Наших бьют!

С криком «наших бьют!» я неслась по двору, будто ошпаренная...
***
Нельзя сказать, что драки в моем детстве были большой редкостью. Я бы сказала даже совсем наоборот. Дрались все: жены с мужьями, девчонки с мальчишками, девчонки с девчонками, мальчишки с мальчишками. Дрались даже кошки с собаками. И был еще один особый вид, если можно так сказать, драк – это когда дрались пацаны из разных районов. Причин для этих войн было немного, а вернее, одна – война подростков за территории, своеобразный раздел маленького мирка. И не дай Бог, было появиться кому-нибудь из них не в том месте и, что немаловажно, не в то время. За то и летели чубы. 
Поводом для разборок могло стать все что угодно, в том числе и появление в чужом районе чужака-одиночки. Бывало такое не часто, но все же случалось. И тогда местные пацаны окружали чужака с улюлюканьем, отдаленно напоминавшим боевой клич индейцев, и попросту не давали ему вырваться из кольца. 
Рукоприкладства и членовредительства в тот момент никакого не было –  чисто психологический прессинг, дабы не совался впредь, куда не следует.  Но если вдруг пришелец кого-то задел неудачным словцом (на которое его открыто провоцировали) или кого-то оттолкнул, то драка была предопределена. Анализируя с высоты прожитых лет те времена, не могу до конца понять причину происходившего, но одно могу отметить – благородство местных, пусть и сомнительное (кто бы мог предположить, что для этого слова найдется место в моем повествовании) - драка была один на один. Дрались ожесточенно, но все заканчивалось с первой кровью. Стоит заметить, что побеждали в таких поединках, как правило, хозяева территории. И думаю, причина была вот в чем: у чужого, во-первых, был просто развит инстинкт самосохранения (и он в глубине души боялся выиграть, потому как благородство хозяев могло в одночасье чудесным образом раствориться), и, во-вторых, в нем уже зарождалась надежда на отмщение. И как бы ни развивались события, доходило дело до драки или нет, а продолжение их всегда было одинаковым: по прошествии некоторого времени во дворе появлялась воинственно настроенная толпа из соратников униженного или поверженного. К этому готовились и морально, и физически. И тогда это уже  была не просто драка, а настоящее побоище.
Свидетелем таких кровавых историй я не была (братья загодя отправляли меня домой: должно быть, боялись, как бы «шальная пуля» не зацепила), но видела их последствия – потрепанные физиономии, разбитые носы, губы, руки, рваную одежду...  По рассказам очевидцев и участников, это было жестоко. В ход шло все, что было под рукой: подобранные с обочин камни, вырванные из штакетников колья, а у «особо одаренных» (будущее которых попахивало криминалом) были самодельные кастеты. Дрались не до первой крови, а до последнего стоявшего на ногах. Это, конечно, жесть. И опять это слово – благородство (нужно срочно найти слово, которое было бы более уместно в данном контексте, но в голову ничего не приходит). Тех, кто упал, не трогали. «Лежачего не бьют» – это незыблемая общегородская пацанская установка.
Ничьей в этой «игре» быть не могло по определению. Победа была на стороне одного из противостоящих лагерей. И не всегда это были мои «земляки». Победители, несмотря на потери, или уходили с высоко поднятой головой, или, глядя  с превосходством, провожали побежденных «зализывать раны». А далее события циклически повторялись, менялись лишь место и время.
***
…С криком «наших бьют» я неслась по двору будто ошпаренная. Как назло, на улице никого не было. Скамейки, обычно облепленные девчонками и пацанами, пустовали. Я притормозила и что есть силы стала барабанить в окно (первый этаж был достаточно низко даже для моего «метра с кепкой») квартиры Санька. Это первое, что мне пришло в голову. К окну никто не подходил. Не дождавшись, когда створки распахнутся, я помчалась дальше и уже на бегу крикнула появившемуся в окне другу, что брат... там... один, а чужаков – целая толпа. К счастью, в арке между домами стояли трое ребят и втихаря курили (думаю, притыренные у отцов папиросы). В двух словах обрисовав им ситуацию, я побежала дальше.
И надо ж было такому случиться – мои сандалии будто поехали по гладкому льду, и я, не удержав равновесия, со всего маху грохнулась на асфальт. Боль и кровь на ладонях и коленях в первый момент меня оглушили, но это было такой мелочью по сравнению с опасностью, грозившей брату. Я, пытаясь подняться на ноги, обернулась назад и с облегчением вздохнула, увидев, что подмога брату почти у цели. А раз так, я решила все-таки определить причину падения. И как же это было обидно и нелепо –  я растянулась на ровном месте. И никакая Аннушка масла тут не разливала. Просто в асфальте блестел достаточно крупный отшлифованный камень, по которому и проскользнули кожаные подошвы моих сандалий…
Возвращаться на место предполагаемой драки мне было запрещено по умолчанию. Но любопытство взяло верх над осторожностью и страхом быть наказанной братом за то, что ослушалась его.  Я по-партизански подобралась к кусту сирени, разросшемуся между нашим и соседним подъездами, и притаилась за ним, прислушиваясь к происходящему. Никто не дрался. Не слышалось и враждебных криков. Значит, никаких агрессивных действий не происходило. Были только слышны мальчишечьи голоса и, как ни странно, вполне дружеский смех. Высунуться дальше из-за куста я все же не рискнула и поплелась на ближайшую скамейку, ожидая какого-либо развития событий и, соответственно, результата.
В дверях подъезда появился дядя Володя – счастливый обладатель огромного черного пса водолаза (так и оставшегося моей несбыточной мечтой). Я иногда гуляла с ними. Когда я стала назойливо оказывать знаки внимания псу, зацепившись одной рукой за ошейник, а другой всячески пытаясь почесать его за ухом, не отказали мне в удовольствии и на этот раз. Мы двинулись в сторону леса, а по пути у нас был подъезд, у которого я так недавно оставила в одиночестве брата.
Брат, Санек и пара чужих пацанов сидели на спинке скамьи, забравшись на нее с ногами. Еще человек десять стояли неподалеку. Дядя Володя многозначительно посмотрел на наших мальчишек, и, думаю, те поняли, что топтать башмаками лавку – не дело, потому как, обернувшись через несколько шагов, я увидела, что все они стояли одной толпой и что-то обсуждали.
Я крикнула брату, что скоро вернусь, – я уже полностью была поглощена предстоящей прогулкой с собакой, о которой всегда мечтала. Конечно, я очень любила свою собачку – карликового пинчера Мотьку, но разве можно было сравнить с чем-нибудь то чувство, которое я испытывала, важно вышагивая с поводком в руке и отдавая команды красивейшему на свете гигантскому псу?
***
Приближалось 8 Марта. Мальчика у меня не было, такого, чтоб любил и портфель носил. А у одноклассниц были. Девчонки жили в ожидании цветочков там всяких и шкатулок (таких, сердечком). Сомнений в том, что они получат подарки, у них не было, ведь они же поздравляли ребят с 23 Февраля, и теперь, как минимум, их ответный ход. А у меня были лишь друзья. Пацаны из двора да одноклассники, которым я давала списывать на уроках. Уж от этих-то я вряд ли дождусь подарков, а так хотелось.
Как-то утром в субботу я вышла на кухню к завтраку. Училась я во вторую смену. А вот почему Валек был дома, это, конечно, вопрос. Может, болел? И папа. Может, он был в отпуске? Они сидели за столом и обсуждали подарок маме. А вот мама-то, как раз, была на работе, в отличие от некоторых штатских. И кто бы мог сомневаться в том, что самый лучший подарок для любой советской женщины –  это духи «Красная Москва». Поэтому обсуждение было кратким и результативным. А дальше я была удивлена. Брат просил у отца деньги на подарок какой-то Наташе (ох уж это редкое женское имя). Насчет духов отец его сразу осадил, а денег на шарфик или какую-нибудь другую мелочь обещал дать.
Везет же этой непонятно откуда взявшейся Наташе. Должно быть, она Вальку очень нравится. Но странным было то, что в нашем районе ни одной красивой Наташи не было. А то, что брат влюбится в дурнушку, я даже не могла и предположить. Значит, она не местная – чужачка...
***
За второе место в городской олимпиаде по математике мой любимый брат Валек был награжден поездкой в областной город Куйбышев на новогоднее представление в цирке. Своего цирка у нас в городе не было, да и по сейчас нет. Я была за него безумно рада и очень гордилась его успехами. И завидовала, совсем чуть-чуть.
Когда после циркового представления малыши водили хоровод вокруг елки и исступленно звали Деда Мороза со Снегурочкой, дети постарше уселись в зрительном зале и с удовольствием поедали сладости из подарков, которые получили от «лисички» в фанерной избушке. 
Никогда не считала брата недотепой или неловким, но каким-то образом он выпустил из рук коробку с конфетами, и та покатилась под сиденьями по рядам вниз и упала в какой-то, по всей видимости, технический люк. Вида, что расстроился, Валек, разумеется, не подал, но настроение все же было испорчено.
«Хочешь, поделюсь с тобой?» – услышал брат девчачий голос. Он обернулся и увидел красивую девочку с волнистыми рыжими локонами в шелковом зеленом платье (сейчас меня не удивляет, что сочетание зеленого и рыжего – несомненный залог успеха). Так брат и познакомился с Наташей. Она, к счастью, оказалась из нашего города, но, к несчастью, не из нашего района. Они встречались так часто, как позволяло время. Валек кроме школы еще учился в музыкалке и занимался легкой атлетикой, а его избранница танцевала в образцовом городском ансамбле. Они ходили в кино, гуляли. Наверное, Наташа действительно очень и очень нравилась брату, раз он не боялся разгуливать с ней по городу. Ведь если бы кто-то из мальчишек ее района это заметил, то Вальку было бы несдобровать. И вот приближалось 8 Марта...
***
Разговор между Наташей и ее старшим братом-погодком состоялся самый что ни на есть серьезный. В праздничный день после сеанса они столкнулись нос к носу в кинотеатре. Брат ее был с друзьями, а Наташа… сами понимаете. Наташа сделала вид, что не заметила его, а он сразу не понял, откуда Валек. Ясно, что не свой. Однако в городе было несколько районов, находящихся в состоянии зыбкого перемирия. И он мог быть из них.
Спустя некоторое время принадлежность Валька к враждебному району стала очевидной, потому как брат Наташи с друзьями проследили его до дома. И разговора стало не избежать.
Артур, брат подруги Валька, был лидером своего района. Главарем, так сказать. И мой брат занимал соответствующее положение. Поэтому конфликт интересов возник на самом высоком уровне.
Артур всячески уговаривал Наташу расстаться с моим братом и даже угрожал ей. Но она была непреклонна. Вальку она ничего не рассказывала – он ей очень нравился, и она не хотела лишаться такого замечательного парня из-за тупых междоусобиц.
Так прошло несколько месяцев. Валек с Наташей по-прежнему встречались. Тогда говорили – «ходили». Дружба их становилась все крепче и нежнее. Артур обрабатывал сестру, но войну не начинал, должно быть, братская любовь его была сильнее межрайонных отношений.
***
В один из летних дней в семье Наташи и Артура случилось горе: стало известно, что их бабушка неизлечимо больна. О чем она думала, когда просила внука беречь, защищать и баловать сестру? Артур это понял так, как и должен был понять...
***
Мы с Вальком сидели на скамейке у подъезда. Он тихонько бренчал на гитаре, а я рядом с ним, поджав ноги, несла какую-то чепуху. Да, скорей всего чепуху. О серьезном мы не говорили – отношения у нас были не равные, а взрослого и опекаемого ребенка, что уж тут поделать.
И вдруг из-за угла появились человек десять чужих пацанов.
Я сорвалась с места, оставляя Валька с гитарой наперевес, и с криком «наших бьют!» понеслась по двору, будто ошпаренная...
***
Валек, ощетинившись, взяв гитару за гриф, принял боевую стойку. Но в лицах чужаков не было и намека на агрессию.
– Твоя сестра? Ненормальная. Чо так орать-то? – была первая реплика пришедших, и посвящалась она мне.
– Сестра. Очень даже нормальная. И вообще это не ваше дело, – парировал мой брат.
– Слышь, чувак, нужно поговорить. Один на один.
– Если один на один, базара нет.
Толпа отступила, а Валек и Артур остались стоять друг против друга. Подробностей разговора никто не слышал, а сейчас уже и вряд ли кому интересно, потому как кто не знал, о чем шла речь, тот додумал сам. Но в тот момент из-за куста сирени, сжав кулаки и с воплем «убью, уроды!», выскочил Санек. А за ним еще трое, настроенные не менее воинственно, на ходу выдыхая дым и отбрасывая на газон окурки.
И тут картина маслом...
Валек разговривает с чужим пацаном. Толпа в отдалении. Все выглядит вполне мирно. Что назревает драка, не скажешь.
– Валь, чо, как? – в некотором недоумении Санек пытался все ж понять, что происходит.
– Все путем. Расслабьтесь, – Валек несколько успокоил друзей, но ничего этим не объяснил.
И только потом, сидя на спинке скамьи, забравшись на нее с ногами, они вчетвером – Валек, Санек, Артур и его лучший друг обсуждали дальнейшее мирное сосуществование и стратегию в отношении других районов. А тут – дядя Володя с своим взглядом, полным укоризны.
– Да, ничего. И стоя поговорим.
***
Мама услышала эту историю от отца, которому ее поведала я. Я же подслушала, как Валек с приехавшим с дачи Андрейкой обсуждали животрепещущие вопросы…
И вот с того момента как все узнали про брата и Наташу, ее в нашей семье иначе, как голубем мира, не называли.

***
С криком «наших бьют!» я неслась по двору, будто ошпаренная... А была бы тогда сотовая связь, создала бы в ВК группу, бросила бы сообщение, и не пришлось бы коленями да ладошками асфальт шлифовать.