Славное море

 
       То опускаясь  в пологие долины, то взлетая на подъемы, наша «Волга»   пожирает километры трассы. Под колесами монотонно гудит асфальт, в лобовое стекло ветер.
       Слева тянется в золоте с багрянцем осенняя тайга, за которой туманятся вершины   гольцов, справа, волнами до горизонта, бескрайняя степь с  уже пожухлыми травами.
       Я в очередной командировке в Бурятии.
       Сегодня  суббота и  вместе с  зампрокреспублики Валерой Перовым, мы едем на Байкал. Он организовал гостю экскурсию. 
       Валера на десяток лет меня моложе, этнический бурят и копия Джэки Чана.
       Когда он бывает в Москве, на Большой Дмитровке, старые работники разыгрывают молодых, - вон, мол, к Генеральному, приехала голливудская звезда. Те верят. К тому же Валера  полиглот, с ним интересно общаться.
       Вот и сейчас, обернувшись назад, он рассказывает о трассе, по которой мы едем.
       Оказывается,  в  старину,  это  был  торговый  путь, по нему из Поднебесной  в Россию доставляли чай.  Вьючными караванами. 
       Начинался он в Тяньцзине и шел через Монголию в Кяхту, а затем по территории Бурятии в Санкт-Петербург и Москву. Где пользовался высоким спросом.
       - Помню настоящий китайский чай, - говорю я. - Теперь в Москве такого нету.
       - А у нас есть, - откликается  Петров   - Родственники привозят из Монголии.
       В этом я уже убедился.
       Каждое утро мы пьем в его кабинете необычно крепкий и ароматный чай. Никакие «Гринфилды» или «Ахмады», близко не стояли.
       - Валерий  Георгиевич, - обращается к шефу водитель-бурят, в защитном камуфляже и с пистолетом в кобуре -  Щас впереди будет  тооно.  Мне остановиться?
       - Непременно, Доржи - кивает  Перов. - Нужно соблюсти традицию. 
       - А что такое  тооно? - интересуюсь я. - Никогда о таком не слышал.
       - Наш и монголов, культовый атрибут, - значительно говорит Валера. -  Как правило, это дерево. Чтобы был  благополучным путь, у него нужно остановиться, принять чарку и оставить   подарок. Ленточку или монету.
       Автомобиль, меж тем, спустившись в очередную  живописную долину, сворачивает на широкую наезженную обочину и останавливается у отдельно стоящей лиственницы. 
       Она  изрядной высоты,  диаметром  метр и  раскидистая.    На нижних ветвях трепещут  сотни разноцветных ленточек.
       - Этой красавице  больше ста лет, -  проводит рукой по шершавой коре  Валера.- А вообще лиственницы живут и до восьмисот. Так говорят ученые.
       Я обращаю внимание, на то, что  в толстом слое хвои под  деревом,   блестят монеты.
       - В самом низу можно найти даже царские, - говорит по этому поводу коллега.
       Мы добавляем  еще по монетке,  поскольку ленточек у нас нету.
       Доржи в это время расстилает на капоте  белую  салфетку, куда ставит бутылку водки, а к ней добавляет несколько бутербродов с колбасой и два пластиковых стаканчика.
       Затем  Валера  свинчивает  с горлышка  колпачок, наливает в них и  говорит что - то по - бурятски в сторону  культового дерева.
       - Это я  попросил у духов  хорошего пути (объясняет).
       - Понял,- отвечаю я.  Выпиваем, все втроем закусываем бутербродами и едем дальше.
       Чем ближе к Байкалу, тем тайга  выше, а степь бескрайнее. Просто космические   просторы, каких я раньше не встречал. Как на картинах Рериха. То и дело  справа возникают обширные озера. Поодиночке, а также голубоватой цепью.
       Поражает  безлюдность  окружающего ландшафта и тишина. Нарушаемая только гулом  двигателя. За все время пути  встретилась всего одна фура с грузом, да  пастухи на мохнатых лошадях, гнавшие по обочине  баранье стадо.
       -  Да просторы у вас будь здоров,- говорю я  глядя в окошко. - А вот народу что-то маловато.
       -  Все так,- соглашается Перов. -  После развала Союза республика обнищала, многие буряты ушили за лучшей жизнью в Монголию.
       Через  пару десятков километров мы останавливаемся еще раз, у опушки выбегающей  к трассе, кедровой рощи.
       - Сейчас  мы тебе покажем, как  собирают шишки, - говорит  Валера.
       После этого мы выходим  из машины и направляемся к роще.
       Там, у одного из высоких деревьев,  Доржи находит прислоненную к нему здоровенную дубину  (она зовется колот), берет ее в обе руки, приноравливается и  ударяет по стволу.
       - Бум-м, - глухо отвечает тот, сверху обрываются  несколько шишек.
       Они  величиной с кулак и   похожи на гранату Ф-1.Только коричневые и без запала.
       - А ну ка, дай мне,- говорю я и, приняв колот у Доржи, повторяю.
       «Бум» есть, но  сверху больше ничего не падает.
       - Остальное все уже собрали, - задрав  голову вверх, - отмечает Валера.
Забрав  с собой добычу, возвращаемся к машине.
       На заходе солнца сворачиваем с трассы  на ведущую к розовым гольцам   дорогу, окаймленных понизу  вековым лесом и вскоре останавливаемся  у глухих металлических ворот,  с тянущейся по сторонам  оградой.
       -  Здесь база отдыха республиканского ГУИН*,- поясняет Валера. - Остановимся на ночь, а утром сразу на Байкал. Он тут рядом.
       Я верчу по сторонам головой, но ничего подобного не наблюдаю.
       Ворота меж тем открываются, охранник  козыряет автомобилю, вкатываемся на территорию. Там  уже густой сумрак, в котором просматриваются группы высоких сосен и каких-то строений.
       Едем по центральной алле, с несколькими тускло горящими фонарями, к главному корпусу, останавливаемся перед ним,  выходим.
       Похожий  на боярский терем, он рублен из кондовой  сосны  в обхват, с высоким резным крыльцом и шатровой крышей.
       - Творение местных зодчих, - говорит  Перов, когда  мы поднимаемся по ступеням.
       Внутри  оказывается что-то вроде прихожей, отделанной   шпоном, открываем вторую дверь  и   оказываемся в просторном зале.
       Он тоже стилизован под старину, с высоким потолком  и стоящим сбоку двухметровым  чучелом медведя. В торце, из дикого камня жарко пылающий камин, отбрасывающий на стены причудливые блики, а сбоку длинный, массивный  стол,  по бокам скамьи.
       За ними, напротив друг друга, сидят два  бурята в камуфляже с полковничьими  погонами и играют в нарды.
       При нашем появлении оба встают, тот, что ближе (здоровенный дядя)  вразвалку спешит навстречу.
       Они с Валерой заключают друг друга в объятия и радостно похлопывают по плечам.
       - Мой одногруппник по Иркутскому  университету,- представляет здоровяка Перов.
       Тот  оказывается начальником  республиканского ГУИНа, а второй полковник его заместителем.
       -  Заждались мы вас,- гудит начальник.
       -  Так и путь не близкий, - отвечает Перов.
       Чуть позже, умывшись с дороги, мы   сидим за накрытым  обслугой столом, пьем водку и закусываем национальными разносолами.
       В их числе обжигающий  суп с бараниной и лапшой, именуемый шулен,  полные горячего сока  позы, холодного копчения  омуль и многое другое.
       - Так значит, на  Байкале вы никогда не были? - интересуется начальник  после очередной рюмки.
       - Не был, - говорю я, - хотя многие моря видел.
       - Наше  самое лучшее, - поднимает  он кверху палец.
       - А природа какая, - добавляет заместитель.- Тут  неделю назад  приезжала делегация из Европы.  Посмотрела наши места и  охренела -  мол, у них малая Швейцария, а у нас большая. Только дорог нету.
       - Да, с дорогами у нас беда, - соглашается Валера.
       Потом разговор переходит на Иволгинский дацан, в котором  более полувека    покоится нетленный Хамбо - лама. Он ни живой ни мертвый и должен воскреснуть. Правда когда - никто точно не знает.
       - У нас много таких чудес, - говорит начальник. -  К примеру  в соседнем районе есть горное плато, а в нем две пещеры. Сообщающиеся между собой  узким проходом. Туда с давних пор мужья возят жен, а жены мужей. Чтобы проверить супружескую верность.
        - И каким образом? - интересуюсь я.
        - Да очень просто. Кто  «ходит налево», обязательно застревает в щели.   Прошлым годом мы с Бадмаевичем (кивает на заместителя) и главой района, навестили эти самые пещеры. Так  мы оба пролезли, а глава застрял. Хотя сам худой,  как щепка.
        - Точно застрял, - делает большие глаза зам. - Едва вытащили.
        - Получается, ходок? - переглядываемся мы с  Валерой.
        - Еще какой,- смеются  оба рассказчика.
        Засиживаемся за полночь, а потом отправляемся спать, в гостевые на втором этаже комнаты.
        Ранним утром, на заре, мы с Валерой умываемся по пояс  у водопада, что   низвергается за корпусом из  прозрачной речки, пьем горячий чай с молоком  и золотистыми шаньгами, после чего выезжаем  за ворота на двух машинах. Полковники на УАЗе впереди, мы за ними.
        - Как отдохнул, Доржи? - спрашивает Валера у водителя.
        - Отлично, -  кивает тот бритой головой. - В столовой вкусно накормили и разместили в соседнем корпусе.
        За воротами  мы сворачиваем направо, следуя по дороге вдоль глухой ограды, которую сменяет просека, с вековыми по сторонам  деревьями.
        Вскоре они заканчиваются,  впереди, открывается  живописный залив, с отдельно стоящей на рыжей  скале сосной, за которым, насколько видит глаз, бескрайняя  водная гладь, сливающаяся с розовеющим горизонтом.
        - Ну как? - оборачивается назад Валера.
        - Нет слов, - не сразу отвечаю я. Впечатленный  невиданным размахом и первозданной красотой  природы.         
        За свою жизнь я видел много разных морей. Но это что-то другое. 
        Автомобили заканчивают свой короткий путь на свайном, вдоль залива причале.
        В средней его части, пришвартован малый сейнер (такие я встречал на Белом море), а неподалеку  машут спиннингами  два пожилых прапорщика.   
        - Наши  ветераны,- представляет их начальник. 
        Оба прерывают свое занятие  (пожимаем друг другу руки), а затем снова продолжают.
        То и дело в стоящие  меж ними ведра булькает  серебристый омуль, что впечатляет.
        -  Это ж надо!  - удивляюсь я. Поскольку ничего подобного не видел.
        - Такая рыбалка  только в этих краях, - оборачивается один из прапорщиков.
        - А теперь прошу на борт, - указывает рукой на сейнер начальник.
        По  деревянной  сходне, мы поднимаемся на крашеную суриком палубу,   и  через несколько минут, стуча  движком, суденышко плавно  отходит от причала.
        Затем, описав циркуляцию и чуть увеличив ход, направляется к выходу из залива.
        Слева,  на скале, проплывает одинокая сосна, вскоре причал с берегом  остаются позади, впереди  открывается неоглядный простор Байкала.
        Голубоватый  цвет воды меняется на ультрамарин,  кругом полный штиль, далеко на востоке восходит солнце.
        - Ну, а теперь Его нужно  поприветствовать,- говорит начальник, когда все налюбовались пейзажем.
        - Такая традиция, - добавляет заместитель, и определяя на низкую надстройку перед рубкой,   извлеченные из целлофанового пакета две бутылки водки, а к ним стаканы и закуску. 
        После  этого одна   открывается, и первый  стакан  со словами  «сайн байна, батюшка Байкал!» - выплескивается за борт.
        - Теперь он должен дать ответ, - говорит начальник.
        С минуту все прислушиваются - ничего, только монотонный стук двигателя.
        -   Наверное, еще спит, - констатирует Валера и  в это время  сбоку, из ниоткуда, катится волна, толкающая судно в скулу.
        Открытую бутылку заместитель успевает поймать, а вторая катится по палубе и плюхается  за борт.
        - Это ж надо! - выпучиваю я глаза, а остальные громко смеются.
        -  Так бывает всегда, - значительно говорит начальник.
        -  Что, все время волна?
        -  Нет, - может плеснуть рыба, или  появиться чайка, а то и  нерпа. Кому прикажет.
        -  Такие Николаевич, у нас волшебные  места, - подводит итого Валера.
Затем мы пьем за здоровье Байкала и закусываем.
        - А можно мне немного постоять за штурвалом? - обращаюсь я к начальнику.
        -  Можно, почему нельзя? - гудит тот и машет в сторону рубки.
        Из   иллюминатора вверху появляется лицо, - слушаю, гражданин начальник!
        -  Щас к тебе поднимется товарищ, - дай ему  порулить лайбой!
        Я поднимаюсь по наружному трапу наверх, получаю краткий инструктаж и встаю за штурвал. Получается.
        Внизу коллеги  о чем-то  беседуют, а я  вверху, правлю к солнцу. Оно уже оторвалось от горизонта и пригревает.
        Через пару часов, походив   переменными курсами, мы возвращаемся назад.
        Сначала вдали возникает  залив, потом  знакомая  сосна, перевожу рукоятку машинного телеграфа на «стоп», бортовые кранцы мягко  касаются причала.
        А там,  на примыкающей к нему лужайке, уж стоит раскладной стол, рядом с которым на костре    парит в котле янтарная   уха, и  доходят  омули на рожнах. Издавая дразнящий запах.
        -  Прошу к столу,- делает радушный жест один из прапоров.
        Когда солнце достигает зенита, мы прощаемся с радушными хозяевами  и  покидаем базу.
        Под колесами снова гудит  трасса, справа тянется  золотая  тайга,  а слева голубые степи, над которыми  куда-то  плывут облака.  В дальние страны.