Кнут Гамсун-Избранное-Терра

Элеонора Панкратова-Нора Лаури
               

Кнут Гамсун , Избранное, М, Терра, 1996,
 
                ПРЕДИСЛОВИЕ
        Сейчас, ровно через столетие, великий норвежский писатель Кнут Гамсун (1859—1952) вновь переживает настоящий бум в России. В 1890—1900 годах этот уроженец окраины Европы играл значительную роль в русской духовной жизни, будучи одним из самых популярных, читаемых, люби¬мых, иностранных писателей.

«Кнут Гамсун — утонченный поэт норвежских «железных ночей», «северных закатов, звенящих колокольчиков, проникший в тайны приро¬ды...» . Выходя в свет в Норвегии, его произведения сразу же (порой и с рукописи!) переводились на русский язык и становились известными ши¬рокой читающей публике. Одним из первых, обративших внимание на Гамсуна, был А.П. Чехов, назвавший роман «Пан» «чудесным и изуми¬тельным». А. Куприн в своем блистательном эссе писал: «...Он пишет также, как говорит, как думает, как мечтает, как поёт птица, как растет дерево. Все его отступления, сказки, сны, восторги, бред — нелепы и тя¬желы у другого, составляют его тонкую и пышную прелесть » А.М. Горь¬кий вел оживленную переписку с Гамсуном, называя его книги «источником высокого духовного наслаждения», а в одном из писем кате¬горически заявлял: «...сейчас в Европе вы — величайший художник, рав¬ного Вам нет ни в одной стране ». Отчасти, вероятно, именно благодаря пристрастию образцового «пролетарского писателя», со вкусами которого нельзя было не считаться, произведения Гамсуна неустанно издавались и в советское время, вплоть до 1934 года, когда была опубликована завер¬шающая часть трилогии об Августе «А жизнь идет» (вслед за преды¬дущими: «Бродяги» — 1931 г., «Август» — 1933 г.). После чего последовал длительный, почти полувековой перерыв, когда писатель оказался как бы изъятым из нашего духовного обихода и в какой-то мере забытым.

Это было связано отчасти с творческим кризисом (после упомянутой трилогии Гамсуном было создано только одно художественное произведе¬ние — роман «Ringen sluttet», название которого можно интерпретировать как «Кольцо замыкается» или «Замкнутый круг», — вызвавшее весьма неоднозначные оценки критики), но в еще большей степени политической позицией. Писатель выступил в поддержку действий германских властей, заключивших в концлагере немецкого пацифиста Карла фон Оссецки, что выжало гневный протест демократической общественности, включая таких выдающихся деятелей культуры, как Ромен Роллан, Анри Барбюс, Сигрид Ундсет. Позиция Гамсуна была справедливо расценена как реакционная. А дальше Вторая мировая война, оккупация Норвегии, коллаборационизм, увы, трагически закономерный, о котором младший современник и почи-татель таланта Гамсуна выдающийся писатель Юхан Борген писал в годы войны: «Кнут Гамсун был нацистом всю свою жизнь, задолго до возник¬новения нацизма. Кроме того его англофобия носила прямо-таки патоло¬гический характер, поэтому, оправившись от легкого испуга при приходе немцев в Норвегию, он вел себя как угодливый приказчик в магазине, приветствуя их здесь, у нас на Севере Европы» . Коллаборационизм Гамсуна явился подлинной трагедией для норвежцев, ведь он так долго был их национальной гордостью.
Известно, что в России поэт — больше чем поэт, но и про Норвегию можно сказать, что там писатель больше, чем писатель. Ведь для малень¬кого народа наличие самобытной культуры основное условие существова¬ния. На это обратил внимание еще М.А. Пришвин во время своего путешествия по Норвегии в 1905 году: «...Я перечисляю ряд имен норвеж¬ских писателей и называю их шведскими. Такого эффекта я не ожидал. Я никогда не думал, что писатели, которых, вероятно же, и не очень хорошо знают эти захолустные люди, могут быть предметом такой нацио¬нальной гордости. Один, перебивая другого, говорят они мне, что все эти знаменитые люди норвежцы...

— Все норвежцы, все норвежцы.
— Но Гамсун, — говорю я, — он, кажется, швед?
— Все норвежцы, все норвежцы...
Пересчитав известных мне норвежских писателей, я перехожу к му¬зыкантам, ученым, называю имена Грига, Михаила Сарса, Нансена.
— Все норвежцы, все норвежцы,- твердят мне собеседники, и, по мере того, как накопляются имена, величие Норвегии за нашим столом возрастает, люди добреют, все наслаждаются, как я, иностра¬нец, подавлен ».

Славой и позором Норвегии называют Гамсуна соотечественники се¬годня. О писателе выходило и выходит огромное количество книг и статей и больше всего, конечно, у него на родине, где каждое поколение вновь и вновь решает для себя мучительный вопрос о подлинном месте Гамсуна в норвежской культуре. И сейчас не умолкают дискуссии на эту тему на страницах норвежской печати. Образованное в 1988 году «Гамсуновское общество» пытается добиться разрешения на установку памятника велико¬му соотечественнику, но в конце прошлого лета был обнародован протест норвежских ветеранов, к которому присоединились и представители дру¬гих кругов, в том числе молодежь. Как можно быть великим писателем, воспевать человеческую жизнь и природу и одновременно поддерживать один из самых бесчеловечных режимов в мировой истории? Жизнь или, если угодно, история ставит вопрос с безжалостной прямотой и не дает на него однозначного ответа. Проблема, конечно же, не была бы столь мучительно острой, если бы масштаб личности писателя был иным. Как может вообще крупный культурный деятель поддерживать тота¬литарный режим — вопрос актуальный отнюдь не только для Нор¬вегии.
И все же, так или иначе, игнорировать художественные достижения Гамсуна было невозможно. И вот В 1970 году после многолетнего перерыва издательство «Художественная литература» выпустило двухтомник писате¬ля, Эго было первой ласточкой, которая, правда, не сделала весны, но в филологических кругах стало дозволено говорить о нем в полный голос и обсуждать художественные аспекты его творчества, Но прошло еще два десятилетия, когда вышло в свет «Избранное» в Лениздате, куда были включены всемирно известные «Пан», «Голод», «Мистерии» и новеллы в переводах Бальмонта и Блока. А потом последовали сразу же несколько сборников. Один из них вышел в издательстве «Панорама» в 1992 году в серии «Лауреаты Нобелевской премии». В 1993 году в издательстве «Старт» — «На заросших тропинках», озаглавленного так по названию ключевой публикации дневников писателя, которые тот вел в период аре¬ста, пребывания в доме для престарелых и психиатрической клинике; и, наконец, большой сборник «эссеистской прозы» в «Радуге», задуманный еще в 80-е годы, — путевые заметки «В сказочной стране», а главное, совершенно не известные нашему читателю литературные статьи, эссе, письма...
И вот перед нами еще один сборник произведений Гамсуна, обращен¬ный к российскому или, как теперь принято говорить, русскоязычному читателю. Надеемся, что он заинтересует и давних поклонников Гамсуна и тех, кто впервые знакомится с его творчеством. Это касается шедевра «Пан» (1894) и примыкающей к нему дилогии «Бенони» и «Роза» (оба романа написаны и опубликованы в 1908 году). Все три произведения, несомненно, принадлежат к лучшим произведениям о любви в европейской литературе. Они не перестают удивлять своей безыскусственностью, накалом страстей, трепетным биением жизни. В них важны не сюжет, не сказанное героем или нечто описанное автором, а общий настрой, атмосфера, как краски и тона в живописи или мелодия в музыке. Действие в этих романах происходит на севере страны, в Нурланне, и потому так отчетливо в них звучит тема северного лета. Долгожданное короткое лето для каждого норвежца (шире скандинава) — это пора любви, счастья, недолгого расцвета природы, возможного осуществления надежд. В связи с этим хочется процитировать книгу исследователя Йорна Доннера о ки-норежиссере Ингмаре Бергмане, в творчестве которого тема лета занимает значительное место. Йорн Доннер подчеркивает роль темы лета в сканди¬навском искусстве в целом: «Самоочевидно, что природные контрасты между светом и тьмой, теплом и холодом отражаются в северной литера¬туре и искусстве. Эти контрасты преломляются в жизни человека мечтой о свободе, почти всегда летней мечтой. Лето, всегда краткое и мимолетное, всегда неожиданное, играет немаловажную роль в жизни общества».

Герои Гамсуна неуловимы, импульсивны, иррациональны. И Эдварда, и Эва, и Роза понятия не имеют, как поступят в следующую секунду, Бенони столь же хитер, сколь и простодушен, а распутство и могущество купца Мака оказываются в значительной мере иллюзорными. Они живут в неразрывной связи с природой, повинуясь неведомым, но великим законам бытия. А природа Норвегии и по настоящее время сохраняет свою первозданность и нетронутость, и человек с его радостями и страданиями, а также и объектами его деятельности — фабриками, заводами, верфя¬ми — кажется здесь каким-то маленьким и ничтожным перед лицом ее Величества, ее гор, моря, лесов. Неудачи и везение, любовные страсти — все это у Гамсуна как бы поглощается, уносится общим потоком жизни, стремящимся в вечность.

На страницах книг Гамсуна мы встречаем всевозможных чудаков, фантазеров, оригиналов, забавных личностей, ярких индивидуально¬стей, разнообразных как сама норвежская природа. Чего стоит, к примеру, Свен- сторож, бродяга и «перекати-поле», который прождал всю ночь на дворе «Бенони», не решившись постучаться в закрытые двери, а утром, умывшись снегом и расчесавшись сосновой шишкой, вошел, наконец, в дом, чтобы попросить Бенони дать ему какую-ни¬будь работу: единственное, что он умеет — это резать стекло слу¬чайно найденным алмазом. Или смотритель маяка Шёнинг, обнаруживший залежи серебра, отказавшийся при этом от какого-либо вознаграждения. «С жизнью надобно обращаться как с женщиной. Разве не следует перед ней преклоняться, разве не следует ей потакать. Уступай жизни, дай ей тебя одолеть, а клад пусть в земле лежит», — так рассуждает этот мудрец, любящий часами сидеть у моря на камне, «чтобы не отстать от своей судьбы». И Гамсун относится к нему безо всякой иронии, с теплотой, но в то же время он не хочет навязывать нам этот взгляд на мир как откровение, конечную истину.

В художественном творчестве Гамсуна чувство, впечатление, внутрен¬ний импульс всегда важнее всего остального. Это и создает впечатление живой, пульсирующей жизни с ее неизменными коллизиями (Рождение — Взросление — Любовь — Старость — Смерть) и в то же время безгранич¬ной перспективой.

1890-м году в письме к выдающемуся деятелю датской культуры Георгу Брандесу писатель разъясняет замысел романа «Голод», напи¬санного в том же году, романа по праву считающегося одним из самых замечательных творений Гамсуна: «Я сделал попытку написать не роман, а книгу, без женитьбы, поездок на природу, бала у богатого торговца, книгу об удивительных порывах чувствительной человеческой души, о причудливой жизни духа, о нервных мистериях в голодающем теле».

Сказанное удивительно сходится с мнением современника Гамсуна — выдающегося норвежского художника Эрика Вереншолла, который смотрел на импрессионизм в искусстве (ив живописи, и в литературе) как на развитие натурализма, то есть, «изображение действительности с точки зрения индивидуального темперамента художника или того образа, с кото¬рым художник себя отождествляет». Ключевым становится изображение внутренних импульсов человека. Вот откуда они эти гамсуновские «голос крови», «молитва суставов» (эссе «О бессознательном в духовной жизни»). А вот и прямые свидетельства мироощущения Гамсуна: в письме к писа¬телю Эрику Скраму (1888) он говорит: «... я полюбил свет. Уверяю Вас — это была настоящая чувственная любовь, плотская. Много света, солнечный свет, дневной свет, огромные лампы, страшное пламя, дьявольский свет вокруг меня и везде...». И ранее: «Кровь подсказывает мне, что я нахожусь в духовной связи со всей вселенной, со стихией».

Творчество Гамсуна питала экстатическая любовь к родной земле, к людям, ее населяющим. Долгие годы он мучительно и напряженно размышлял о том, что такое цивилизация, культура, духовность, какова основа подлинных жизненных ценностей. Городская и дере¬венская жизнь для него всегда антиподы, альтернативные, противопо-ложные категории, предстающие в то же время всегда в неразрывном единстве. Крестьянский быт, когда человек неразрывно связан с землей, вот идеальная форма человеческого существования у Гам¬суна. С этим связано гамсуновское понятие «крестьянской культуры» в противовес понятию цивилизации. Эти два понятия он постоянно соотносит и противопоставляет, в частности, в письме к уже упомя¬нутому Гергу Брандесу (сочельник 1898 года): «Культура — это прежде всего множество поездок, множество увиденных картин, мно¬жество прочитанных книг, вообще работа памяти... Не знаю, пони¬маю ли я, что значит культура, но мне кажется, что это нечто из области воспитания души...». Апофеозом этих размышлений в худо¬жественной практике явился роман «Плоды земные» (1917), удосто¬енный Нобелевской премии, явившийся мощным гимном плодородию, земле, ее жизненной силе — основе человеческого существования... Человек должен трудиться на своей земле. В этом — глубочайший смысл его жизни, он должен участвовать в естественном круговороте бытия и не ставить искусственных преград между ним и собой. Человек без корней - это бродяга, странник, неприкаянная лич¬ность, чья жизнь лишена привязанности к определенному месту. Зато этот человек лишен и конкретной социальной принадлежности, чья духовная сущность выступает обнаженно ярко. Гамсун был по про¬исхождению крестьянином, в зрелые годы владел образцовым имени¬ем. В то же время ему довелось и много скитаться, странствовать. Для него это была и жизненная необходимость, и способ познания жизни, и форма самовыражения.

Все его путевые заметки страшно субъективны, в них скорее «ланд¬шафт души» писателя, нежели географические места. Это относится и к американским впечатлениям («Духовная жизнь современной Америки» — 1889), связанным с эмиграцией, и к путешествиям по Востоку, и, в осо¬бенности, по России, названной им «сказочным царством» и представшей перед ним как полуевропейская, полуазиатская экзотическая страна, с по¬разившими его воображение городами Москвой и Петербургом. Писатель выражает свою тоску по поводу «мудрости фатализма»» пытается понять характер русского народа, русской духовной жизни. Любимый писатель Гамсуна — Достоевский, портрет которого (рядом с Гете) всегда висел над его постелью и о котором он с восторгом писал: «Никто не проник так глубоко в сложность человеческой натуры, как Достоевский. Он обладал безупречным психологическим чутьем, был ясновидящим. Нет такой меры, которой можно было бы измерить его талант. Он единственный в своем роде».

Кнут Гамсун прожил долгую жизнь, он родился в эпоху керосиновых ламп, а умер уже в атомном веке. Он вобрал в себя многие веяния века, пережил многие его иллюзии и заблуждения.

На его долю выпала страшная роль апологета Гитлера, увы, ставшего его ложным кумиром. В сознании писателя идея сверхчеловека причудливо переплелась с тезисом о внеисторическом гуманизме немецкой культуры, а также с англофобией и антиамериканизмом. И в то же время нельзя не отметить, что многое в его мироощущении оказалось пророческим и даже актуальным. Разве не созвучны многим сегодняшним спорам его рассуж¬дения в письме в газету «Классекампен»? «Классовая борьба — что это такое прежде всего? Борьба за отсутствие классов или за наличие одного. Я же не знаю ни одной вещи, необходимой для жизни, которую мы не могли бы произвести и создать в деревне — еду одежду, жилье, свет... Сельское хозяйство, основанное на индивидуальном труде и личной заин¬тересованности каждого, — вот, что необходимо...». Или скажем, хотя бы его призыв к крестьянской девушке вернуться в родную деревню: «Так вернись домой, Ханна, милая! Твои родные края зовут тебя. Ты еще не забыла, как красиво здесь у тебя дома? То место, откуда ты родом, всегда такое красивое; из скромного чувства любви к своему родному очагу рож¬дается большое чувство любви к Родине...».

Но, пожалуй, все же наиболее актуально звучит американская тема в творчестве писателя. В молодые годы ему довелось много скитаться по Америке. Последние десятилетия прошлого века были ознаменованы боль¬шим потоком эмиграции в «Новый Свет» из скандинавских стран, в том числе и из Норвегии. Среди устремившихся туда был и молодой человек по имени Кнут Педерсен (фамилию Гамсун, по названию хутора, где одно время жила семья, он взял позднее). -

В представляемый нами сборник вошел очерк «Через океан», где пи¬сатель запечатлел свой опыт плавания на корабле «Гейзер» по маршруту Кристиания — Осло-Нью-Йорк с 19 августа по 3 сентября 1886 года, опубликованный в ноябре того же года в одной из центральных норвеж¬ских газет «Дагбладет». С легкой грустью, иронией и удивительной рель¬ефностью деталей рисует художник «всю эмигрирующую Скандинавию». (Быть может не безынтересно знать, что с настоящее время в США живет около 9 млн. норвежцев, ровно в два раза больше, чем в самой Норвегии.)

Американская действительность оказалась суровой и неприветливой для Гамсуна, ему довелось испытать тяжелый, почти рабский труд батрака в прериях, он работал дорожным рабочим, служил кондуктором и продав¬цом. «Духовная жизнь Америки», написанная в 1889 году по горячим сле¬дам, это фактически книга о ее бездуховности, проявляющейся в самых различных формах:
«За немногими исключениями, искусство, с которым знакомишься на американской сцене, — искусство чрезвычайно примитивное. Оно напоми¬нает рыночный балаган».
Далее: «Самое сильное впечатление от уличной жизни в Америке — это всегдашняя всеобщая духовная безучастность. Атмосфера густой бездуховности, в которой живут янки, попросту предназначена рождать хлы¬щей с ленивыми мозгами...»
И в конце завершающий аккорд:
«Жизненная цель всякого американца состоит прежде всего в том, что¬бы быть истинным гражданином, патриотом великих прерий, а отнюдь не в том, чтобы стать развитой личностью и принадлежать всему человечест¬ву, во всей огромной стране не нашлось ни единого сомневающегося, ни единого искателя духовного света, ни единой бунтарской натуры, способ¬ной отклониться от общей колеи, выбиться из общего ряда, намеренно сделать первый шаг в сторону из колонны, марширующей под унылые звуки шутовских медных труб».

Хотя, конечно же, он не из тех, кто способен какое-либо явление рас¬сматривать однозначно негативно. В написанном уже в более зрелом воз¬расте эссе «Festina lente» Кнут Гамсун высказывает немало восторженных слов в адрес американской природы, способности американцев придти на помощь человеку в беде, красоты американских женщин, при этом безого¬ворочно декларируя глубоко взвешенную критику американской цивилиза¬ции в целом: «...Америка трудится. Америка учит весь мир трудолюбию. Я не имею в виду участие в бешеной гонке с целью пробиться, да еще если надо с пистолетом в руке, золотую лихорадку, суматоху на бирже. Я имею в виду среднего американца, у которого есть рабочие руки да голова на плечах и который вполне умеет распорядиться ими. Но исполь-зует чересчур...» .

«...Человеческая жизнь коротка, так давайте же стремиться к тому, чтобы было время еще прожить! Работая на износ, мы изнашиваемся и дряхлеем до времени .
«Что такое прогресс? Разве он заключается в том, чтобы быстрее пе¬редвигаться по дорогам? Отнюдь нет, если так подходить к положительным и отрицательным сторонам прогресса, то окажется, что издержки слишком велики. Прогресс состоит в том, чтобы обеспечить телу отдых, а душе — покой. Прогресс — в благополучии человека» .

И не звучат ли слова писателя удивительно злободневно сегодня, когда так явно видны издержки прогресса и технократии, а стерео¬типы американского образа жизни и мышления пытаются проникнуть повсюду. Весьма показательна в связи с этим нашумевшая статья с ироничным заголовком «Соединенные штаты Осло», опубликованная в одной из центральных норвежских газет вскоре после окончания зимних олимпийских игр. В ней автор вопрошает, уж не стал ли Осло с окрестностями 51 американским штатом, так много черт американской жизни стал он замечать повсюду, а саму долину Гюдбрансдален, где расположен Лиллехамер — столица Олимпиа¬ды, — он окрестил Кока-кола-дален, из-за перенасыщенности рекла¬мой кока-колы. При этом нельзя не заметить, что американская реклама, фильмы, американизмы, ведут себя в Норвегии гораздо скромнее, нежели в России.

В долгой жизни Гамсуна были и нищета и неприкаянность, и благопо¬лучная семейная жизнь в большом уютном доме, тернистый путь к изве¬стности и Нобелевская премия, взлет мысли и фантазии и нелепые заблуждения и позор судебного процесса. Его судьбу можно считать трагически-поучительной. Он всегда был верен себе, искренен в своих духов¬ных поисках и заблуждениях. В 1947 году 88-летний писатель был осужден за коллаборационизм. В своей речи на суде писатель защищал не свои пронацистские взгляды, а право быть самим собой, не отказываться от своих убеждений и расплачиваться за них, если так будет угодно судь¬бе. По прошествии многих лет нельзя не оценить мужество и чувство собственного достоинства писателя, который сказал тогда: «Я достаточно высоко ценю общественное мнение. Еще выше я ставлю нашу отечествен¬ную судебную систему. Но всего дороже мне собственное понимание добра и зла, правоты и заблуждений... Буду ли я жив или мертв, это безразлич¬но, и всегда безразлична миру судьба отдельной личности, в данном слу¬чае моей» .

Великий художник, Гамсун не считал себя ни мудрецом, ни пророком, и каждый день, по его словам, «вопрошал об этом и море, и ветер, и звезды». Роль идеолога оказалась для него трагической и жалкой одновременно.