Люся позвонила в девять вечера и сообщила, что ближе к ночи приедет. Зоя Анисимовна, выдохнув длинную струю табачного дыма в форточку, осторожно положила трубку. Неужели это то, о чем она сразу подумала? Люся решила уйти от мужа. Под Новый год! Довел… И что, теперь она будет с утра до ночи маячить у нее перед глазами с нескрываемым укором во вздернутом подбородке и тоскливо опущенных уголках губ? Зоя Анисимовна скривилась, как от дольки лимона без сахара, и притушила сигарету.
Ну да, это была ее идея, что Лео Домский, художник и галерист, для Люси идеальный вариант. А почему нет? Видный, учтивый, огонь в глазах и большая жилплощадь. Опять же общество: Зоя Анисимовна всегда мечтала, чтобы ее Люся непременно вращалась среди людей известных, статусных. Заодно Витьку Ремезова - геймера из соседнего подъезда, - отвадить требовалось. Прилип, как банный лист…
Зоя Анисимовна бродила по комнате и выискивала, где она могла просчитаться. Домский, конечно, завидная партия, но порядком старше Люси, а она - юная красавица и отличница. Такую хоть саму на выставку. Бесприданница, правда. Фу! Какое противное слово. Как мятая картонная коробка. К человеку и применить неловко. Тем более к ее дочери.
Она прошла на кухню, машинально открыла холодильник и невидящим взором окинула содержимое. Что-то надо приготовить на ужин… Какой к черту ужин! Зоя Анисимовна с досадой захлопнула дверцу. Старенький компрессор всхлипнул и недовольно заурчал.
- Не надо из ерунды делать трагедию, - посоветовала утром Люся, корректируя у зеркала линию бровей. – Я что, мешаю тебе?
Захотелось переместиться в пространстве, выскользнуть из лап судьбы-злодейки. Зоя Анисимовна подумала о своей однокласснице, которая еще в советские времена уехала в Ленинград. И ее, Зою, все звала и звала к себе в гости. Много лет. А потом перестала. Случилась перестройка, было трудно. Все крутились, как могли. Одноклассница, рассказывали знакомые, выкрутилась по итогу. И весьма прилично. Теперь у нее безбедная жизнь в хоромах на Невском и загородный дом с таджиками в придачу.
Итак, в Питере ее уже, по всей видимости, никто давно не ждет. А жаль. В самый раз было пройтись вдоль великих гробов Петропавловки. Созвучно, так сказать, настроению.
- Мне? Чем же родная дочь может помешать матери? – произнесла она с нажимом на каждое слово.
Люся обернулась, откинув в сторону руку с карандашом.
- Ну вот. А говоришь, не помешаю. Я так и знала!
Зоя Анисимовна услышала приближение истерики и поспешно ретировалась в спальню. Она не собиралась сидеть сложа руки, потому что понимала – сейчас на ее глазах пишется очередная страница ее многострадальной жизни. Ей сорок пять. Сколько там еще осталось… В ее планы не ходило провести остаток жизни в склоках с Люсей.
Перебрав свой скудный гардероб, Зоя Анисимовна создала образ. Некрикливый, интеллигентный, с легкой ноткой скорби. В голове зазвучала Лунная соната. Это хорошо. Суровый Бетховен будет ее стержнем.
Галерист был мрачен, как лес ночью. Увидев на пороге кабинета тещу, он сделал выразительный жест бровями. Но не более.
- Что-то ты, Леня, не в духе, я смотрю, - ровным голосом произнесла Зоя Анисимовна. Она намеренно назвала его Леней – именем по паспорту, которое Домский терпеть не мог.
Зять заподозрил неладное. Проглотив «Леню», он медленно поднялся, пошел навстречу.
- Здравствуй, Зоя. Каким ветром? – он чмокнул ее в щеку.
- Попутным, – ответила Зоя Анисимовна и прислушалась к себе: бетховенская тема тяжелыми мерными басами ступала прямо ей по сердцу. – Подруга приболела, думаю навестить. У вас тут рядом живет.
Последовало молчание.
- А-а… Может, кофейку? – решил не затягивать паузу Домский.
- Не знаю, - она глянула на малахитовые настольные часы. – Ну, пожалуй, можно и кофейку.
- С коньяком.
- Да, в рюмке.
Они выпили коньяку, не чокаясь и не глядя друг на друга. Как на поминках. Закурили. Коньяк возвращал чувство равновесия. Бетховен ушел на задний план и уже не доминировал в настроении Зои Анисимовны.
- Хорошо у тебя, - сказала она, глядя перед собой. – Тихо, только шуршит вечность.
Домский покосился на тещу, цокнул с досадой:
- Да нет, это стрелка секундная в часах. Шуршит, как мышь в газетах. Никак не выброшу эту дрянь в малахите. Не могли механику поставить.
Зоя Анисимовна вмиг пожалела, что пришла сюда. Не пристало ей клянчить за дочь! Причину их расставания она не знала и знать не хотела. Однако вернуть свою жизнь в спокойное русло не помешало бы. Но… не судьба.
- Спасибо, Лео, за коньяк. Пойду потихоньку…
Она поднялась, сделала несколько шагов в сторону двери, затем обернулась. Галерист с картинно протянутой рукой смотрел ей вслед.
- Подожди, пожалуйста. У меня к тебе дело есть, - как будто очнувшись, воскликнул он и поднялся.
У Зои Анисимовны похолодело внутри. Про развод, гад, решил сообщить!
- Понимаешь, я как увидел тебя, так сразу подумал – вот оно, мое спасение.
Домский подбежал, подхватил за талию ничего не понимающую Зою Анисимовну и, дробно шагая, повел ее обратно в еще не остывшее кресло.
- И в чем проблема? – немного оттаяв, осторожно спросила она.
Галерист захлопал в ладоши и тоненько засмеялся. Зою Анисимовну тоже невольно смех разобрал. Насмеявшись вдоволь, Домский стер со лба несуществующую испарину и сказал:
- Приехала Грета. Ну, та, из Дании. Грета Ларсен. Помнишь?
- Эта сумасшедшая? Любительница перфоманса?
- Нет, я бы не сказал, что любительница. Она профессионал. Высокого класса. Известный человек, в общем.
- Допустим…
- Слушай, я не могу ей отказать. Ее муж у меня часто выставляется. Сама понимаешь… А ты отличный фотограф и с камерой умеешь работать.
Зоя Анисимовна окаменела. За работу со всякими приезжими гретами отвечала у Домского Люся. Он что, решил одним махом развестись с ее дочерью и вдобавок лишить ее работы?
- Ну, это… - едва не задохнувшись, возмутилась она.
- Да-да! Я понимаю, что это Люсенькина работа. Но зайка уехала в командировку.
- Как уехала? Куда? – прищурилась ошалевшая Зоя Анисимовна.
- Не спрашивай. Такая глухомань, даже мобильник не ловит. Там Федор. Художник. Самородок редкий. Люсенька поснимать захотела. Может нам пригодится.
Зоя Анисимовна взяла бутылку с коньяком и плеснула себе в рюмку. Подумав, налила Домскому. Чокнулись, выпили.
- И когда, говоришь, Грета будет мутить свой шедевр? – Зоя Анисимовна глубоко затянулась сигаретой и смело выпустила дым в лицо зятю. Тот сделал отмашку рукой и, кашлянув, ответил:
- Так счас и будет. Вот-вот подъедет.
- Ладно, Лео, будь по-твоему, - смиренно кивнула она. – В каком павильоне?
- Не в павильоне, дорогая. За городом.
Зоя Анисимовна поежилась.
- За каким чертом ей этот пленэр сдался в декабре месяце?
- Ой, ну какой там декабрь! Плюсовая температура, - напирал Домский.
Грета привезла с собой рыжеволосого Эрика – большого и добродушного. Он числился у нее переводчиком и шофером по совместительству. Зое Анисимовне он сразу понравился. Во-первых, Эрик был в ее возрастной категории, во-вторых, у него был завораживающий взгляд – долгий и пытливый.
- Как будет называться наш шедевр? – спросила она, глядя на Эрика в зеркало заднего вида.
Он сосредоточенно смотрел на дорогу и ответил не сразу.
- Шедевр? – Эрик коротко полыхнул синим пламенем своих скандинавских глаз в зеркало. - Нет, Зоя, не беспокойся, мы простой перфоманс снимем. Помещение тебя в пространстве.
- В каком пространстве… и почему меня? Я не хочу…
- Не меня. Грета будет помещать тебя в маленькое пространство.
Зоя Анисимовна догадалась, что столкнулась с проблемой перевода. Она деликатно заметила:
- Я поняла. Грета будет в пространстве. Где-то на природе.
Грета с Эриком оживленно залопотали на своем языке. Немного посмеялись. Зое Анисимовне стало противно. Рыжий затылок Эрика вызвал у нее раздражение. Не иначе как Домский был с ними в сговоре.
- Зоя, я немного бестолковый в русском языке, - притушил ее гнев Эрик. – Думаю, ты все правильно рассказала.
Ага, рассказала. Только сама ничего не поняла. Где в лесу находятся маленькие пространства, интересно? Не проще ли было выпросить в магазине пустую тару и туда затолкать Грету?
Наконец автомобиль затормозил у обочины редкого леса. Зоя Анисимовна нехотя вылезла вслед за Эриком с художницей. После теплого салона ей стало зябко, с неба изредка брызгал мелкий как пыль дождик. Какого черта…
Грета, возбужденно жестикулируя и выкрикивая непонятные слова, побежала по кочкам с пожухлой травой. Переводчик достал из багажника лопату.
- Похоже, Лео меня заказал? – засмеялась Зоя Анисимовна и натянула капюшон на голову.
-Да. Он так и сказал, - улыбнулся в ответ датчанин и с лопатой наперевес поспешил за своей соплеменницей.
Какие странные люди, подумала Зоя Анисимовна. В чужой стране, в этом унылом декабрьском лесу, где хочется повеситься, они энергичны, жизнерадостны, полны идей. Пусть и дурацких.
Грета, избегав добрых полгектара, наконец, остановилась. Взяла у Эрика лопату и, очертив мистический круг, начала рыть землю. Зоя Анисимовна с тоской рассматривала свои замшевые сапоги, потихоньку покрывавшиеся каплями дождя и грязью. Оставалось уповать на то, что эта вакханалия скоро закончится.
Время шло, яма углублялась, скуластая Грета разрумянилась и, похоже, устала. Эрик после недолгих споров сменил ее. Зоя Анисимовна хотела спросить, не найдется ли у них еще одной лопаты, для нее. Было холодно, тоска морем разлилась по ее душе. Она вспомнила про Бетховена, прислушалась к себе, но даже отголосков музыки гения ее внутренний слух не уловил. Тут впору был оркестр с Шопеном.
В какой-то момент Эрик выскочил из ямы и побежал к машине. Зое Анисимовне подумалось, что если он сейчас вытащит из багажника ружье и застрелит ее - это будет проявлением высокого гуманизма. Вместо выстрела на ее плечи лег пушистый плед. Она обернулась и встретилась глазами с Эриком.
- Спасибо.
- Извини, Зоика. Ты совсем замерзла.
Зоика – это прозвучало так нежно, что она едва не расплакалась. Его руки все еще придерживали плед, Зоя Анисимовна стояла, не дыша и не двигаясь. Как жаль, что в действительности нельзя приказать: «остановись, мгновенье…»
Грета забралась в яму, которая доходила ей почти до макушки. Затем она вытащила из кармана моток толстых белых ниток и начала себя обматывать с ног до головы. Зоя Анисимовна передала плед Эрику и занялась работой. Теперь ее мало интересовало, какие тараканы в голове у Греты Ларсен. Дело есть дело. Сначала она фотографировала стоящую в разных позах Грету в белых нитках. Затем снимала на видео, когда та что-то радостно восклицала из глубины своего пространства. И Зое Анисимовне казалось, что она таки поняла суть всего этого бреда. Грета была счастлива в яме, она – здесь, наверху. Рыжий викинг улыбался и тоже был безмерно счастлив. Редкий мокрый лес не радовался, но чудесным образом оттенял счастье собравшихся здесь людей. Это как апельсин на сером фоне – выглядит намного ярче.
Зоя Анисимовна шла по коридору, оставляя за собой куски грязи на паркете. Распахнув дверь кабинета, она прошла к креслу, на котором Домский обжимал неизвестную девицу, и всучила ему сумку с аппаратурой. Девица взвизгнула и бросилась вон из кабинета.
- Обработаешь материал. Только не халтурь – там шедевр!
Домский вжался в кресло.
Зоя Анисимовна задержалась у зеркала, что висело у входа. Поправила помаду на губах, затем обернулась к зятю.
- С наступающим тебя, Леня, - произнесла она негромко и вышла.
«Гудбай, Америка» звучало на весь подъезд. Она не сразу поняла, что вся эта филармония располагается в ее квартире. А когда уже стояла у двери с ключом, то была мысль – развернуться и уйти. Потом собралась с духом и вошла.
На стук двери никто не среагировал. Из комнаты по-прежнему хором помогали Бутусову прощаться с Америкой. Зоя Анисимовна сбросила сапоги, которые по-доброму следовало выбросить еще у подъезда, и присела на банкетку. Стянула с головы вязаную шапочку и уткнулась в нее носом. Заплакала.
- Мам? – Люся внимательно рассматривала Зою Анисимовну, словно пограничник на контроле. Дверь в комнату она прижала спиной, музыка стихла.
Зоя Анисимовна убрала от лица шапку и спросила:
- Что празднуем?
- Витя Ремезов с друзьями зашел. Новый год скоро. И биткоин упал…
- У Вити биткоины есть?
- Нету.
- Понятно. Потому и празднуем.
- Ну что ты начинаешь! Они скоро уйдут.
- А ты из командировки скоро вернешься? – Зоя Анисимовна устало провела ладонью по лицу и поднялась, медленно расстегивая пуговицы на пальто.
Люся округлила глаза и свистящим шепотом запричитала:
- Как ты могла меня Домскому сдать! Зачем?!
- Будь спокойна: Домский не в курсе, где живет художник Федор.
Она пошла по коридору в сторону своей комнаты. Люся засеменила следом.
- Спасибо, мамочка. А что у тебя с сапогами? Ты где была вообще?
Зоя Анисимовна не стала отвечать. Надоели. Причем все. Она вернулась мыслями к Грете. Умная женщина. Не каждому дано так понять суть бытия. А говорят, современное искусство – бред.
Люся просунула голову в дверь.
- Мама… пойдем к нам? У нас вкуснятина всякая… А? Ребята, сказали, что уйдут, если ты откажешься.
- Да пошли вы все…
Пили, ели долго. Было много спиртного, много еды, музыки. Зоя Анисимовна танцевала с дружком Вити Ремезова Николаем, искренне смеялась и громко пела со всеми: «Гуд бай, Америка…» В глазах Николая ей временами чудился дивный сполох синих скандинавских глаз…