Васильич не спал третью ночь.
Какие-то молодые, здоровые лбы гулеванили на всю катушку неподалёку от его дома.
Сходка собиралась в районе полуночи и продолжалась, как правило, до утра…
Васильич ворочался с боку на бок, пробовал наглухо задраивать окна, но батареи топили нещадно - несмотря на почти плюсовую температуру на улице; с закрытым окном он задыхался без свежего воздуха и помучившись так некоторое время, открывал крохотную форточку, через которую неслись радостные и полные сил и эмоций крики: женский визгливый смех и сочный мужской мат.
Васильич тихонько ворчал под нос, клял недоумков последними словами и удивлялся - неужели кроме него одного никому не мешают пьяные вопли в пять утра, неужели все до единого в их огромном квартале сладко спят и видят сны?
Ладно я, старик, а где же те, кто помоложе, вышел бы хоть один, утихомирил дурней...
- В милицию что ли позвонить? Но с полицией никогда никаких дел он не имел, и рука почему-то не поднималась набрать заветные 02.
- А чего я скажу - мешают спать? А если эти басурманы к тому времени разойдутся уже? Я же крайний и останусь. Могут и штраф впаять, а пенсия крохотная совсем.
Компания, словно услышав мысли старика, притихла. Васильич вздохнул с облегчением, но оказалось зря. Славно грянул хор нестройных пьяных голосов. Уличное эхо с удовольствием разнесло звуки по окрестностям.
В аптечке трясущимися пальцами Васильич нащупал старые "беруши", что остались ещё со времён его работы на заводе. Заткнул уши и лёг.
Звук всё равно прорывался через ватный слой, но стал немного глуше, зато в голове возникло стойкое ощущение, будто она наливается свинцом и сейчас лопнет. Он подождал немного и с досадой вытащил затычки из ушей.
А внизу народ определённо радовался жизни и видимо хотел разделить эту радость с как можно большим количеством людей.
Васильич накрылся подушкой, потом второй, закрыл глаза и заплакал.
- Не, ну чёрти что! Что ж вы за дьяволы такие! Совесть-то есть у вас?
Потом сел на постели, мгновенно собравшись, как-то даже помолодев, рванул нижние створки старой "стенки" и выкатил оттуда... пулемёт! Пулемёт был заправлен лентой, смазан и блестел, как новенький.
Распахнулись балконные двери! И в звёздное небо вырвалась на свободу пулемётная очередь. И наступила вдруг блаженная тишина. И пустота.
В мгновение ока пропали куда-то все ораторствующие и поющие, несмотря на изрядную степень подпития. Лишь на снегу остались чернеть пивные бутылки, да пакеты из-под чипсов.