно  всё равно всходило на небосклон. И первые его лучи где-то очень далеко уже появились на горизонте. Деревья мешали видеть весь этот процесс, но тьма постепенно рассеивалась. Идти было легче и опаснее.

На этот раз путникам повезло. Они успели до рассвета.  Картина повторилась: мощное, раскидистое дерево-страж, взгорок, укрывище. На этот раз Настя безошибочно всё сделала сама, она видела, что её спутник еле-еле держится на ногах, поэтому открывала дверцу лаза, скидывала котомки, спускалась сама, убирая их в сторону. Они уснули мгновенно, как только головы коснулись изголовья лежаков. Ни один  ни разу не проснулся да и не пошевелился, кажется. Никаких сновидений. Ещё во сне девушка почувствовала, как затекла её рука. Она открыла глаза и удивилась: было также темно, как в тот момент, кода они пришли в это пристанище. «Я только что заснула или проспала целый день?» - подумала Настя и решила потихоньку встать. Приподнявшись, она увидела, что Бэлвор смотрит на неё, улыбаясь.

- Кажется, мы отменно выспались! Как ты?
- Хорошо! Только руку отлежала, онемела совсем. А ты как?
- Намного лучше. Думаю, что вполне смогу нести твой мешок.
- Нет-нет. Я сама. Тебе нельзя...
- Настасья! – перебил её Бэлвор. – Я не совсем человек. На мне раны заживают намного быстрее. И мы договаривались, что ты меня слушаешь!

В душе Настя была этому очень рада, так она чувствовала, что болит не только рука, по которой бегут быстрые колючие  мурашки, но и плечи от лямок двух мешков.

... Пару дней ничего не менялось. Даже лесные тропинки. Настя шла впереди, привыкая к мерному ходу, чтобы её друг успевал за ней. Идти  с одной котомкой было намного легче, но постоянно хотелось есть. Сегодня предательски заурчало в животе, но признаться Бэлвору она не могла, поэтому шла и шла дальше, постоянно оглядываясь, где и как идёт её спутник. «А он молодец, - с нежностью думала Настя, - так хорошо держится, идёт, несмотря на боль. Вот у кого надо учиться выдержке!»

Они вышли на открытую местность; луна, внезапно выглянувшая из-за туч,  посеребрила дальний край поляны. Днём, очевидно, было очень жарко, воздух не остыл до сих пор, хотелось снять куртку, хотя она удивительным образом согревала в холод, но в ней не было жарко при ярком солнце. «Умеют же они здесь делать какие-то простые вещи, о которых мы в своей цивилизации даже не помышляем», - прошептала Настя одними губами.

- Настасья, - скорее почувствовала, чем услышала она, поэтому резко  остановилась, оглянувшись: не плохо ли Бэлвору, -  там озерко. Ты, наверное, мечтаешь искупаться.

- О, боже, - опять еле слышно сказала она, - не просто мечтаю, а желаю всей моей душой и телом.

Все эти ночи, в которые они шли от пограничной баньки, она мечтала о том безмятежном вечере. Так хотелось вымыться не в мелком воробьином ручье, стоя на коленках, а если и не в настоящей бане, то хоть в подобии оной. Хотелось выстирать и нормально высушить вещи, а не нести их мокрыми в мешке, а потом прятать в укрывищах, чтобы не попались на глаза её спутнику. Может, он и видел её ухищрения, но был деликатен и вида не подавал.

Озерко, что раскинулось на их пути, было небольшим. С одной стороны оно зарастало шуршащим камышом или травой, похожей на него. Луна, помогавшая путникам идти, купала в озерке своё отражение, вытягивала его  в серебристую дорожку.
- Красота-то  какая! – выдохнула Настя, потянувшись.

- Располагайся здесь, - указал  Бэлвор на место около зарослей, а я обойду с другой стороны.
 
Девушка с удовольствием скинула с себя надоевшую котомку, сняла верхнюю одежду. Подумав, раздеться ли дальше, она всё же не осмелилась это сделать и вошла в воду. «Заодно и постираю»,  - усмехнулась она. Присела в воде, чтобы намочить одежду, а потом, повернувшись на спину, поплыла. Вода была тёплой, какой-то терпкой, может быть, из-за водорослей или чего-то ещё. Она приподняла голову. Бэлвор всё ещё стоял на берегу рядом с её одеждой. Казалось, он к чему-то прислушивается. Потом резко развернулся, каркнул своё «замрррри», схватил её одежду, котомку, побежал за заросли. Она видела, что он прячет вещи в зарослях, а потом в несколько взмахов подплывает к ней. Было неглубоко, если встать на цыпочки, то голову можно было держать над водой. Бэлвор, схватил её за руку и потащил к густой траве. Они не то плыли, не то брели, но буквально в несколько мгновений оказались среди камыша. Бэлвор встал сзади Насти и обхватил её за плечи. Наклонившись к самому уху, прошептал:  «Будь внимательна, когда начну наклонять тебя, зажимай нос пальцами  и опускайся под воду».

Он достал нож и срезал две камышины: «Будем дышать. Одной рукой держи над водой, чтоб вода пока не попала». Увидев, что девушка повернулась вполоборота и вопросительно смотрит на него, добавил: «Прислужники. Скоро услышишь».
Действительно! Через несколько ударов отчаянно бившегося сердца до неё донёсся топот. «Всадники?» - сама себя спросила Настя, так как понимала, что даже самый тихий шёпот может быть услышан. Она почувствовала, как пальцы её проводника сжали плечи. Но девушка не испытывала ни испуга, ни ужаса, а наоборот -  какое-то томление сердца от этих прикосновений и близости стоявшего рядом  мужчины. Она просмотрела момент появления всадников, она не видела, как они скакали по тропинке. Она мечтала. «О чём я только думаю, стоя по шею в воде? Вот так, Настюха, наверное, и любовь приходит: внезапно, когда стоишь на краю гибели, когда сердце бьётся не от страха умереть, а от нахлынувших тёплых токов... »
Всадников было двое. Подъехав к озерку, они раздумывали: спешиться ли им или так дать лошадям напиться. Лень победила: легонько толкнув лошадей по бокам ногами, они заехали в озеро. Один из всадников встал недалеко от путников, замерших от напряжения.

- Не понимаю, зачем надо было проверять этот путь. Он ведёт к Чёрному озеру. Не сумасшедший же Бэлвор вести девчонку на прямую погибель, - хрипло проговорил с усмешкой один.

- А  Чёрному ведуну всё едино: ищите, они где-то здесь. Перешли границу мира.
- Но мы обыскали всю округу: нет их нигде. Бэлвор может менять запахи, заметать следы. Но запах страха этой девки я никогда не забуду. Помнишь, как мы напугали её там, у дома, - и он заржал противным булькающим смехом.

«Так они только напугать меня хотели тогда? А не схватить или убить? Вот, чёрт... А я чуть не померла со страху. Значит, мне нельзя бояться. Они не смогут тогда  меня обнаружить», - пронеслось в Настиной голове. И тут она оступилась, вода вокруг булькнула. Бэлвор мгновенно наклонил её, а Настя только и успела, что зажать нос и сунуть камышину в рот. «Дура, ну, какая  же дура... подвела, не смогла постоять, не шевелясь»,  -  билось в её мыслях. Дышать было неудобно, так как пришлось сидеть на корточках и заваливаться то в одну, то в другую сторону.  Спасибо Бэлвору, который держал её своими ногами: плечо девушки оказалось как раз между его ног, и он прижимал её, не давая упасть. Сам он, как видно, стоял и не собирался прятаться. Ноги у Насти затекли окончательно, но она больше не смела пошевелиться. Голова стала туманиться, но в этот момент чьи-то руки подхватили её и поставили на ноги.

- Они нас не обнаружили, хоть протоптали здесь, кажется, каждую пядь. Настасья! Ты – молодец!
- Я-я-я... подвела - а-а-а, - заплакала она.
Обняв Бэлвора за шею, девушка горько всхлипывала и не могла больше выговорить ни слова.
- Ну, что ты, что ты, - ласково говорил её спутник, поглаживая Настю по рукам. – Я боялся, что ты закричишь, или того хуже: примешься убегать. Замёрзла? Выходим тихонечко. Останавливаться не будем, сразу в лес и назад по этой же тропинке до первого оставленного нами укрывища.

 Они нашли свои котомки, схватили вещи в руки, не одеваясь, побежали вдоль озера к лесу, чтобы вернуться на свою тропу.
Одно из сердечек радостно билось точно  не от быстрого бега...


6

Обратная дорога до укрывища, в котором они пережидали бурю, оказалась намного короче. Бэлвор петлял, поворачивал, останавливаясь и слушая лес.
А Настя... Настя была разочарована.  «Видимо, мне только показалось, что между нами что-то происходит. А он ведёт себя так, как будто ничего особенного не случилось. А может, это я надумала себе что-то, а всё осталось, как прежде: он мой проводник, а я – романтичная дурёха», - подобные мысли постоянно преследовали её. Она с трудом  пыталась скрывать разочарование, но её спутник был предельно осторожен и на переживания девушки внимания, видимо, не обращал.
На тропу, заваленную ветками, деревьями и прочим лесным вакорьем, они вышли раньше, чем показалось покорёженное дерево. Шли быстро, так как Бэлвор сразу же находил обходные пути.

- Настасья!.. Сегодня тебе предстоит очень важная встреча. Я надеюсь, что мы не опоздали, и буря, посланная Ведуном, не наделала беды. Ты увидишь много для тебя необычного, постарайся воли своим чувствам не давать. Если будет трудно удержаться от слёз, от вопросов - сожми меня крепко за руку, но держись. Я говорю загадками, потому что сам не знаю, что мы там впереди увидим. Но это мой подарок, я его разыскал для тебя. Большего сказать пока не могу.
Настя слушала и почти не воспринимала сути сказанного. Она просто шла, перелезая через коряжины, которых, к счастью, становилось всё меньше. Лишь одно её сейчас беспокоило: близился рассвет, а большого дерева-стража вдали не наблюдалось. Видимо, проводник поменял направление, потому что они стали взбираться на взгорок. Когда тропинка поднялась на его вершинку, то вдалеке Настя увидела большущую поляну с единственным, растущим посередине  неё деревом.

- Мы не стали останавливаться для отдыха?
- Очень устала?
- Немного глаза закрываются.
- Лес, в котором были укрывища, скоро закончится.
- А... как мы? Где отдыхать или ночевать будем?
- Видишь поляну (Настя кивнула в ответ)? За ней последний лесок. Дальше идёт большой тракт и харчевня. В ней остановимся на пару дней. Поешь нормальной еды, а то вон  куртка на тебе уже болтается.
- А это не опасно?
- В том мире, где ты жила, есть хорошая присловье: волков бояться...
- В лес не ходить, - закончила Настя. – Но, Бэлвор, может, не стоит понапрасну рисковать? Я продержусь...
- На чёрством хлебе и воде?.. Настасья! Харчевня входила в мой план. Идём дальше?
- Да.

И они стали спускаться с тропинки, всё ближе подходя к единственному во всей округе такому раскидистому дереву.
Погода внезапно испортилась. Солнце итак не собиралось выходить из-за облаков, но они постепенно стали приобретать тёмную окраску, опускаться ниже к земле. Задул довольно свежий ветер.

- Нам надо быстрее идти! – крикнул ей Бэлвор.

Настя увидела, как на лице её проводника испуганно вздёрнулись брови. Поняла, что их ждёт какая-то очередная неприятность, а может быть, и опасность. Она побежала за Бэлвором, стараясь не отставать.

На поляну из леса они выскочили одновременно. Бэлвор сразу пошёл к дереву. Он ни разу не оглянулся на девушку. Шагал, широко расставив руки, которые больше были похожи на крылья. Руки совершали невероятные движения: вверх, вниз, наперекрест. Не доходя до дерева двух-трёх шагов, Бэлвор так резко остановился, что Настя, идущая за ним, уткнулась в его спину. Но её спутник прочно стоял на ногах и даже не пошевелился. Не переставая вращать руками, он вдруг запел странную горловую песню, которая сменилась непонятными девушке словами. И здесь произошло нечто странное, отчего у Насти захватило дыхание, и она не то, что кричать, а и слова-то произнести бы не смогла: ствол дерева начал меняться на глазах, вибрировать и изгибаться. Ветки дерева опускались, медленно обхватывая путников со спины и как бы защищая их от внешнего мира.

На стволе проявилось лицо, которое с каждой секундой всё больше становилось человеческим. В это же время там, за ветвями,  сильно громыхнуло, но  Настя, вздрогнув, ощутила лишь слабое дуновение: ветви дерева не давали ветру сбить их с ног. Она вцепилась в лямки котомки обеими руками и до боли сжимала их, вглядываясь в то, что проявляется на коре. Лицо обретало черты древнего старца, появились шея, плечи, руки...

Бэлвор снова творил какие-то знаки, что-то пел и говорил. Из-за непрекращающегося шелеста листьев слов было не разобрать, да и, вероятно, язык был совсем незнакомым.

Сердце девушки забилось, наверное, вдвое сильнее, когда проявившаяся сущность стала слегка отделяться от древа и открыла глаза. Послышался невероятной силы и боли вздох.

- Дедушко! Я привёл к тебе твою внучку, как обещал.
- Разыскал... – Настя услышала голос, несравнимый ни с каким ранее ею услышанным: шелест листвы, журчание ручья или что-то ещё, но природное, родное. – Подойди ближе, девонька...

Старик  с любопытством и великой нежностью в глазах рассматривал Настю, потом с трудом расставил руки, чтобы обнять её. Настя успела увидеть, как из тёмно-зелёных глаз старика покатились слёзы, и, подталкиваемая рукой Бэлвора, обняла старца. Это не было живое существо, но под одеждой-корой всё же слышалось редкое биение сердца.

- Ты очень похожа на Великую мать! – на мгновение старец умолк, несколько усилив объятия, а потом почти сразу отпустил девушку, слегка удерживая её своими (как успела она разглядеть вблизи) полуруками-полуветвями, пристально вглядываясь в лицо. - Мне надо бы тебе многое рассказать, но у нас совсем немного времени: вишь, буря разыгралась. Слушай и всё запоминай. Я – дед твоей матери. Не довелось мне понянчить тебя, ушёл в лес, чтобы отвлечь от неё внимание Ведуна. Нужна она ему была очень. Но она, твоя мать, – женщина  нашего Рода. Значит, сильная. Дело говорю,  раз ты стоишь передо мной...

Слова старика прервал такой сильный порыв ветра, сопровождаемый громом, что Настю вырвало бы из рук деда, если бы Бэлвор не схватил её за руку.

- Торопись, дедушко! – крикнул Бэлвор.

- Внученька, должна ты найти старую башню, в которой родилась. Путь к ней не простой, да я помогу тебе. А ворон охранять будет, - скрипучей скороговоркой торопился дед. – Только ему ты должна доверять (Настя кивнула деду). Башню ту открыть может  доброго сердца человек. Откроется дверь, одна пойдёшь. Она для людей только. Да, держи в одной руке Ярило-оберег. Это самая сильная защита: любовь да семью охраняет. И Великая мать с тобой!  Одинокий Ведун всегда боялся нашего дружного Рода, – он немного помолчал, как бы вспоминая, хотел что-то сказать или всё же сказал, но...

В новом раскате грома его слова почти потонули. Грохот раздался такой, что земля под ногами заходила ходуном, а сквозь ветви и густую листву заглянул к ним всполох молнии. Лишь только стало чуть тише, старик заскрипел ещё быстрее, надеясь, что успеет рассказать самое важное:

- И главное, - он постарался, заскрипев, наклониться к уху Насти, а та, понимая, чего хотел дед, привстала на цыпочки, -  увидишь дверь с древними рунами. Надо прочитать, дверь открыть. Бэлвор научит. Дверь откроется, и увидишь две ступеньки. Сердце подскажет, какую из них выбрать. Вверх ступенька поведёт, значит, правильный путь, – старик закашлялся (Настя с ужасом  заметила, что лицо и руки его стали покрываться мелкими трещинками, но она не посмела прервать деда). Там тебе откроется, как побороть Ведуна.  Не всегда путь открывается сразу. Иногда приходится бороться за это право.  Ступенька и вниз может... Ты... должна ...

- Дедушко, милый! – пыталась обнять его Настя.
- Погоди, внучка, не перебивай. Должна ты искупаться в трёх озёрах, тогда дадена тебе будет великая мощь...

В этот момент раздавшийся треск, всполох молнии,  крутивший пыль ветер – все, слившиеся воедино силы, раскрыли ветви, задирая их вверх, приподняли Настю  и, несколько раз прокрутив в воздухе, бросили на землю. Как получилось так, что она в последний момент схватилась за своё кольцо, Настя не понимала, но ветер немного  ослаб и удар получился не смертельным. В этом кошмаре не видела она Бэлвора, не знала, жив ли он. Но видела она, как со всей силы ударило небесное стальное копьё в дерево, и оно разлетелось на мелкие щепки, одна из которых ударила её по щеке, вонзившись в неё острым краем. И когда девушка подняла руку, чтобы прикрыть лицо, острая, как игла, вторая щепка воткнулась около большого пальца. Последнее, что она в этом рёве услышала, был скрипучий, удаляющийся голос: «Никому, кроме Бэлвора, ни единому существу...»

Настя не замечала боли в спине от падения, не замечала крови, струйкой катившейся по щеке, ветра, который растрепал её волосы и кидал их из стороны в сторону, листьев,  которые сыпались на неё. Не замечала внезапно начавшегося дождя, что вылил на неё немало воды, промочив до нитки:  она сидела в каком-то оцепенении и выла. Так воет раненый, загнанный в ловушку зверь. В этом вое иногда проскальзывали обрывки слова «дедушко», но больше это были какие-то неистовые, дикие звуки. Она выла, не проронив ни единой слезинки. Плакало кровью её сердце, её щека. Плакал за неё дождь, размазывая по лицо кровь и грязь.

Среди этого хаоса она не сразу услышала голос Бэлвора, который заставил её очнуться и прекратить вой. Настя стала оглядываться: ветер ещё всё крутил вокруг неё, и среди летающих щепок, листьев, кусочков коры трудно было что-либо разглядеть. Внезапно перед ней из всей этой кутерьмы выскочил Бэлвор. На него было страшно смотреть: разорванная куртка, залитое кровью лицо, рана на голове.
 
«Я ведь только подняла его на ноги», -  с какой-то материнской жалостью подумала Настя.

Упав на колени, он закричал:

- Настасья! Жива! Великая мать, жива!
Он тормошил её, прижимал к себе, бессвязно говорил:
- Как же так... не успели, всё напрасно... Не смог, не смог...
- Больно мне, посмотри, что у меня на щеке?

Но он, видимо, не слышал девушку, бился в каком-то отчаянии. Она повернулась к нему и схватила его за руки:

- Бэлвор! Мне больно! Моя щека! Что там!?
Он приблизился к ней и,  взглянув на щепку, вонзившуюся достаточно глубоко, стал тормошить её ещё сильнее:
- Настасья! Он смог! У него получилось. Он смог!!! Это же хропка!  Не шевелись, я её аккуратно достану. Потерпи, нельзя сломать остриё...
- Бэлвор! Ты с ума сошёл!?
- Нет-нет. Сейчас достану и всё объясню, когда уйдём с поляны, но нам нужно постараться найти мачту. Как мы её найдём в этой неразберихе?
- О чём ты? Какую мачту... Ай...
- Посмотри, Настасья! Посмотри! – кричал её спутник, вытащивший щепку. - Это компас! Хропка, ну, щепка, по-твоему, видишь: она похожа на лодочку! Нам нужна мачта и парус, понимаешь?

К девушке вдруг вернулось чувство юмора, и она уже более спокойно произнесла:

- Хропка - компас! Ага! Что ж тут не понять? И ежу понятно, что надо мачту найти. Мачта! Ты где? Ау!!!

 Она стала оглядываться вокруг себя, а  посмотрев на свою саднящую от большущей занозы руку, протянула её прямо к лицу Бэлвора и крикнула:

- А вот и твоя мачта! На, вытаскивай!

И чуть не задохнулась  от внезапных крепких объятий Бэлвора.

... Выбирались к лесу с большим трудом: ветер сбивал с ног, а сор, который он кидал в лицо, больно жалил.  Пронизывающий дождь тоже не добавлял настроения. Парус они так и не нашли, да и как можно было среди сотен, а может быть и тысяч кружащихся листьев найти один единственный. Ну, хоть мачта была именно та, о которой  и горевал её спутник.

Было сыро и промозгло, очень тоскливо на душе. Но что-то очень тёплое боролось с этой тоской.  «Может, какой-нибудь другой листок подойдёт? Бэлвор, он же всё умеет, он найдёт выход! А ведь и я кое-чему научилась! Сказали бы раньше – не поверила...»

- Нам далеко до харчевни? Хотелось бы основательно просушить себя. Да, и раны обработать не мешало бы. Слушай! Зайдём туда, а нас все испугаются! Ты не представляешь, какой ты страшный, да и я не лучше, наверное.  Расспрашивать начнут... Что говорить-то? Или сам всё объяснишь?

- Некому объяснять: хозяин свой, а зайдём с конюшни, с заднего двора. Я проведу, никто не увидит. А вот умыться бы не мешало.
- Бэлвор, смотри: дерево большое впереди! Нет ли там укрывища?
- Нет, Настасья.  Кончились они пока. Но под ним мы можем укрыться от дождя, чтобы умыться.

Тьма поляны постепенно сменялась тусклым светом обычного дождливого дня. Они встали  под кроной дерева, достали бутылку с родниковой водой  и сделали по несколько глотков. Настя пошарила по карманам куртки, нашла тряпицу, заменившую носовой платок (ни один из домашних Бэлвор взять не разрешил), смочила её водой.
- Наклонись, я оботру тебе лицо!

Девушка рассмотрев, что рана оказалась неглубокой ссадиной, очень обрадовалась. Видно, удар пришёлся вскользь. Она в несколько взмахов тряпицей обмыла лицо друга. И взглянув пристальней (осмелилась, потому что Бэлвор закрыл глаза), увидела, как он осунулся, а на лбу появилась кривая линия-морщина. «Бедный, он устал не меньше моего. А я всё о приключениях мечтала, радовалась... Вот они, приключения, хоть ложкой хлебай, не расхлебаешь». Взгляд Насти остановился на потрескавшихся губах друга.  «Поцеловать бы! Нет...»

- Вот,  я и привела тебя в порядок.
Увидев, что Бэлвор тянется за бутылкой и тряпицей, отвела взгляд и затараторила:
- Нет-нет. Я сама, а то больно будет...

Он удивлённо посмотрел на девушку и, усмехнувшись, опустил руки.

Через несколько минут сквозь деревья они увидели тракт.
 

7

Харчевня показалась не сразу, но как только они увидели дым, поднимающийся к небу, почуяли запах съестного, сразу поняли, что скоро смогут обсушиться и поесть чего-нибудь горячего.  «База отдыха, - подумала Настя, увидев её с пригорка. – Деревянные постройки, широкий двор. Только вместо машин несколько телег...» Мысли девушки перебил Бэлвор:

- Мне надо сходить и всё проведать, сейчас найдём тебе место посуше: схорон один знаю.  Я, если всё хорошо, ненадолго. У хозяина Добрана дочка Боянка немногим тебя помоложе.  Думаю, вы с ней подружитесь.  Настасья! Не выходи из укрытия, чтобы не случилось. Очень тебя прошу. Слышишь меня?

- Да, я слышу.
- Обещаешь?
- Нет.
- Настасья...
- Нет!
- Хорошо! Только в крайнем случае!
- Да...

Зубы девушки стучали от холода. Она дрожала, её начинал бить озноб, а дождь, хоть уже и почти прекратившийся, но всё же мелкий и противный, не давал возможности согреться.

Бэлвор подвёл её к харчевне со стороны хозяйственных построек. Приоткрыл в длинной стене дощатого сарая  почти незаметную дверцу, сливавшуюся с остальными досками. Запахло сеном, луговыми травами. Проводник, заглянув во внутрь через небольшую щель, удовлетворённо хмыкнул.
 
- Забирайся и сиди тихо, как мышка!

Настя попала в какой-то сенной рай: тепло, сухо! Она сделала себе небольшое углубление, села в него и руками забросала себя сеном, почти сразу же уснула. Что удивительно, опять спала без сновидений. Когда Бэлвор разбудил её, она немного успела отдохнуть и согреться.

- Прости, Настасья, что задержался! Пришлось самому убедиться, что всё тихо, немного дорогу запутать для прислужников: вроде с поляны мы не на тракт пошли, а,  наоборот,  в лес углубились. Сама встать сможешь? – протянул он руку.

И как ни хотелось бы девушке никуда не двигаться, она пересилила себя и подала ему руку. Отряхнув травинки, Настя поплелась за своим спутником. Он провёл её за сенник, между постройками, а затем по краю большого двора. К счастью, они никого не встретили и вошли в низенькую дверцу. Оказавшись в узком тёмном коридоре, путники  несколько секунд постояли у двери. Бэлвор взял Настю за руку, и она почувствовала живительное тепло от его ладони. Она вспомнила, что когда-то такое же тепло ей давала яблонька, растущая под окном, также по ладони растекались волнами особые токи. И после этого поднималось настроение, хотелось петь! И сейчас энергетика её спутника давала девушки какие-то особые силы. Не было тревоги, а было просто хорошо.

Тишина, стоявшая в доме, завораживала. Вдруг в конце коридора показался чуть заметный огонёк.

- Боянка, - прошептал Бэлвор.

А они так и стояли, не шевелясь. Девушка не почувствовала, чтобы её друг как-то напрягся. Он просто держал её ладошку в своей. А она не хотела её убирать. Огонёк приближался довольно споро. Скоро уже обозначился тоненький  девичий силуэт в сарафане.

- Бэлвор, - послышался им тоненький голосок, - идите за мной. Только тихохонько. Утром батюшка скажет, если спросит кто, что вы ночью приехали с другими путниками. Они, повечеряв, уехали, а вы остались их дожидаться. Проходите в эту вот комнатку - она открыла дверцу в конце коридора.  Она одна здесь жилая да с очагом. Он давно уж пылает. Нагрел вам жильё-то.

Втроём зашли они в небольшую комнатку с маленьким окошечком вверху. На стене, противоположной окну, в обрамлении массивных камней расположился настоящий очаг, на углях которого стоял большой чайник. Путников обдало  теплом, идущим от открытого огня. Настя огляделась. По обеим сторонам комнатки стояли небольшие деревянные кровати. Возле одной расположился массивный кованый сундук, рядом с другой - небольшой стол с одной лавочкой у стены.

- Кушать подать? - спросила проворная девчушка.
- Боянка! Это Настасья. 
- Настасьюшка с ног валится, напои её настоем медвяным. Я ей свою рубашку принесла. Переодеться бы ей сначала.

Настя поняла, что по какой-то причине Боянка не хочет с ней напрямую разговаривать.  И поэтому она только качала головой, показывая, что соглашается со словами Боянки. Бэлвор подвёл Настю к одной из кроватей, где лежала длинная рубашка с рукавами.

- Сама сможешь переодеться?
- Д-да, - неуверенно произнесла Настя. – Смогу.

Бэлвор с Боянкой вышли из комнаты, а Настя, оставшись одна, скинула ненавистную котомку, которая, намокнув, оттягивала ей плечи, скинула мокрую одежду и сапожки. Кое-как все эти мокрые вещи попыталась сложить на лавке после того, как натянула на себя сухую, тёплую, пахнущую цветами рубашку. Она нырнула под одеяло и, казалось, утонула в матрасе, набитом пухом.

- Бэлвор! – позвала она, а когда он зашёл, показала рукой на чайник. – Горяченького бы глоточек.

- Сейчас, Настасья, Боянка кружки принесёт. Замешкалась девчонка, комнату для нас обихаживая, забыла их. Ты не засыпай, крепись. Надо бы настоя медвяного горячего попить тебе, чтобы не расхвораться.

- Помыться бы не мешало. Постель чистая, а я чумазая вся...
- Нашла о чём заботиться. Но по ночам баню не топят. Банник осерчает. Завтра сходишь.

В это время показалась русоволосая головка девушки. Она притащила кружки и два пирожка.

- Ну, побежала я. Завтра уж и увидимся.

Когда за Боянкой закрылась дверь, Настя сказала Бэлвору:

- Хорошая она какая!
- Хорошая! На-ка пирожок! А я налью тебе в кружку.

Пирожок оказался с ягодами. Может, с брусникой, а может, с другой какой, похожей на неё вкусом. Но был он тёплым и очень вкусным. Бэлвор, увидев, что она буквально проглотила пирожок, протянул ей свой. Настя закрутила головой, показывая, что не возьмёт его. Но её проводник так посмотрел на неё, что девушка беспрекословно взяла его и опять проглотила, почти не жуя.

А потом они пили обжигающий медвяной напиток.  Бэлвор сидел рядом с ней и изредка гладил её по голове. И было ей от этого так тепло на сердце, что почти забылись все волнения этого непростого дня. Голова её стала клониться на плечо друга.

... Утро было солнечным. Маленькие лучики, играя на лице девушки, ласково будили её. Настя открыла глаза, посмотрела на соседнюю кровать и увидела, что на ней как будто никто и не спал. Почти одновременно открылась дверца и в неё заглянула Боянка. Она зашла с подносом, от которого шёл восхитительный запах.

- А Настасьюшка проснулась! Вставай-поднимайся. Я тебе сюда глазухи принесла. Да хлебушек, да молочка из печи. А ты-чай не приболела после дождика?
- Нет, даже горло не болит.

Боянка, поставив всё на стол, хотела было уже бежать за дверь, но Настя остановила её:

- Боянка! Подожди! А где Бэлвор?
- Я прибегу не то позже. Батюшка один не справляется. Гостей понаехало. Ты не выходи никуда, Настасьюшка. А надо если, вон дверца махонькая, в ней всё найдёшь, - и она указала на часть стены между камином и дверью.
- Боянка,  не знаю, чем отблагодарю тебя!
- А, не придумывай. Кушай, пока не остыло. Глазуха знатная! Сама вчера в печь ставила.
- Глазуха? Яичница что ли?
- Каша такая. Из ячменя с горохом. Маслице тебе положила, – она приоткрыла полотенце и вдохнула аромат каши, который тут же заструился по комнатке. – Платьице твоё вона лежит. Одно сухое было.  Двери-то запри на засов. Стукну три раза. Побежала я...

И она выскочила из комнатки. Настя увидела, что на  дверях есть массивный засов, подскочила и закрыла их. В маленькой  потайной комнатёнке стоял на широкой полке таз, рядом кувшин с водой.  Висело  полотенце. Туалет заменяло деревянное ведро с такой же крышкой.

- Кто же у них здесь хоронится от всех? Наверное, такие бедолаги, как мы... Хм... А где же ворон? Похоже, он и не спал вовсе, а куда-то ушёл сразу, как только я уснула. Ну, что у нас тут за глазуха!?

В глиняном горшочке с крышкой на поверхности каши, как глазки, виднелись цельные горошины. Они были залиты маслом. Настя почерпнула целую ложку. Принюхавшись, она ощутила аромат печи, масла и каши! Отправив целую ложку в рот, девушка зажмурилась от удовольствия: каша оказалась наваристой и вкусной. Деревянная ложка оказалась вместительной. Она была не новой, но без каких-либо сколов. Рядом лежал кусок ржаного хлеба, а в глиняном бокале – молоко с пенкой. Оно оказалось горячим, почти коричневого цвета и, видимо, как и каша, томилось в печи.
- Какое блаженство, а вкуснотища-то, какая!!!
Не успела Настя, привести себя в порядок: расчесать волосы, надеть платье, своё домашнее - вот, где пригодилось!- и заправить кровать, как в дверь тихонько три раза стукнули. Она подошла к двери и спросила:

- Боянка?
- Да,  - послышался шёпот.
Боянка опять принесла что-то завёрнутое в полотенчико:
- Ну-ка, горяченький! Из печки прям. Бэлвор давеча сказывал, что понравились тебе мои пирожки с ягодкой. Сама их собирала. Вот водица тебе. Заберу посуду? Как каша?
- Отменная! Вкусная-ааа!
- Побежала я! Прибегу потом...
- Боянка! Может, тебе помочь чем? Полы помыть, посуду... Может, на кухне что?
- Что ты, что ты... Три дня нельзя тебе по нашему дому расхаживать, из другого мира ить пришла. Я уж и пол-то с травами вымыла. Заговоры все прочитала, - и бегом выскочила за дверь.

И опять Настя осталась одна. Она, сытая от каши, всё же съела горячий пирожок. Оглядевшись, хотела лечь, но, не увидев своей одежды, растерялась. В комнате её нигде не было. Девушка посмотрела на сундук, но, открыв его с большим трудом, тоже не нашла искомое.

- Так, приехали... Босиком, в домашнем платье, без Бэлвора... Так надо, видимо, не будем думать о плохом, нельзя, чтоб страх меня победил. Чем же, чем же мне заняться?

Тут на глаза попалась её котомка, скромно прижавшаяся возле кровати. Настя вытащила шкатулку, маленькую плюшевую собачку. Рука наткнулась на краски, завёрнутые в полотенце с петухами.

- А что, если я рядом с этим камином какой-нибудь рисунок сотворю? Не будет, ведь Боянка в обиде. Может, понравится ей, так я и что-то ещё ей распишу. Что бы такое придумать??? Уж не этого ли петуха?

Настя вспомнила, что когда она покупала полотенце на масленичной ярмарке, то женщина подала ей ещё и красивую открытку со значением этого рисунка. Тогда девушка не поверила, что полотенце – тоже своего рода оберег.

- Что же там было написано-то??? Так... петух – птица солнечная. Значит, хорошая,  раз символ Солнышка, вестник самой Зари. Да, а ещё он защищает от страхов ночных, и нечисти там всякой... И бабка Варвара как-то рассказывала, что перед тем, как зайти в новый дом запускали туда, кроме других животных, ещё и  петуха. Если он благополучно проводил ночь, то можно было  и жить...  – она помолчала, разложила перед собой полотенце, достала палочку уголька. 

- Ну, что ж, приступим!

Её руки проворно бегали по стене, на которой постепенно вырисовывались два больших петушка. Она не старалась прорисовать детали, а только накидать рисунок  в общем. Полюбовавшись проделанной работой, девушка раскрыла краски, подхватила на кисточку немного красного и прошлась по гребню первой птицы.

Работала она с каким-то упоением: так ей хотелось сделать приятное этой хрупкой девушке Боянке, которая, не смотря на какие-то запреты, кормила Настю и приходила в комнату. Она останавливалась только для того, чтобы отойти от рисунка и посмотреть, где добавить цвета, а где линий. И когда осталось несколько штрихов, в дверь опять три раза стукнули. Настя открыла двери, она увидела Боянку с новым подносом. Та, прикрыв дверцу ногой, поспешила к столу.

- Вот покушать принесла... Что это??? Откуда? – остолбенела она, увидев Настин рисунок.
- А что нельзя было здесь рисовать? - расстроено спросила Настя.
- Это ты? Ты всё это?..
- Да... Не понравилось? Хотела помочь хоть чем-то...
Она не успела договорить, как Боянка бросилась ей на шею:
- Красота-то, какая! А если зал, где гости трапезничают так раскрасить, то может, и дела наши поправятся!? Я батюшке скажу, пусть посмотрит. Ничего, что приведу его сюда? А, Настасьюшка?
- Веди, конечно!

Боянка выскочила из комнатки, и Настя услышала, как зашлёпали её ноги по коридору. Она, придирчиво осмотрев рисунок, нашла его неплохим и села на лавку у стола. Приподняла полотенце, увидела кусок пирога, горшочек с крышкой и глиняную кружку, глотнув из которой, Настя облизнулась: кисель. Она не успела сделать и пары глотков, как опять услышала шаги. За Боянкой зашёл высокий черноволосый мужчина в годах, в невесёлой рубахе с тёмной от времени вышивкой по горловине, подпоясанной красным кушаком.

- Смотри, батюшка, какую красоту Настасьюшка учинила! А это мой батюшка – Добран.
Мужчина поклонился девушке, она по наитию тоже. Он развернулся к рисунку и тоже ахнул:

- Да, доченька, красота здесь большой силы. А что, Настасьюшка, не поможешь ли нам восстановить былую славу нашей харчевенки . Нам она с дочкой по наследству от брата мово  досталася, сам-то он с семьёй сгинул  не знамо куда. А мы, года не прошло, как пытаемся наладить здесь жизнь. Хорошо, люди добрые помогают, чем могут...

- Конечно же, помогу. Мне только посмотреть надо, где рисунки делать, а уж я подумаю, как вам помочь.

- Но ты, дочка, не торопись. Надо-ка отсидеться тебе здесь. А Боянка прибегать будет. Не положено раньше 3-х дней тебе к люду местному выходить. А я баню растоплю, Боянка проведёт тебя, отведёте душу, поговорите по-девичьи. А ты кушай пока, да отдыхай, - и, развернувшись к рисунку, зацокал, потом подтолкнул дочку к выходу. Повернувшись, улыбнулся Насте доброй своей улыбкой.

8

Уже неделю Настя живёт в харчевне. Первые пару дней она вздрагивала от каждого шороха, постоянно ждала своего друга, но когда Боянка принесла ей первую работу, девушка с головой ушла в неё.

Ещё вечером в бане, когда истомлённая душой и телом Настя лежала на полке, а Боянка охаживала её берёзовым веником, поливая какими-то разными настоями трав, хвои, шишек, они говорили о своём, о девичьем. Вернее, больше говорила Боянка, настрадавшаяся в одиночестве и не смевшая с кем-то откровенничать. Она рассказывала о смерти своей  матери Ведары  и о том, как остались с отцом почти без крова, потому что злые материны братья, не возлюбившие Добрана, сразу же указали им на порог. И как не просила их старая бабушка Марьяна, дядья не смиловались, лишь свои котомки с одёжкой и позволили взять. Даже материны вышивки, одёжку вынесла им тайком бабушка, догнавшая уже на дороге. И хлебушка им принесла, и денежки все, что хранила – всё отдала бабушка Марьяна.
 
- Не знаю, жива ли она. Боимся и к дому-то родному подходить. Прознали поди дядья о бабушкиной щедрости… Боюсь, не наказали ли…
- А вы ж как?
- А несколько дней шли, куда глаза глядят. А потом пристали к обозу Абсея. А в нём муку да крупу везли в эту харчевню. А мы с ними сюда и  подались. И вот в хозяине, Абсее-то, батюшка и узнал родственника. А тот обрадовался нам. Семью потерял он. Уезжал припасами запастись,потому, как купцы давно не заезживали, приехал домой, а ни жены, ни двух дочек. Куда подевались, никто не видел, никто не знает. А потом и сам сгинул. Не вернулся с припасами. И разбойников на дороге не видывали, говаривали,  где-то пошаливают,  но не у нас. Вот и остались мы с батюшкой здесь хозяевами. Люди заезжают пришлые. Знакомым-то завсегда рады. Иных и побаиваемся.

- Боянка, а охранника нет у вас. Как их там называют? Вышибалами, кажется.
- Хотел батюшка одного нанять, но тот больно много оплаты затребовал. Да, и вид его разбойничий распугал бы народ проезжий.
- Боянка, а я пока взаперти сижу, ты мне посуду новую, если есть, приноси, а я тебе её цветами и птицами распишу. А как харчевня-то ваша зовётся?
- А никак!
- А давай назовём её «Петушиный гребень»?
- Красиво! Только у батюшки спросить бы не мешало!
- Спроси!

Добрану название понравилось. Настя предложила, чтобы приготовили ей большую доску для вывески, а на ней выписать голову петуха с большим красным гребнем, а рядом миску, наполненную гребешками.

Боянка рассказала ей утром, что любимое блюдо путников, которые останавливаются в их харчевне – это петушиные гребешки. Рецепт этого блюда, может быть, сохранился только в тех семьях, где старинные традиции передаются от бабушки к внучке. А матушка Боянки, Ведара,  на праздники часто его готовила: она  фаршировала  отваренные гребешки мелкорубленым каплуньим или цыплячьим белым мясом, перемешанным с костным мозгом из говяжьих или бараньих костей, а также с нутряным свиным топленым салом, солью и пряностями и тертым крутым яичным желтком в однородную массу.  Потом же гребешки тушились в мясном бульоне, который предварительно взбивали с сырым яйцом. Девушка часто помогала ей и запомнила.

- Боянка, а ты собираешь описание разных блюд? Записываешь?

- Я, Настасья, писать не больно обучена, а рисовать, что да за чем следует, рисую себе угольком. Батюшка не ругается, хвалит.
- А где вы столько гребешков-то берёте?
- А нам привозят ото всюду. Не умеют люди их готовить, вот и отдают.

 … И пошло дело. Сначала Настя работала одна. Она разрисовывала горшки, кружки.  Сказывала, что их надо в печи обжечь, чтоб рисунок не стирался. Потом Добран принёс ей большую чисто струганную доску, где она изобразила задуманное: петух получился на загляденье! Жаль, что красной краски на него пошло бы очень много и нечем бы было расписывать посуду, но здесь Настю выручила Боянка: она притащила красной охры. А Добран отдал пузырёк настойки алканы, которую как-то отдал проезжающий путник, не имеющий средств расплатиться за постой.

 А когда прошли три дня очищения, Боянка рано утром, пока ещё никого в харчевне не было, провела Настю в достаточно вместительную комнату, где стояли посредине два длинных стола с лавками (здесь ели мужчины). В самом уголке стоял ещё один стол для женщин и малых детишек. Потолок разделяли на квадраты тяжёлые тёмные балки, а комнату -  несколько таких же массивных столбов. Стены были деревянными, закопченными от времени.

- Боянка! А на кухне только ты готовишь?
- Нет, батюшка нанял странницу Звану. Идти ей  с малыми ребятишками было некуда, мыкалась, как мы когда-то, по свету, вот она и осталась у нас за еду и за приют. А сынок её, Щаслав,  помогает щепу готовить, скотину пасёт и кормит. Дочка Оляна посуду моет, кур кормит, матери и мне помогает. Они хорошие. Одной семьёй живём. Да, я познакомлю вас.

- А нельзя на сегодня – ведь погода очень тёплая, солнечная – проезжающих во дворе кормить?
- Разрешит ли батюшка? А зачем?
- Боянка! Надо вымыть стены, столбы эти. Пол вымести. Столы оттереть.

К девушкам подошёл Добран. Он, оказывается, давно наблюдал за девушками и радовался, как улыбается его дочь, улыбается гостья, которая скоро покинет их спокойное жильё: может быть, и навсегда.

- А что, девоньки, может, и я на что сгожусь?
- Ой, батюшка, - взвизгнула Боянка, - Настасьюшка говорит: мыть надо всё. Столы-то песком можно натереть. Пошлю Щаслава к речке, пусть наберёт. А гости на улице поедят, не обидятся?

И не дослушав, что ответил отец,  уже мчалась во двор искать Щаслава.
- Настасьюшка! А я и других красочек тебе понаделаю. Дед-то мой когда-то умел нити красить, вот я и подглядел, хоть и мал был.

... Мыли столовую, как её называла Настя, с каким-то остервенением. Прибежала Оляна, ойкнула, пошла у матери отпрашиваться девушкам помочь. Назад вернулась не одна, за руку Звану вела. Та,  в силу своей загруженности на кухне, только головой покачала, что-то шепнула дочке и увела Оляну с собой. Но через несколько минуток бойкая девчонка уже неслась с глиняным черпаком, в котором была насыпана смесь, похожая на муку. Горсть этой смеси Оляна насыпала в деревянный ушат, в который опускались мочала, чтобы вновь тереть стены, столы, лавки. Щаславик тёр столы песком, отскабливая пролитые щи, медовуху, квас... Несколько раз Звана приглашала работающих отобедать, но они только пили разные напитки, на которые женщина была мастерица.

К концу дня уставшие, но счастливые все вышли во двор. По странному стечению обстоятельств посетителей было мало, всё старые знакомцы, многие из которых оставались помогать: чинили мебель,  носили воду, затеяли (по чёткому указанию Насти, которой перечить ни один не посмел) приборку во дворе. От усталости ломила каждая косточка, но Щаслав, светловолосый мальчонка лет девяти, с ясными серо-голубыми глазами и совершенно счастливой улыбкой, позвал девчонок на речку искупаться. Девушки тут же побежали за ним.

Речка находилась рядом, надо было только обойти дом, который стоял на высоком холме с резким обрывом, заросшим лопухами. Среди них и вилась торная тропинка, которая виляла в нескольких местах, обходя пни от вырубленных сломанных ветром деревьев. Речка не была такой глубокой, чтоб по ней могли проплывать большие корабли, но ладьи на двадцать человек проплывали, но достаточно редко. Берег был усыпан мелкозернистым песком, маленькими камушками. Редкий солнечный день нагрел прибрежное мелководье, и девчонки бегали по нему босиком, подбирая длинные рубахи. Умывшись, как следует, Настя села на коряжину и стала разглядывать противоположный берег. На всём пространстве, куда попадал её взор, цветился жёлтый луг. Лишь слева вдали начинался лесок.

Сверху от дома послышались голоса, это Добран и Звана, любуясь отдыхающими детьми, звали их вечерять. Настя, поднимаясь по тропинке, думала, что если вдруг по какой-то причине Бэлвор задержится надолго, то она здесь хорошо проживёт и без него. «Славные люди! Так хочется им помочь стать настоящими хозяевами этой кафешки, чтобы сюда люди приезжали с удовольствием! И... меня вспоминали добрым словом...»

... Два дня Настя углём накидывала рисунки на стенах, а свободные от повседневных дел (скорее сказать улучавшие минутки) девчонки приходили помогать раскрашивать петухов, цветы... Девушка попросила Оляну нарвать  букеты разных цветов и травинок, что росли вдоль тракта и на многочисленных полянках. Они составляли букеты, расставляли их в горшках на полках, которые появились вдоль стен. Хорошо, что у Абсея было заготовлено много разной посуды, целая кладовая разных горшков, мисок, кружек.

Скоро харчевню было не узнать. Люди останавливались, увидев вывеску. Их приветливо встречали хозяева. Удивляли разрисованные стены, столбы, посуда. А уж про петушиные гребешки и говорить нечего!
 А Бэлвора всё не было...

С вечера Настя как-то вдруг засобиралась. Томило в груди, не хотелось есть, слёзки промелькивали. Она вышла во двор: тихо. Солнца не было целый день, да оно и не особо нужно было. Днём и так видно, где рисовать. Но небо ей совсем не понравилось, оно темнело, ходили тучи, дул лёгкий, но уже прохладный ветерок. «Затишье закончилось. Что ж делать без проводника, куда бежать? На этих добрых людей зло навлекать не хотелось. Кормили, поили, откровенным делились...»
Обходя двор, приметила у прохода к реке снятую с петель деревянную дверцу одной из хозяйственных построек. «Надо Добрану сказать, не увёз бы кто». Обошла телеги с добром путников, заглянула в конюшню. Не найдя ничего подозрительного вернулась в свою комнатку. Сама не понимая зачем, высыпала из котомки всё содержимое. За её вещами посыпались сухие листья дерева, приютившего дедушку. Настя собрала их в охапку, поднесла к лицу. Она рассматривала каждый листок, не зная, что с ними делать. Несколько поленцев в её камине еле-еле разгорались. «Щаславик позаботился», - подумала она с теплотой о мальчонке.

- Нет, нельзя эти листья выбрасывать, надо сжечь, - и бросила в огонь. Стояла, смотрела, как догорают последние. Затем ещё раз потрясла котомку. Из неё выпал ещё один, но большой, совсем зелёный,  как будто только сорванный. Настя хотела и его бросить в очаг, но вдруг замерла:

- А уж не парус ли это, который искали мы под дождём?
 
Она хотела положить лист в ту же тряпицу, где лежали хропка-лодочка и игла, но развернув её увидела, что лодочка стала необычного кроваво-красного цвета.

- Беда, ой беда... С Бэлвором беда... – голосила она почти шёпотом. – Почему с ним? Дед-то мой. Это мне грозит беда. Спасибо, дедушко...

Она поцеловала лодочку, завернула всё в тряпицу, стала стремительно собирать котомку. Дверь в её комнатку распахнулась, счастливая Боянка прибежала с очередным пирожком.

- Сядь, Боянка, - почти толкнула на кровать оторопевшую девушку. – Беда, Боянка, беда. Там в зале ничего особенного - Боянка, зажав рот ладошкой, смотрела на Настю своими синими испуганными глазищами, быстро помотала головой, - не происходит? Гостей новых не было - опять отрицательный кивок? Думай, моя хорошая, как уйти отсюда, чтоб не приметил меня никто...

Не успела Настя договорить, как дверца снова отворилась, вбежал испуганный Щаслав:

- Всадники. Много!  Добран издалека увидел, за тобой послал. Он их встречать будет...

Боянка кинулась на шею Насти, целовала её, плакала.

- Перестань Боянка, принеси лучше хлеба и ещё чего-нибудь в дорогу, - как взрослый приказывал Щаслав.  А ты, Настасья, собирайся. Я за дверями подожду.
«И вот опять тревога, опять бежать, а Бэлвора всё нет. Куда она побежит? Что с нею будет?» - мысли неслись стремглав, как и её действия. Сухие чистые штаны, носки, подаренные Званой (сама вязала), рубашка, куртка – всё было надето в несколько минут. Она собрала оставшиеся краски, кисточки, завернула их в полотенце с петухами. Выглянула за дверь. Щаслав стоял наготове. Он проскользнул под её рукой, подбросил полено в очаг: «Вдруг понадобиться», а из мешочка, что держал в руках, раскидал какую-то мелкую труху.

- Запах отпугивает!
По коридору бежала Боянка, выдыхая:
- Много как их...

Настя сунула ей свёрток со словами: «Краски спрячь, потом рисуй ими, тебе оставляю», вместо них запихивала на ходу свёрток Боянки, которая помогла надеть котомку на плечи.

- Бэлвор не появился? -  с надеждой спросила девушка. Но в ответ увидела, как Боянка лишь покачала головой. Настя торопливо расцеловала девушку, обняла и побежала за Щаславом. В конце коридора она оглянулась и увидела Боянку, крепко прижавшую к груди свёрток.

Мальчик вывел её узким коридором к маленькой дверце, что открывалась в мир за пределами дома. Ею пользовались очень редко, нельзя было выходить через эту дверцу ради забавы. Ключ был наготове. Щаслав повернул им несколько раз, приоткрыл дверцу, прислушался: где-то отдалённо гудело много голосов.
Выскочив сам, он потянул за руку Настю. Затем закрыл дверцу на ключ, а его засунул под какой-то камень. Опять потрусил травой.

- Подожди здесь, присядь, чтоб не видно было. Я схожу, посмотрю.
Настя, присев на корточки, смотрела вниз на реку, на поляну... Пустынно всё было вокруг. И лишь она одна должна куда-то идти...

- Беги, - услышала она шёпот Щаслава.

  9

Настя, пригнувшись, нырнула в заросли лопухов. Благо, что их было много, и они были высокие... Но крапива, дополнение к лопухам, не радовала. Она обжигала руки, а кое-где и больно хлестала по лицу. Но Настю радовало то, что сумерки переходили в ночь. Девушка не знала, видели ли всадники в темноте, но она уже неплохо в ней ориентировалась.

Она сбегала по косогору, стараясь разыскать тропу. И тут что-то странное прогремело вверху. Настя только и успела заметить, как от дома почти на неё падает что-то массивное и плоское. Едва она успела отскочить, как кто-то схватил её за котомку и тут же опустил на доску, летящую вниз. Девушка и ойкнуть не успела, как была прижата к доске чьими-то сильными руками, она и испугаться не успела, как услышала знакомое: «Замр-ррри».

Страх прошёл, не успев полностью овладеть девушкой. Она схватилась одной рукой за руку Бэлвора, другой за ручку, приделанную к доскам.  «Так вот, кто снял дверь», - успела подумать она, как дверь с плеском скатилась в реку, а Бэлвор стащил с неё Настю.

«Вот это - полёт!» - с ужасом и в то же время с восхищением подумала она.
- Капюшон одной рукой накинь на голову, - шепнул он. Держись за дверь, поменьше старайся высовываться. Вот опять приходится купаться в холодной воде. Спасибо Великой матери, что спрятала луну облаками. Держись, нам только до поворота. Если нас заметят, то надо будет плыть к противоположному берегу, а это опасно.
Настя только хотела тихонько расспросить, откуда он взялся, как они услышали крики наверху - течение не было сильным, и они ещё не уплыли далеко.

- Что здесь? Кто здесь? Ты кто? Кого ты прячешь, щенок? – кричал незнакомый голос.
- Я живу здесь, - послышался наигранный плач Щаслава, - дяденька, я в лопухи ходил, а вверх поднимался, она возьми и упади, чуть не зашибла-ааа...
- Что здесь гремело? Говори, не то убью...
- Господин, оставьте мальчика, - услышали они голос Добрана. – Дверь здесь стояла, я прибрал, чтоб утром поставить, а он ишь и задел...

Голоса ещё были слышны, но речь уже было не разобрать.  Настя и её спаситель украдкой из-за двери высунули головы. Они увидели факелы, мечущиеся по косогору.

- Великая мать, Господи... Защити Щаслава, защити их всех, не дай сгинуть...

Молча добрались они до излучины, Бэлвор приказал оставить дверь, взял Настю за руку и доплыл с ней до того места, где уже можно было встать на ноги. Они зашли на остров, поросший лесом,  сквозь который было незаметно, что делается за другим поворотом реки.

Как только они вышли на берег, Настя кинулась своему другу на грудь, зарыдала, причитая:

- Я думала, что с тобой что-то случилось. Почему тебя так долго не было-о-о-о! Я не знала, что мне теперь делать...
 
И всё в том же духе. Бэлвор, мокрый, как и девушка, стоял, не шевелясь. Он слушал эти девичьи причитания, не проронив ни единого слова.  Если бы она взглянула ему в лицо, то увидела бы, как он улыбается. Но Настя ничего не видела, она выговаривалась.

- Хочешь водицы ключевой? – спросил вдруг он.
- Н-нет... И так холодно, - и, отстранившись от друга,  вылила из сапожек воду.
- Тогда пойдём, здесь недалеко есть жильё, где можем обогреться. Настасья! Дела у нас неважные. Не хочу от тебя скрывать. Прислужники Ведуна нас ищут. Вы им с Боянкой хорошо помогли: устроили переполох на всю округу. И Добран хорош, знал ведь, что должна была ты сидеть и не высовываться, - говорил Бэлвор достаточно быстро, шагая вовнутрь островка, что огибала река. – Так нет, они своими петушиными гребешками заставили путников судачить, что появилась, мол, девка, разрисовала петухами харчевню, а Добран не успевает денежки в кубышку складывать.
 
- Я. Я... Я ж, как лучше хотела. Мало, кто к ним заезжает. Скудно живут. А мне скучно было... Бэлвор! А их не убьют из-за меня?
- Не должны. Ведь они точно не знают, ты ли это была.  А уж, Добран знает, что сказать.
- Эх, пирожка бы Боянкиного... Ой, а она же мне с собой положила. Сними мою котомку, пожалуйста.

Она вылила из котомки воду, достала Боянкин свёрток, но вода размочила и пирожки, и хлеб. Настя хотела вытряхнуть всё это, но Бэлвор не позволил, приказал назад завернуть. Настя вприпрыжку бежала за своим спутником, не расспрашивала больше ни о чём, так как знала: придёт время и сам расскажет. И вдруг охнула... Бэлвор в испуге резко развернулся: «Что?»

- Я нашла его, нашла, понимаешь? Нашла его. Случайно нашла...

Бэлвор повернулся и схватил девушку за руки и задержал на мгновение. Но она, не переставая, шептала:

- Нашла, понимаешь? Нашла...
- Настасья, успокойся! Что? Что нашла?
- Парус нашла, - зашептала Настя. – Парус к лодочке. Это листок. Он в котомку упал. А мы искали, искали... а он у меня лежал!
Она и не поняла, что её немного подбросило кверху, но, оказавшись в объятиях Бэлвора, как-то смутилась...

Смутился и сам ворон. Их состояние не выдала наступившая ночь. Глаза, привыкшие видеть в темноте, не заметили вспыхнувших щёк.
- Я спрятала всё в одном месте. А когда он пригодится?
- Совсем скоро... Пойдём, а то холодно от реки, а мы мокрые до нитки.
- Ага, пойдём. История продолжается: мы и погоня. И почему, скажи мне, пожалуйста, надо обязательно было в реку нестись?
- Река нам помощница, в неё прислужники не войдут. Только если на ладьях догонять отправятся. 
- А они отправятся?
- Как знать...

«Опять эти тропинки... Как в них можно разобраться: на какую можно вставать и идти, а которая-то заведёт неведомо куда», - думала Настя, шагая за Бэлвором. Хорошо, что идти пришлось недалеко. Да, и куда здесь идти: островок совсем небольшой. Наверное, в самой его середине, на небольшой горушке, притаился прямо терем-теремок из русской народной сказки с коньком на крыше, с узорными наличниками. У домика на большом костре, стоял огромных размеров котёл, в котором что-то булькало и свистело. Всполохи огня освещали теремок.

- Ах, красота-то, какая, не в сказке сказать...
- Тише, Настасья, тише... Не все бывшие друзья таковыми и остались. Приглядеться надо! Лучше улыбайся да помалкивай! Пооглядывайся, в сторонке пока постой, ты теперь Беляна. Имя это твоё. А я – Белогор, если тебя Беляной назову.
Бэлвор пошагал к домику своей широкой поступью.

- Эй, бабка  Волыня, а бабка Волыня! Жива ли, здорова!?

А Настя почему-то подумала, что сейчас к ним выйдет здоровая такая старушенция, под стать своему имени. Но бабуля оказалась совсем мирной, миниатюрной, чистенькой такой... А всё равно девушке она не понравилась. Как-то вразрез смотрелись игрушечный домик и эта старушка, стоявшая в дверном проёме. Мгновенно вспомнились сказки «Огниво», «Пряничный домик». И Настя внушила себе, что это - ведьма, что верить ей нельзя, что спутник её зря такой беспечный. Задумавшись, она не сразу услышала, что Бэлвор зовёт её.

- Беляна! Совсем замёрзла, сестрёнка. Иди скорей в дом, Волыня даст тебе обсушиться.
- А ты, братец, что же?
- А я дровец наколю, а Волыня нам за это даст пристанище.
- А можно, братец, я у огня постою, здесь обогреюсь?
- Постой, Белянушка, обогрейся.

Настя шагнула из темноты к костру, молча поклонилась старушке. Потом сняла котомку и положила её у своих ног. Сама   же не сводила глаз с этой женщины. Та, слегка наклонив голову, подошла к костру:

- Напугалась меня, что ли? Пошто в дом не йдёшь? Вона насквозь промокла. Не съем тебя, не боись. Котёл воды завсегда на ночь ставлю. Нету бани у меня. А воды горячей то тому путнику, то другому подай...

Настя, услышав обычный голос, немного успокоилась. Она посмотрела на Бэлвора:

- А я, бабушка, просто у огня погреться хочу. Братец дров наколет, мы вместе и придём.
- Ну, как знаете,  - старушка помешала в котле и пошла в дом.

Настя мгновенно подскочила к ворону:
- Нельзя, нельзя нам здесь оставаться. Ненастоящая она... Ведьма.
- Тише, с чего ты взяла?
- Вижу, что прямо на ведьму и похожа. А котёл ночью зачем? Кого она там варит, тяжело мешала, не как воду... – теребила за руку Бэлвора.
- Успокойся, я не чую беды.
- А меня Беляной назвал...
- Иди к костру и подожди, пока я дрова доколю. Такова плата. А знаю Волыню много лет...

Настя, посторонилась, чтобы разлетающиеся поленья не стукнули её, но отошла  недалеко. Она присела недалеко от огня, обняла колени руками, стала смотреть на огонь. Что-то её мучило, беспокоило, руки дрожали мелкой дробью. Настя расстегнула верхний карман куртки, вытащила заветную бутылочку и сделала глоток. «А что если прислужники специально мне какого-нибудь демона подослали в обличье Бэлвора? Он сейчас дров нарубит, а старуха выйдет, да и кинут меня в костёр... Нет, не похоже. Он бы у Добрана спасать меня не стал. Как я устала от всего этого...»

Настя открыла глаза, когда Бэлвор нёс её на руках:

- Тише. Ничего не говори.

Он занёс её в небольшую пристройку к домику, что-то похожее на кладовочку. Она была тёмной и тесной, но девушка увидела, что посредине стоит сколоченный топчан. Рядом какие-то грабли, палки...

- Волыня уснула, я не стал её будить. Про этот сарайчик давно знаю. Раздевайся, надо бельё твоё просушить. Не всё у огня высохло.
- Как? Как раздевайся? Совсем что ли? Оно на мне высохнет...
- Простынешь, дурёха. Снимай, буду развешивать. За ночь выветрит влагу. Котомку тоже давай.
- Не вытаскивай из неё ничего, я сама потом посмотрю.
- На-ка, завернись,  теплее будет, - и он бросил ей что-то похожее на одеяло.- Ложись, я посторожу.
- Ты же тоже сидишь в мокрой одежде...
- Куртка моя у костра высохла, а остальное, когда дрова колол.
- Эх,  сейчас в бы в баньку... – мечтательно (и в тоже время со значением) протянула Настя.
- К бабке Варваре? – еле слышно спросил Бэлвор.
- К ней, - с облегчением выдохнула девушка.

«Он, это он!! Бэлвор! Никто его не подменял. Напридумывала. Это я от страха и от усталости.  А Волыня всё же не настоящая...»

10


Настя проснулась от того, что ей было очень жарко. Она открыла глаза и увидела Бэлвора, сидящего на чурбачке у двери. «Он так от двери и не отходил, видимо», - подумала девушка, потянулась и только хотела поздороваться с ним, как он обернулся и приложил указательный палец к своим губам. Молча показал на одежду, лежащую на куче одеял, курток и ещё какого-то тряпья, укрывавшего Настю,  а сам снова отвернулся к двери, поглядывая в её щели. Девушка тихонько выворачивалась из одеяла, в которое была закутана изначально. Её съедало любопытство: кто и что там нам на поляне у дома, но понимая знаки проводника, она молчала, поглядывая на него всё время. Бэлвор, не поворачиваясь,    покрутил в воздухе  указательным пальцем несколько раз. Она поняла, что необходимо торопиться.  Хорошо, что штаны были на завязках, а рубаха надевалась через голову,  но предательски не влезали пальцы в носки - Настя никак не могла привыкнуть, что вязаные носки заканчивались двумя раздвоенными пальцами, а ноги в сапожки. Бэлвор вытянул руку ладонью к ней, а потом   сжал  её в кулак. Настя знала, что должна замереть и не шевелиться.

И тут она услышала  мужские голоса. Они требовали у кого-то питья, еды, воды обмыться. Спрашивали, кто приготовил свежие дрова. Послышался женский голос, который объяснял, что всё им будет, но старая женщина живёт одна, некому приготовить дрова, а умыться тёплой водой хочется всем, поэтому-то она всё время держит костёр и греет воду.  А вчера приплывал на лодочке рыбак, замешкался на реке, вот и захотелось водицы испить. Он дровишки-то и приготовил. «Волыня», - вспомнила Настя. Гости переругивались, но и перечить женщине могли, ну, как нашлёт на них проклятье. Ей, вишь, сам Ведун – родственник.
«Вот оно, вот что мне не нравилось в этой старухе. Сейчас она нас и подаст им на блюдечке с голубой каёмочкой...»

Нашли кольщика. Как только зазвучали первые звуки топора о дерево, Настя опять увидела крутящийся палец Бэлвора, показывающий, чтобы она быстрее одевалась. А ей и осталось-то один сапожок, куртку натянуть да  платок подвязать, который несколько дней назад ей торжественно за разрисованных петухов подарил Добран.  Боянка же научила этот платочек правильно повязывать. «Ах, Боянка,  Боянка!  Где же ты теперь, моя подруженька?? Всё ли хорошо у тебя?»
 
- Эй, бабушка, – послышался суровый голос одно из пришлых. – Не видала ли  мокрую девку с котомкой? Не появлялась здесь обсушиться?

- А много здесь проходят, знают, что можно отдохнуть, высушиться и  на другой берег переправиться. А давно ль ищите?

- Вчера, похоже, у Добрана её чуть не поймали, бежала проворно...
- Да, нет же, Найдён, не она это была. Мы же сами видели, как пустая дверь покатилась с горы в реку, малец столкнул... Мало ли странниц сейчас по дорогам ходит. Не осталась бы она жить в открытую у Добрана. Нам же сказывали, что стрижена под молодца, а у Добрановой гостьи видели косу.

Настя невольно потрогала свои волосы. После приграничной бани, а потом и травяных настоев Боянки её причёску было не узнать: хорошая настоящая коса уже плелась чуть ниже плеч, и ей позавидовали бы девушки из того, другого мира! Пусть ищут девчонку с мальчишеской стрижкой, а она вот теперь какая!

- Нет, - послышался голос Волыни, - не видала такой. Да, вы ж всё осмотрели: и поляну перед домом, и дом мой. Где ж я бы её спрятать смогла бы?.. В дом пойдёте, али здесь подать?

- Не пойдём в дом, здесь на воздухе расположимся.

Бэлвор знаком показал Насте, что она может присесть на топчан. От напряжения у неё свело мышцы. Даже спине было как-то неловко. Но она была очень рада, что ошиблась в Волыне. А значит, можно немного передохнуть. Бэлвор же  что-нибудь придумает. «Странно, - подумала Настя, - мы пришлых видим через щели в двери, а как они нас не замечают? Волшебство? Нет, что-то такое, что мне пока не понять». Когда Бэлвор повернулся, она знаками показала, что тоже хочет подойти к двери. Он показал ей, что можно, но чтобы она молчала.

Тихо, буквально на цыпочках, стараясь ничего не задеть, Настя подошла к двери. В щели было видно, что пришлых людей на поляне пять. Она показала руку Бэлвору: пять пришлых? Он понял её и добавил ещё два пальца, показав, что их не видно отсюда.

Волыня, меж тем, вытащила большой кувшин, приговаривая:

- А вот и медок добрым путникам. Знатный нынче получился. А ну, кто не откажется, пока горшок с кашей в печи доходит?

Пришлые загалдели. Выхватив кувшин, пили по очереди, не наливая в кружки. Видно было, как один за другим они валились у костра. Прошло не так много времени  после этого, как Настя увидела бегущую к ним Волыню с мешком в руках:

- Бегите, пока они недвижимы, я их одежду сейчас в котёл побросала, скажу, что, мол, постирать решила, пока они соснуть с дороги решили...
- Благодарствуем, Волынюшка!

- Не по чем... Берите, вот. Где лодочка спрятана знаешь. Все пути они перекрыли. Страшный мост один остался. Помни, о чём нужно думать, проходя по нему. Ступайте, ступайте...

На большой поляне возле сказочного домика также горел костёр, на котором на стойках висел огромный котёл, в нём плавала одежда пришлых. Сами они, полуголые, в одних штанах и сапогах, кто как развалились рядом. Все они были черноволосые, какие-то чумазые с засаленными волосами. Запах от них шёл какой-то невероятной тухлятины: хоть нос зажимай. «Они не моются совсем что ли? - подумала девушка. – Фу, пакость, какая... »

Настя с Бэлвором поклонились старушке в пояс и побежали за домик. Девушка, оглянувшись, чуть не вскрикнула. Домик стоял один, никаких пристроек не было рядом.
- Бэлвор, а где...
- Не сейчас...

 И опять бегом. И опять нет времени остановиться, чтобы передохнуть. «Эх, в укрывище бы, - подумала Настя, - отдышаться бы».

На другом конце островка в кустах её спутник быстро разыскал маленькую лодчонку, похоже, что сделанную из коры какого-то дерева. Он слегка толкнул её в воду, отвязал от колышка, приподнял Настю и поставил в неё. Девушка покачнулась и чуть не упала. Но проводник подержал лодчонку руками, пока она усаживалась на одну из поперёшных  досочек. Он оттолкнул лодчонку в воду, вытащил из кустов весло и запрыгнул сам.

Когда прошло не менее получаса, река сделала поворот, и уже островка не стало видно,  Бэлвор сказал:

- Посмотри, Настасья, что нам Волынюшка в мешок положила, проголодался я.
Настя развязала мешок, вытащила свёрток, по обычаю завёрнутый в чистую тряпицу. Там были ломти свежего ржаного  хлеба, лепёшки, кусочки вяленого мяса. И опять девушка делала бутерброды, а сама боялась откусить. Но пересилив себя, попробовала: мясо оказалось обычным, без всяких привкусов, только солоноватым.
- Вода в моей котомке, - протянул он свой мешок.

Они жевали и молчали. Насте очень хотелось бы узнать, где всё это время был её друг.

Но начала она с другого:

- А почему мост Страшным назвали?


11
... Не сразу Бэлвор дал ей ответ на вопрос. Он молчал, а Настя его не торопила. Она рассматривала берега реки, на которых росли высокие деревья, кустарники, были там и песчаные берега, и крутые обрывы. Местами наблюдались  деревянные мостки, местами на палках сушились рыбачьи сети.

- Этот мир, Настасья, как ты успела убедиться, совершенно не похож на тот, в котором ты прожила несколько лет. Там было всё просто: никакой магии или волшебства, как ты иной раз говоришь. Здесь всё по-другому: силы природы обострены до предела. Они помогают людям выжить, не нанося им вреда, но иногда более сильные люди: ведуны, ведьмы... – заставляют силы природы служить им.

Легенда об Алатырке

 Скоро мы подплывём к одной деревушке. Жили там испокон веков знатные рыбаки, кормили рыбой всю округу. На краю деревушки с незапамятных времён стояла избушка, а в ней жила старая Алатырка, что переводится, как «несущая в себе всё». Часто называли её ведьмой. Ведающая мать она была, знала многие секреты природы, мира. Женщины водили к ней своих дочек, она обучала их жизни: как с природой разговаривать, как грибы-ягоды собирать и на зиму готовить, как хозяйство вести, с мужем дружно жить, родителей почитать, детей растить...

 Не раз предупреждала Алатырка жителей, что нельзя всё себе забирать, но не слушал её никто. И вот однажды силы природы разгневались на жителей деревни: много они ловили рыбы, ставили сети, запруды, а вниз по течению нечем было кормиться. И вздыбилась река, залила деревню, погубила рыбаков, а избушку ведьмы отделила новым своим руслом. Захотели женщины отомстить Алатырке за гибель своих мужей, стоя на берегу, кричали обидные слова. Вышла к ним ведьма, пыталась объяснить, что не она виновата, но не слушали её женщины...

Бэлвор замолчал, он, не переставая, работал веслом, наклоняясь то в одну, то в другую сторону. Настя достала бутылку с водой, подала её своему спутнику. Тот,  с благодарностью, улыбнувшись, сделал несколько глотков.

Пока Настя тоже освежала горло холодной водой, он продолжил:

- Безумные женщины носили на берег тела своих погибших мужей, а потом поваленные деревья, кусты, пни, камни. Они решили похоронить их прямо в новом русле, соорудив из могилы мост, по которому можно добраться до Алатырки. Работа не останавливалась ни на секунду: уставали одни, на их место вставали другие, этих заменяли дети... И вот прямо на тела, заваленные древесным мусором и камнями,  легли брёвна... Женщины побежали по ним, чтобы убить Алатырку. Но они скатывались с брёвен и падали в воду.  И подошла тогда Алатырка к мосту и крикнула:

- Остановитесь, безумные! Сами погибните и детей своих погубите!

Она подняла вверх свои руки, из которых в землю ударили молнии, и взрывом выкопала огромную яму, второй раз подняла руки,  и брёвна моста приподнялись в воздух, она в третий раз подняла руки, и тела рыбаков вынесло из-под камней и сложило в вырытую яму, которую засыпала землёй в высокий холм. А брёвна, висящие в воздухе, кинула на место, превратив их в прочный мост. И крикнула Алатырка: «Я проклинаю вас безумных, не захотевших опомниться! Вот он, мост. Бегите по нему, загадывайте желания! Да, исполнятся они! Но берегитесь, если неправильно их загадаете...»

И безумные женщины побежали по мосту,  крича одно лишь слово «убить». Но они не загадывали кого именно. Пробежав это мост, не увидев Алатырки, которая уже исчезла, они стали убивать друг друга...

Вот почему этот мост зовётся Страшным... Говорят, он до сих пор исполняет желания, но только нужно их правильно загадать.

- А нам нужно обязательно идти по нему?
- Нам нужны лошади.  А вдруг мы получим то, о чём попросим! Здесь главное – правильно подумать.
- То есть я пойду по мосту, и буду думать о том, что мне нужна хорошая лошадь, и она у меня появится?
- Надеюсь...
- Так просто?
- Нет, это непросто... Совсем непросто. Ведь мост называют Страшным. Надо быть осторожными...

Они ещё плыли какое-то время по реке, опять молчали. Настя вспоминала Боянку, их девичьи разговоры, совместный труд в харчевне «Петушиный гребень». «Если со мной что-нибудь случится, то хотя бы Боянка будет вспоминать обо мне. Да, и Оляна, и маленький, но такой храбрый Щаслав».

- Бэлвор, а ты не слетаешь к Добрану? Не узнаешь, уехали ли от них все всадники? Всё ли хорошо у Боянки?

Проводник внимательно посмотрел на Настю:

- Ты не побоишься остаться одна? Ведь за нами, может быть, Найдён по пятам плывёт? Река извилистая, за поворотами их не видно.

- Вот ты всё и разузнаешь! Когда к берегу пристанем, надо мне найти место, где я смогу схорониться. Ты ведь знаешь такое!

Бэлвор не ответил. Он раздумывал. Потом неожиданно резко сказал:

- Права ты, Настасья, нельзя по Страшному мосту идти, не зная, не дышат ли враги в спину.

- Я не успела Щаслава и поблагодарить. Девчонкам свои краски, кисти оставила, рисовать научила...

- А что бы ты хотела ему передать?
- Игрушку свою: собачку маленькую.
- Добро, Настасья. Так и сделаем. Но полечу к  ночи. Днём белый ворон приметный больно.

Река ещё раз делала поворот, за ним течение увеличилось, и вдали показался безлесый берег, на котором были разбросаны игрушечные домики. Подплыть к берегу было нельзя: почти рядом с деревушкой река раздваивалась. Влево она спокойно несла свои воды, а прямо -  бурлила, как будто на середине был огромный водоворот. Наши путники не заплыли в уходящий влево ручей, а пристали к берегу до него. Настя поняла, что это именно то место, о котором ей рассказывал Бэлвор. Вон она, избушка, заросшая травой. Видимо, много лет к ней никто не подходил. А вон  - и тот самый Страшный мост. Добротные брёвна очень высоких деревьев сложились в единое полотно.

Незаметно по сердцу девушки пробежал холодок. День был обычный. Солнца не было, но и туч тоже. Оно было скрыто обычным полотном облаков. Но сейчас вечерело. Избушка смотрела на них тёмными глазницами своих окон, а за мостом в деревеньке не видно было ни одного огонька.

- А там живёт кто-нибудь?
- В избушке?
- Нет, в деревне.
- Я не знаю.

- Бэлвор! Если там и есть кто-нибудь, то сюда они не придут. Да, и всадники побоятся. Я останусь здесь, буду ждать тебя. Спрячем лодку!
Бэлвор протянул руку вперёд, чтобы она замерла. Несколько минут стоял, прислушиваясь.

- Нет, ночью лодка сама уплывёт к Волыне. Она позовёт её, и лодка поплывёт. Ведь она нам больше не нужна. Я ничего не слышу, даже всплесков, поэтому прятать её нет смысла. Возможно, Волыня отправила всадников по ложному следу, а возможно, они просто вернулись на тракт.

Настя понимала, что ей ещё многому придётся удивляться в этом мире.
Они оставили в лодке весло, собрали котомки и пошли к избушке, пробираясь в зарослях.  Вблизи она выглядела по-особенному: стояла на огромном пне, корни которого раскорячились во все стороны. «Как на курьих ножках», - подумала Настя. Дверь была закрыта на железный засов, в петлю которого была  вставлена простая щепка. Бэлвор с лёгкостью вытащил её, и дверь со скрежетом отворилась. Из избушки запахло травами, а не ожидаемой сыростью и плесенью. Ступеньки были не такими надёжными, как дом, поэтому Бэлвор почти запрыгнул на порог, поклонился:
 
- Матушка Алатырка, мы к тебе с миром. Защити нас от врагов, дай приют!
Он протянул Насте руку, и она забралась в избу.

Обычная обстановка: небольшая печь, которой девушка сразу поклонилась, две лавки, сходящиеся углом. Перед ними стол, сколоченный из досок, на котором лежали давно потерявшие цвет собранные во времена оные травы. На стенах везде висели пучки голяков, так как цветы, осыпавшиеся, давно превратились в труху. Над столом, в углу на стене, привычная угловая полочка была заполнена травами и деревянным солнышком.

- Мне здесь хорошо будет! Не бойся за меня. А дверь закрывается?
- Нет. Но я попросил Алатырку защитить. Главное – что?
- Не бояться!
- Умница! – и Бэлвор, развернувшись, направился к двери.
- Бэлвор! – Настя подошла к нему, вытащила свой амулет, прикоснулась к нему губами, а потом троекратно поцеловала своего друга.

Он удивлённо посмотрел на девушку.

- Это защитит тебя! Иди, я буду ждать тебя. Поклон мой Добрану, Зване, девчонкам... Ой... А собачка!

Она развязала котомку, вытащила свою любимую игрушку, прижав к себе, как бы отдавала свою силу, поцеловала собачку в чёрный носик. Бэлвор спрятал её за пазуху. Не оглядываясь, вышел. Настя закрыла дверь сильнее, чем толкнул её Бэлвор. Ей показалось, что щёлкнул замок. Она услышала, что взмахнули крылья... И в это время с шумом захлопнулись ставни...

12
Несколько минут Настя привыкала к темноте. Предметы проявлялись постепенно – включалось «ночное» зрение. Страха не было, от стука закрывающихся ставень лишь на мгновение девушку охватил испуг. Но затем пришло осознание того, что это, может быть, Алатырка закрывает её в доме от внешнего мира.

Постояв несколько минут у двери, Настя подошла к столу. Котомку на стол положить не решилась: побоялась хоть что-то нарушить в этом доме. Она чувствовала, что все эти травы расположены не просто хаотично, а в каком-то неведомом  ей, но порядке. Девушка раскрыла свою котомку, лежащую на лавке, достала лепёшку. Разломив её на 3 части, она одну положила на печь (батюшке Домовому, если такой здесь водится), вторую часть положила на краешек стола, прошептав:

- Матушка Алатырка, тебе моё подношение, не побрезгуй.

И только от  третьей откусила, запив из бутылки водой. «Она, как живая, эта вода. Всегда прохладная, но горло ни разу не заболело. Всегда сил и бодрости придаёт».
Съев лепёшку, Настя положила котомку на край лавки и устроилась отдыхать. Она и не заметила, как уснула. А может быть, и не спала вовсе… Но привиделась ей в этой комнате женщина дивной красоты, не смотря на свой вековечный возраст.

- Никогда не снимай кольца. Даже если будут грозить смертью. Не снимай. Можешь снять амулет, но не кольцо. Три озера надо пройти. Без них башни не найдёшь. Будет совсем плохо: брось амулет наземь. Береги компас. Верь себе и Бэлвору. Никогда не сомневайся в нём. И помни: лошадь, которая слышит твои мысли – враг…
Очнувшись, девушка осмотрелась, но никого не увидела. Зато исчезла лепёшка со стола. Настя села на лавку, поджав ноги, обхватив их руками. Спать не хотелось.

- Ну, вот... Лошадь нужна, но она может оказаться врагом. Как распутать этот клубок. Есть компас, но он не используется, есть амулет, но его можно снять именно, когда будет совсем плохо. А как узнать, когда «совсем...»?

Настя поймала себя на том, что постоянно прислушивается к тому, что там, за избой. Сначала было тихо. Потом стали слышны шорохи. Девушке стало казаться, что кто-то невидимый бродит за стенами, старается подглядеть в закрытые ставни.
И вдруг волна страха стала подкатываться к Насте: «Дверь-то не закрыта. А ну, как откроется сейчас... Нет... не боюсь. Меня сама Алатырка охраняет!» В это время она услышала, как брякает железный засов. «Может, ветер, чего я трясусь загодя...» Она попробовала закрыть уши руками, надвинула капюшон куртки на голову, снова прикрыла уши. Но противный звук ударяющегося засова сводил её с ума.

«Что же нет Бэлвора? Он давно должен был воротиться... Нет. Нет. Мы плыли долго. А он летит. Целый день веслом работал. Устал ведь...»

Она старалась не шевелиться. Но так было сложно усидеть на лавке. Хотела лечь, отвернувшись к стене. Но ведь  если кто-то ворвётся, то она и повернуться не сможет. Надо развернуться. А сможет ли она быстро вскочить, если кто-то непрошенный войдёт? А чем обороняться будет...

- Настасья. Это я, не пугайся, - вдруг услышала она такой знакомый и родной голос. Но не сразу смогла вздохнуть свободно: мешала заноза страха, пронзившая сердце и коловшая его.

Дверь открылась, и Настя сначала почувствовала сладкий ягодный запах Боянкиных пирожков, а потом уже увидела входящего друга.
- Извини, что задержался, но ни Боянка, ни Звана не хотели отпускать без пирожков. Девчонки  да и взрослые просили кланяться.
Настя развязала кузовок и жевала горячий пирожок наполовину со слезами. Они всё равно предательски покатились.

- Как они там? Всадники где?

- Добран их быстро усадил за стол, напоил крепкой медовухой. Рассказал, что была пришлая девчонка, стриженная под парня, показала за постой, так как денег не было, как цветы да петухов рисовать, да и ушла по тракту вверх. А девчонки его сами харчевню потом разрисовывали.

- Уммм...
- Что?
- Вкусно очень!

- Да, я попробовал. Особое спасибо тебе от Щаслава. Парнишка таких игрушек никогда не видел. Был удивлён, с опаской притронулся. Но узнал, что от тебя в подарок, прыгал, скакал - не унять. Обещал, что припрячет, в тайне держать будет. А девчонки  и, правда, рисуют. Отец им краски толчёт, а они всё подряд расписывают...

Он замолчал и внимательно посмотрел на Настю. Она не видела этот пронзительный взгляд, но чувствовала.

- Было очень страшно?
- Немного, - прошептала Настя.
- Скоро утро. Немного поспим. Ты ведь и не отдохнула, чай.

Они улеглись по лавкам. Сытая, успокоенная Настя, вздохнув тяжело и глубоко, уснула.

Когда Бэлвор разбудил её, ей казалось, что она только легла. Но ставни были открыты, на улице светало. Солнца не было, но не было и дождя. «Хоть Бэлвор и говорил, что дождь им не вредит, а всё ж идти промокшей совсем нехорошо».
- Речка не опасная? Умыться можно?

- Только умыться. Она холодная очень.

Настя достала особо ценную коробочку, которую вручил ей Бэлвор, как только они проснулись в первом ещё укрывище. Там  была паста, приготовленная из мяты, шалфея, чабреца, аниса, корня аира и чего-то там ещё. Этой пастой  девушка и чистила зубы, которые становились всё белее и крепче.

Умывшись, она почувствовала себя бодрой и готовой продолжать путь. Когда она подходила к избушке, чтобы взять котомку, то только теперь заметила, как примята трава вокруг неё, как будто табун лошадей её всю ночь вытаптывал. Настя остановилась, скрестив руки на груди, она не шевелилась, а лишь смотрела на эту картину.

Бэлвор, вышедший из двери с котомками, увидел испуг девушки:
- Я не хотел тебе говорить...
- Кто это был?
- Не знаю. Правда, не знаю. Настасья, это уже было. Надо думать, как перейти Страшный мост.
- Так вот же он! Встанем на него и пойдём!
- Нам нужны лошади!
- Значит, будем думать о них! Можно, я пойду за тобой, чтобы увидеть, как появится твоя, а Бэлвор?
- Что ты!.. Надо идти вместе.

Они подошли к краю моста. Рукав бурлящей реки был более менее спокоен, не широк по протяжённости. Но как только Настя ступила на брёвна, она увидела, что до конца моста не так и близко.

«Не думать ни о чём, кроме лошади. Это конь вороной, с красивой развивающейся гривой - на нём удобное седло-, статный, смелый, быстрый. С таким и поговорить можно. Разговаривают же люди со своими животными, как я когда-то... где-то мой Василий...»

«Да, у тебя был кот. Он был твоим другом. А сейчас им стану я. Не говори ворону, что я тебя понимаю, а ты меня. Мы будем разговаривать молча...»

Настя вскрикнула и развернулась. Она увидела позади двух лошадей: высокого коня, совершенно чёрной окраски, и обычную коричневую лошадку, каких много встречается в деревнях. Бэлвор внимательно посмотрел на девушку.

- Что-то не так? Зачем тебе конь вороной масти? Тебе надо было спокойную, тихую лошадку. Как ты сядешь на такого? Придётся мне на нём ехать...

«Нет-нет. Скажи ему, что я только с виду грозный. Ты справишься со мной».

- Нет-нет, Бэлвор. Он только с виду грозный. Я сама справлюсь с ним.

Настя поняла, что натворила что-то ужасное. Признаться в этом Бэлвору она не хотела. Она понимала, что её мысли,  все мысли, будут известны коню. В это же мгновение она услышала: «Мы теперь одно целое. Ты всё правильно сделала».

Бэлвор всё ещё смотрел на Настю очень пристальным взглядом.  Но подошёл к девушке, чтобы подсадить её. Взял за руку и потрогал кольцо. Потом её пальцами дотронулся до её же кольца и прижал их к нему.

- Ох, ничего девицам доверить нельзя. О чём ты только думала? Пока ты держишься за кольцо, тебя не может никто слышать. Он говорит с тобой?

Настя кивнула и хотела заплакать. Но Бэлвор другой рукой обнял её: «Может, так и надо. Не думай ни об амулете, ни о дороге нашей. Поняла? Просто не переставая говори со мной, мели всякую чушь. Слышишь?»

Девушка кивнула головой. Бэлвор подсадил её и спросил, пока она усаживалась:
 
- На лошадях ездила?
- Да, ездила! Ты знаешь, однажды мы с подругами решили прокатиться...
Настя так и частила, она говорила быстро, чтобы пытающийся что-то спросить голос в её голове, не смог ничего ей сказать.

Но долго она говорить всё равно не смогла, так как иссякла фантазия, да и сама она устала от напряжения. Поэтому  как только Настя умолкла, так и  послышался гневный голос: «Что происходит? Почему я не всегда тебя слышу. Почему ты меня не слышишь?»

« Ничего не происходит. Не могу же я молчать, если раньше болтала всю дорогу. Бэлвор ничего не должен заподозрить, сам же говорил».

«Сложно понять новую ношу... Вижу хитра ты. Не думай даже обмануть меня!»
« Ну, что ты, - сказала Настя, - я и не собиралась. Я же сама тебя вызвала. Не забывай!»

И она взялась пальцами за кольцо.

- Большей дуры свет не видывал, но с этим всё же можно жить.

- Настасья! Смотри на меня чаще. Он не понимает знаков. Это какая-то непонятная мне сущность может оказаться прислужником Ведуна. Будь осторожна. Скоро что-то вроде укрывища. Там поговорим.


13

Путь всадников пролегал через пустующую деревеньку рыбаков. Этого места девушка боялась больше, чем вороного коня, который, видимо, хорошо чувствовал этот страх. Но молчал.

Бэлвор взглянул на Настю:

- Другой дороги нет. Будем надеяться на то, что днём на нас никто не нападёт. А может, деревенька давно пуста. Но всё равно будь начеку.

Настя поправила свою котомку, которая резала ей плечи, казалась очень тяжёлой, как будто туда положили пару-тройку кирпичей. «Это от страха что ли?» - подумала она.

«Что от страха?»- услышала она голос.

«Коленки дрожат, вот что! Сидеть неудобно, сапоги жмут, котомка плечи оттягивает...»

Она толкнула лошадь коленями и дёрнула за уздечку.

«Не делай так! – послышалось злобное ворчание, - сказать нельзя?»

«А что стоишь? Видишь ведь, что спутник мой уже отъехал от нас. Вези, раз такой умный!»

Прижав пальцами кольцо, она уже почти вслух подумала:

- Может, зря я с ним так? А чего он меня пугает, злится ещё... Ничего. Главное – не бояться!

Она забылась и, пока они не подъехали к первому дому, не отрывала рук от кольца. Как только вцепилась обеими руками в уздечку, тут же услышала: «Как ты можешь ни о чём не думать так долго? Что ты для этого делаешь?»

«Ничего не делаю. Просто ни о чём не думаю. Боюсь я...»

Деревенька казалась совершенно пустой. Домишки, когда-то очень добротные, давно покосились. Сети, растянутые на палках, большей частью превратились в лохмотья. И всё бы ничего, но стояла какая-то совершенно жуткая тишина, которая нервировала и даже оглушала. Насте казалось, что её уши были заложены ватой. Она хорошо помнит это ощущение, когда бабушка, узнав, что в ухе что-то свербит и стреляет, смочила свёрнутый в турундочку бинтик в лекарственном растворе и пинцетом тихонько заложила его во внутрь. И мир, словно куда-то провалился. Вот и теперь было такое же ощущение.

«Что такое «бинтик»?»

«Не мешай! Впереди, может быть опасность, а тут ты со своим бинтиком. Следи вон за дорогой. Если опасность почувствуешь, скачи отсюда, что есть мочи! Понял меня?»

«Нет опасности...»

«Я спрашиваю: понял?» - сквозь зубы прошептала Настя.

Бэлвор повернулся, удивлённо кивнул, как бы спрашивая, в чём дело. Но Настя сделала отрицательный жест головой и показала на коня – это ему принадлежат её слова.

Они медленно ехали от одного домишки к другому. Быстрее было проехать невозможно: когда-то река, разбушевавшись, наделала воронок, овражков, небольших трещин, в которых плескалась вода. Их нужно было объезжать, перескакивать. Дорога петляла между домами, их участками, деревьями, иногда вырванными с корнем и засохшими.
Настя смотрела во все глаза и, правда, ни о чём не думала. Она всеми клеточками ощущала опасность. Но дорога через деревеньку заканчивалась. Оставалось проехать два-три дома и какой-то овраг. И она уже было, совсем успокоилась, как вдруг мгновенно сгустилась тьма, а из-за последнего дома выскочили сущности, когда-то бывшие женщинами. Но, несмотря на то, что платья определяли их пол, лиц как таковых не было. Невозможно было разобрать, что там: то ли сплошная тьма, то ли один рот...

- Вперёд! – закричал Бэлвор.
- Вперёд! – взвизгнула Настя.

Но её Вороной, как будто ждал эти сущности: он остановился. Настя била его ногами, хлестала ладонями, но он не двигался. Он хотел, чтобы эти сущности её схватили... И они уже подобрались очень близко к девушке, они тянули к ней свои руки – тени...

- Вот они, тени...- подумала обречённо Настя.

Но тут произошли две странности.  Во-первых, оглянувшийся Бэлвор понёсся обратно к ней, а вокруг него тьма как бы отступала, а  он кричал ей, чтобы она освободила ноги от стремян,и девушка, освободившись от них, забралась на седло своего окаменевшего коня; во-вторых, откуда-то сзади раздался странный вопль, от которого чёрные сущности отскочили в стороны.

Бэлвор подскочил  к Насте, крикнул, чтобы она прыгала к нему, и, когда она, стремглав, перепрыгнула, кое-как усевшись позади, но намертво схватившись за своего спасителя,  помчался во весь опор.

 Позади были слышны страшные вопли. Потом раздалось бешеное ржание коня.  «Хоть бы они его сожрали», - подумала Настя.

«И  тебе не будет меня жаль?» - услышала она.

«Не будет. Ты предал меня. Ты хотел, чтобы они схватили меня».

« Они, как будто околдовали меня...»

Настя, не захотев слушать коня, зажала кольцо.

- Бэлвор! – закричала она, прижимаясь к спутнику, - Бэлвор! Ты опять спас меня. Что делать с конём? Я боюсь его. Он хотел, чтобы меня погубили.

Он не сразу ответил ей, а лишь тогда, когда они перебрались через рукав реки, с другой стороны отделявшей деревню от внешнего мира.

- Остановимся. Сюда они не переберутся. Река защитит нас.

Настя спрыгнула и обернулась, глядя на своего коня. Он виновато опускал морду, но исподволь всё же поглядывал на неё, стараясь близко не подходить.

- Может, перекусим? – спросил Бэлвор.

- Какой там... Я только пить хочу. Что я наделала?.. Что я наделала?..
- Не казни себя. Ты молодцом держалась, Настасья, - и, увидев глаза, наполняющиеся слезами, - только слёз не надо. Хорошо?

Он протянул ей свою бутылку-фляжку. Сделав несколько глотков, она почувствовала облегчение, возможность свободно дышать.

- Я не знаю, что делать с конём.  Дойдём до укрывища, там решим. Что он говорит?
- Что его околдовали, поэтому не смог с места сдвинуться. Врёт, конечно.
- Думаю, что ты права. Но нам надо правильно от него избавиться, чтобы он уже не вернулся. Видимо, ты вызвала прислужника  Ведуна, и он передаёт ему твои мысли, - увидев, что Настя испугалась и округлила глаза, обнял её. – Мы справимся. Ведь мы – команда. Так ты говорила?! А пока сделай вид, что ты ему доверяешь. Неси всякую чушь.

... Настя, чтобы не думать ни о чём серьёзном, решила петь. Она пела тихо, но всё подряд.

«Я  не понимаю многого, что ты мне пытаешься рассказать, но история с Хазбулатом мне понравилась. Кто это?» - услышала она голос, когда ненадолго прекратила пение.

«Хас-Булат – то кто? О!!! Известный воин!» - Настя нажала пальцами на кольцо и голосисто рассмеялась.

Бэлвор встревожено обернулся, показал глазами, что он спрашивает, что с ней. Настя же показала ему руки со сжатым кольцом.

- Песни пою, чтоб никакие мысли в голову не лезли. Ты мне скажи, скоро ли я смогу избавиться от этого чудовища? Чувствую, что нервы мои на пределе. Да, и он понимает, что я темню...

- Долго за кольцо не держи. Скоро приедем.

Надо сказать, что Вороной, как его и называла девушка, был лихим и ловким скакуном. Он легко преодолевал любые препятствия, нёс её мягко и даже нежно. Порой Настя забывалась, и  придумывала всякие небылицы об этом коне - ведь она не знала истины: кого же она всё-таки вызвала на Страшном мосту: например, не заколдованный ли это принц... И тут же слышала вопрос: «А кто такие принцы?» Вороной, сам того не понимая, выручал свою всадницу, потому что она могла часами рассказывать ему, кто такие принцы, вспоминая десятки сказок. Из мысленных рассказов Настя переходила в голосовые, и Бэлвор придерживал тогда свою лошадку, слушая её повествование.

Временами он брал её за руку, тихонько пожимал, подбадривая. Они опять ехали по известному только ему маршруту. Иногда Вороной настоятельно тянул свернуть на какую-то другую тропинку, но Настя научилась приказывать: «Пока не мы здесь главные! Едем за впереди идущим всадником!»

Вороной, старался, видимо, загладить свою вину, а может быть, только делал вид. Настя всё меньше и меньше его боялась: она знала, что Бэлвор её спасёт. И ещё она заметила, что конь стал вести себя немного настороженно что ли...
Наконец показалось небольшое озерцо, и её спутник, скакавший впереди, показал знак остановки.

- Иди вон, траву щипи, - сказала Настя своему коню, спрыгивая с него.
 Она сняла с себя котомку, начала развязывать её, как почувствовала неладное. Оглянувшись, увидела злобные глаза коня, и поднятое над ней копыто.
Но из котомки внезапно выпрыгнул, невесть откуда взявшийся Василий и, подпрыгнув, вцепился лапами в морду Вороному.

14


- Василий, боже мой, Василий!!! Откуда Вы взялись?? – кричала Настя, отрывая кота от лошадиной морды.

Бэлвор, подскочивший в одно мгновение, схватил Вороного под уздцы:
- Куртку снимай, куртку! Кидай её сюда!

Настя, оставив кота на траве, стала лихорадочно стаскивать куртку. Кинув её Бэлвору, она с другой стороны стала держать коня.

- Чего он взбесился?

Настя пыталась звать Вороного про себя, разговаривать с ним. Но Вороной молчал. Он бил копытами, хрипел. Бэлвор накинул Настину куртку  ему на голову, сжимая рукавами.

- Посмотри в моей котомке верёвку. Кинь сюда! Надо его стреножить.

Конь вырывался, и его было трудно сдерживать. Помощь пришла неожиданно: Василий, подпрыгнув, оказался на загривке Вороного. Взмурявкнув, он вцепился в коня когтями. Стал его как бы расчёсывать. И Вороной, не на шутку разбушевавшийся, постепенно приходил в себя...

«Убери его... Мне тяжело... Я не сам...» - услышала девушка.
«А бушевать не будешь?»
«Постараюсь. Но это не в моей власти».

Настя сняла своего спасителя, прижала к себе.

- Василий! Василий!!! Как же это так получается! Родной ты мой, котяра!!!
- Настасья, каких сюрпризов ещё ждать от тебя? Ты где кота своего нашла? Как он попал сюда?
- Ой, не знаю. В котомке был. Наверное, на мосту про него думала. А он часом не говорящий?
- Сейчас привяжу коня и посмотрю.

Василий спокойно дался в руки Бэлвору, потёрся об него. Тот что-то нашёптывал коту в ухо, а Василий  мурчал.

- Радуйся! Твой это кот!
- Вот хорошо-то! Бэлвор! Мы рядом с укрывищем? Где оно? Я не вижу дерева-стража.
- В этих местах они другие.

Он подошёл, показал, что надо ей взяться за кольцо.

- Держись за него пока постоянно. Неизвестно, что может предпринять та сущность, что находится в этом коне или управляет им на расстоянии.

Сам Бэлвор отошёл в сторону от озерца, к небольшому взгорку. Нашёл нужный корешок, и дверка в укрывище приоткрылась.

- Бэлвор! А можно я сначала искупаюсь. Мне бы постирать, тоже не мешало.
- Конь, смотрю, вроде успокоился. Ладно. Задержимся здесь немного. Сейчас воду проверю.
 - А что с кольцом? Неудобно плавать с ним.
- Позови Вороного!
Настя звала коня, но он молчал.
- Молчит.

Проводник подошёл к воде, зачерпнул немного в ладошку, потрогал пальцами:

- Хорошая, чистая вода. Верно дошли. Такая нам и нужна. Заходи спокойно.

Настя не стала даже уточнять, о чём говорит её спутник. Она лишь попросила его не уходить, чтобы ничего не случилось, чтобы не было страшно. Вот отвернуться попросить побоялась. Но Бэлвор сделал вид, что он занят, гладил Василия, собирал небольшие веточки, складывая их возле лаза.

Хороша была водичка! Теплая, освежающая. Тело девушки нежилось, оттаивало. Она плавала с наслаждением. Хотелось брызгаться, петь!!! Но взгляды её постоянно были обращены к Вороному. Как только Настя зашла в воду, она пыталась поговорить с конём, спросить его, может, он пить хочет. Но Вороной молчал.  «Что же с ним такое? Василий успокоил? Куртка моя не только глаза коню закрыла, но и мысли? А может, верёвка на ногах какая-нибудь волшебная?! Здесь непринято это слово. Надо, верно, говорить «чудесная»! Они здесь это волшебством не считают... Живу, как в сказке. Не пойму только доброй или злой...»

Пока Настя рассуждала, Бэлвор принёс достаточно веток, чтобы разжечь в укрывище костерок на специально обустроенном в каждом из них очаге. «Ой, а есть-то,  как хочется!.. Но из воды выходить нет сил, как хороша, как освежает!»

У самого края воды она приметила песчано-каменный берег. «Вот здесь и постираю!» Выйдя из воды в своей рубашке, которая плотно облепила её фигурку, Настя засмущалась, но одёргивать рубашку не стала, чтобы не привлекать лишнего внимания её спутника - она и не заметила, как тот не сводил с неё глаз. Рядом со своей одеждой, приготовленной к стирке,  увидела на берегу мешочек, в котором бережно хранила мыльнянку - корневище этого  цветка использовали для изготовления мыла, поэтому мыльнянка еще известна как мыльная трава, мыльный корень.
 
Этот мешочек, как и некоторые другие мешочки и коробочки, Бэлвор вручил ей в приграничном домике, рассказал: какое  зачем надо использовать. Настя, переодевшись в сухую рубашку, собрала одежду и с удовольствием занялась постирушкой. Потом вспомнила, что неплохо бы и своему спутнику оказать хоть маленькую услугу и постирать его вещи. Но Бэлвор отказался. «Странно, а ведь его одежда всегда чистая, когда он умудряется её менять?»

- Нельзя повесить одежду на кустах?
- Ты же знаешь, что нет. Тебе помочь отжать воду?
- Нет-нет, я сама.
- Тогда спускайся вниз: твой дружок тебя там давно дожидается, а я посмотрю Вороного и тоже приду.

Взглянув, на коня, девушка увидела, что голова его обмотана какой-то тряпицей. Лошадка Бэлвора паслась поодаль.  Она пожала плечами, и спустилась вниз, держа мокрую одежду на весу. С правого бока укрывища, не так далеко от очага, были проложены жерди, вставленные в стены. «Вот это умно кто-то придумал! Ну, да! Озеро же! Наверное, все стирают...»

Развесив бельё, спрятав под мокрую рубашку личные вещи, она оглянулась на лежаки.
- Василий! Родной Василий! А вы мне место нагрели? Какой вы, однако, заботливый!
Когда Бэлвор заглянул в укрывище, Настя лежала с котом, укрывшись лоскутным одеялом - «здесь всё ухожено женской рукой», - ревниво подумала она.

Её друг спустил ветки, Настину куртку, обе котомки. Закрыв лаз, он повернулся к девушке:
- Ну, как?
- Хорошо-то как!
- Рад! Но я не об этом!

Настя невольно потянулась к кольцу:

- Молчит. Его Василий успокоил или твоя верёвка.
- Я и сам не пойму. Ты отдохни немного, а я займусь кое-чем.
- Бэлвор, давай помогу! Неудобно мне, что ты всё сам да сам.
- Ты мне очень поможешь, если отдохнёшь. Проснёшься, меня не будет. Не пугайся.

 Вороной сюда не заглянет. На-ка глотни, для сна хорошо!

И девушка с превеликим удовольствием, глотнув из бутылочки какой-то травяной настойки, свернулась клубочком, прижала кота и провалилась в глубокий сон.
Приснилась ей Алатырка, которая качала головой, задумчиво смотрела на неё, как бы не зная, что с ней делать. Её сменил дедушка. Он гладил Настю по голове, утешал, брал её руку и её пальцами гладил то кольцо, то амулет. Потом появилась тень, её сопровождал какой-то визг или конское ржанье...

Настя подскочила. В укрывище было темновато, но в очаге тлели угли, и они давали немного света. Конское ржанье повторилось. Оно было тревожным. Настя схватилась за кольцо: она не хотела говорить с Вороным или с тем, кто там в нём засел. Оглядевшись, она поняла, что нет ни Василия, ни Бэлвора. Подошла к высохшей одежде, стащила  с жердей штаны, стала машинально надевать их. На очаге в маленьком котелке томилось какое-то варево. Настя достала ложку, отломила от лежащей краюшки кусочек и зачерпнула. Это была каша. Только Бэлвор умеет её варить.

С самого начала пути Бэлвор говорил ей о том, что если его нет, то дожидаться не надо. Может статься, что времени покушать, потом и не будет. Котелок был полон, значит, надо было оставить повару: он не успел отведать. Отложила остывать кашу и Василию.

Ржание повторялось с периодичностью. Есть и держать кольцо было неудобно, поэтому пришлось его отпустить. Но она надеялась, что голоса Вороного не услышит. И очень этому обрадовалась. На всякий случай, начала про себя петь детскую песенку: «Вместе весело шагать по просторам...»
Ждать Бэлвора пришлось недолго. С ним появился кот! Он всегда ходил важно, несмотря на любые ситуации.  «Царь, он и есть царь! Так, кажется, имя это переводится».

- Бэлвор! Что там? Василий! Вам поесть остывает, прошу!
Кот с удовольствием принялся слизывать кашу, а Бэлвор, как всегда, не торопился отвечать. Настя привыкла к этому. Он сел на чурбачок, зачерпнул варево. Мерно ел, поглядывая на девушку испытывающим взглядом.

- Вороной бушует. Не может от пут освободиться. Молчит. Всё же держись за кольцо, мы ведь не знаем, слышит ли он тебя. Я слетал к своим. Нам одним не справиться с тем, кто управляет Вороным. Обряд будет опасным, но мы не можем врага на хвосте тащить. Я думал, что карту трёх озёр здесь уже обозначим, но нельзя. Нам и надо-то было озеро обогнуть да нужную тропку найти. Я за озером ни разу не был. А тропок там, сказывали, не меряно. Они всегда ясные были. Но как-то озеро бушевало, его силу хотел Ведун покорить, и вышло оно далеко из своих берегов, заливая начало тропинок. Чтобы разобраться в них, и дал нам твой дедушко компас.

- А что будет с Вороным? – шёпотом спросила Настя.
- Никто не знает...
Бэлвор помолчал.
- Он может погибнуть...
- Жаль коня. Похоже, он ни в чём не виноват...
Бэлвор взглянул на Настю, но ничего не сказал. Сел на свой лежак, потом прилёг.
- Как же всё запутанно.  Но ничего просто так не происходит. Есть во всём какой-то смысл и закономерность. Надо только всё понять, услышать.
- Услышать сердцем...
- Что?
- Да, это я так, про себя... Бэлвор! А ты сюда кого-то уже приводил?
- Настасссья! Я не имею права рассказывать. И о тебе никому не скажу. Никогда!  Попробуй немного полежать. Скоро пойдём.
- За озеро?
- Нет.

... Когда они вышли из укрывища, было сумрачно, но ночь ещё не наступила. Полянка вокруг была вытоптана Вороным. Насте стало жаль коня. Она всегда жалела всех животных. Не могла слушать о том, как над ними кто-то издевается. Не смотрела и не читала ничего, где бы хоть малейшее страдание испытывали хоть кошки, хоть собаки. Могла ночами не спать, жалея их. Постоянно носила в сумке хлебушек, семечки, чтобы кормить птиц,  печеньки, сосиски  - для собак... А тут конь! Красавец! По её глупости управляемый каким-то демоном.

Предательские слёзы уже блестели, но держались, стараясь вот-вот поставить её в неловкое положение.

Как только дверца закрылась, Настя хотела упрятать Василия в свою котомку. Но он, потеревшись о её ноги, ушёл к Бэлвору. Тот осторожно положил кота в мешок и надел его на плечи. Потом помог Насте с её котомкой.

- Иди! Садись на мою лошадку. Она смирная. Я Вороного сам поведу, - и убрал с ног коня путы.

«Что со мной было? - услышала Настя хриплый голос. – Мы куда-то долго скакали? Я так устал...»

Сердце девушки сжалось от этих слов.  «Ничего... Ничего... Ты просто воды болотной напился. Заболел немного. Скоро пройдёт всё. Ты потерпи немного».

«И поэтому меня ведёт ворон?»

«Да, я села на его лошадь, чтобы тебе тяжело не было».

« Хорошо...»

 По дороге Настя заметила, что их сопровождают вороны. Птицы, казалось, всё прибывали. Одна из них, сев на плечо девушки, каркнула ей что-то ободряющее. «Уж, не брат ли это Бэлвора?», - подумала она.

... На большую поляну они вышли к восходу.

Как прошла ночь, Настя не особо запомнила, она тихонько дремала. Вороной не донимал разговорами. Он вообще молчал. Потом только она поняла, что едет, не держась за уздечку, а сцепив руки в крепкий «замочек». Какое расстояние они проехали до этой поляны, девушка тоже не знала. Но в какой-то миг во сне она вдруг ощутила, что свободно парит в вышине, а кто-то поддерживает её под руки...
Поляна была удивительно круглой формы. На самой её середине росли три бёрёзы, которые появились не из одного корня, а чуть поодаль друг от дружки, как бы образуя круг. Кроны же этих деревьев давно сплелись в одну. Вокруг берёз на метр-два  и в самой середине круга травы почти не было, как будто кто-то спалил её несколько лет назад, а она так и не выросла.
 
Приглядевшись получше, Настя увидела, что стволы берёз, обращённые к внешнему кругу, тоже были в подпалинах. «Неужели они хотят сжечь Вороного?» И девушка тихо, почти беззвучно разрыдалась. Её колотил мелкий озноб. Она жалела, что совершила такой необдуманный поступок, не послушала Бэлвора.
Вороны сидели на ветках берёз, как видно ждали их. Как только лошадка с Настей ступила на поляну, они стали слетать на землю и, коснувшись её, превращались в людей, чем-то очень похожих на её спутника. Каждый из них занимал своё место по краю сожжённого  круга. Бэлвор подошёл к Насте, снял её с лошадки, которую свободно привязал к какому-то кусту за пределами поляны.

- Ты должна сама отвести Вороного в круг.
- Хорошо... Только сними с него эту тряпицу. Сними. Пожалуйста.

Бэлвор, внимательно посмотрев на Настю, подошёл к Вороному. Медленно снимал он с головы тряпичную повязку. Конь прикрыл глаза. Потом посмотрел на Настю, как бы спрашивая, что с ним собираются сделать.

«Ты болен. Видишь, как тебе плохо. Пойдём со мной, сейчас тебе станет легче. Только ты потерпи немножко, хорошо?»

« Хорошо», - услышала она уставший и обречённый голос.

Настя повела коня в круг. Он не сопротивлялся. Просто шёл за ней. Как только, она завела его и остановила среди берёз, кто-то выхватил её из этого малого круга и поставил на границе большого. На Вороного сверху упала сеть. Он заржал, стал метаться. Но люди-вороны подскочили к нему, привязали верёвку к каждой ноге и к дереву, делая ещё один верёвочный круг. В этот миг вокруг всё потемнело. Неистовое ржанье коня прерывал злобный человеческий крик, вырывавшийся одновременно с конским. Все встали в круг, сцепившись руками. Настя тоже стояла в этом кругу. Её поставили так, чтобы она не видела глаз Вороного.

Один из воронов, самый старый на вид, один ходил за всеми против часовой стрелки. Он первый запел своим каркающим голосом незнакомую Насте песню. Она повторяла все движения воронов: поднимала руки, опускала, протягивала их вперёд, не расцепляя ни на мгновение. Старший зажёг огонь на большой сухой ветке и бросил её во внутренний круг. Огонь пошёл кругом точно по проторенному пути. В эту полосу огня сверху падали берёзовые ветки. И он поднимался стеной, через которую уже невозможно было разглядеть Вороного...

Настя закрыла глаза, из-под которых бежали крупные слёзы. Конского ржанья давно не было слышно...

В берёзовом кругу раздался треск, и  страшный нечеловеческой силы вопль...
Настя потеряла сознание, и если бы не стоящие рядом люди-вороны, она бы упала.
Когда она открыла глаза, то уже лежала на краю поляны рядом с пасущейся лошадкой. На самой поляне никого не было. Рядом с ней примостился Василий, а  Бэлвор обтирал её лицо, от бесконечно катящихся солёных слёз. Он заботливо приподнял её голову, дал попить из фляжки-бутылки. Потом крепко обнял и прошептал:

- Не казни себя. Сгорела только страшная сущность, которая овладела конём.
- А он? Его похоронили уже?
- Ну, что ты, Настасья. Он просто исчез. Как будто его никогда и не было...



                18 декабря 2017 – 18 января 2018