Cafe Endless Spring Rain by Nancy Holder

 

                ВЕСЕННИЙ ДОЖДЬ

В парк Еёги пришла весна. В воздухе парил прохладный туман, он опускался на тысячи тел и цеплялся за все живое: к компаниям девушек в черных кружевах и подвязках; к юношам, подражающим Джеймсу Дину – начесы, цепи и черные кожаные куртки; к хиппи, которые круглый год носят черные вельветовые шляпы и разукрашенную одежду. Самая популярная группа Харадзюку – «Розовая Роза». Ее участники гордились своим чернокожим басистом, который очень хорошо играл.
Идеальный день, чтобы посетить императорский парк ирисов в храме Мэйдзи [1]. Если простоять достаточно долго, вглядываясь в пространство над неподвижным рыбным прудом, можно увидеть образ Ее Величества, мерцающий в тумане, который вовсе и не туман, а нежный весенний дождь. Но у Сатоши на этот день другое поручение. Бюхна сан, американский агент компании Ni-Koku-Sangyo, попросила показать ей  самых знаменитых уличных подростков-танцоров Харадзюку. Она нагло заявила о своем желании, хоть и понимала, что в Японии это сочтут невежеством. Но в Ni-Koku-Sangyo никто и не ожидал, что Бюхна сан станет придерживаться правил вежливости. Иначе бы ее и не приняли на работу. Она их американка, их связь со Штатами, и именно такой она им и нужна – смелой, грубой и прямолинейной.
- Как здорово! И это здорово! – восклицала она, когда они проходили закрытый бульвар. Каждое воскресенье группы располагались как можно дальше друг от друга, но расстояние получалось незначительным. В стоявшем шуме невозможно расслышать усилителей к электрогитарам. Сатоши никогда их не слышал.
Фан-клубы самых популярных групп придумали жесты и танцы к песням своих кумиров. Когда они пели и вскидывали руки, Бюхна сан прокричала ему в ухо:
- Они похожи на «Рокки Хоррор»[2]! Слышал о них?
- О да, - вежливо отозвался он. С присущей ей надменностью она всегда закрывала глаза на то, что он чего-то не знает. Его страна бедствовала. Однако он видел оригинальные постановки на сцене в Лондоне, а во времена, когда американцы не могли позволить себе купить CD плеер, у него уже был пиратский диск. – Они очень интересные ребята.
- Обожаю Тима Карри,  - она сверкнула улыбкой. Он уже начал уставать, но никогда не показал бы ей этого. Вся эта речь на английском, все ее разговоры и вопросы. Ее живая заинтересованность. Нет, он не жаловался – ему за счастье показать ей этот невероятный токийский феномен. Будет приятно, если и ей понравится их воскресное времяпровождение. Сегодня он представитель Ni-Koku-Sangyo, и развлекать ее – его работа. Сатоши – японец, и выполнение своих обязанностей на высшем уровне дарило ему чувство гордости и самоуважения.
Чуть позже он повел ее к ларькам с едой и купил закуску из морепродуктов и пиво. Она громко засмеялась, когда поняла, что ест.
- Это же яйца осьминогов!
Сатоши рассмеялся в ответ. Некоторые американцы проделали ту же шутку. В отличие от своих коллег, он никогда не считал американский юмор обидным или оскорбительным. Для него американцы - щенки. Нетерпеливые, настороженные, ограниченные и смешные. Им нужно быть внимательными, чтобы их не уволили за невоспитанность или твердолобость. Их вырастили бизнесменами. Люди бизнеса.
- Ты веришь в призраков, Бюхна сан? - спросил он после еды.
- Хм. Верю ли я, - она искоса на него посмотрела. – Почему спрашиваешь?
- Если посмотреть вдоль парка ирисов в храме Мэйдзи, увидишь призрака.
- Если ты японец, - усмехнулась она. – Я для этого слишком приземленная, Нагай сан.
- Нет, все ее видят. Потому что она там есть. Наличие сверхспособностей и генетика роли не играют.
- Тогда пошли, посмотрим.
Он наклонил голову.
- К сожалению, сейчас храм закрыт. Но обязательно сходи туда перед отъездом, если будет время. Скажи таксисту ехать к храму Мэйдзи.
- А какая это станция метро?
Как он восхищался американками!
- Мэйдзи Дзингмаэ.
- Поняла, - она записала название станции и резко подняла голову.
- Боже, дождь усиливается.
Это мог быть тонкий намек, что она хочет уйти. Или косвенный упрек в том, что он не предупредил о дожде и не взял зонт. Или ни то ни другое. У американцев другой склад мышления. Это мог быть просто комментарий о погоде.
- Мне отвезти тебя в Роппонги? Там Хард Рок кафе.
Она говорила боссу Сатоши – Ивасаве сан, что хочет купить для племянника футболку из Хард Рок кафе в Токио. Хотя ей почти сорок, она не замужем. В личных разговорах Ивасава сан называл ее «Большая Мамочка». Сатоши находил это уморительным.
-О, Хард Рок кафе! Было бы чудесно. Хочу купить племяннику сувенир.
Очевидно, она забыла о разговоре с Ивасавой. Японец бы не забыл. Он или она принял бы пожелание за должное и приложил все усилия для его осуществления. На карте обязанностей Ni-Koku-Sangyo сделана маленькая заметка, и в подходящее время она будет исполнена.
Они пошли назад по бульвару, последний раз взглянув на музыкальные группы. Дождь не усилился, но мягкие капли уже не были похожи на туман. Возможно, подросткам Хараюки придется закончить свои выступления. С такой погодой электроника под угрозой.
Он хотел поймать такси, но она попросила поехать на метро «если это не затруднительно». Потом захотела узнать, как ей вернуться, если будет время на «встречу с этим твоим призраком». Он покорно исполнял ее пожелания и отвечал на вопросы, но в душе был немного разочарован. Хотя их прогулка входила в служебные расходы, он предпочитал такси переполненному метро.
Он показал, как пройти к станции, по пути указывая на достопримечательности и рассказывая, как купить билет. В Японии простительно быть невоспитанным, но свою работу нужно выполнять на высшем уровне. Они спустились к поездам. Он объяснил, как не запутаться в ветках метро. Она впитывала его слова с бесстрастной радостью в глазах. Очень жаль, что она не увидит Цкиноске.
Конечно, с такой же радостью она могла бы сообщить ему, что и в вампиров тоже не верит.
***
Поездка оказалась короткой и очень людной. Он помнил, как несколько лет назад мужчины нагло щупали американок в переполненных вагонах метро. Теперь Токио, Лондон и Нью-Йорк – три крупнейших города в мире, и такое примитивное поведение осталось в прошлом.
Когда они вышли на станции Роппонги, дождь превратился в нити паутины с нанизанными каплями воды. У Сатоши сдавило грудь. Он сбавил шаг около большой кофейни «Миндаль» и сделал вид, что ищет зонты. У находчивых продавцов Роппонги всегда наготове стойки с зонтами на случай внезапных ливней.
Люди спешили в «Миндаль». Они толпились в розово-белом фойе и прятались кабинках, чтобы отведать горячий кофе и выпечку. Толпы хихикающих стильно одетых молодых японок. Жительницы Токио разбираются в моде лучше всех остальных женщин на Земле. Сатоши почти тридцать, и он тоже не в браке. Он решил, что у него на это более весомые причины, чем у Бюхна сан.
Они прошли мимо окон с блистающими ярко-розовыми кабинками, и он силой заставил себя не смотреть на свинцовые стекла третьего этажа. Он помнил их изысканную старинную красоту, его сердце забилось сильнее. А как бы забилось сердце Бюхна сан, если бы она увидела призрак императрицы! По его венам прошла дрожь, знакомая пульсация устремилась в пах.
Игнорируя острое нарастающее удовольствие, Сатоши повел свое американское поручение по главной улице. На пол пути к Токийской телебашне находится Хард рок кафе. Пиво там стоит 800 йен, это почти восемь долларов – будет что обсудить, вернувшись домой.
Он шел спиной к окну и почувствовал внезапное тепло весеннего дождя. Он всеми силами старался не обернуться.
Бюхна сан дотронулась до его руки и он чуть не вскрикнул.
- Нагай сан, подожди, пожалуйста. Что это за место?
Конечно, оно привлекло ее внимание. Могло ли быть иначе? Он ответил как можно спокойнее:
- Это кафе «Бесконечность».
- Эти окна восхитительны.
И это правда, даже в сером свете весеннего дождя они отливали бирюзовым, изумрудным, кроваво-красным, лазуритом и ониксом. На окнах отсутствовали узоры, но исходившие от окон обольщение, соблазн и обещания привлекали внимание.
Она сказала:
- Жаль, у меня с собой нет камеры.
Сатоши, как и ранее с зонтами, тут же начал искать камеры мгновенной печати. Бюхна сан не замечала, чем он занят. Она вглядывалась в окна, размытые цвета скользили по ее лицу. Она была очарована. Сатоши почувствовал мимолетный укол ревности. В своей любви он уверен. И в своей потребности.
- Пойдем туда, - она ткнула пальцем в сторону окна. Как будто он не понял, о чем речь. – Выпьем кофе.
Он улыбнулся. Как она решила, так они и поступят.
- Как тебе будет угодно.
- Конечно, если у тебя есть время, - теперь она выглядела обеспокоенной. Посмотрела на часы. Американцы невероятно прямолинейны, и при этом у них постоянно получается ставить других в неловкое положение. Разве стал бы он соглашаться, если бы у него не было времени? Чем ближе они подходили к кафе «Бесконечность», тем  сильнее он потел. Вспыхнули шрамы на шее, груди, пенисе и мошонке. Он пылал.
- Разумеется, у нас много времени, - жестом он пропустил ее вперед, хотя это ему следовало идти первым. Она заулыбалась, напомнив ему счастливого щенка. С гидом, идущим позади нее, она пошла к серому лифту, который выходил прямо на улицу.
Они вошли, и он нажал кнопку третьего этажа. Двери открылись, он очень вежливо подтолкнул ее на выход. Вывеска отсутствовала, хотя это не частный клуб.
- Интересно, у них есть капучино? – бросила она через плечо. До сих пор им так и не удалось найти для нее капучино. Наверное, в Японии его называют как-то иначе, но он не знал как.
Раньше его бы это смутило. Теперь, когда он стал американцем, подобные ситуации превратились в забавную головоломку, которую нужно решить.
- Может быть.
Еще до того, как он толкнул вращающиеся двери в стиле арт нуво, украшенные резными деревянными цветами и матовыми стеклами, он почувствовал запах крови. Этот запах олицетворял для него всю суть заведения. Он глубоко вдохнул и подумал о боли. И о ней.
Кафе «Бесконечность».
Впервые он увидел ее зимой в театре кабуки [3]. Даже для ультрасовременной Японии это возмутительно – женщины не играют в кабуки. Это территория мужчин. Мужчины играют мужчин, мужчины играют женщин, мужчины верят, что перед ними женщины, мужчины верят, что они сами женщины – вот насколько силен их талант и как глубоко они преданны искусству.
Он нырнул в театр, только чтобы прятаться от сильного зимнего дождя. Необычная стояла погода – ледяные улицы и жидкое небо. Казалось, дождь превращался в лед, едва касаясь земли. Он был нагружен пакетами после шоппинга в токийском районе Гиндза. В честь повышения он взял себе новый костюм. Чтобы переждать час пик, он купил входной билет на один акт.
Странно, что в тот день в зале оказалось много свободных мест, так что ему удалось сесть и расслабиться. Поднялся занавес, начали играть музыканты.
Волшебство.
Это был танец снежного призрака, грустно путешествующего по белому пейзажу. Блестящее серебро и синева, отчетливая и пронзительно одинокая фигура.
Затем она стала невестой. Момент радости! Вспышки снежинок!
Затем она прекратилась в цаплю – утонченная царская птица. Крылатая картина верности и воздержания, она улетала все выше и выше над снегом.
Тишина накрыла театр. Затем раздались оглушительные аплодисменты. На мгновение Сатоши показалось, что аплодируют ему, и разрыдался. После представления он безуспешно пытался найти актрису, указанного в афише как Цкиноске.  Но больше ее никто никогда не видел.
Обезумевший, он вывалился из театра в зимний дождь. Он влюбился в танцующее создание. Обновки, повышение, все его существование стало  бессмысленным на фоне красоты увиденного танца.  Впервые он осознал все жизненную важность традиций, уважение к тому, что существовало задолго до его рождения. В этом трепете нет ничего зазорного. Это чистый восторг.
И чудо в том, что и она в это тоже верила.
Теперь они сидели с Бюхна сан за кованым столом, украшенном железными листьями и стеклянными цветами. После небольшого обсуждения официант принес Сатоши абсент и – вуаля! – caf; au lait – капучино.
- Словно Святой Грааль нашли, - сказал Сатоши, когда официант поставил чашку перед американским поручением. – Теперь и умереть не страшно.
Бюхна сан рассмеялась и назвала его чудаком.
Они потягивали напитки, и он не мог оторвать взгляда от дверей на противоположной части кафе. Ее там не было – он бы почувствовал. В его страстном желании присутствовала утонченная боль – от нее напрягались все мышцы, тело бросало в жар и становилось трудно дышать.
А затем:
Волшебство.
Тусклое солнце клонилось к закату, окна окрасились оранжевым, малиновым, кроваво-красным, цветом крови умирающих птиц. Сладострастные, дерзкие, бесконечные волны и омуты красного превратили комнаты кафе «Бесконечность» в камеры бьющегося сердца.
- Ого, - прошептала Бюхна сан, - ты только посмотри.
Она указала на зеркало, и на секунду его охватила паника. Он медленно повернул голову и увидел свое отражение. Он знал, что в этот момент не доверяет ей до конца, и ему стало стыдно. Он промолчал и взял себя в руки, ожидая, когда Бюхна сан продолжит мысль.
- Я словно истекаю кровью, - она скорчила гримасу, – выгляжу ужасно.
- Ты всегда хорошо выглядишь.
Сатоши сделал крошечный глоток горького ликера. Задержал во рту, чтобы во время поцелуя разделить его вкус  с ней.
- Ты так галантен, - она улыбнулась и покачала головой. – А вид у меня омерзительный.
- Нет, очень милый. В стиле кабуки.
Она приняла позу, нагнула голову и скосила глаза «Банзай!»
Она очень нравилась ему такой. На мгновение ему захотелось открыться ей, только не пускаться в объяснения, а пригласить поучаствовать. Но, по ее словам, она слишком приземленная для всего этого. А он слишком эгоистичен.
Солнце село.
- Господи, мы тут целый час просидели! – воскликнула она при взгляде на часы. – Как незаметно пролетело время.
Она допила кофе.
- Мне пора.
Последние капли абсента скользнули по горлу. Сатоши знаком попросил счет.
- Нет-нет, ты оставайся. Я поймаю такси.
- А как же футболки из Хард Рок кафе? Это займет всего минуту, - сказал он, а затем
Волшебство. Волны удовольствия, желания и возбуждения. Кровь в венах стала горячей, он вспотел. Органы начали согреваться. Соски затвердели, пенис напрягся, мошонка сжалась и запульсировала спермой.
- Потом куплю, - сказала она, задыхаясь. – Сегодня у меня ужин.
- О, прости, - извинение уместно, ведь он не уточнял, как много у нее свободного времени на  прогулку. Его лоб покрылся испариной, он зажал коленями дрожащие ладони. Очень вероятно, что на улице он упадет от головокружения.
- Я провожу тебя в отель.
- О нет, я на такси, - она выставила руку. – Не беспокойся, Нагай сан. Все в порядке.
Официант бесшумно скользнул к их столику из стекла и металла. Сатоши подписал чек за напитки. Очень осторожно поднялся. Во рту остался привкус абсента и крови. Шрамы горели и болели. Он промокнул лоб носовым платком и убрал его обратно в карман.
- Тебе правда не о чем беспокоиться, - заверила его Бюхна сан на пути к лифту, – поймаю на улице такси.
Они спустились на первый этаж. Пенис Сатоши словно тянули через потолок лифта обратно в кафе «Бесконечность», в комнаты над ним. Она там. Она там и ждет его, снежная голубая богиня.
- Смотри, едет! – крикнула Бюхна сан и помахала рукой. Такси тут же притормозило. Сатоши много раз бывал в Нью-Йорке. Теперь он понял, что больше не увидит этот хриплый шумный город.
- Большое тебе спасибо, - сказала Бюхна сан, когда забралась в салон автомобиля. Сатоши улыбнулся и по-японски назвал таксисту адрес отеля.
- Было очень приятно встретиться с тобой. Жаль, что так убегаю.
- Это ты меня извини, - отозвался Сатоши. Его английский стал сходить на нет. – Пустяки.
Он закажет несколько футболок из Хард Рок кафе и отошлет к ней в отель. Разные размеры и два цвета – черный и белый. Отправит немного, чтобы не завалить ее вещами. Ровно столько, чтобы впечатлить (если получится это сделать с такой бесстыдной американской леди) и вызвать у нее чувство долга перед Сатоши и компанией Ni-Koku-Sangyo.
- Чао! – весело прокричала она. Такси умчалось в пробки и заводы Роппонги.
Сатоши вытер лоб и, пошатываясь, вернулся к лифту. Пенис пылал. В кабине больше никого не было. Он прислонился к стене и закрыл глаза. На ощупь он нашел кнопки и нажал не третий этаж, а четвертый. Там его ждала она.


***
Он увидел ее, как только открыл дверь. Для него она Цкиноске, мастер кабуки в серебряно-голубом кимоно с белыми и золотыми цаплями. Их вышитые крылья – длинные  рукава в пол. Она медленно кружилась в танце, лицо напудрено, словно для представления в кабуки, глаза черные и водянистые. Волосы – длинный хвост из дыма, спускающийся до губ. Рот – крошечное алое пламя. В руках у нее два веера, которыми она взмахивала, как крыльями. Комната в японском стиле – просторная, красивая и самобытная, с бумажными сёдзи [4]  и соломенными татами [5] на полу. Она стояла между двумя перьевыми рисунками с ирисами, напротив чернильно-черного окна с распахнутыми шторами.
- Добрый вечер, - поздоровался он и закрыл дверь. 
Она рассматривала его. Она редко говорила. Медленно взмахнула веерами, раздувая пламя в его крови.
Он скинул туфли, разделся и подошел к ней. Она раскрыла над ним веера. Сложила щелчком один и протянула ему. Он зажал его зубами. Она вытянула из рукава кимоно два шелковых белых шарфа, обошла его и привязала концы шарфов к вееру. Другие концы завязала на затылке, превратив веер в кляп. Его глаза заслезились, как от дыма. Тело задрожало.
Она хлестнула веером по ягодицам. Он почти кончил. Хлестнула по нижней части мошонки. Он застонал. На головке члена расцвела жемчужина спермы.
Струйки крови.
Держа его пенис, поглаживая его фригидными руками с длинными ногтями, она хлестнула веером по шее.
Она жадно пила его, словно он стал костром, она иссушала его все сильнее и сильнее, и в нарастающем экстазе он понял, что наступила ночь полного насыщения. В попытке сдержать оргазм он застонал еще громче.
Они едва успели. Упали на футон [6], который тут же превратился в снежное поле с проглядывающими сквозь снег крошечными бутонами ириса. Ее длинные черные волосы волнами развевались на фоне луны. Она открылась ему, и Сатоши проник в ее холод. От пениса поднимался пар, даже не пар, а весенний туман.
Он любил ее, любил, и он наполнил ее, а она отозвалась хриплым стоном. Достигая оргазма одновременно с ней, он вытащил из-под футона кол и вдавил его между ее грудей. Под острием проступили горячие капли крови. В ее безумном взгляде смешались удовольствие и страх. Она запрокинула голову и задрожала. Впервые он надавил на кол так сильно, что проколол кожу. Она ахнула и вытянула руки в попытке остановить его.
Он поймал ее руку и повязал холодное белое запястье черной шелковой лентой. Затем продел ленту через крюк в стене и затянул до упора. То же самое повторил со второй рукой. Она всхлипнула, и он прочел в ее взгляде немой вопрос «Сегодня?».
Он смотрел сквозь ее глаза на развевающиеся волосы, в которых увидел призраков. Затем  поднялся и пошел к телефону рядом с альковом, где молился древним.
В черной вазе стояли хризантемы, а не ирисы. О стену с мягким звуком бился пергамент с изображением цапли.
Он вытащил кляп, позвонил в Хард Рок кафе. Заказал футболки, дал номер служебной банковской карты и адрес отеля, где остановилась Бюхна сан.
Радость быть японцем заключается в том, что каждое действие существует само по себе, и можно достичь удовлетворения в бесчисленном количестве таких моментов. Он был хорошим представителем фирмы. Он был хорошим человеком.
И станет хорошим вампиром.
- Сатоши, - прошептала она. Сердце сжалось. Казалось, она нагревает его кровь, чтобы вызвать у  инсульт. Он молча вернулся к ней. Она все еще была связана и корчилась от боли. Открыв рот, она манила его к себе. Он накрыл ее собой, закрыл глаза и приготовился.
Огонь, огонь и боль. Он чувствовал, как бежит кровь из вен и артерий, оставляя за собой пороховой след. Ее белое лицо под ним, он снова возбудился и вошел в нее, а она все пила и пила его. Ему не было страшно, и одновременно он был в ужасе.
А потом это случилось. Она никогда не говорила, на что это будет похоже. Его душа взмыла в небо как пар и зависла среди звезд над кафе «Бесконечность». Он чувствовал, что она с ним. Как крылья цапли, они витали в утонченном небе над Токио. Огни и облака, луна и весенний дождь падали на зонты и перевернутые лица.
Затем он оказался в саду на крыше отеля, где находилась Бюхна сан.
Он проник в ее номер через окно. Она беспокойно постанывала во сне. Мягкая ароматная кожа после ванны жаждала его прикосновений. Бюхна сан спала обнаженной. Сатоши скользнул по ее горячей груди и раздвинул горячие ноги. Она слабо запротестовала – то ли сонная, то ли очарованная. Он склонился над ней. Он был очень, очень холоден и жара ее тела оказалось недостаточно, чтобы растопить металл. Там, где он ее касался, поднимался пар. И дым.
Затем пар (это она) направила его к шее Бюхна сан. Слезы заливали его лицо и превращались в искрящиеся льдинки. Он склонился и начал пить.
Экстаз! Лава растеклась по его мышцам, сердце, пенисе. Теплый воск от свечи, кипящий мисо суп. Купание среди дымящихся камней в бурлящих источниках. И чувственное удовольствие – твердое и мягкое, податливое и властное. Это его последний подарок Бюхна сан, которой он так восхищался.
И она с ним, она тоже насыщается, делится с ним, ее руки лежат на его теле, проникают внутрь его тела.
Экстаз! Волшебнее всех фантазий. Танец, который она обещала ему несколько месяцев назад, неописуемый восторг, который довел его до слез.
А затем:
Он лежит на ней, на футоне, она отстраняется от его шеи и проглатывает последние капли. Он едва может открыть глаза.
- Так это просто сон? – прошептал он.
Ее черные глаза ответили:
- А разве все это не просто сон?
Сатоши скорбел по всему, что ушло. Скорбел по этому бесконечному моменту, который вот-вот закончится, по всем остальным моментам, которые и составляли его жизнь.
Они смотрели друг на друга. Она прошептала своим настоящим голосом:
- Уже очень скоро. Держи меня крепко.
Так он и сделал,  обвив ее руками и ногами, изо всех сил стараясь не закрыть глаза. Ее веки тоже приоткрыты. Раньше он думал, что в этот момент они оба будут в сознании.
Шли секунды. Сквозь сон он слушал дождь.
Сперва он почувствовал тепло на плече. Он вдохнул и раскрыл глаза. Она тоже резко вдохнула, напряглась и посмотрела на него.
- Я не боюсь, - прошептал он.
Впервые он так глубоко осознал всю жизненную важность традиций, уважение к тому, что существовало задолго до его рождения. В этом трепете нет ничего зазорного. Это чистый восторг.
- Я тоже, - сказала она, - тоже не боюсь.
И он вспыхнул. Пламя и дым, он услышал свой сдавленный крик, но у него уже не было горла, чтобы его выразить. Волосы, кожа, кости – и ни капли крови. Начался восход солнца, окна окрасились оранжевым, малиновым, кроваво-красным, цветом крови умирающих птиц. Всепрощающие, бесстрашные и бесстыдные волны красного превратили комнаты над кафе «Бесконечность» в клапаны горящего замирающего сердца.
Затем и она вспыхнула. Момент радости! Вспышки снежинок!
Извиваясь, они исполняли танец призраков, радостно путешествующих по белому пейзажу. Мастера кабуки, трансцедентальные существа, блестящие серебром и синевой. Фигуры глубокого единения, порожденные триумфом.
А затем – две цапли, величественные и утонченные птицы. Окрыленная картина верности и воздержания. Они улетали все выше и выше, в весенний дождь, который вовсе и не дождь, а слезы от восхитительных эмоций. Они улетели в императорский парк ирисов, к другим призракам цапель.
[1] Мэйдзи Дзингу — самое крупное в Токио синтоистское святилище, посвящённое императору Мэйдзи и его супруге императрице Сёкэн.
[2] «Шоу ужасов Рокки Хоррора» (англ. The Rocky Horror Picture Show) — фильм режиссёра Джима Шармена. Экранизация популярного британского мюзикла. Представляет собой пародию на основные каноны научной фантастики и фильмов ужасов.
[3] Кабу;ки — один из видов традиционного театра Японии. Представляет собой синтез пения, музыки, танца и драмы
[4] Сёдзи  — в традиционной японской архитектуре это дверь, окно или разделяющая внутреннее пространство жилища перегородка, состоящая из прозрачной или полупрозрачной бумаги, крепящейся к деревянной раме.

[5] Татами - Маты, которыми в Японии застилают полы домов. Плетутся из тростника игуса и набиваются рисовой соломой, хотя в последнее время для набивки используется и синтетическая вата. Длинные края татами обшиваются тканью
[6] Футон - традиционная японская постельная принадлежность в виде толстого хлопчатобумажного матраца, расстилаемого на ночь для сна и убираемого утром в шкаф.