05. НЕСКОЛЬКО ЛЕТ НАЗАД ИЛИ МОНОЛОГ БАРМАЛЕЯ
В нашей синагоге каждый вечер раввин дает урок. Много споров у стариков вызывают его комментарии. У них и со слухом-то не очень. А я сказал бы, что говорит он «за жизнь» и говорит дельно. Стали приходить к нему по вечерам люди. Кто за бесплатный ужин, кто за компанию, кто из-за одиночества. Кто с проблемами, кто просто так. Но то, что самостоятельно людям решить до этого не получалось, вдруг становится ясным и понятным из пересказов событий, часто на первый взгляд отвлеченных, непонятных и удаленных от нас по времени, лет так это на тысячу. Так уж устроена Тора, что в ней все архитипично, всеобъемлюще и предельно своевременно. Очень не лишне сказать, – современно. А именно так оно и оказывается. Ведь человеческая психика и желания никогда не меняются
Не очень-то я верующий человек. Нет после того первого случая, когда столкнулся с раввином, стал задумываться. И вот однажды оказался в городе рядом с тем же, давно не ремонтированным зданием, со звездой Давида в круглом окне высокого фронтона. Дверь была открыта, прошел коридором с обшарпанными стенами. Открыл второю дверь и оказался в большом полутемном зале с двумя ярусами балконов. Ряды деревянных кресел, выполненных как лавки с высокими спинками, впереди свободное пространство с возвышением и столом для чтения Торы. Правее, что-то вроде импровизированного класса, – стол для лектора и несколько рядов обычных стульев. Шли занятия. Облаченный в непривычно длинный сюртук и круглую меховую шапку, бородатый молодой человек, встретившись со мной глазами, – узнал и кивнул в знак приветствия, поворотом головы показывая на место, где я могу расположиться. Он сидел напротив десятка старичков, и я услышал от него фразу, которую, как и первую, не забуду, наверное, никогда: «еврею разрешено плакать только в одном случае – от счастья». Обращения ко мне не было, прозвучали слова между другими, без изменения ударения и акцентов, а казалось, что мне ответили на давно созревавший внутри вопрос. Я проникся уважением. Нет, все что о религиях говорят – правда. Правда, что она, – «опиум для народа», и что попы и ксендзы, самопровозглашенные служители Б-гу, обманщики и словоблуды. Но все равно миллионы людей идут, и будут идти к Тому, Кто сказал: «Счастлив тот, кому достаточно того, что у него есть». К тому, Кто опустил в мир самую совершенную программу совершенствования и успешности человека: «Мир один и Мир Един».
Религия, какая бы она ни была, поддерживает людей. А Тот, Кто является единственной движущей силой, прощает людям их промахи и ошибки. Те же раввины, попы и ксендзы просто необходимы людям как поводыри, экскурсоводы, библиотекари, и без них никак не обойтись. Пусть даже многие из них неискренни. Так уж мы люди устроены. Они необходимы, как указатели направлений на раздорожьях, как приюты в горах. Кто из пришедших в религию останется на уровне ритуала, традиции, формы, кто-то пойдет дальше и начнет учиться самостоятельно. Кто начнет что-то понимать, а у кого-то получится взлететь. Не важно. Я почувствовал, как просыпается моя душа, и тело становится легче, подвижней, раскованней. С того дня я стал заглядывать к раввину на уроки. Ведь здорово: понятие «не убей» может относиться и к тебе. Имеется в виду, чтобы ты не убивал себя, изначально созданного созидателем. А «не укради» – в первую очередь говорит о неиспользовании собственного ресурса и об отказе бороться за реализацию собственного таланта .
И все же, если рассуждать о традиционной религиозности, то это скорее о Ниле. Мне же по душе более свободный график.
С Нилом мы разные – мы практически противоположности. То, что он считает религиозностью, с моим пониманием традиции не совпадает никак. Нил – тщательно соблюдающий христианин, я – свободный иудей. Казалось бы, мы с ним должны были бы сильно конфликтовать, но вышло наоборот.
Несмотря на то, что практически все соревнования приходится проводить в субботу и в воскресенье, Нил устраивает так, что мне можно в пятницу вечером уехать в город, а я делаю так, что я успеваю подменить его в воскресенье. Неплохо получается. А еще больше ему удается мною руководить. И это, несмотря на то, что это он в прямом моем подчинении, и что он мой первый зам. Он точно знает, что все мои распоряжения – это распоряжения городского человека: их нужно «претворять» в жизнь через призму крестьянского менталитета, и только тогда из этого что-то может получиться. И, как ни странно, все складывается, все куда-то движется.
На заднем сидении Карлуши по-королевски устроился холодильник. Удобен Карлуша еще тем, что откидной верх позволяет перевозить багаж неограниченного размера. Однажды даже двойную бочку для воды везли.
Чуть не забыл, – завтра у Сельского годовщина свадьбы. Стефу он позвал в жены в первый день их знакомства. Нил все делает основательно и обдуманно, но очень быстро, и без малейшей суеты, и без черновиков.
Стефания приехала к нам в городок работать в столовой. Красивая невысокая девушка, с огромными медными глазами. Нил проговорил с ней у стойки два часа, зашел заключить договор на питание спортсменов, заказал обед, спросил о родителях, и они понесли заявление в загс. Это их я встретил в медовый месяц в Анапе, но об этом чуть позже. Тогда я еще не думал, что окажусь в Оле.
У меня с Викой тоже быстро получилось, только про родителей я не спросил. И свадьбу мы сами себе устроили в первую брачную ночь, Нил со Стефой все по правилам сделали.
Свою жену Викторию я увидел в пионерском лагере, нас туда из Института Физкультуры, а их, из Музыкально-педагогического института, прислали работать пионервожатыми. Через два часа мы целовались как угорелые, а к середине ночи были мужем и женой. Куда мне до степенности и последовательности Нила. Волюнтаризм мне не простили, – с ним не согласились ни будущая теща, ни будущий тесть. На должность зятя – против их старших офицерских погонов с большими звездами, я откровенно не тянул. Но мы все-таки поженились, родили сына, долго слонялись по съемным квартирам, потом уехали на Север. Я получил хорошую должность, и заработали много денег, и вдруг стал уважаемым и желанным. И все-таки, видя жизнь совсем по-своему, тесть уговорил послужить срочную и остаться в армии офицером. Скорее это было желание тещи. Меня взяли в спецназ. И тут выяснилось, что тещина неприязнь ко мне никуда не делась, – она только ждала, – стала строчить доносы в командование, потом настроила против меня Вику. Та собрала вещи и ушла, забрав сына. Сначала к родителям, потом к полковнику медицинской службы. Воевать с ними я не стал, написал рапорт и улетел в Кандагар.
Вот перед этими-то событиями и произошла первая наша встреча с Нилом и Стефой. Тогда мы с Викой собрались в отпуск в Анапу. Теща, по тайным каналам, включив все возможности Ивана Михайловича, купила билет на тот же самолет, и мы вместе с ней полетели к морю.
Мне любимого внука теща доверить не могла, и не хотела делать это ни при каких обстоятельствах. Что сказать – отдых получился отменный! Ей во мне не нравилось все: от коричневых туфель до пуговицы на пиджаке, от вдоха до выдоха. До сих пор не понимаю, за что она меня так ненавидела. Теперь, через много лет, Нилова Стефа, по нескольким моим словам и незначительным фактам объяснила: Виктория была уготовлена родителями совсем другому человеку. И чтоб оправдаться перед ними за свой поступок, за то, что вопреки им, и без их согласия стала моей женой, она сказала маме, что я был излишне настойчив, даже слишком настойчив в первый день встречи, и она не смогла устоять. Вот почему, мне пригрозили тюрьмой, якобы за насилие. И только сейчас до меня дошло, что Стефа права. Уж слишком я тогда был самостоятельным.
Вечером в Анапе, мы с Викой и ее мамой шли через парк к набережной. Я шел впереди и не сразу понял, зачем ко мне подошла цыганка. Разноцветные одежды делали ее не совсем реальной, скорее кукольной, или отбившейся от концертной или актерской группы. Она обратилась ко мне сразу, даже не делая попыток чем-то увлечь и заинтересовать. Словно знала меня сто лет. Ее основательность и убежденность поразили меня и заставили слушать. Она, как бы читала по написанному давно известный текст..
– Денег мне твоих не надо, и просить не буду, гадать тебе тоже не буду. Но, чем раньше ты от этих людей уйдешь, тем лучше. Что старая, что молодая, – жизни тебе не дадут. Уходи. Помыкаешься, поскитаешься по свету, но потом будешь делать в жизни совсем не то, что сейчас делаешь. Б-г тебе силы дал на совсем другое, о чем планы строишь. Сегодняшнее оставишь и станешь тем, о ком сейчас даже не мечтал. И не с первого раза. Но такие тебе Б-г внутрь силы заложил, что будешь людям нужен, они к тебе за советом придут, и жизнь переворачиваться начнет. Много тебе воевать придется, на настоящей войне и с собой до крови драться будешь, но останешься целым и невредимым. Учиться будешь, как в первом классе, а потом снова все поменяешь. За тебя другая женщина молиться будет, да она уже за тебя молится, хотя вы еще не скоро увидитесь и не сразу сойдетесь. А от этих ведьм, что зубами за твоей спиной скрежещут, – уходи. Беги от них прямо сейчас. Без оглядки!
Сказала цыганка и исчезла. Как растворилась. А мне расхлебывать пришлось, – что я тогда только не услышал. Решил, – как цыганка посоветовала, так и сделаю. Повернулся – и прямо через кусты, через поляну, дороги не разбирая, в заросли акации ушел. Так до самого вечера бродил, тропинок не выбирая. То сидел на пеньке, то опять круги наматывал. Достали меня все! И теща и цыганка! И главное, они то правы, а я в своей правоте совсем ни справа, ни с лева.
Почти совсем стемнело, когда меня оторвал от мыслей наглый говорок, – за кустами кто-то к кому-то приставал. Через зеленую изгородь я выбрался со своей полянки и двинулся на голоса.
На аллейке было шесть человек. Двое держали девушку за руки. Третий шарил в сумочке. Еще двое стояли друг против друга, и один пытался пырнуть другого ножом, а тот, видимо парень девушки, маленький человечек, ну просто совсем коротышка, удачно уходил от взмахов и тычков в него лезвием ножа. Было видно, он не трусил, просто ловил удобный момент, уж слишком силы были не равны, ему нельзя было ошибиться.
О! Эти дела я любил изначально! Честно подраться – дело святое. Для чего же Вадим Алексеевич из нас мастеров спорта сделал, для чего мы с ребятами центр рукопашки организовали, когда о ней еще не слышали. Тут мне раздолье! Отведу душу! И вообще меня от бандитов «клинит». Терпеть их не могу. Прошел несколько шагов вперед, рукой отодвинул маленького человечка себе за спину, и тот, который был с ножом, немного поостыл – против моих метр девяносто поосторожней надо. С ножом он работал не впервые, чувствовался опыт и практика, но ошибся сразу. Так уж устроены эти опытные уличные бойцы: они не дают противнику опомниться и сразу атакуют. Он был опытным и делал все правильно. Только не против фехтовальщика и не против участника «боев «без правил». Быстро и длинно он выбросил узкое лезвие мне в лицо, но откуда ему знать, что мне как раз это и нужно. Он ждал отступления, но никак ни обратного. Вместо движения назад, я прошел немного вперед, сократил дистанцию, чуть поднырнул вперед, практически уперевшись в его корпус и, оказался лицом к лицу с ним. Ладонь правой руки пошла вверх, а вертикально посланный локоть пошел далеко за его кисть, потом ребро ладони вниз в шею, словно прорубывая из «четвертой защиты» в «пятую». Хруст! Все! С этим разобрались, можно двигаться дальше. Парень осел, как внезапно отпущенная веревочка.
– Подберите нож, – сказал я маленькому человеку. Но он и без меня уже поднял «выкидуху», сунул ее себе в задний карман и двинулся к двум другим жуликам. – Вот молодчина! – Другой бы вооружился. Опять пришлось его отодвигать. Страха и паники в нем не чувствовалось, просто пока он мне мешал. До этого силы были явно на стороне жуликов, он рассчитывал каждое движение, не имея ни малейшего права на ошибку, – теперь почувствовал себя уверенней. Видимо, он и сам бы отбил девушку, или сам бы лег, но не отступил бы. Это точно! Удивительный человечек. Ни суеты, ни напряжения, одна точно спланированная решимость. И все же! Против нас трое, почти с меня ростом, а он вперед «без страха и упрека». Теперь и я уже не осторожничал. Куда-то за спину полез тот, что был справа от меня, и полусогнутой кистью ладошкой, меня это не устраивало. Так лезут за стволом. Ну уж, нет!
Есть такой нестандартный прием в рукопашке. И вряд ли его делает кто-то еще, кроме фехтовальщиков. Может только китайцы в Тай-чи. Очень быстрый выпад с уколом прямо в грудь. Пальцы, очень плотно сжатые, бьют в солнечное сплетение, ускоряясь в последний момент удара. Чем плотнее сжата конечная звездочка, тем ужаснее последствия. Если скорость не сдержать, рвутся мышцы брюшины, и тогда врачам трудиться и трудиться. Правый сложился на руке, удобно подставив мне свой затылок под левую руку. Я потянул тушу на себя, перекинул через голову, прокрутил, защищаясь им от других, бросил себе под ноги, аккуратно прорубил правой из «пятой» и снова по шее. Этому тоже минут на пятнадцать хватит. Коротышка страховал меня от бандита, который был от меня справа. Тот уже оставил девушку, но не убегал. Он встал против маленького человека и тоже вытянул нож. Лезвие, опускаясь и подымаясь, ходило справа налево, делая пространство недосягаемым. Коротышка не остановился, сделал шаг вперед, как бы присел немного, перебросив часть веса тела на правую ногу, взмахнул руками и взлетел в прыжке, махом правой ноги, тыльной стороной ступни ударил по кисти бандита. Нож, описав дугу, упал в кусты, но коротышка, едва коснувшись земли, опять выпрыгнул, так прыгают лучшие таэквондошики, и правой ногой хлестко ударил по лицу того, кого мы еще не трогали. Тот хрустнул шейными позвонками и рухнул на спину. Я видел в кино как получается этот удар у Джеки Чана, но, сколько ни тренировался, сам сделать такое не мог. Тут все получилось, как в лучших боевиках.
Мы связали пацанов брючными ремнями. Хлопнули, повернутыми друг к друга ладонями. Они с девушкой собрали вещи, выпотрошенные из сумочки, а я с легкой душой, чистой совестью, и выброшенной из головы тещей, пошел к морю купаться. Заплыл далеко, опять черные мысли накрыли меня вместе с набежавшей волной, захотелось утопиться. И вдруг совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки вынырнул дельфин, он уставился на меня человечьими глазами и засмеялся. Я испугался, хотел удирать. И вдруг сам рассмеялся. Мне стало неудержимо весело, от того, что только минуту назад, хотел расстаться с жизнью, а теперь так за нее держусь. Мы с дельфином плавали и смеялись.
Через несколько лет в моем будущем кабинете меня встретил мой зам. Нил Сельский, – тот самый маленький человечек из парка в Анапе, мастер спорта по прыжкам с трамплина, Стефин муж, огромной души человек и верный мой товарищ. Мы затопили печь и изрядно тогда выпили.
Так было.
А сейчас мы делим с ним субботу и воскресенье.
Иногда я противоречу раввинам. Они говорят, что весь мир учится у евреев. Глядя на Нила, я убежден, что нужно учиться у таких, как он. Наверное, и Авраам и Ицхак и Яков сначала были очень хорошими людьми, и потом их за это назвали евреями, и еврей это не национальность, не избранность, а назначение на трудную должность быть хорошим человеком.