Горела в моих руках, плавилась, как сырок "Дружба", стекала в мои ладони, счастливая, обжигающая, тягучая, как карамель, застывала, как воск в моих руках. Моя богиня, моя доминанта, мой лейтмотив.
Твой смех - мой элизиум.
Ямочки на щеках, на спине, шрамик на плече от падения с дерева в пять лет, две родинки рядом на левой щеке, выгоревшие волосы, мочки ушей с двумя сережками, синяк на бедре. Красивая? Да, я бы отдал все свои ночи с другими, всех птиц, поющих мне летом на балконе на двенадцатом этаже, все полотно железных дорог, ведущих к счастью, лишь за то, что ты дотронулась с нежностью до моей колючей щеки.
О боги, да я убрал из тебя даже портящую всех женщин угловатую стеснительность, все эти плюгавые попытки натянуть на себя фартушек невинной школьницы были удалены одним моим жестом.
И ты шла ко мне с ровной спиной, с соленым голубым взглядом, с отточенными искрящими мыслями. И мы явственно понимали с тобой, любимая, что рядом друг с другом мы такие, какими нас создал Вседержатель. Мы смелые. Ты красивая, я сильный. Мы живы. И более того, мы нашли свой вектор. Свое вдохновение.
Мания, обожание, ближе, как только можно.
Всё, что я узнал до тебя, кажется прахом. Дорожной пылью на моем пути к тебе, к моему храму. Я верю в тебя, верю в счастье, и я поверил в кое-что другое, что-то неизменно высокое, неумолимо справедливое, что привело тебя, уставшую и запуганную, ко мне, разуверившемуся и гадкому.
Мы приползи друг к другу на коленях, но соприкоснувшись, мы стали крылатыми.
Суровый Джо.