Председатель Челябинского областного фонда культуры Кирилл Шишов «оживил» пропавшего без вести во время Великой Отечественной войны отца. Позади колоссальный труд! Впереди бесконечное осмысление. Ни одному поколению потомков хватит. Все-таки какая сильная вещь — книга! В частности новая книга известного уральского писателя и краеведа «Литературное наследие. Апология».
Ладанка русской земли
— Спустя много лет опубликованы письма с фронта и проза вашего отца — Алексея Алексеевича Шишова, юриста, мечтающего стать писателем... Что для вас важнее: историческая память или литературная преемственность?
— Я не воспринимаю сейчас эту книгу как просто личную. В огромном спектре публикаций о войне присутствуют, казалось бы, все оттенки. Но то, что произошло в процессе пятидесятилетнего осмысления отцовского наследия... Мне показалось: нужна полная самоотдача в стремлении сохранить этот памятник. Что я и попытался сделать. В этот раз до презентации полсотни человек получили от меня в дар книгу. Из них десять ее прочитали, а двое даже согласились сказать несколько слов. Такой процент в наше время естественен вполне. Потому что читать письма — труд. Именно эти немногие отзывы очень достойных людей, не связанных со мной ни дружескими, ни другими узами, для меня очень ценны. Наконец, начинаю понимать, что эта военная эпопея должна стать частью наследия не только наших детей, но и внуков. Почему? Дело в том, что в эпоху, когда идет размывание устоев страны, когда отсутствует национальная идея, чрезвычайно важно, чтобы мы говорили о непреходящем значении самоотверженности предыдущих поколений. Благодаря наследию отца я увидел судьбу всего поколения, которое защищало страну при всех отрицательных свойствах того времени, жестокости и бесчеловечности власти. Каким образом это произошло? Почему в системе ценностей постепенно стало преобладать чувство самоотречения и самоотверженности? Ответы на эти вопросы и являются содержанием моей книги. Смысл России, смысл ее ментальности отображается в одном только слове — «вопреки».
— Апологию отцу вы создавали тоже «вопреки»?
— Апология написана вопреки расхожему мнению о войне, которое гласит: мы были едины, монолитны, мы не позволяли даже трещине появиться в фундаменте нашей державы. Если бы было так, я бы не писал комментарии и разъяснения, наполненные удивлением. Мы не были едины до тех пор, пока власть пренебрегала российскими традициями. Хорошо известно, что поворотным пунктом в Великой Отечественной войне стала оборона Сталинграда. Тайно подготовили контрудар, и с помощью уральских танков осуществили окружение в немыслимо суровых условиях ранней зимы. Танки прошли по льду. Будучи инженером-аспирантом, я знакомился с теми, кто непосредственно рассчитывал эту операцию. Это был прорыв немыслимой дерзости, завершившийся не только блестящим окружением, но и возрождением русской церкви. Ведь она тогда, после Сталинградской битвы получила Патриарха, и началось возрождение духовности, которую несет в себе ладанка русской земли.
— Полвека вы готовились к написанию «Литературного наследия». Это ведь целая жизнь...
— Я должен был осмыслить глобальную историю России и увидеть судьбу своего города в этой истории. А там уже и судьбу своего отца, который добровольцем пошел в армию, несмотря на то, что был юристом, работал защитником обвиняемых перед войной и видел весь судебный произвол тех лет. Я имел счастье общаться с женщиной, которая дожила до сегодняшнего дня, будучи в свое время секретарем моего отца. Вера Николаевна Кузнецова. Эту судьбу тоже подарил мне Челябинск. История удивительная. Пришел юрист помогать мне в организации фонда культуры. И только через пять лет признался: «Это моя мамочка прислала меня сюда, чтобы вас здесь сохранить». Я выжил тогда благодаря этой помощи. Такие тонкие судьбоносные связи!
Адресат наследия
— Столько усилий во имя тайн прошлого... Не каждый на это способен. Реалии все настойчивее заставляют нас жить сегодняшним днем.
— Наверное, проще засунуть бумаги подальше. Кто-то скажет: «Подохли предки — нечего там смотреть! У нас своя жизнь и свои интересы...» Вот где конец человека. Но если он пытается пробиться сквозь глухую стену, если, несмотря на все трудности, вперед идет упорно, только тогда медленно открывается истина. Мне истина открывалась не раз. Так было и с фотографиями, которые я обрел уже в завершении работы над книгой. Вдруг из перечитанных вновь писем стало понятно, что отец выслал с фронта фотографии. Понимал, что идет на гибель. А родственники мне продолжали твердить: «Да нет у нас таких фотографий. Да зачем они тебе?» Но потом сестры перебрали весь архив и нашли отдельный конвертик со снимками с фронта, заботливо спрятанный матерью в другой конвертик. И я впервые в 65 лет увидел себя на руках у отца...
— Невозможно без слез читать письма с фронта. Любые. А уж от близких людей — тем более. Представляю ваши эмоции, когда осознали, что отец, которого никогда не видели, завещал вам стать литератором.
— Я письма его получил, когда мне было лет пятнадцать. Но прочитать их не мог. Они написаны на фронте в землянке карандашом при свете коптилки на маленьких открытках... Рассмотреть можно было только отдельные фрагменты. Мать, выйдя на пенсию в начале 80-х годов прошлого века, потихоньку их переписывала. Лет пять ушло на это, глаза посадила. Затем была перепечатка, тоже очень длительная. И когда я это все прочитал, конечно, адресат отцовского наследия был очевиден.
— Такие страшные слова «пропавший без вести». Тяжело было с этим смириться?
— Отец пропал в 43-м, осенью. Мне было тогда три года. В письме его друга есть строки: «Он погиб на моих глазах, а я иду в бой». И все. Больше никаких сообщений. Никакого официального извещения ни в 44-м, ни в 45-м. Мать день Победы встретила в полной неизвестности, рыдала бесконечно. Этот праздник она никогда не отмечала. Отмечала только день рождения отца. Наконец в 46-м, суммировав всю информацию об освобожденных из плена, ушедших на запад, военкомат дал ответ: «Выполняя воинский долг, пропал без вести. Но вы можете получать пенсию». Это означало, что они убедились: не в плену и не в бегах. Ну хотя бы так.
— Мама долго еще надеялась, что он все-таки вернется?
— Как можно залезть в подсознание? Но она мне всегда говорила: «Я думала, что он не пропал без вести, что он все-таки жив». Через много-много лет, когда стали я повзрослее и мама постарее, она откровенничала: «Он ведь был скептично настроен, все могло произойти». Мать понимала, если бы даже отец выжил, вернулся бы... Он слишком много знал, поскольку работал в военном трибунале. Расправа была неизбежна. Нужно без пропусков анализировать нашу историю. Только тогда поймешь, что такое эта страшная война.
Идущие вперед
— Слово «апология» задает вектор восхваления. Но вы создали образ простого человека, педанта, заботящегося о семье.
— Это совсем не восхваление. Это дотошный разбор лирического героя, точнее, объекта исторического исследования. Благодаря убедительности бытовых, психологических и прочих деталей показываешь читателю реальный образ великомученика. Практика создания образов положительных героев в советское время была проста и понятна. Но и там всегда был элемент самопожертвования. Здесь же уникальность в том, что не только через письма образ раскрывается, но и благодаря литературным произведениям. А в письмах действительно много бытового, они ведь не предназначались для широкой читательской аудитории.
— Да и не все можно было писать. Собственно, ничего нельзя было, кроме бытового.
— Зато он умело показал, в каких местах сражается. Валдай, Старая Русса... А литературное наследие его привлекательно прежде всего тем, что сначала говорится о жизни бытовой (30-е годы ХХ века, студенчество, любовь), а затем идет повесть о капитане адмиралтейства Седове. К слову, в молодые годы она на меня не произвела впечатление. Но когда изменился строй, когда мы ощутили влияние средств массовой информации и политических пристрастий, я вдруг заново прочитал эту повесть и увидел: Седов борется вопреки установкам прессы. Когда средства пытается изыскать, обращается к депутатам государственной Думы. Не то же ли самое сейчас? Посмотрите, как вернулась эта реальность. Я увидел привыкшего к испытаниям русского офицера, вопреки всему идущего вперед, даже когда приходит понимание, что он заложник. Без пассионариев, без самоотверженных людей не двигалась никогда история России. Никто не говорит, что все должны быть таковыми. Конечно, обывателей большинство, но без пассионариев нет будущего.
— Вы продемонстрировали образец уважения к памяти о родителях, к семейным ценностям. Ваши дети тоже переняли традиции и своих детей воспитывают в этом духе. Но так, увы, не во всех семьях происходит. Расскажите, как воспитать пассионария?
— Все, у кого есть родители, стоят перед выбором: сосредоточиться на собственных успехах или попытаться восстановить прошлое семьи для своих детей. В этом и заключается достойный человеческий шаг. У меня почти десятилетний опыт работы с мемуарами. Много в окружении пожилых людей, которые обратились к корням ради своих детей и внуков. Такой опыт в европейских странах является обязательным. Ты должен знать свою родословную. В России в 20-30-е годы минувшего века обрубали прошлое. Представители тех поколений теперь стары и могут осмысленно его вернуть. Генеалогическое древо строят многие мои знакомые. Хорошо бы сделать это фактом жизни большинства семей. Ибо если ты не воскресишь в памяти своих предков, не сохранишь их писем, не создашь сопроводительные тексты к фотографиям, которые сами по себе, спустя годы, ничего не говорят потомкам, ты сам обречен на забвение. Тебя не будут уважать твои дети. Скажут: «Да был какой-то дед, прадед... Главное — есть я! Хоть день да мой». Вот это начало конца.
Первый шаг к спасению
— Между тем уже сегодня для многих молодых людей слово «Победа» не значит ничего. Что дальше-то будет с памятью?
— Именно поэтому я книгу задумал не столько к дню Победы, сколько к 22 июня — 70-летию начала Великой Отечественной войны. Хочется верить, что будет минута молчания. Именно тогда мы вспомним погибших, не являющихся победителями формально. Они не пришли с медалями, не осчастливили своих детей и жен. Это люди, которые ушли навсегда. Их очень много. Особенно в категории «пропавшие без вести». Это действительно страшная категория. Но на самом деле — без вести для вас. И это слово нужно преодолеть. Мой отец для меня теперь живой. Живой он для моих детей, внуков, будущих правнуков. Они станут смотреть на фотографии и поймут, что нет неизвестных солдат, есть ленивые душой, есть безразличные к будущему своей страны, своих детей и внуков люди. Я уверен, что этот путь доступен каждому. Каждый способен разобраться в своем прошлом и в прошлом своих родителей. Там есть драматичнейшие истории! Совсем не похожие на плакатные лозунги, на которых мы воспитывались. Когда погружаешься в эти материалы, понимаешь, что не существует времени. Удивительное чувство неуязвимости ведет тебя интуитивно. Сколько бы тебе не приходилось выбирать между подлостью и ловкостью, ты не выберешь этого пути.
— Как вы считаете, сколько еще России без национальной идеи жить?
— Ее искать не нужно. Ее сформулировал Александр Исаевич Солженицын. Он не только способствовал свержению предыдущей социальной конструкции, но и дал возможность нам увидеть перспективу. Национальная идея — сбережение народа России. Сами теперь судите: осуществляется оно или нет. Доклад премьер-министра по этому поводу вызвал жесткую полемику. Пришло понимание: уговорить людей, конечно, можно, но показатель снижения рождаемости — это интегральный показатель и интеллектуальной составляющей, и духовной, и материальной, и экономической. Два миллиона еще Россия потеряла. Трудового населения остается не больше 30 миллионов. Самая большая страна в мире. Чтобы страну не потерять, нужно во много раз превосходить в духовном, нравственном и интеллектуальном плане предыдущие поколения. Вот в таком процессе глобальном мы только и должны видеть спасение. А начинать надо со своих семейных отношений, со своих детей и внуков, перед которыми каждый из нас имеет обязанность.
Мотивы человеческого самопожертвования родственны идее православия. Они соединяют нас с историей. И если совместно светская и духовная мысли будут работать, мы не пропадем. ...Знаете, ко мне приходит молодежь, которая сейчас воссоздает 70 лет назад разрушенную церковь в старинном казачьем селе Варламово. Ребятам все удается! И фундамент нашли, и габариты, и фотографии, даже несколько икон. Потому что поставили цель и начали упорно к ней идти. Я не устаю повторять молодым людям: «Сделайте первый шаг — и увидите, как пространство вам откроет тайны, недоступные тем, кто думает только о себе».
stroganova.su