В октябре-ноябре 2017-го в связи со 100-летием Октябрьской революции в СМИ публиковалось немало материалов на тему обстоятельств, причин, последствий этого события. Большой интерес представляли поиски ответов на вопрос, почему такое уникальное событие, давшее капитальнейшие последствия для России и для всего мира, состоялось в единственном числе и именно в России.
В эти же юбилейные дни на ТВ Культура был повторен показ фильма о поэте, композиторе и певце Игоре Талькове. Особое звучание вызвала его песня 25-летней давности о судьбе России. Автор поэтически описывает обстоятельства ломки России в 1917-м:
Тебя связали кумачом
И опустили на колени,
А приговор тебе прочёл
Кровавый царь великий Ленин.
Тальков пытается в этой песне размышлять и о причинах такого излома России:
Читая старую тетрадь
Расстрелянного генерала,
Я не могу никак понять,
Как ты могла себя отдать
На растерзание вандалам?
Внятного ответа на тальковский вопрос не было получено все прошедшие 100 лет, не оказалось такого ответа и в юбилейных материалах 2017-го.
Более-менее глубокое проникновение в суть и причины российских событий 1917 года было представлено в сериале телефильмов Ф. Разумовского «1917 – революция, смута, переворот?» из цикла «Кто мы?», показанных на ТВ Культура в ноябре. В своём телеисследовании Ф. Разумовский даёт вывод, что подобное «вандальное» поведение для России не является чем-то необычным, из ряда вон выходящим. Он отсылает нас к событиям полуторавековой давности, к появлению в России «нечаевщины» - тех «бесов», которые описаны в романе Ф. Достоевского «Бесы».
Суть явления, описываемого Ф. Достоевским, состоит в том, что в России в условиях экономического, политического и социального застоя в середине 19 в. появляются «лишние люди», своеобразные наследники «лишних людей» предыдущего онегинско-печоринского типа (Лермонтов: «Печально я гляжу на наше поколенье,/Его грядущее иль пусто иль темно,/Когда под бременем познанья и сомненья/ В бездействии состарится оно»).
Также как и предыдущие, «лишние люди» 1860-70 гг. – «прямое последствие вековой оторванности всего просвещения русского от родных и самобытных начал русской жизни» (Ф.Д.). Но общий российский застой эпохи Николая I породил в новых людях чувство реальной неосуществимости декларируемых ими утопий. Это чувство «толкало» молодых людей в двух неприятных направлениях. С одной стороны – к принятию этими, поверхностно образованными, людьми социальных гипотез за несокрушимые аксиомы; к бездумному, не позволяющему должного анализа, воплощению гуманистических идей, таких как уничтожение собственности, семьи, священства и др. А с другой – к торопливости, к всеобщему разрушению под тем предлогом, «что как мир ни лечи, всё не вылечить, а срезав радикально сто миллионов голов и тем самым облегчив себя, можно вернее перескочить канавку» (Ф.Д.).
Это и есть «бесы», провозгласившие: «наше дело – страшное, полное, повсеместное и беспощадное разрушение». Воинствующие преобразователи имели намерение «рядом зверских поступков довести народ до неотвратимого бунта, для чего необходимо соединиться с диким разбойничьим миром, этим истинным и единственным революционером в России». Именно тогда определились главные черты «бесовщины» - некомпетентность, торопливость, безжалостность к своему народу.
Ф. Достоевский провидчески предполагал, что практическое внедрение «великодушных идей» потребует в конечном итоге «страшного насилия», «страшного шпионства» и «беспрерывного контроля самой деспотической власти». Однако и самые устрашающие средства не помогут установлению чаемого «братства», в котором проглядывается «верх эгоизма, верх бесчеловечия, верх экономической бестолковости и безурядицы, верх клеветы на природу человека, верх уничтожения всякой свободы людей». С его точки зрения, всё это и обуславливает ответственность беззаветных служителей утопического социализма за непредвиденное ими перерождение их недодуманных до конца теорий.
Вместе с тем «бесовщина» 1860-70 гг. оказалась «детским лепетом» по сравнению с её «развитием» в начале 20 века. Приняв гипотезу Маркса об уничтожении частной собственности за несокрушимую аксиому, новые «бесы» предприняли сокрушительную ломку всего уклада российской жизни, нимало не заботясь о её негативных последствиях.
Однако эти последствия неотвратимо последовали. Гибель миллионов людей и разрушение народного хозяйства в ходе Гражданской войны; голод в 1921 г. и в 1932-33 гг.; сознательные целевые репрессии 1937 г.; невиданная в мировой истории военная катастрофа 1941 г., когда за 4 месяца войны в плен попали 4 миллиона военнослужащих; «пиррова» победа в Великой отечественной войне, в которой за одного уничтоженного противника было «заплачено» гибелью четырёх своих военных, а вскоре после окончания войны побеждённые стали жить несравнимо лучше победителей.
Вина российских «бесов» начала 20 в. усугубляется тем, что к этому времени в мире, кроме гипотез Маркса, был накоплен большой, более чем двухвековой, практический опыт общественного устройства, основанного на принципах экономического либерализма и парламентской демократии, сердцевиной которого стал рациональный капитализм. Причём этот опыт был уже обобщён и опубликован по крайней мере в двух выдающихся работах – «Протестантская этика и дух капитализма» М. Вебера, 1905 г. и «Принципы научного менеджмента» Ф.У. Тейлора, 1911 г. В этих работах предельно чётко и доступно описаны сложности и особенности современного производства, изложены принципы взаимодействия рабочих и капиталистических менеджеров на предприятиях, показано, что только разумное сотрудничество рабочих и капиталистов может обеспечить эффективность производства, а значит прибыль капиталиста и благосостояние рабочих. Прочитавшему эти работы становятся очевидными вся фальшь, популизм и обман большевистского лозунга «фабрики – рабочим».
Совершенно верным надо считать заявление доктора философских наук К. Свасьяна, что в России в 1917 году «…начинать надо было бы … не с марксизма, а с замены православия кальвинизмом» (К. Свасьян, «Час челяди» в «Литературной газете» № 50 за 2004 г.).
Ослеплённые утопиями и «загипнотизированные» мантрами коммунистов начала века, их последователи и во второй половине века не смогли переоценить и преодолеть «бесовские» догмы. Ни безумные призывы «построить коммунизм к 1980 году», ни шаманские заклинания «экономика должна быть экономной» не смогли остановить развал системы, выстроенной «бесами» на основании утопической гипотезы. Эта система рухнула в конце 1980-х гг.
Однако она не просто рухнула, она своими «развалами» ещё загородила пути рождения новой системы, основанной на современных принципах демократии и либерализма. В России не состоялась «шоковая терапия» излечения «бесовского» коммунистического жизнеустройства, успешно осуществлённая в большинстве стран Восточной Европы, отказавшихся от коммунизма. В России состоялся только «шок», но «терапия» не получилась. И в этом тоже вина 70-летнего господства коммунистического «бесовства».
Россия пытается усидеть «на двух стульях», сохраняя авторитарные коммунистические черты в идеологии и управлении, и вводя некоторые капиталистические черты в экономике.
О «бесовстве» в России можно было бы не говорить столь подробно - что было, то прошло, если бы…
Если бы «бесовство» 19-го и 20-го веков не вылезало бы в 21 веке в самых разнообразных формах – от абсолютно просоветского Гимна России до попыток Бортникова опровергнуть поговорку «чёрного кобеля не отмоешь добела». С бесчисленными «бесовскими» проявлениями внутри этого интервала.
Наверняка ещё придётся какому-нибудь новому «Талькову» снова вопрошать Россию: «Как ты могла себя отдать на растерзание вандалам?».
PS. В статье заимствованы положения и выводы Б.Н. Тарасова, изложенные им во вступительной статье «Вечное предостережение» к роману «Фёдор Достоевский. Бесы», Москва, «Современник», 1993.