- Молодой человек, да как вам объяснить, что для Парвы делалось всё возможное остальными субъектами конфедерации? Ну как вам это ещё объяснить?
- Да, я знаю… о пунктах бесплатной выдачи на отдельных станциях метро всех необходимых продуктов, лекарств и даже одежды… Я слышал об этом не раз от самих несчастных горожан. Но почему не была организована эвакуация?
Мэр Новиграда беспомощно развёл руками, сел за стол, из-за которого было вскочил, и несколько раз слегка стукнул лбом о холодное красное дерево.
- Молодой человек, неужели если вы так хорошо информированы, не знаете, что мы несколько раз отправляли в Парву спасательные вертолёты, когда наши учёные прогнозировали ураганы? И не только спасательные экспедиции. Туда пыталась прорваться научная экспедиция! Не верите, что их остановило торнадо, и машинисту пришлось уводить поезд? Вызовите этих учёных сюда! Хотите, прямо сейчас организуем? – он сильно горячился. По виду это был человек лет пятидесяти пяти, почти лысый, плотного телосложения, с добрым и твёрдым лицом. Костюм сидел на нем идеально, белоснежная рубашка была расстегнута у шеи (так он со мной перенервничал), а галстук от Gucci лежал рядом на письменном столе.
- Не стоит. Я тоже уже слышал эту историю и верю вам и не только вам, но и учёным.
- А знаете, сколько мы потеряли вертолётов, которые отправляли на эвакуацию жителей Парвы перед ураганами? – мрачно и устало произнес он, глядя на меня исподлобья. – Знаете, что ураганы, которые должны были случиться по всем подсчетам наших учёных через двое-трое суток будто специально приходили раньше времени ожидания и… - тут у него на глазах выступили злые слезы, - понимаете… они… они УБИВАЛИ НАШИХ ЛЮДЕЙ!!! Больше двадцати вертолётчиков погибло вместе со своими машинами только в первый раз! Когда второй раз мы снова отправили вертолёты за трое суток до предполагаемого сильного урагана, и уже вертолёты поднялись в воздух, мы получили сообщение о молниеносном приближении стихии. Я лично! Слышите? Я ЛИЧНО ОТДАЛ ПРИКАЗ РАЗВЕРНУТЬ ВЕРТОЛЁТЫ! И не губить наших ребят!
- Я вас понимаю, пожалуйста, не волнуйтесь так, - тихо сказал я и облокотился на стол, обхватив виски ладонями. Голова болела.
- И то же самое! Слышите, то же самое вам скажут мэры других субъектов конфедерации! Некоторые потеряли больше людей, пытаясь эвакуировать жителей Парвы! Однажды был организован специальный кортеж их десяти автобусов другим субъектом конфедерации! Автобусы приблизились к Парве, и их раскидало так, словно они игрушки в руках несмышлёного ребёнка. Знаете, как дети иногда хулиганят и специально раскидывают игрушки?
- Знаю-знаю, - усмехнулся я.
- Вот-вот.
- Прямо «Блокада Ленинграда» какая-то с единственной дорогой жизни – железной дорогой с обычными, старыми нескоростными поездами. И то эта дорога работала при условии, что по ней не ехали в Парву учёные для изучения метеорологии, врачи – для обследования состояния здоровья населения или ещё какой-то спасатель. И при этом почему-то эта дорога спокойно пропускала в другую сторону тех жителей города, которые желали покинуть его добровольно.
- Слава Богу, уважаемый, это всё-таки сделали четыре пятых населения несчастного города от общего количества. Ну… по нашим подсчетам… - он смутился, - конечно, я не могу знать теперь наверняка, какая часть населения погибла. Я лишь ориентируюсь на официальные данные.
- Да, я знаю, что такое официальные данные, - насмешливо отозвался я, не отрывая рук от горячего лба и не глядя в его сторону. Я понимал, что этот власть-имущий ни в чём не виноват.
Единственный человек, который сказал мне однажды правильные слова о ситуации в Парве, был покойный Ленард Вирта: «Видите ли… Человек всегда был очень горд. Он всегда считал себя если не хозяином, то покорителем в действии… А теперь пришли те времена, когда люди вообразили, что им на планете больше и покорять-то нечего… за исключением чего-то такого… не очень значительного. Человек не понимает, что планета всегда живёт своей жизнью. И если человечество ещё не вымерло, то лишь потому, что оно по какой-то причине ещё не надоело планете. Я не мистик, поверьте, но в некоторые вещи я верю. Например, я верю, что у планеты действительно есть своя, не вполне понятная людям жизнь. Я более того скажу: планета будет жить в любом случае, даже если всё живое – вернее, то, что называют живым люди, – вымрет на ней. Планета будет жить в огне и в пару, будет жить, покрытая сплошь океанической водой, будет жить выжженная на поверхности и сухая как песок в самой жаркой пустыне. Она будет жить и покрытая льдами с такой низкой температурой на поверхности, при которой не выживет никакая органика. Но она действительно может так жить, хоть и в другой поре. Люди не понимают… этого. Они считают… Даже самые разумные люди считают, что человечество «уничтожает планету». Люди сделали себя Пупом Земли, иначе не скажешь. Человек не может уничтожить планету, он может уничтожить лишь самого себя и те формы жизни, которые похожи на его форму жизни». И ещё (это были его последние слова): «Я же говорил, что люди напрасно возомнили себя хозяевами планеты! Разве можно быть хозяином того, что тебе толком не ведомо, до конца не изучено и в конечном итоге является великой тайной?»
- Вы слышали об учёных по фамилии Вирта? – спросил я мэра. Вопрос мой будто застал его врасплох.
- Я слышал только о Ленарде Вирта… Слышал, что он был хорошим метеорологом… Также он занимался почвами… кажется, - задумчиво произнес он.
- Я буду добиваться, чтобы ему поставили памятник. Ленард Вирта был в Парве до конца, он потерял дочь и зятя во время одного из ураганов, вместе с разбитой горем женой растил двух внуков и ещё умудрялся поддерживать их всех в бодром состоянии духа. Он хотел, чтобы они оставили его в Парве одного, а сами уехали. Он видел начало последних дней города, в один из которых и погиб. Погиб, потому что отказался бросить родной город. Что же касается самой Парвы, я думаю, она заслужила свою участь. Беззакония, творившиеся там давным-давно и изменившие мой родной город до неузнаваемости ещё до того, как начались природные катаклизмы, вынудили меня навсегда покинуть не только Парву, но и конфедерацию. Жаль только, что когда лес рубят – щепки тоже летят, - последние слова у меня получились какими-то до безобразия сентиментальными, мне стало неприятно.
Но мэр отреагировал неожиданно. Он встал, вытянулся передо мной как перед своим начальником и воскликнул: «Несомненно! Несомненно я поставлю памятник великому учёному! На центральной площади Новиграда! Прошу, не сомневайтесь, вот вам моё слово! Нам бы только пережить эти дни, пока уйдёт угроза пепельных туч! Ветер из Парвы может засыпать Новиград пеплом, и нам придётся решать эту проблему! Но прогнозы учёных хорошие, пепел несёт в сторону Северного моря. Так что… Только… Пожалуйста… Не нужно говорить о нас плохо журналистам, поверьте, мы этого не заслужили. Никто в конфедерации не заслужил, все оказывали посильную помощь…»
Он ещё что-то говорил, когда я на автопилоте пожал ему руку и вышел из кабинета. Меня поташнивало от головной боли. Перед глазами как живые стояли люди из тоннелей метро Парвы.
Мне нечего о них рассказать. Я только спустился по неподвижному эскалатору со своим фонариком в чёрный зев одной из центральных станций метро. Я ничего не боялся, что для меня не свойственно: будто кто-то отключил во мне функцию самосохранения и страха заодно. На станции никого не было, и я спрыгнул на рельсы и углубился в тоннель. Я звал этих людей, просил хоть кого-то подать мне ответный сигнал, кричал о том, что не представляю собой никакой опасности. В конце концов, я заметил, как недалеко передо мной возникла худая и маленькая женская фигурка. «Кто вы? Зачем так кричать?» - хрипло спросила женщина.
- Скажите, вас много здесь?
- Здесь всего несколько человек. Моя сестра, я и наши родители.
Мне навстречу вышли два пожилых человека с безумными и полуслепыми глазами, больше похожие на призраков при свете фонаря. Они зажгли какие-то сильно коптящие свечи, и тьма немного отступила. Моим глазам предстало их жильё: несколько кучек тряпья внутри домика, сооружённого из картона. Сам домик стоял в тупике рельсового пути.
- Вы здесь.. одни?.. – спросил я, проникаясь мрачностью окружающего меня мира.
- Множество семей так живут. Каждая находит свой угол. Мы стараемся друг друга не тревожить, - ответила та же женщина, что вышла мне навстречу.
- Что… Чем вы питаетесь?.. спросил я и впервые почувствовал страх.
- У нас большие запасы консервов, которые привозили на станции метро как гуманитарную помощь. Под разными предлогами большую часть мы забирали себе и сделали запасы. Но мы стараемся экономить, - ответила тем же хриплым, будто неживым голосом тонкая и маленькая женщина.
Значит, их здесь много… Много таких семей. Возможно, нас сейчас слушает кто-то ещё, но не хочет выходить и разговаривать.
- Как вы сюда попали? Ваш дом разрушился от урагана?
- Да… Только это произошло уже после того, как мы сюда перебрались, - ответила гнусаво пожилая женщина, мать той, что до этого всё время разговаривала со мной.
- Почему вы не уехали из Парвы? – старуха раздраженно замахала руками: «Да кому и где мы нужны?!» Её муж подошёл к ней и неожиданно трогательно обнял её. «Успокойся, дорогая».
- Мой старший брат погиб. Он погиб во время одного из ураганов. Горе поглотило родителей, и они отказались уезжать из Парвы. А теперь погиб ещё и муж моей сестры. Вчера. На него упала балка…
- Какая балка?..
- Здесь падают балки иногда. Старое же всё. Уж поскорее бы меня погребли под этими балками, - лихорадочно размахивая руками, выкрикнула пожилая женщина.
Я забрался в их картонный домик и ужаснулся тому, как можно так существовать. К чему только ни приспособится человек… В куче тряпья кто-то зашевелился. Я протянул руку и откинул одну из тряпок. В углу лежала женщина. Я вздрогнул: она была чем-то похожа на мою мать. Женщина прижимала к груди какой-то свёрток и смотрела на меня безумными глазами.
- Не подходи, - прошипела она, - не подходи, ты его не получишь!
- Она думает, что вы хотите съесть её малыша, - пояснила её сестра.
- А что… каннибализм здесь имеет место быть? – спросил я, не отрывая глаз от лежащей женщины.
- Очень редко и только в отношении младенцев. Считают, что они и так не выживут, а каждый младенец – ещё и лишний рот, который хочет есть.
- Вы пользуетесь тем, что его отец погиб, и некому его защитить, но пока я жива! Слышите?! – отчаянно закричала мама младенца и прижала его к себе (вернее сверточек, в который он был закутан).
- Оставьте её, - пробормотала старуха, и побрела куда-то вдоль заброшенных рельсов. За ней последовал старик, будто боялся не уследить. Я склонился к женщине с ребёнком.
- Послушайте, уедем из Парвы! Я готов забрать вас отсюда! Тем более, если ваша сестра нам поможет! Завтра, да уже сегодня рано утром начинают ходить поезда в Новиград. Поехали!
- Зачем мы тебе? Кто ты? – спросила мать, сияя огромными глазами из своего угла.
- Да так, ненормальный один. Спасителем себя возомнил, - мрачно ответила за меня её сестра.
- А я не к тебе обращаюсь, злыдня! – крикнула женщина с младенцем и тут же тяжело закашлялась. «Плохо дело», - подумал я.
- Пойди сюда, - тихо сказала бедная мать и поманила меня рукой, - только нос и рот прикрой шарфом или ещё чем, я нездорова. Я вытащил из кармана салфетку, прикрыл рот и нос и склонился к ней.
- Смотри, - прошептала она и откинула уголок свертка, - это Рагнар, Рагни, маленькое рыжее солнышко. У нас в семье таких отродясь не было. Он сам по себе – пришёл в это жуткое подземелье, будто ангел с небес в преисподнюю спустился.
Я смотрел на младенца, старался что-то сказать, но не мог. Я будто видел личико своего друга Рагни в детстве. Пытаясь стряхнуть наваждение, я выпрямился, выдохнул и снова склонился к матери и младенцу.
- Я сделала всё возможное, чтобы он родился здоровым. Всё, что можно было сделать в этом аду. Я его кормлю уже месяц своим молоком. Но как только молоко пропадёт… - она будто захлебнулась воздухом и застонала как от боли.
- Хотите сказать, его кормить уже никто не будет?
- Да. И нас некому будет защитить, его отец… его отец погиб, - она заплакала.
- Пойдём отсюда. Я вынесу вас. Вынесу с ним вместе, вы лёгкие.
Женщина посмотрела на меня с отчаянной надеждой.
- Нет! Послушайте! Вы… добрый человек, я вижу! – она поманила меня рукой, чтобы её слова не слышал никто, кроме меня. – Сделайте это! Умудритесь! Придумайте что-нибудь! Вынесете его отсюда и увезите на поезде! Вы не думайте… Он здоровый ребенок, я сделала всё, чтобы он не заболел здесь… И наследственность у него нормальная! Мои родители – врачи, мой муж работал в банке… Только это было очень давно, будто в другой жизни… Моя мать сошла с ума после смерти брата, моя сестра стала жестокой и циничной, к тому же она неумна, мой муж погиб… Но этот ребёнок… Этот ребёнок ни в чём не виноват!
Я попытался успокоить её. Она выглядела совсем слабой, и на столь страстную речь очевидно тратила свои последние силы.
- Я спустился сюда, чтобы уговорить людей подняться наверх и уехать… Я так хотел…
- И не думайте! Вы не представляете, как изменяется сознание у тех, кто долго прожил в тоннелях. К тому же если бы вы прожили среди них долго и имели авторитет… но вы всего лишь незнакомец, которого они запросто примут и за безумца, и за обманщика! Я умоляю вас! Послушайте меня! Спасите Рагни! – по её миловидному лицу ручьями текли слёзы, глядя на нее трудно было удержаться, чтобы не заплакать самому. И мне захотелось остаться только ради того, чтобы поддержать её или вынести её вопреки её желанию. Но это была непосильная задача. Меня бы остановили, и я не вынес бы ни мать, ни младенца.
- Рагни сможет выдержать несколько минут в моём рюкзаке? – решительно обратился я к матери.
- Не знаю, - растерянно ответила она, и я понял, что как только взял инициативу на себя, а она поняла, что смогла меня убедить, силы стали стремительно покидать её.
Её сестра бродила рядом, но не следила за нами. Видимо, этой девице и в голову не могло придти то, что мы задумали. Как сказала мать Рагни, она «неумна».
Тем временем я вытряс из своего рюкзака кое-какую ненужную одежду, свернул её кульком и вручил матери Рагни. Осторожно взял у неё из рук младенца, пристроил его в рюкзаке как в люльке, прикрыл не до конца молнию, чтобы ребёнок мог дышать, и осторожно надел рюкзак на спину. Мать плакала и слабела на глазах, наблюдая за моими действиями, жизнь словно уходила из неё.
- Послушайте, - прошептал я, взяв её руку, - я не оставлю Рагни. У меня уже есть дети, будет и ещё один. Слышите? Прошу вас, поверьте мне сейчас.
- Она всмотрелась в меня своими бездонными глазищами, из которых не переставая текли слёзы, затем медленно кивнула. Я гладил её по голове и жал ей руку, я не знал, как облегчить её нечеловеческие страдания и начал плакать вместе с ней.
- Не надо, - прошептала она, пододвигая с усилием к себе пустой сверток из моей одежды, - держите себя в руках, если хотите и правда мне посочувствовать. Уходите как можно скорее. Рагни молодец. Я знаю, он страдает, но не кричит. Он вырастет настоящим мужчиной, а я всегда буду оберегать его… с того света… - последние слова она произнесла только губами и закрыла глаза.
Я встал и не оглядываясь зашагал обратным путём. На обратном пути мне встретились идущие навстречу старики. Они будто не узнали меня. Затем дорогу перегородили две неизвестные тонкие фигуры. Это были мужчины, но сильно истощённые и больше похожие на худых несформированных подростков. Я вынул из кармана пневматический пистолет и сказал: «Либо пошли со мной наверх, либо буду стрелять», - и они тут же пропали, как бестелесные тени.
На улице к своему ужасу я почувствовал жар, идущий от земли. Быстро снял рюкзак и взял на руки свёрток с Рагни. Лицо ребенка было залито слезами – его мать была права, сын страдал за нее. Я бросил свой рюкзак на землю, засунул мобильный телефон и пневматический пистолет в карманы брюк и прижал к себе Рагни.
- Как думаешь, дружок, есть ли у нас шанс добежать да последнего отходящего поезда? – спросил я у него.
- Га! – уверенно ответил Рагни, и мы понеслись.
Я скинул куртку и завернул в нее Рагни, отовсюду летели искры, и я перестал понимать, откуда именно они летят. Несколько раз на мне вспыхивала рубашка, и я сбросил её с себя, оставшись в одной майке без рукавов. Майка была мокрой от пота, летящий огонь оставлял на ней дыры, но не мог загореться. В нескольких местах были прожжены штаны. Но мне было все равно. «Даже если на мне начнет тлеть кожа, я должен догнать этот поезд», - подумал я, и больше мыслей не было, кроме: «Так, прыгаем», «Здесь надо нагнуться», «До вокзала не больше пяти минут уже». Когда я увидел уходящий поезд, то не поверил своим глазам. Но вдруг понял, что мой физический ресурс исчерпан: я больше не мог бежать. И тут на заднюю площадку последнего вагона вышла женщина… МАРЕНА!!! Что я кричал ей, как я кричал, не помню, но помню, что громко.
На перроне Новиграда наш поезд уже ждали спасатели и врачи. Разлучаться мы никак не захотели, поэтому всю нашу компанию – нас с Марой и маленьким Рагни, Агнессу с детьми и нашего старого знакомого охранника поместили в одну машину скорой помощи и отправили в одну больницу. Мара с Рагни попали в палату рожениц, которым было позволено держать при себе детей, Агнесса – в палату к пожилым женщинам, Хельга – в палату с девочками-подростками, Рихард – с мальчиками-подростками, а мы с моим старым знакомым – в общую мужскую палату. Вскоре мы прошли обследование и уже готовились к выписке.
- Так и не скажите мне своё имя? – усмехнулся я, стоя с ним однажды в больничном коридоре у окна.
- Зачем вам? Вы же видите: обследование показало, что я здоров. Помощь не требуется. А такой человек, как вы, всё время будет наводить справки и стремиться поселить меня где-то рядом, учитывая мой возраст. И до кучи ещё освободите меня от работы. К тому же в стране, где вы живёте, насколько мне известно, работать после определённого возраста нельзя, можно лишь своё дело открыть и послеживать за ним. Но самому не работать – опять же. Меня это никак не устроит. Я человек не творческий, путешествовать не люблю, так что мне работа нужна как воздух. Нас жизнь свела, свела на удачу, на спасение сразу нескольких человек. Но надо уметь и расставаться. Расставаться, оставляя друг о друге добрую память.
- Знаете, - я смотрел на него улыбаясь, - однажды я заблудился в Парве, когда был ещё мальчишкой. Но впереди меня всё время по незнакомым улицам шёл какой-то пожилой мужчина. В конце концов, я догнал его и попросил помочь мне выбраться хотя бы к метро или трамваю. Он с охотой согласился помочь мне, провёл меня сквозь незнакомый, но удивительно приятный парк и оставил на трамвайной остановке только когда подошёл трамвай, едущий прямо до метро. Я запомнил его на всю жизнь. Мы даже сфотографировались вместе. А вот имена свои друг другу так и не сказали. Удивительно, правда?
- Да… И, в частности, после такого случая вы не смогли не вернуться в Парву, когда пришли её последние дни. Думаю, были и другие случаи с незнакомыми людьми, которые по неизвестной причине поддерживали вас в самые неприятные моменты жизни, а потом исчезали бесследно, каждый куда-то в свою жизнь. Но эта жизнь протекала в Парве. А знаете, Сэм? Давайте и мы с вами сфотографируемся вместе! – неожиданно предложил он.
И мы попросили одного из проходящих медбратьев щёлкнуть нас сначала на его телефон, а потом на мой.
Мара сразу заявила, что Рагни – её сын. Мальчик у врачей не вызвал никаких нареканий, разве что у него наблюдалось небольшое истощение и потничка. И то, и другое сошло на нет после нескольких дней пребывания в Новиграде. А вот Мару чуть не объявили феноменом века. «Вы его родили в Парве? Сама? И никаких разрывов, и матка уже сократилась полностью! Обычно все следы рождения ребёнка у женщин пропадают минимум через месяц. Это самый минимум! Но у вас всё выглядит так, будто год прошёл! А молоко так и не появилось?... Понимаем… Такие стрессы…» Я искренне смеялся, когда слушал её рассказ, но мне почему-то показалось, что она то ли действительно заколдовала врачей, то ли они решили ей подыграть. Им было жаль её, после приключений в Парве она сильно похудела, и седеющие волосы стали проявляться возле корней и на висках. И какая разница – родила она ребёнка в Парве недели две назад или нашла его и спасла таким образом? Не хватало ещё нагружать её оформлением опекунства. Ей выписали свидетельство о рождении, я признал Рагни родным сыном и на этом наши мучения с документами на младенца закончились.
Агнесса с детьми решила ехать с нами. «Была-не-была, Сэм, без вас с Марой я теперь никуда, уж простите», - решительно заявила она. Мне это было приятно, и я рассказал ей отрывок из моего разговора с мэром. Все трое – Агнесса, Хельга и Рихард - искренне обрадовались, Агнесса даже расплакалась, когда узнала, что её мужу в Новиграде установят памятник.
После больницы мы вшестером (уже без нашего старого знакомого охранника) без промедления заняли два купе одного из поездов, бесплатно развозящих пострадавших, но спасшихся жителей Парвы в разные стороны света. Конфедерация взяла расходы на себя.
Когда мы ещё ехали в купе, Марена снова уснула, положив голову мне на колени, а я снова держал на руках маленького Рагни и любовался им. На этот раз малыш был спелёнут и накормлен по всем правилам (хотя мы с Марой планировали освободить его дома от всяких пелёнок и одевать в хорошую и свободную детскую одежду по его возрасту и размеру). Он задумчиво изучал моё лицо своими голубыми глазками и по-своему пытался что-то мне сказать.
- Гу!
- Ага.
- Ау!
- Несомненно! – пытался отвечать ему я.
- Нравится снова общаться с Рагни? – услышал я знакомый голос рядом. Он не напугал и не смутил меня. Я поднял глаза и увидел Ода Кёнига.
- Очень нравится, - признался я. – Кстати, должен поблагодарить вас. Хоть вы и оказались не совсем тем, кем представились, помогли нам куда больше, чем я мог ожидать.
- Всегда рад помочь добрым людям. Всегда рад помочь тем, кто горяч сердцем – потому что уже идёт на подвиг или слишком холоден - потому что готовится идти. И очень рад, что вы больше приобрели, чем потеряли в конечном итоге.
- Возможно… Возможно, я приобрёл лично для себя. Но потерян город моего детства.
- Город вашего детства в любом случае был бы потерян на сегодня – ведь всё течёт в вашем мире, всё изменяется. И город вашего детства был бы уже совсем другим, не тем, что раньше. А про гибель и про тех людей в тоннелях… Не пытайтесь искать ответа, Сэм, хороший совет вам даю. Это всё судьбы Божьи.
Я задумался и склонился над маленьким Рагни, который смотрел на меня, широко раскрыв свои голубые глазки и приподняв светло-рыжие бровки, будто сочувствовал. Когда я поднял голову, кроме меня, Мары и Рагни в купе уже никого не было. В тот раз я видел Ода Кёнига в последний раз. С него началось моё путешествие в Парву, им оно и закончилось.
На границе пришлось пересесть в платный экспресс, и нам очень повезло, что кошелёк Мары оказался цел и невредим в одном из карманов её красной жилетки. Нас с ней пробили по базе, нашего ребёнка приняли безоговорочно, а Агнессу, Рихарда и Хельгу пришлось оформлять как беженцев.
Прошло время. Наши дети – родной малыш и признанный родным с первых минут нашего с ним знакомства, растут. Мы пока не стареем, хотя, наверное, пора бы уже… Но Мара с этим категорически не согласна. Её старший сын стал успешным предпринимателем и путешественником.
Рихард и Хельга поселились в домике рядом. Они выросли, поступили в местный университет, а их бабушка превратилась из пожилой дамы в старушку и, надо сказать, получает большую пенсию. Ленарду Вирта в Новиграде поставили памятник, как и обещал мне мэр, на центральной площади, и Агнесса с внуками регулярно совершает туда паломничество.
Рыжий Рагни становится всё больше похож на моего друга Рагнара, мы с ним отлично ладим… Боюсь, лучше, чем с моим родным сыном. И я всерьёз решил заняться изучением вопроса реинкарнации. Хотя сам всю жизнь относился к подобным вещам с большим сомнением.
Порой на меня накатывают воспоминания о разрушенном городе, сильном ветре, ломающем стены, жидком огне, разрывающем почву и растерянных серых лицах истощённых людей в тоннеле… Глаза начинают застилать слёзы, я смотрю в небо с немым вопросом и не нахожу ответа… не нахожу ответа. Тогда я ищу глазами Марену и беру её за руку, убеждаясь, что она жива и она рядом. А она сразу понимает, что мне вспомнилось. Очень неприятно, если её в этот момент не оказывается рядом. Тогда я бросаюсь искать её или звоню ей по телефону… И снова с радостью слышу её голос в телефоне или вижу её возле цветочных кустов в саду или где-то ещё рядом с домом – живую, всё ещё сильную и красивую. Всё ещё мою… И с каждым днём больше ценю жизнь, которую подарили нам заново Высшие Силы там, в Парве, которая давно стёрта с лица Земли.
31.12.2017