Посмотрев на портрет над словом мерзавец, Вы наверняка подумали: - Неужели он посмел оскорбить самого Александра Васильевича Суворова?! Поспешу ответить: - Конечно нет! Просто мой герой был как две капли воды похож на этот портрет. Не знаю как отнесся бы к этому сходству генералиссимус Суворов, но Валька Кондрашов (так звали моего приятеля) повторял его каждой чертой и особенно чуть лукавым выражением лица. Он был невысок, худощав, сноровист, подвижен и на это сходство я обратил внимание почти сразу с начала нашего знакомства.
А познакомились мы лет сорок с хвостиком назад, когда я работал сменным помощником капитана на лоцманском катере Дельфин. Дельфин в то время стоял у борта лоцманского судна Ленинец и в наши обязанности входило снимать и высаживать лоцманов. Ленинец, на самом деле, был большим и старым буксиром, переоборудованным под лоцманскую станцию, и в хорошую погоду стоял на якоре довольно далеко от Кронштадта, в районе Красной Горки. Один лоцман (фамилию я уже не помню) написал о нем длиннющее стихотворение, но в моей памяти остались только три строчки:
...На цепи как злая сучка,
Для потехи на весь мир,
Стоит лоцманский буксир...
Экипаж дельфина состоял их 4-х человек: меня, Вальки, нашего приятеля Васи Рускевича и еще одного человека, имя которого я забыл, и не стану утруждать свою память, так-как это не относится к моей истории. Скажу только, что он утонул у причала в Ломоносове.
Получилось так, что Валька жил недалеко от меня, в соседнем доме на Петроградской стороне, а Вася Рускевич в десяти минутах ходьбы от нас. Возможно поэтому мы сдружились, встречались в чебуречной, напротив моего дома, и даже иногда, вместе с нашими женами, отмечали большие праздники. Валька был большой шутник и благодаря ему мы постоянно беззлобно подтрунивали друг над другом. Однажды Валька попросил взаймы небольшую сумму денег и, когда я сказал, что у меня денег нет, он очень удивился:
- А куда ж ты их дел, ведь мы совсем недавно получили получку?!
- Куда, куда? Отдал жене. -
- Ты что, отдаешь ей всю зарплату?!
- А ты не всю?!
- Конечно нет, отдаю только на питание - 15 рублей в месяц?
- Ты что, охренел, как можно прожить на эти деньги?!
- Так ведь мы по 15 дней проводим в море, а за остальные пол месяца я и этого не съедаю, я же не обжора как ты.
И тут в салон катера вошел Вася. Он не слышал наш разговор и я спросил:
- Вася, Валька говорит, что отдает жене только 15 рублей в месяц. Врет наверно?
- Конечно врет - ответил Вася - он ей вообще ничего не дает.
Тут мы рассмеялись и я сказал Вальке:
- Ну ты и мерзавец!-
С этого дня к нему приклеилась эта кличка и все стали звать его Мерзавцем. Валька не обижался, ему это даже нравилось.
При такой неуемной энергии, какая была у Кондрашова, было бы удивительно, если бы он не был бабником. Он много и подробно рассказывал нам о своих приключениях на берегу и к завершению пятнадцати дневки, кроме как о сексе, уже ни о чем другом не говорил. На Ленинце довольно часто менялись буфетчицы, но тут Вальке, как он не старался, всегда не везло из-за Васи Рускевича. Василь был настоящим Дон Жуаном, он никогда ни за кем не увивался как Валька, но тот зря "стучал хвостом по палубе" все женщины почему-то велись только на Василя.
Зимой Ленинец уходил в Ленинград, его замещал ледокол Семен Дежнев, а наш Дельфин вставал на ремонт. Однажды, под конец ремонта, Валька подхватил трипер. Он не стал скрывать от нас эту новость:
- Ребята, что мне делать, врач сказал, что, если я не сообщу жене сам, то он вызовет ее повесткой?!
Ни я, ни Вася не знали как ему помочь.
В день окончания ремонта, когда мы, по укоренившейся традиции, сидели за столом и отмечали выход в море, в салон ввалился прилично выпивший, сияющий Кондрашов. Вася налил ему немного водки, мы выпили и Валька вдруг радостно сказал:
- Ребята, а я Галке-то все рассказал:
- Как ты это сделал?! - спросил Вася
- Ну, ты же знаешь - я психолог! Вот слушай! Прихожу я вчера домой, поддатый, сел за стол и молчу. Галчонок (вы же знаете как она меня любит) сразу растревожилась и спрашивает:
- Что-нибудь случилось, Валя?
- Я ей и говорю, я знаю, Галчонок, что ты со мной только мучаешься, но я скоро умру и тебе будет легче -
Она мне:
- Что случилось, Валя?!-
- Я ей: Да понимаешь, Галчонок, я сделал флюорографию, доктор нашел у меня пятна на легких, говорит, что надо сделать тамограмму, наверно у меня туберкулез. -
Она мне:
- Не надо так расстраиваться, Валя! Во-первых, возможно, что у тебя все нормально, а во-вторых, даже, если у тебя, не дай Бог, туберкулез - то сейчас он легко лечится -
- А я ей, это еще не все. Тут кто-то выпил спирт из компаса и капитан думает на меня.
Она мне:
-Ты его пил?-
-А я ей: Конечно нет, но он почему-то думает на меня -
Она мне: Ты знаешь, Валя, мне уже давно не нравится твое работа, уходишь на 15 дней... Давай-ка ты увольняйся, сейчас у тебя есть прописка и работу мы тебе быстро найдем.
- А я ей: Да тут уже все один к одному, я еще где-то сифилис поймал -
Тут я посмотрел на свой стакан (мы пили из общих, без разбора) и не выдержал:
- Мерзавец, ты же говорил, что у тебя трипер?!-
- Да не бойся, ты трипер у меня, трипер!
- А зачем ты ей про сифилис сказал ?!
- Так ведь я ж психолог, ты слушай дальше:
- Она мне и говорит: Где же ты, Валя, сифилис поймал?!-
- А я ей: Да какая теперь разница, Галчонок - и пошел спать в другую комнату.
Утром, встал пораньше, оделся, захожу к ней, она еще спит. Я потряс ее за плечо, разбудил и говорю:
- Галчонок, я ведь насчет сифилиса-то не пошутил, ты сходи вечером к врачу, адрес на столе...-
И сразу шмыг в двери, так, что она и опомниться не успела. А теперь смотри. Вот она ходит сейчас, переживает, думает, что у нее сифилис, а вечером пойдет к врачу, узнает, что у нее трипер и обрадуется. Все какая-то радость для человека!
Признаюсь, мы дураки, тогда долго смеялись и потом еще не раз вспоминали эту историю, однако у нее оказался трагический конец.
Галя была маленькой, хрупкой и немного странной женщиной, в чем то очень похожей на Вальку. Симпатичная, опрятная , но при этом она ухаживала за собой не как женщина, а как человек. Даже в праздники на ее лице не было следов косметики. Она много курила и молчала, в ее присутствии я постоянно я чувствовал себя как-то неловко, у меня было такое ощущение, что она знает про меня все. И не то чтобы в моей голове было нехорошие мысли, но согласитесь, это неприятно, когда о тебе знают самое сокровенное. Она отрешенно смотрела на наше веселье, оставаясь при этом сдержанной и даже чуть угрюмой. Мы были ровесниками, но Галя внутренне была намного старше всех нас. Я понял это только сейчас, когда сам стал стариком. Валька вошел в ее жизнь как большое счастье и несчастье одновременно. Он был лимитчиком (человеком без постоянной прописки), до знакомства с Галей работал грузчиком в порту, и только после того, как она его прописала, сумел устроиться в Портофлот и попал на наш Дельфин. Незадолго до его появления Галя потеряла единственного родного человека, маму, которая перед смертью долго болела и была на ее попечении. Насколько я знаю, других родственников у нее не было, во всяком случае она никогда ни о ком не рассказывала, и судя по всему, Кондрашов был для нее единственным человеком, которого она принимала во всем человеческом обществе. Наверно она знала об его изменах, но была умна, и делала вид, что не знает.
Примерно через год после этого случая Мерзавец по полной оправдал свое прозвище, он спутался с какой-то девкой из пригорода Ленинграда, оставил Галю, подал заявление на развод и потребовал от нее раздела жилплощади.
В ноябрьские праздники, не помню какого года, Мерзавец зашел к Гале. Там была вся наша компания, но я к тому времени уже перешел работать на буксиры и мои тесные отношения с бывшими приятелями намного сократились, поэтому все дальнейшее я узнал со слов Васи Рускевича.
Валька о чем-то поговорил с Галей и уже было собирался уходить, но она уговорила его еще ненадолго остаться . К удивлению Васи, Вальку быстро развезло, он ушел спать в соседнюю комнату и тогда Галя попросила у Рускевича уйти и увести всех гостей.
Вася рассказывал, что он удивился, но не почувствовал недоброе, ушел и увел за собой всю недовольную, подвыпившую компанию.
Конец этой истории я узнал от новой подруги Мерзавца. Я встретился с ней перед похоронами Кондрашева у Рускевича. Девица выглядела довольно симпатичной, несмотря на то, что ее лицо распухло от слез, и она рассказывала эту историю с распухшим носом, непрерывно плача и сморкаясь.
С ее слов Мерзавец уехал в Ленинград 7 ноября, сказал, что к вечеру вернется, но не вернулся. Тогда 8 Ноября она поехала к Гале. Галя открыла ей дверь, была спокойна, даже дружелюбна и сказала, что Вали нет. Потом пригласила ее в комнату и предложила вина. Они сидели очень долго, выпивали (судя по всему девица была не дура выпить) и всякий раз когда она спрашивала про Валю, Галя отвечала, что его нет.
Наконец подвыпившая гостья набралась храбрости и на очередное "Вали нет" спросила:
Как же нет, если в коридоре висит его плащ?
Тогда Галя спокойно ответила: Он здесь, но его уже нет, он умер... - немного помолчала и спокойно добавила - Я его убила... Хочешь посмотреть?
Они зашли в другую комнату и увидели Вальку с разбитой головой, в его закостенелых кулаках были зажаты выдранные из головы пучки волос. Галя ударила его, спящего, молотком.
Она спокойно объяснила перепуганной до смерти девице:
- Он умирал всю ночь, очень тяжело, но ты его не жалей, тебе повезло, он был плохой человек.
Девица выскочила как ошпаренная, помчалась домой и все рассказала матери.
Та спросила: Ты заявила в милицию?
девица сказала, что боится, но мать заставила ее на следующий день поехать в Ленинград и подать заявление.
В милиции ей сначала не поверили, пока вдруг не получили сообщение о самоубийстве женщины по адресу, который им дала подруга Кондрашова.
Оказывается Галя смогла скопить большое количество снотворного, но доза оказалась не смертельной и она, проснувшись, выбросилась из окна четвертого этажа. По счастью Галя не мучилась и умерла сразу, а на столе оставила записку с просьбой похоронить ее рядом с Валей. Мать Кондрашова сначала согласилась, но ее кто-то стал убеждать, что нельзя убийцу хоронить рядом с жертвой и она передумала.
Первое время, после смерти Кондрашева, я почему то часто вспоминал этот случай и всегда представлял себе, как Галя, проснувшись утром, поняла, что осталась жива, одна, в нескольких шагах от трупа когда-то самого любимого ей человека, одна, в этом страшном мире, где ее никто не любит и который она тоже не любит, презирает и ненавидит, и мне становилось так горько, как будто и я перед ней тоже был в чем-то виноват.
Я очень долго не вспоминал эту историю, но вчера вспомнил и вдруг подумал, а ведь я теперь единственный в мире человек который знает и помнит об этой женщине. Сейчас я закончил эту историю и рад, что возможно еще кто-нибудь прочитает ее и узнает о Галиной судьбе, а заодно и немного обо мне.
Когда я писал этот рассказ, то не смог
найти фотографию мерзавца, но потом
все-таки нашел. Он сидит посередине
между мной (в бушлате) и Васей Рускевичем.