О РАБОТЕ И ЖИЗНИ.
Часть 11
НАЧАЛЬНИК КБ
Востров предложил мне работу в отделе Главного конструктора Машзавода начальником конструкторского бюро. Мне предлагалось возглавить техническую часть организации на заводе производства автомобильных газозаправочных станций (АГЗС). На заводе уже был небольшой опыт производства бензозаправочных станций «Гжать». В связи с ростом стоимости бензина и резким подъемом добычи газа в России в 90-е годы Востров полагал, что автотранспорт, особенно частный, будет переходить на дешевое газовое топливо, и АГЗС будут иметь высокий спрос.
В мае 2000 года я перешел на работу на Гагаринский Машзавод и сразу же окунулся в атмосферу плотной загрузки новой работой. Одновременно в Москве в проектном институте «МосгазНИИпроект» делался проект АГЗС, на заводе изготавливались некоторые узлы станции, такие как резервуары, трубопроводы, в отделе снабжения заказывались необходимые комплектующие: арматура, насосы, электрика, раздаточные колонки. Мне под руководством Главного конструктора Понасенкова А.Г. вменялось в обязанность координировать все эти работы.
Главным и первоочередным делом для отдела Главного конструктора было курирование выпуска проекта АГЗС в «МосгазНИИпроекте» и корректировка чертежей под существующую технологию изготовления узлов и деталей на нашем заводе. В целом в конструкторском отделе работало около 15 человек. Проектом АГЗС занималось в разные времена от 3-х до 8-и инженеров-конструкторов. У каждого была своя специализация, один «рисовал» резервуары, другой узлы труб, третий компоновки трубопроводов, четвертый электрические и монтажные схемы. Мне приходилось контролировать, а часто и самому выполнять, все эти работы, а также осуществлять надзор за изготовлением, сборкой и испытаниями узлов в цехах, решать организационные и технические вопросы по возникающим нестыковкам, по заменам материалов.
Конечно, с первого дня во все эти работы я влезть не мог. Потребовалось месяца два знакомства с людьми, с существующей документацией, заводской и проектной, нормативной и рабочей, прежде чем я начал все это понимать и мог решать возникающие проблемы. Одной из важнейших проблем, в частности, была сертификация изготавливаемой станции, то есть подтверждение ее работоспособности, качества, безопасности. Для этого надо было согласовать всю проектную и конструкторскую документацию с государственными службами Госгортехнадзора, пожарной, газовой безопасности. В процессе согласования многие схемные и конструкторские решения изменялись, чертежи и документация корректировались и переделывались. Сами эти службы располагались в Смоленске, Вязьме, Москве, и приходилось туда ездить в командировки, иногда на несколько дней.
Отрадно было то, что новая работа больше соответствовала моей квалификации, знаниям, настрою души. Моя зарплата на Машзаводе намного превышала предыдущую, и впервые за последние семь лет я почувствовал себя уверенно и достойно. В целом на Машзаводе уровень оплаты труда был самым высоким в городе и районе. Были и минусы работы на заводе. Как и в любом российском акционерном обществе или частном предприятии хоть и оговаривалось в контракте с работником условие соблюдения КЗОТ, на самом деле права и обязанности работника зависели от воли хозяина, в нашем случае Сауляка В.В., от установленных им порядков.
Работали мы шесть дней в неделю вместо пяти. Суббота была добровольным, якобы дополнительно оплачиваемым днем выхода на работу, но фактически многих обязывали выходить. Оклад и премия назначались лично каждому работнику и были коммерческой тайной. Кроме того, зарплата каждый месяц была разной, и никакие справки по ее расчету невозможно было получить. Поощрялась система доносительства со стороны соседей и смежников по работе об отношении коллег к труду и сохранности заводского имущества. Отпуска предоставлялись не по графику, а по хотению начальника. Больничные оплачивались в ограниченном размере. Профсоюзной организации на заводе не было, жалоб на невыполнение КЗОТ, впрочем, тоже не было, так как высокая зарплата и безработица в городе заставляли держаться за место на заводе. Пьяниц и прогульщиков, нарушителей дисциплины труда и технологической дисциплины практически не было, так как таковых быстро увольняли.
Лето и осень 2000 года пролетели быстро. В конце лета наша Наташа самостоятельно приняла решение переехать из Нижнего Новгорода в Москву. В Подмосковье жила близкая еще с Семипалатинского полигона её подружка Т. Болгова. Родители Татьяны получили в 1998 году квартиру от Минатома РФ в городе Электрогорске в 70 километрах от Москвы. Татьяна работала в Москве и уговорила Наташу также переехать в Москву. Они вдвоем сняли квартиру в Люберцах. Нам с женой пришлось помочь им в благоустройстве жилья, т.к. квартира была без мебели, а так же взять на себя некоторые хлопоты по устройству Наташи на работу, обеспечении временной пропиской, помочь деньгами на проживание в этот период. Теперь, по крайней мере, она была от нас недалеко, и жена почти в каждое дежурство после работы в дневную смену предпочитала заехать к девочкам переночевать, чем трястись 3 часа поздно вечером на электричке в Гагарин.
Я же теперь работал, как заведенный, по 6 дней в неделю, правда, за хорошие «бабки». Часто бывал в командировках в Москве в «МосгазНИИпроекте», в Институте противопожарной обороны, центральном офисе нашего ОАО, выполняя поручения Руководства завода, или по согласованию проектной документации АГЗС. На изготовляемые заводом газозаправочные станции пошли заказы. В производство было запущено 3 станции, не дожидаясь окончательного выпуска проекта АГЗС. Согласование документации занимало очень много времени. Практически она переписывалась заново с участием коммерческой фирмы, «дочки» Института противопожарной обороны, который и разрешал эксплуатацию оборудования АГЗС на основании представленного проекта с устранёнными замечаниями по нему всех государственных служб контроля.
Отдел Главного конструктора на Машзаводе занимал привилегированное положение. Выше его котировался только коммерческий отдел, который занимался продажей продукции завода, заключением контрактов, рекламой, организацией выставок, приемом представителей и делегаций. Но одновременно конструкторский отдел на заводе служил и объектом постоянных обвинений в задержке работы цехов, в не обеспечении качества и поступлении рекламаций на продукцию. На ежедневных планерках у Технического директора Васильева и заместителя директора по производству Ковалева наше конструкторское бюро подвергалось постоянной критике в не обеспечении производства документацией, отсутствии авторского надзора за изготовлением.
Главный конструктор Понасенков А.Г., как мог, отбивался от этих обвинений и в свою очередь постоянно внушал мне, что конструкторское бюро отвечает только за чертежи и конструкторские просчеты, но никак не за сроки изготовления, за отсутствие материалов и комплектующих, неудачные испытания. К примеру, на заводе очень долго не могли добиться герметичности резервуара под пропан по уплотнениям крышки или смяли двустенный резервуар при испытаниях внешним давлением и обвиняли в этом конструкторов.
Вообще атмосфера отношений между начальниками подразделений, между начальниками и подчиненными на заводе была очень напряженной и часто недоброжелательной. Впрочем, в нашем отделе отношения были довольно дружеские. Мы вместе отмечали праздники в «чайной» комнате отдела, иногда собирались на пикники в лесу на чей-нибудь день рождения. Заводилой компании всегда был Петр Зундалев, ведущий конструктор лет сорока, ветеран отдела. Петр любил иногда, особенно летом, «болеть», отсутствовал по неделе на работе, принося потом справку о болезни, хотя все, включая начальника, знали, что он уезжал на «халтурку», на заработок. Он был мастером на все руки, умел плотничать, мог работать печником, штукатуром, и летом занимался строительством дач. Он говорил, что неделя такой работы приносит ему доход больше, чем два месяца на заводе.
Другой личностью в отделе был начальник бюро Иванов Федор Федорович, конструктор «божьей милостью», который и на работе и в компании был малоразговорчивым и скромным, но свою работу, он вел резервуарную группу, знал и делал лучше, чем кто-либо другой в отделе. Самые ответственные и сложные конструкторские работы начальник отдела поручал всегда ему.
С лета 2000 года в конструкторский отдел пришло много молодых специалистов, выпускников московских и смоленских ВУЗов, как правило, детей, родители которых были начальниками на Машзаводе, или протеже Сауляка. У большинства ребят мировоззрение уже было повернуто не на работу, а на «зарабатывание денег», поэтому работа даже в таком творческом отделе, как конструкторский, им не нравилась. Они завидовали другим молодым, которых определили в коммерческий отдел, отделы сбыта, снабжения, отдел компьютеризации, в которых была выше зарплата или возможен хороший карьерный рост, была возможность зарабатывания «левых» денег, премии, прямые контакты с Руководством.
По части компьютеризации у Генерального директора Вострова был «бзик». Он внедрял компьютеры, где только можно на заводе, особенно в отделе Главного конструктора. У нас в отделе персональные компьютеры были практически у каждого работника. Кроме того, закупались сканеры, принтеры для печати больших форматов, цветные принтеры. На Машзаводе я впервые начал овладевать искусством пользователя персонального компьютера, но все же компьютерные программы разработки чертежей, так и не успел освоить. Вообще, к 2001 году наши конструкторы уже практически не рисовали карандашом.
Несмотря на резко возросшее материальное положение нашей семьи в 2000 году после моего перехода на работу в Гагаринский Машзавод и жены в Одинцово, мы с женой не оставляли желания перебраться в Москву или ближнее Подмосковье. К этому нас подталкивало положение нашей дочери в Москве с ее временной пропиской, которую приходилось каждые три месяца или полгода возобновлять тоже не без трудностей. Дочь не могла найти приличной работы, была практически бесправной в части медобслуживания, повышения квалификации. Жена моя уставала от 3-х часовых поездок на работу из Гагарина в Одинцово.
Ну и если заглядывать вперед, меня не совсем устраивала работа в Гагарине в части стабильности. При изменении конъюнктуры можно было ожидать сокращения работников на Машзаводе, резкого снижения зарплаты. Кроме того, я некомфортно себя чувствовал на работе в этом ОАО, когда твое положение всецело зависит от воли хозяина. А в Москве мы с женой еще могли найти работу, даже учитывая наш возраст в пятьдесят лет, и обеспечить себе более-менее сносное существование.
Не секрет, что к этому времени Москва в России превратилась в «государство в государстве» с повышенным уровнем благосостояния жителей. Поэтому весь 2000 год мы не уставали искать возможности продать нашу «престижную» гагаринскую квартиру и купить себе жилье в Подмосковье. Случай представился в марте 2001 года. Надо отдать должное моей жене, она с этой задачей справилась в течение марта-апреля. В итоге мы расстались с «трешкой» в Гагарине и приобрели малогабаритную «двушку» в посёлке Лесной городок Одинцовского района. Место было вполне подходящим для нас, 26 километров от Москвы по Минскому шоссе, рядом станция «Лесной городок» Киевской железной дороги, а от неё 35 минут на электричке до Киевского вокзала. Работа жены была практически рядом с домом, час ходьбы пешком или полчаса на автобусе и электричке.
Октябрь 2013 г.
Продолжение следует.