6 августа 1937 г.
Недалеко от слияния Неры с Индигиркой приводнился гидросамолет.
Вблизи от места приводнения жила семья Ньара Кондаковтара, нерские Кондаковы, так называли ее жители Оймякона, Томтора и Тарына. В тот день отец семейства Иннокентий Кондаков ставил "морды" в устье Неры, делая запасы рыбы на долгую зиму, его жена Анна на лугу ставила копны - бугул, сгребая скошенную траву, ребятишки собирали в берестяные лукошки ягоды голубики. На поляне спокойно паслись коровы с телятами. Все были заняты делом.
Какой-то непонятный гул насторожил их.
Гул постепенно нарастал, он шел сверху, с неба. А потом в безоблачном небе появился крестообразный предмет, он быстро летел в сторону юрты Кондакова, постепенно снижаясь. Не оставалось сомнений, что страшной силы рокочущий гул исходит из него. Это что-то крестообразное быстро снижалось, превращаясь в огромное, блестящее на солнце чудовище и, разбрызгивая фонтаны воды, село на Индигирку, поплыло, и уткнулось в пологий берег, недалеко от юрты. Всех Кодаковых охватила неописуемая паника. Дремавшие возле дома собаки зашлись в истошном лае, Анна с испугу забилась под стожок сена, а ребятишки, забежав в дом, укрылись под старым заячьим одеялом.
Когда из этого крестообразного чудища высадились люди со всем своим бутором, якуты понемногу осмелели. Это были геологи. Возглавлял их молодой, еще не легендарный первооткрыватель индигирского золота – Валентин Александрович Цареградский. Должно прибыть еще три самолета, а пока прибывшие геологи огляделись и после короткого знакомства с местными жителями принялись за дело. Устанавливали палатки, готовились к первой ночевке на Индигирке неподалеку от юрты Кондакова.
С утра к палаткам геологов пришел хозяин юрты с американским винчестером на плече и пригласил на завтрак всю команду, прилетевшую на крестообразном чудище в его владения.
– Однако, говорит Иннокентий, кушать будем.
– А мы не откажемся, весело отвечает Валентин, тем более, мы и сами хотели прийти к тебе купить сколько можно еды.
Завтракали за столом возле юрты. Свежий ветерок отгонял прочь назойливую мошкару, солнышко весело улыбалось с голубого неба, и все дышало прелестью ясного августовского утра. Стол был сервирован под большое декольте. Шикарный китайский столовый сервиз в драконах, тончайший фарфор чайных пар, серебряные вилки, ножи, правда, якутские. Прямо на столе в ведре дымящаяся розовая отварная конина, вяленые хариусы, изрядный кусок тайменя, на полотенце лепешки – саха лэппиэскэтэ, в берестяных сосудах ягоды, свежее и кислое – суорат молоко, на десерт кёрчэх – сладкие взбитые сливки и много разных мелочей, о которых сразу и не расскажешь.
Валентин достал карту, внимательно огляделся и, указывая на вершину горы на другом берегу Индигирки, спросил
– Юрбэ?
– Откуда знаешь, однако? Удивился Иннокентий.
– А мне вот эта картинка, указывая на карту, подсказала. Знаешь, Кеша, есть много картин, где художники изображали завтраки в самых различных местах, говорил Валентин, продолжая уплетать обильный якутский завтрак. Мы свою картину назовем «Завтрак с видом на Юрбэ».
Якуты с удивлением смотрят на Улахан киги — большого человека, Балентина, так они зовут Валентина, восхищаясь его аппетитом, и думают: - И все-таки, откуда он знает название самой высокой горы в их исконных местах, где он никогда раньше не бывал.