За обедом в церковной сторожке приходилось слушать Нюру и ее рассказы о лютых временах.
– Приходим мы в сельсовет: «Дайте ключ от церквы. Рождество сегодня».
– Священника все равно нет – говорят – без священника не дадим ключ.
– Священника обещали прислать из епархии.
– Ну, ждите, что за священник. Не всех разве еще расстреляли.
Звонят куда-то. Ждем весь день. На улице ждем. Из сельсовета нас повыгоняли. А такой мороз, что долго не постоишь. Решили по очереди ждать. Одна стоит, остальные идут греться в избу к Гашке. И каждые полчаса меняться. И каждые полчаса напоминать о себе, требовать ключ.
Темнеет быстро. В четыре уже темень и метель начинается. В сельсовете думают, ушли уже. А я стучу в дверь.
– Открывайте, замерзаем.
А как не открыть. Во-первых, я инвалид, во-вторых, из самых бедняков во всей деревне. Я уже жаловалась на них. Пришел им нагоняй. Даже выговоры дали.
– Мы узнавали, не будет священника. Нечего вам делать там без священника.
А у нас уже ответ на это. Мы ревизионная комиссия, должны церковные ценности проверить. И опись им показываем, которую сами и сделали еще десять лет назад.
– Ну, ждите.
Опять звонят по начальству.
Стоим у крыльца. И такая темень, страшно. В сельсовете окна потушены. Крыльцо снегом замело, у двери сугроб, не откроешь дверь. И никто не отзывается. Уйти не могли. Мы стережем их. И снова стучим в дверь. Решили хоть до утра их стеречь и стучать в дверь. Там трое их прячутся. Все не наши. Присланные с района, а то с области, сверху. Давно знаем их. Даже сейчас помню председатель Иван Спиридонович, бухгалтер Татьяна Прокопьевна.
Рабочий день до шести. Уже седьмой час. Иногда они и тут ночуют. Не уходят. Им далеко до дома ехать. Последний автобус, знаем, в 7 вечера идет до станции. Будем до 7 ждать, решаем. Тут такая метель начинается, заметает нас прямо. Мы стоим в валенках и на глазах валенки заметает по колено. Только ногами переступаем.
Но вот, дверь оживает. Кто-то скребется там. Но открыть не может. Замело. Мы помогаем. Руками разгребаем снег.
- Ну, что? Дадите ключ, а то не будем помогать дверь открывать! - говорит Марфа им через дверь. - Сугроб тут намело.
- Идите по домам! – отвечают из-за двери.
Мы перестаем снег грести. А Марфа бойкая. Она была еще в комитете бедноты. Ее все знают. Из самой бедной семьи у нас в деревне. И говорит.
- Мы то дома. Это вам ехать.
А что нам сделают? Не расстреляют же. Времена не те.
Замерла дверь. Так и не вышли. Не дали ключ. И свет не включают. Подождали до семи. А к семи еще народ подошел.
Решаем еще немного подождать и все вместе идти в храм. Хоть перед храмом, все равно службу какую-никакую справим. Нельзя Рождество пропустить.
Прямо святочный рассказ – думает Андрей. – вот бы Чехова сюда, он бы написал.
- Решаем идти сначала по домам, а потом к храму. Там попоем. Обходим деревню нашу. Стучим в окна. Собирается еще несколько человек. Все бабы, конечно. Идем через мост. Снегу там столько намело – по пояс проваливаемся. Пока шли – метель стихла. Идем в тишине. И вдруг все разом запели.
- Христос ражадается – славите, Христос с неба, срящете. – Эту стихиру. Не тропарь. Почему, не знаю. Все разом. И так хорошо поем, сразу праздник на душе.
Чтобы Аннушка хорошо пела? – удивляется про себя Андрей, взглядывая на нее с интересом, словно открылась в ней какая-то тайная, скрытая доселе суть.
- Идем еле-еле. Друг за другом. Гуськом. Наступаем в следы. И еще издалека видим, огоньки. Какие-то огоньки у церквы. Останавливаемся. Боязно идти. Что там впереди? И такая тишь настала, прямо уши ломит. Стоим в нерешительности. Что за огоньки?
И тут Марфушка наша вдруг как затянет
- А-а-а- ангелы! Ангелы! - мы сначала и не поняли. А это же из кондака Рождества.
«Ангелы, с пастырьми, славословят». И мы тут все вместе подхватываем
- Во-о-о-о-олсви же со звездою путешествуют. – Это вроде как бы и про нас. И тут не поверишь, небо очищается над нами, и мы видим звезды. И одна огромная. И все начинает вокруг блистать. Снег искрится. И мы с пением идем уже к церкви безбоязно. И слышим, уже, что и там поют. Оказалось, что собрались люди из Ахромово, Мортюхов, Хмельников, даже из Нового Быта пришли. В руках у них свечи – вот откуда огоньки. Свечи то из дома принесли. И церковные, хранили, значит, невесть сколько лет. И стеариновые, и самодельные. И стоят перед храмом и поют. И мы поем. Вот это была катавасия. Все друг друга стали обнимать, целовать, как на Пасху, поздравлять с праздником. Начали службу править. Вечерню то мы наизусть знаем. Все до шестопсалмия пели. И шестопсалмие прочитали и полиелей спели. Ну, конечно, ни канона, ни стихир, ни Паремий мы не знали. Стали прямо перед церковью разговляться. Все принесли с собой что-то вкусное. Угощаем друг друга.
К каждому завтраку у Аннушки были припасены рассказы. Столько узнал Андрей из жизни прихода, словно сам жил тут. И как монастырь закрывали – Давидову пустынь. И как колокола увезли. А потом в речку Лампасню и сбросили, чтобы никто не нашел. А люди все равно узнали. И как после войны вытащили из речки два колокола, да повесили назад.
- И что вам было за такое Рождество?
- Так что нам? Нам то ничего, вся деревня узнала на утро как мы на хутор к церкви ходили и службу пели с дальними деревенскими. А вот начальству-то худо пришлось. Дверь то они так и не сумели открыть. Переночевать –то они кое-как переночевали, а потом и весь день сидели. Стучали в окна, да кто их слышит. Никому они не нужны, забыли о них все.
Звонили в район, да и там –то все празднуют, никого нет на месте.
А у нас-то в деревне такой праздник, что забыли бояться. Дети ватагами по избам ходят, сажей измазались. Черти! И с вилами. Колядок то не знают, так поют, что знают. Их конфетами одаривают. Запрягли лошадей, ездим в гости друг ко другу. Никто и не думает, что в сельсовете люди. Они и в милицию звонили. А в милиции отвечают: «Мы то тут при чем. Никакого нарушения порядка нет. Стучите, мол, и откроют вам».
Значит и в милицию эти слова Христа дошли: "Стучите и откроют вам, ищите и обрящете!"
Только когда стемнело, заметили свет. И опять Гашка первая и заметила, ее дом ближе.
- Чего стучите? – спрашивает.
- Не можем дверь открыть.
- А что ж вчера не открыли, когда мы все тут стояли, целый день перед дверью.
Молчат.
- Тут целый сугроб и лед. Лом, лопаты нужны. А у меня инструментов нет.
- Сходи, - кричат из-за двери к Анисиму, он откопает.
Анисим был у нас один член партии на всю деревню. Сознательный крестьянин.
Пока к Анисиму она дошла, всех нас опять подняла. Все мы вчерашние собрались опять у сельсовета. И ряженые пришли.
- Давайте ключ от церквы, в миг откопаем. – Кричим им.
Примолкли, ничего нам не отвечают.
Они же голодные сидят. Да и дыма нет из трубы. Значит не топлена изба то их. Мы стучим в окна, откройте, мы вас покормим. А окна то у них не открываются. Теми досками, что с моста, ведущего к храму, так избу обшили, что и окна снизу прихватили.
Вся деревня собралась.
И стали мы им колядки петь. И Анна своим скрипучим голосом немазаной телеги, вперемешку с верхами, которые она брала кошачьими визгами, запела.
Андрей слушал. Андрей не протестовал. Так пели тогда. Так пели тогда, вместе с ангелами. И сам Бог принимал эту песню. А что он-то со своим жалким неоконченным музыкальным образованием, мог бы возразить.
Небо и земля, небо и земля
Ныне торжествуют,
Ангелы, люди, Ангелы, люди
Весело ликуют:
Христос родился,
Бог воплотился!
Ангелы поют,
Славу воздают.
Пастухи играют,
Пастыря встречают,
Чудо, чудо возвещают!
Во Вифлееме, во Вифлееме,
Радость наступила!
Чистая Дева, чистая Дева,
Сына породила!
Христос родился,
Бог воплотился!
Ангелы поют,
Славу воздают.
Пастухи играют,
Пастыря встречают,
Чудо, чудо возвещают!
Волхвы с востока, волхвы с востока
В Вифлеем приходят,
Ладан и смирну, ладан и смирну
И злато приносят.
Христос родился,
Бог воплотился!
Ангелы поют,
Славу воздают.
Пастухи играют,
Пастыря встречают,
Чудо, чудо возвещают!
И мы Младенцу, и мы Младенцу
Христу поклонимся,
Слава во вышних, слава во вышних
Ему возгласим все.
Христос родился,
Бог воплотился!
Ангелы поют,
Славу воздают.
Пастухи играют,
Пастыря встречают,
Чудо, чудо возвещают!
(это отрывок из повести)