Ты помнишь...
Касаясь стопами лучей дорог, ты мечтал, чтобы мы были похожи на ангелов. Белокрылых посланников небес с печальными глазами. Я знала: в самой глубине души ты жаждал этого. С первого дня. Как, в сущности, и всего остального, что не сможет никогда сбыться в этом мире.
Ты помнишь...
Желтые косы недалекой осени играли в твоих волосах, переплетаясь с отголосками твоих собственных мыслей, и кажется, что-то все-таки двигало твоими помыслами, когда мы прощались. Именно так, как ты и хотел - навсегда.
А мне хотелось в тот момент быть похожей на ветер, трепавший твои золотые ресницы. Или это все-таки были слезы?.. Моих ты больше не увидишь.
Какая жалкая ложь.
Ты ведь помнишь? - как мы встретились десятилетия назад: ветер в спину, две гибкие молодые фигуры в центре луга, среди моря цветов. Океан весны кружит головы, заставляя забыться. И забыть. Быть похожими на друг друга и на себя настоящих. Возможно, действительно единственный раз живых. Я наверное, больше такой и не буду. Как знать...
Ты помнишь... Самого себя тогда - молодого мальчика с медовым золотом в волосах и такими же лучистыми глазами, отражающими небесную пыльцу. В каждом - по огромному сияющему солнцу и огню любви. К людям, к этому миру. Прости, я не знала тогда, что мир жестоко относится к тем, кто его любит. Иначе бы попыталась сказать. Намекнуть. Хоть взглядом.
А так только по-детски наивно улыбалась, глядя на своё каштановое отражение в ореоле твоих ресниц. Ты же и это, наверное, помнишь. Наш самый лучший день. Теперь правда только мой.
Но если на небесах есть ветер, позволяющий птицам взлетать ввысь, я передам тебе вместе с ними всю свою любовь и свою память, чтобы разделить её клочки на двоих. Ведь знаешь, любимый, единственное, что не может украсть время, - это память. Особенно когда помнят двое.
Я помню...
С того страшного дня я так долго пыталась собраться с силами, чтобы вновь прийти на встречу с тобой, и каждый шаг отдавался тупой болью в ногах, потому что в них уже почти не был сил и воли держать меня. Они не видели смысла, хотя мозг ещё пытался что-то им доказать. Глупое тело. Глупая, старая оболочка.
Я помню: высокий холм под горой, и наше любимое место под раскидистой липой, и копны золотой хрупкой травы, и ветер в редеющей кроне. Осень отбирала у листьев зелень, как отобрала за неделю до этого и тебя: они медленно кружили в воздухе, осыпаясь прозрачным невесомым дождем, а потом схлынули, исчезли, испарились - все в считанные дни. Ты уже этого не увидел.
А я видела: неровный холмик взрытой глины среди заломленных колосков-метёлок, венки, поминальные ленты - и дубовый крестик с твоим именем посередине. И пустоту, которая оставалась после. То место пространства, которое при жизни было занято тобой и которое теперь больше никто и ничто не сможет уже заполнить. В целом мире.
Но знай - если у любви все-таки есть имя, то при встрече я не колеблясь назову её тобой. Потому что нам ещё суждено будет встретиться вместе - ты говорил об этом в последние дни. Я помню. Я знаю, что это правда. И, если жизнь действительно ещё более скоротечна, чем мы думаем, я попрошу выбить на моем могильном камне всего три слова. Чтобы передать другим в этой крупице всю свою мудрость.
Ведь только над ними, ни над чем другим, кроме этих слов и памяти, не властны законы времени:
Ты верь...
Ты помни...
И люби!..