Николай Амосов и Андрей Шадрин родились 23 года назад с разницей чуть
меньше месяца. Жили в разных концах Хабаровска и до того злополучного
летнего дня никогда не встречались.
Николай
В семье Амосовых было трое детей. Кроме Николая - младшие брат и сестра.
Отец, мастер-станочник высокого класса, как пришел после армии на завод
«Энергомаш», так и не менял места работы. Жена работала медсестрой - какой
у нее заработок, а потому главе семейства приходилось калымить где только
можно, чтоб обеспечить домочадцев. А чтобы расслабиться, имел единственное
увлечение - рыбалку.
Когда старшему сыну Николаю исполнилось 14 лет, отец на рыбалке утонул.
Семья Амосовых отгоревала и принялась жить дальше. Мать оставила медицину,
торговала, где и чем удавалось, бывало, крутилась сразу на трех работах.
Но все равно еле сводили концы с концами. Николай порывался устроиться на
работу, но мать криком кричала: учись, сдюжим как-нибудь! И парень учился
на совесть.
Он подал документы в приемную комиссию вуза. Кем быть, сомнений не
возникало. Николай от природы был «технарь», отцовы гены сказывались, что
ли?
Андрей
Предприятие пищевой промышленности, в администрации которого работал отец
Андрея, с наступлением новых экономических времен неуклонно двигалось к
краху, пока окончательно не обанкротилось. Но всё проходит, а кушать
хочется всегда. На его базе вскоре образовалось акционерное общество.
Отец Андрея оказался в числе руководителей и акционеров. Жена смогла
оставить работу и целиком заняться воспитанием единственного сына.
Андрей был парнишка способный, чем только ни увлекался - от компьютера до
живописи. А потому даже в выпускном классе престижной гимназии никак не
мог определиться, какой специальности отдать предпочтение. Родители не
давили, но посоветовали связать судьбу с юриспруденцией. Андрей упрямиться
не стал и вскоре числился платным студентом юридического факультета одного
из вузов. Нашел себе новое увлечение - восточные единоборства, в которых
тоже преуспел.
Николай
Он сдал все профильные экзамены в вуз на «отлично». А срезался… на
изложении. Чему немало удивился: не считал себя знатоком филологии, но и
«неуд» заслужить никак не мог. А потому отправился с вопросами к
администрации вуза. Изложение ему не показали, объяснили: «неуд» - значит
«неуд», преподавателям видней! Искушенные абитуриенты намекали Николаю,
что изложение на техническом факультете - возможность отсеять кого
требуется, например, таких, кто «добровольную спонсорскую помощь» не
способен внести, о которой объявления в вузовских коридорах развешаны.
Так это или нет, Николай доискиваться не стал. Он на
всякий случай еще летом прошел от военкомата шоферские курсы. Думал: если
станет студентом, водительское удостоверение лишним не окажется. А вышло -
пригодилось оно по полной программе.
Вскоре Николая призвали в армию. Крутил баранку военного
грузовика за тысячи километров от дома. Когда подошел «дембель»,
смышленому бойцу предложили остаться служить по контракту. Николай
колебался. Но из дома письма приходили хоть и вполне умиротворяющие, но за
их строками Николай сердцем чувствовал: семье тяжело. И отправился домой.
Предчувствие не обмануло. Сестра, окончив девять классов и помыкавшись по
разным «беззарплатным» работам, пристроилась в полулегальную артель -
ремонтировать чужие квартиры. В артель она попала потому, что приглянулась
женатому бригадиру и ухаживаний его не отвергла. Мать, узнав обо всем,
плакала, но дочь разозлилась: что, есть другие блистательные перспективы?!
А вот младший брат... тот вообще сошел с катушек. Школу бросил,
разговаривал на воровском жаргоне, пропадал где-то неделями, его без конца
таскали по милициям, хоть до суда пока не дошло. Николай было крепко
взялся за младшего: бросай эти дела! Достал брата, и тот, наконец, всерьез
огрызнулся: «Отвянь! А то с пацанами познакомишься!» Николай и тут не
унялся, и вскоре с ним побеседовали местные «братки», чтоб, дескать, не
сбивал братишку с «правильной общаковской жизни». Проблема эта камнем
легла на душу, но Николай решил: «Ладно, как-нибудь разберемся...»
Работы ему хватало, а вот платили так, что задерживаться подолгу просто не
имело смысла. Наконец, судьба улыбнулась Николаю: через знакомого ему
удалось «воткнуться» в небольшую старательскую артель.
Андрей
Получение диплома отец Андрея ознаменовал щедрым подарком. Вручил ему
ключи от недорогой «иномарки».
Он теперь почти не вылезал из кабины. Мать ворчала: «Милый мой! Ты хоть
пару дней одну и ту же девицу покатай, а то все время новые. Вот
загребут в армию…»
Но в армию Андрея не загребли. У него, преуспевшего в восточных
единоборствах, вдруг обнаружилось хроническое заболевание, не совместимое
с воинской службой, и медицинская справка об этом легла на стол военкома.
А когда сын отдохнул после учебы, отец посоветовал ему поискать работу в
одной преуспевающей фирме. Андрей знал, что пустых советов отец не дает. И
не ошибся. В фирме его приняли радушно и предложили должность не слишком
высокую, но с приличной зарплатой, а главное, с перспективой.
К этому времени Андрей перестал менять подруг и уже несколько месяцев
встречался с очаровательной Катей. Отец с присущей ему прямотой заметил
как-то: «В загс не торопись. А если уж очень невтерпеж, снимите квартиру,
поживите вместе. Тогда и поймете, что дальше делать. С деньгами помогу».
Но снять квартиру и пожить с Катей Андрею было не суждено.
Николай
Вопреки надеждам, большие получки Николая в артели не поджидали. Жить,
конечно, можно. Но закавыка в том, что коэффициент, от которого зависел
заработок, устанавливал бригадир. А делал это он довольно своеобразно.
Установил одному молодому водителю совсем уж низкую планку. Парень подошел
с вопросами. Бригадир нахмурился: «У тебя машина вечно ломается, чем ты
недоволен?!» Для Николая тоже не расщедрился. «Но у меня-то машина ни разу
на ремонт не вставала!» - обиделся Николай. Бригадир ухмыльнулся: «Значит,
ты вообще не работал, раз она у тебя как новенькая!». Николай еле
сдержался при этой неприкрытой издевке. Он уже понял, что хорошие деньги
тут получают те, кто умеет «наладить отношения» с бригадиром (отстегнув ему
некую долю от своего дохода). Прочие же могут трудиться за то, что дают,
а могут катиться на все четыре стороны.
Вскоре вышло так, что Николая отправили с прииска поработать в городе.
Накануне у приятеля был день рождения, по этому случаю выпили. А ранним
утром Николаю предстояло ехать по делам. Он и поехал. Но на ближайшем
перекрестке его остановили сотрудники ГИБДД.
Николай растерялся и повел себя глупо. Заявил, что трезв, но на
освидетельствование ехать отказался - побаивался, что вчерашнее все же
может дать знать о себе, и тогда неприятностей не оберешься. Но
неприятностей все равно хватило. В результате препирательств с гаишниками
машина оказалась на арестплощадке. Николай бросился звонить на работу. Ему
ответили: сам влип, сам своё авто и вызволяй.
Вызволение арестованной машины заняло три дня. Под конец сотрудники ГИБДД
сказали ему прямо: «Подписывай, что выпивал, а иначе будешь ходить за
машиной, пока рак на горе не свистнет». А начальство на работе пообещало:
«Если машину разграбят - не расплатишься!». Николай махнул рукой и
подписал «пьяный» протокол. Надеялся всё объяснить в суде. Машину ему
вернули, но когда Николай пригнал ее в свою контору, там уже был
подготовлен приказ о его увольнении - за прогулы.
Вскоре состоялось судебное рассмотрение совершенного Николаем
административного нарушения. Результат - отобрали права сроком на год. Чем
жить дальше, если отняли «баранку»? А никакой другой специальности у него
не было.
Молодой, здоровый парень, без сомнения, в конце концов нашел бы себе дело.
Но тут-то и случилась та роковая…
Встреча
Под вечер Николай, в очередной раз поцапавшись с младшим братом,
чертыхнулся и отправился на улицу. Купил по дороге бутыль крепкого пива,
кусок колбасы, присел на скамейку в пустынном скверике недалеко от дороги.
Нарезал колбасу складным китайским ножиком, налил в стаканчик пива.
(Впоследствии судмедосвидетельствование покажет, что он находился лишь в
легкой степени опьянения.) В этот самый момент стрелки на часах судьбы
сошлись на отметке «ноль».
…Андрей и Катя поехали в чужую для них часть города посмотреть квартиру,
которую намеревались снять.
Андрей не сориентировался на незнакомых улицах и не смог сразу отыскать
нужный адрес. Увидев недалеко от проезжей части парня, сидящего на
скамейке, подрулил.
- Эй, не подскажешь, где дом номер…
Николай неприязненно оглядел иномарку и щеголеватого хлыща за рулем. Рядом
восседала шикарная телка, такие с Николаем дружбы не водили. Он ни с того
ни с сего почувствовал злость.
- Не знаю. Крути педали…
Ничего вроде особенного не сказал. Но Андрей окинул взглядом
непрезентабельную фигуру на скамейке. Будет еще всякая шпана тявкать!
- Повежливее нельзя?
- По-ошел ты!..
- Что ты сказал?
- Что слышал!
Из материалов уголовного дела следует, что словесная перепалка мгновенно
переросла в драку. Поднаторевший в рукопашном бое Андрей был в ней обречен
на победу. Но сбитый с ног противник вскочил и нанес ему единственный удар
ножом - в грудь… Тем самым, каким резал колбасу.
Андрей еще сумел вернуться за руль и под незатихающие
крики Кати механически проехать пару кварталов. Потом потерял сознание.
В приемном покое больницы он скончался.
«Где они прятались раньше?..»
Опытный следователь, ведущий дело Николая, сказал под конец нашей беседы:
- Я допрашивал тех, кто близко знал и потерпевшего, и обвиняемого. Запало
в память, что все, будто сговорившись, повторяли одну и ту же фразу: а
ведь был такой хороший парень! Про обоих. И трудно не согласиться. Знаешь,
как, на мой взгляд, можно определить мотив этого преступления?
- Поделись.
- Классовая ненависть, - выпалил следователь.
- Ну ты и хватил!
- Но ведь не было никакой реальной причины. И обвиняемого потенциальным
преступником никак не назовешь. В протоколе мы, конечно, пишем: «на почве
внезапно возникших неприязненных отношений». А отчего это они вдруг так
внезапно возникли?
…Слова следователя потом долго крутились в голове. Иван Бунин, в 1918 году
наблюдавший полыхнувшее революционное насилие и его исполнителей, писал в
своей запрещенной при советской власти книге «Под серпом и молотом»:
«Вылезли откуда-то жуткие рыла… Рыла, рыла… Где они прятались раньше?» Так
блистательный барственный писатель выражал собственную классовую
ненависть. А до того за своей барственностью многие годы не замечал
(впрочем, как и другие, от кого зависело гораздо больше), как смутно
мелькают в подворотнях и лабиринтах трущоб фигуры тех, кто в будущем
выйдет из своих нор на улицы «грабить награбленное», наказывать классовых
врагов, а заодно и всякого, кто пришелся не по вкусу - чистой одеждой,
независимым выражением лица, «контрреволюционной» улыбкой. Классовая
ненависть, если отбросить мудреные философские построения, возникает
тогда, когда одним достается всё и задаром, а другим суждено изо всех сил
бороться за право на достойное существование без ощутимой надежды на
успех. И забывать об этом не стоит даже спустя без малого столетие. Ведь
история имеет скверную привычку повторяться.