Призрачный троллейбус.
Новогодняя сказка.
1.
Первого января Тимофеичу должно было исполниться восемьдесят семь лет. Отмечать день рождения он не собирался по двум причинам. Во-первых, все его друзья давно умерли, а ближайшие родственники уехали в Россию, а во-вторых, у него не было денег. Шел четвертый день великой забастовки жильцов панельной многоэтажки, которую на Гвардии называли «дом у помойки». Люди выступили против опостылевшей программы термомодернизации жилья, разрабатывая которую наше любимое правительство в очередной раз проигнорировало истину о том, что благими намерениями устлана дорога в ад.
Все начала соседка по лестничной площадке. С ней и раньше невозможно было ужиться, а в этот раз она просто осатанела. С утра постучалась к Тимофеичу и, как обычно, долго кричала, обвиняя его во всех смертных грехах. Это было обычное поведение Чучундры – именно так ее называли в подъезде за крысиную внешность и несносный характер, - беседуя с любым человеком, она напрямую увязывала все текущие проблемы здания и района с данным конкретным индивидуумом.
- Прошлым летом мы сделали хорошую шиферную крышу, - заявила Чучундра, глядя соседу прямо в глаза, от чего у Тимофеича начинали дрожать коленки. – Скидывались на это всем домом. Теперь крышу сняли и вместо нее настелили китайскую металлочерепицу. Вы видели, как они ее забивали? Дырявили обычными гвоздями! Весной оттуда пойдет вода, а потом вся их красота проржавеет и рухнет. Мы такое уже проходили. А знаете, во сколько они оценили этот ремонт? В пять раз больше рыночных цен.
Тимофеич слушал Чучундру, прижимаясь к дверному косяку, словно пытаясь раствориться в нем. Он давно уже не пользовался домашним телефоном, поскольку соседка подозревала весь подъезд в том, что они подключились к ее линии и заставляют Чучундру платить за свои разговоры. Также он снял с лампы в прихожей старый абажур, так как соседка всякий раз приходила в ярость от одного вида этого произведения советской стеклянной промышленности. Абажур был красив, а слово «красота» в устах Чучундры было отражением всего самого низменного и подлого, на что способно человечество. «Устроили тут красоту! А у нас воду сегодня отключили», - подобные выражения жильцы дома слышали от Чучундры почти каждый день. Старик не мог понять, от чего темпераментная соседка заставит его отказаться на этот раз, но слушал рассеянно: у Тимофеича болела спина, и страшно хотелось в туалет.
Минут через пятнадцать после начала гневного монолога, успев вызвать у собеседника парочку микроинфарктов и микроинсультов, Чучундра дошла до сути:
- Мы ничего не можем теперь поделать, потому что этот никому не нужный ремонт сделали якобы по инициативе самих жильцов. КСК наняло своих подрядчиков, само заключило договор от нашего имени, деньги от акимата за это безобразие они уже получили и поделили между собой, а возвращать эту огромную сумму теперь придется нам.
- Ой-ой, - сочувственно вздохнул Тимофеич и драматически покачал головой, чтобы хоть как-то показать интерес к разговору.
Крысиный нос задвигался, словно вынюхивая что-то, и соседка взглянула на Тимофеича с крайней подозрительностью.
- Но просто так они подписать договор не могли, - глухо продолжала она. – Им нужны были подписи жильцов. Теперь оригинал договора они наотрез отказываются показать, но люди говорят, что от нашего дома его действительно подписали несколько человек – несколько пенсионеров.
Пауза, последовавшая за произнесенным по слогам словом «пен-си-о-не-ров», казалось, продлилась целое тысячелетие. Тимофеич сделал инстинктивное движение назад, но соседка быстро схватилась за дверную ручку и не позволила ему скрыться.
- Что же это так, Павел Тимофеевич? – спросила она с нескрываемой злобой. – Мы тут стараемся, деньги собираем на крышу, а потом из-за таких, как вы, ее у нас ломают?
- Я не помню, не знаю… - пробормотал старик. – Ничего не подписывал.
- Все так говорят, - протянула Чучундра. – Бабка снизу тоже не признается. Как травить весь подъезд запахом прошлогоднего масла, она первая, а как признаться в пособничестве КСК – мы тут ни при чем. Имейте хоть совесть отвечать за свои поступки!
- Да не подписывал я ничего! – Тимофеич и в самом деле не помнил ничего такого. – Зачем это мне?
- Ладно, не буду терять с вами своего времени, - презрительно сказала Чучундра. – К вашему сведению, новая крыша уже прогнулась под снегом в трех местах, так что вряд ли она переживет эту зиму. Единственное, что мы можем сделать, это отказаться платить за такой ремонт. Только так мы сможем привлечь внимание к этой проблеме. А факт вашего пособничества мы еще докажем, не сомневайтесь. Стыдно, в такие-то годы…
На следующий день после того, как Павел Тимофеевич отказался платить за дурацкий ремонт, он отправился в банк за пенсией, но не получил ее. В банке сказали, что пенсию арестовали.
- Как так арестовали? – возмутился старик. – Это же мое, кровное.
- Ничего не знаем, все вопросы к судебному исполнителю, - ответили в окошке.
Судебного исполнителя Тимофеич искал два дня, но найти не смог. Тот постоянно был в разъездах, а сотового телефона у пенсионера не было, он даже пользоваться им не умел.
Тридцать первого января Тимофеич доел остатки каши из холодильника и понял, что продуктов у него больше не имеется. Вдобавок Чучундра устроила получасовой концерт на лестничной площадке, требуя от старика, чтобы тот лично прочистил подъездную канализацию и выбросил на помойку ящик с бутылками и прочим мусором, оставленный неизвестными на третьем этаже. Со свойственной ей энергией соседка весь день стучалась в каждую квартиру подъезда и персонально каждого жителя обвиняла в засорении канализации и захламлении площадок. Тимофеич сбежал от стервозной женщины на улицу. Вдогонку та кричала, чтобы он не смел показываться дома, пока не урегулирует вопрос с крышей.
Ему и самому уже не хотелось возвращаться в родной подъезд, ставший за последние дни форменным адом. Медленно тыкая палочкой в утоптанный снег, Тимофеич направился к остановке на проспекте Абылай хана. Уже был вечер, и на морозный город опустилась темнота. Зеленое здание Гвардии и тротуар рядом с ним были окутаны плотной серой дымкой. Тимофеич рассеянно зашаркал в этот туман и около минуты осторожно пробирался в условиях нулевой видимости. Затем порыв легкого ветра унес дымку в сторону Встречи.
То ли на центральном проспекте жизнь казалась не такой затхлой, как в глубине микрорайона, то ли старика неожиданно охватил дух Нового года, но Тимофеич сразу почувствовал некое изменение в картине вечернего города. Снег, наваленный сугробами у обочин дорог и покрывший ватным одеялом невысокие деревья, заискрился миллионами разноцветных огней; свет далеких многоэтажек залил всю улицу, а тридцатиградусный мороз внезапно отпустил и больше не колол щеки невидимыми маленькими иголочками. Тимофеич с удивлением обнаружил, что редкие прохожие и машины на проспекте куда-то исчезли – лишь где-то вдали слышался невнятный гул механизмов, да звучала откуда-то сверху неторопливая рождественская мелодия из музыкальной шкатулки.
Машины и прохожие старика не интересовали. Гораздо тревожнее было отсутствие автобусов.
- Безобразие, - пробормотал Тимофеич. – А говорили, что в новогоднюю ночь транспорт будет ходить до утра. Еще ведь только шесть часов вечера.
Он добрался до крошечной остановки и сел на короткую заледеневшую скамеечку. Остановка и ее окрестности под стать пустынному проспекту были абсолютно безлюдны. Тимофеич вздохнул и стал ждать. Верный старый тулуп сохранял тепло в его тщедушном теле, а валенки с галошами надежно защищали ступни от насквозь промерзшего, покрытого толстой коркой льда, асфальта. Тимофеич впервые за последние несколько дней ощутил полный комфорт и незаметно задремал.
Его разбудили звуки работающего мотора и характерное лязганье стальных проводов. Тимофеич открыл глаза и увидел перед собой большой синий троллейбус с цифрой «5» на табличке у задней двери. Троллейбус был ярко освещен и гостеприимно распахнул двери, но внутри не было ни души.
Тимофеич отчетливо помнил, что троллейбусы в Астане прекратили ездить несколько лет назад, а последние провода уже года два как сняли по всему городу. Но троллейбус выглядел совершенно реально, да и контактная сеть проводов оказалась на месте. Именно отсюда, с Гвардии, начинался в свое время маршрут «пятерки», и вот она снова предстала перед городским старожилом во всей красе, словно и не исчезала никуда.
Около минуты старик, открыв рот, дивился на нежданное транспортное средство. И все это время троллейбус терпеливо его ждал.
Наконец, пересилив изумление, Тимофеич схватился за гладкий поручень и вошел в центральную дверцу троллейбуса. Его поразила легкость, с которой он совершил это действие – нога и спина перестали болеть, он даже не помогал себе палочкой.
Тимофеич порылся в кармане тулупа и достал несколько тусклых монеток. Поискал глазами кондуктора и, не обнаружив его, подошел к водителю. Это оказался огромный мрачный мужчина средних лет, одетый в глухой кожаный плащ с поднятым воротником. Бледное, а точнее практически белое, лишенное даже намека на какие-либо эмоции, лицо водителя оттеняли только большие серые круги под глазами.
- Сегодня бесплатно, - бесстрастно заявил водитель в ответ на протянутые ему монетки.
- Это акция какая-то? – спросил Тимофеич. – На Новый год, в смысле?
Водитель молча кивнул и завел мотор. Троллейбус медленно покатился по заснеженному городу.
Тимофеич сел на ближайшее к водителю кресло и внимательно наблюдал за этим в высшей степени странным персонажем, ни капли не похожем на обычных хамоватых столичных шоферов общественного транспорта, сердито понукавших пассажиров вносить оплату за проезд и при этом непрерывно болтающих по мобильному телефону.
Водитель явно почувствовал повышенный интерес к своей персоне.
- Куда собрались на ночь глядя? – спросил он, не отрывая взгляда от дороги.
- Да так, настроения нет дома сидеть, - туманно ответил старик. Вопрос неожиданного собеседника вернул его к проблемам с крышей и ужасной соседкой.
- Вы думаете, эта поездка поможет вам уйти от забот? – в голосе водителя послышалось участие.
- Не знаю, - честно сказал Тимофеич. – Мне просто некуда больше идти. А дома… Я не хочу туда возвращаться.
- Может, я могу чем-то помочь? – предложил водитель.
- Да чем вы мне поможете? – с сомнением махнул рукой Тимофеич, отрешенно глядя в окно. – Вы же не найдете мне судебного исполнителя, да еще и в новогоднюю ночь. Я его и в обычные-то дни не смог поймать.
- Вы правы, сегодня необычная ночь, - загадочно проговорил водитель.
Троллейбус затормозил на остановке и открыл двери, несмотря на полное отсутствие ожидающих пассажиров. Проспект и тротуары на Встрече были такими же пустынными, как и в родном микрорайоне Тимофеича.
Водитель полностью развернулся к собеседнику и убедительно сказал:
- Думаю, я смогу вам помочь.
Старик недоверчиво усмехнулся. Водитель же продолжал, не обратив ни малейшего внимания на это проявление скептицизма:
- Сегодня ночью, вплоть до двенадцати часов, на площади собираются те, кто могут решить любые проблемы. Мало кто это знает, но я вижу, что ваше положение безвыходное, а значит, вам придется обратиться к их помощи.
- Кто они такие? – все еще с величайшим подозрением спросил Тимофеич.
- Они называют себя – ночной актив города. Поверьте мне, они смогут решить любой вопрос. Вот, к примеру, чего вы хотите от жизни?
Поколебавшись, старик ответил:
- Снять арест с пенсии, заменить крышу… То есть вернуть ту крышу, что была раньше. И отменить этот договор с подрядчиком. И чтобы соседка от меня отстала…
- Другими словами, вы хотите того же, что и любой другой нормальный человек – спокойной жизни и радостной, обеспеченной старости? – предположил водитель.
- Можно и так сказать, - согласился Тимофеич.
- Тогда вам надо ехать на площадь, - посоветовал водитель. – Только предупреждаю – ночной актив не просто принимает решения. Если вы согласитесь принять их помощь, с вами будет заключена сделка.
- Что за сделка? – насторожился старик.
- Не волнуйтесь, среди них нет мошенников, - успокоил его водитель. – Вы получите в точности то, чего хотите. Но помните основное правило бизнеса – если вы желаете получить нечто, то придется что-то отдать взамен. Это честная сделка, никто вас не принуждает. Можете выйти на этой остановке и вернуться домой, если вас это не устраивает.
- Я не понял, - произнес старик в замешательстве. – Это что, шутка какая-то? С какой стати вы мне помогаете? И где гарантия, что эти люди решат мои проблемы?
- Я не говорил, что они люди, - таинственно заявил водитель, отворачиваясь к рулю. – Выходите или езжайте дальше, у вас одна минута на размышления. Сегодня новогодняя ночь, и мне надо поспеть к другим пассажирам, ожидающим решения их вопросов. Так что мне тут некогда с вами спорить и уговаривать.
- Да поехали уже! – разозлился Тимофеич. Одно воспоминание о крысиной физиономии Чучундры повергло его в ужас. Лучше уж неведомый ночной актив, чем еще один разговор с неугомонной соседкой.
Троллейбус мягко покатил по пустынным ночным улицам. Скоро они въехали в центр города и завернули на улицу Кенесары. Старая площадь перед ЦУМом сверкала огромным новеньким катком, за которым искрилась сотнями огней громадная елка. Каток, как и вся площадь, был абсолютно безлюден.
Троллейбус остановился, и водитель молча указал на елку. Тимофеич вышел на морозную площадь и, минуя каток, оказался у подножия зеленой красавицы. Тут он увидел небольшой костер и расположившихся вокруг него десяток маленьких существ. Одетые в разноцветные, отороченные мехом шубки и колпаки, они походили на сказочных эльфов, только мордочки у них при ближайшем рассмотрении были совершенно гнусные. На старика эльфы не обратили ни малейшего внимания.
Тимофеич подошел к костру и скромно покашлял.
- Иди грейся в другое место, - грубо отрезал ближайший к нему карлик. – Народ на халяву падок в последнее время.
- Не надо так, брат, - отозвался другой эльф. – Каждый может греться у нашего костра, мы не жадные. Подходи, старик.
Тимофеич вошел в круг и протянул руки к костру. Огонь был синий и не грел, а, казалось, напротив, источал мертвецкий холод.
- Ты ведь не просто так пришел? – спросил эльф. – У тебя к нам дело?
- Верно, - сказал Тимофеич, начиная трястись от холода.
- Ну так рассказывай.
Тимофеич коротко поведал эльфам свои беды. Те посовещались на неизвестном ему языке, и старший эльф предложил:
- Мы поможем тебе решить все твои проблемы, но для этого тебе придется провести некоторое время с нами.
- А как же?..
- Как раз за это время все и разрешится, - продолжал эльф. – Ты должен понимать, что нам понадобится время. В твоих проблемах задействовано много других людей, мы и с ними поработаем. Ты же все это время проведешь в спокойной, волшебной обстановке.
- Что я должен для этого сделать?
- Скоро часы пробьют двенадцать. В половину двенадцатого мы начнем водить хоровод вокруг елки. Все, что тебе надо делать – встать в наш хоровод и танцевать с нами до полуночи.
Тимофеич так замерз, что даже обрадовался предложению размять ноги. Он взялся за крошечные ручки двоих эльфов и закружил вместе с маленькими созданиями в безумном, непрерывно ускоряющемся хороводе. Скоро ему стало жарко, а эльфы все увеличивали темп своего танца. При этом они пели на тарабарском наречии.
Часы громко пробили полночь, и на двенадцатом ударе старик исчез из круга.
Тимофеич очнулся на зеленом пригорке посреди цветущего летнего луга. Невдалеке виднелся лесочек и небольшая речка. Через речку был перекинут мост, а за ним начиналась деревня. Тимофеич энергично поднялся и, отметив легкость во всем теле, пружинящей походкой направился к деревне. За мостом его встретили местные жители – гостеприимные вежливые люди, и проводили в его новое жилище.
К девяти часам вечера участковый инспектор разобрался с очередной кипой бессмысленных отчетов и, за неимением других планов на новогоднюю ночь, отправился патрулировать свой район. На автобусной остановке он заметил чью-то неподвижную тщедушную фигуру. Инспектор поспешил туда и увидел замерзшего старика с палочкой. Его синее лицо выражало радость и спокойствие.
Старика поместили в больницу. Он отморозил себе конечности и впал в кому, но был еще жив. Единственным человеком, который его навещал, оказался участковый инспектор. Участковый наведался на квартиру Тимофеича и застал там судебного исполнителя и соседку. Чучундра была озадачена: судебный исполнитель принес подписанный Тимофеичем договор, по которому тот передавал всю свою пенсию на погашение долга по ремонту крыши.
- Разве так можно? – спросила она инспектора.
- Конечно, можно, - ответил за него исполнитель. – Он ведь еще не умер, а значит, так и будет получать пенсию. Арест мы сняли, пенсия у него хорошая – старик в свое время ударно поработал. А вам радоваться надо – он один за весь ваш дом теперь платит.
- Не понимаю, - скривилась Чучундра. – Что это за длинная рука милосердия? Он что, кому-то что-то хочет доказать? Дурак какой-то…
Судебный исполнитель поправил стоячий воротник на длинном кожаном плаще и вышел из подъезда на морозный воздух. За ним последовал участковый. Он смотрел на исполнителя исподлобья, с плохо скрываемой неприязнью.
- Ну привет, инспектор, - сказал исполнитель, протягивая собеседнику пачку сигарет. – Курить будешь?
Участковый с презрением отверг предложение и сказал сквозь зубы:
- Не думал, что увидимся так скоро, Коллектор. Я так понимаю, без твоей руки тут не обошлось?
Исполнитель усмехнулся и закурил.
- Равновесие в этом городе сохраняется только благодаря таким, как я, - уверенно заметил Коллектор. – Этот старик сам влез в долги, сам позволил своей соседке, этой тупой стерве, испортить ему жизнь. Другого выхода просто не было. А сейчас он находится в лучшем месте, и, поверь мне, счастлив как никогда. Каждый получил то, чего хотел, и все довольны. Разве ваша полиция способна на такое?
- Он ведь на самом деле не визировал договор с КСК?
- Это сейчас уже не имеет значения.
- Что будет после того, как он погасит долг?
- Не знаю, - покачал головой Коллектор. – Это ему решать. Если ему понравится, он останется там навсегда. Но в моей практике были и другие случаи. Бывает, они возвращаются. Только не помнят ничего, что с ними было в том мире. Так что и не пытайся его допрашивать, если вернется. А теперь разрешите мне откланяться, господин инспектор.
- Мы еще встретимся, - негромко сказал участковый вслед уходящему исполнителю.
В его голосе явственно слышалась угроза.
- Я в этом не сомневаюсь, - подтвердил Коллектор, не оборачиваясь.