Длинные извилистые полосы морской капусты мерно колыхались в изумрудно-зеленом стекле прозрачной япономорской воды. Черными кляксами замерли, разомлевшие от августовской жары бакланы. Резкий крик чайки отдается в нависающих гранитах скал, отвесно срывающихся в неспешные белые барашечки прибоя. Черный, закопченный с охристыми ржавыми пятнышками ботик неспешно качается на зыби. Это уже привычный летний облик наших сегодняшних приморских мест скрывает за собой страсти почище хэменгуэвских.
Человек и море! Тема извечная, написаны бесконечные тома книг и снято тысячи километров пленки. И привлекательно надоевшая и бесспорная, но где же как ни в Приморье об этом хотелось бы, но не можно не вспоминать - забывать. Море у нас почти у порога, море манит на простор из тесных офисов и квартир, море формирует пронзительную зябкость февральских ветров и жаркую липкость душного июля. Вот и вырисовался бесконечный рядок: человек у воды, человек на воде, человек в воде и человек под водой! О последнем и поговорим, держа в голове редакционное задание – показать все прелести рыбалки и стряхнуть с уютного дивана средне-нового русского, заманив его если не в чащобу комариных берегов, то тогда на простор прохладных морских волн.
Рыболовство – тихое безумство, в отличии от бурных охотничьих подвигов и малошумных собирательных грибных и иных растительных утех. Но предки наши селились охотнее всего именно по берегам морей, строили свои хижины в долинах рек и не только питьевая вода привлекала их в таких местах. Уже позже, покочевав по удаленным участкам проживания наших аборигенов я неоднократно удивлялся тысячелетней неизменности и совершенству форм острог и рыболовных копий, восхищался точностью и мастерством броска их современных метателей, неотрывно заглядывался в коптящие трещащие сучья костра, разведенного на носу деревянной лодки - ульмаги удэге. Это уже не утеха, это древний насущный промысел! Рыба – это уже не лакомство, а жизнь для людей и собак в долгие зимние дни в затерянных краях многие века.
Ныне рыболовство как отдых, как страсть бывает сродни футболу и пивным утехам. Глянешь зимними белыми днями на белый покров Амурского Залива, а грачи то уже прилетели! Весь лед в малоподвижных черных точках. Рыбаки – братство незаметное, солидное, неспешное. Каждый отдыхает по-своему, у каждого есть свои заветные места и хитрые уловки. Кто-то отправляется в сплав по стремительным труднодоступным местам Сихотэ-Алиня; другие, приткнув скромную отечественную или яркую забугорную палаточку истово коротают ночи у костра, прислушиваясь к плеску ленков или сомов. Третьи уже увенчанные мобильниками и упакованные в пятнистые пятисотдолларовые «прикиды» еще не забыли о босоногом детстве, заворожено провожая не проснувшимся утренним взглядом яркий импортный поплавок удочки в прозрачной воде.
Незаметно и горько мелькнул ХХ век, явив череду купцов, комиссаров, строителей коммунизма и романтиков социализма. 70-е годы, примирившие физиков и лириков, завлекали нестройными комсомольскими колоннами в «зеленое море тайги» и призывали отправляться «за туманом», здесь же во Владивостоке обосновался лихой десант морских скитальцев и юных бородачей океанологов-ученых-исследователей. Самодеятельные яхты, эллинги, неподъемные отечественные акваланги и рассказы о режимных Сейшелах и неприветливом Охотоморье. Престиж, отдых, балдеж! Дайвинг не роскошь, а средство для души! Позже, когда горбачевские вихри перестройки смели огрузневших академических романтиков на валютные биржи и банки, а некогда заветные ухоженные приморские приюты почернели и сгнили, вновь были переделены и перезаселены укромные места и бухты в Приморье. Только тема пошла другая, не для научного отчета, а для практичного расчета. Подтянулись живенько наши исконные приморские желтолицые соседи, и как и в начале века отношения выстроились четко по классику «товар-деньги_товар». Изменились речи и пристрастия, стали желания четки, недвухсмысленны и лаконичны, обмены незатейливы, но эффектны, а в основе своей едины - усушенный черновато-лиловый огурец на зеленую бумажку с неунывающим обликом заморского президента.
Что-же кормит у нас немалую команду морских добытчиков? Трепанг, морской женьшень, огурец! Море! И ведь только Залив Петра Великого – это уже более 50 тысяч квадратных километров морской акватории, десятки островов и тысячи километров извилистых скалистых берегов. «Сердце» залива - вожделенный для многих и единственный в России Дальневосточный морской заповедник, незримо очерчивающий свои границы вокруг архипелага Римского-Корсакова. Прогреваемые до комфортных 23 градусов океанически соленые воды залива поддерживают удивительную и разнообразную жизнь: здесь обитают более 2000 видов беспозвоночных, свыше 200 видов рыб, 20 видов морских млекопитающих, регистрируют свыше 300 видов птиц, связанных в той или иной степени с водной стихией.
Десятки альбомов, открыток и фильмов – это классика фотоохоты в здешних «Садах Нептуна». Занятие как удивительно привлекательное, так и относительно безвредное и сомнительно прибыльное. Но ведь трудно бывает забыть каждому подводный пурпур мелководья, зеленоватый полумрак немногих гротов, причудливую россыпь морских звезд и даже столь ненавистное пляжникам колыханье студенистых медуз. Кто не ел из приморцев гребешка, кому не знаком песчаный привкус мидий или солоноватая вязкость икры морских ежей? Таковых здесь вероятно можно смело заносить в ныне создаваемую Красную Книгу Приморского края. Но знаем ли негромкую будничность приморских вод? Наверное не очень, давайте попробуем прислушаться.
В все века специфику каждого места определяли какие-то немногие места, избранные люди и диковинные занятия. Например, более двух тысяч лет существует мода на коралловые бусы, броши и браслеты. Кораллы были спутниками уже красавиц палеолита, что подтверждают находки в пещерах. А географически, яркий насыщенный кроваво-красный цвет коралла характерная визитная карточка средиземноморья, и особенно Северной Африки, где профессия добытчика кораллов – неизменная, почетная и вечная. В наиболее известных приморских городах Туниса таких кланов «коралловых добытчиков» существует не более десятка и передают они свои секреты своим из века в век. Исход двадцатого века и здесь внес свои коррективы. Работа, как и прежде неспешная продолжалась, попарно, с небольших деревянных ботов. Да вот все же подчистили морское донышко бесхитростными, но эффективными морскими приспособами, в просторечье, получивших свое название «Крест Святого Андрея». Это – немудреная деревянная крестовина, но успешно протравливающая коралловую тесноту, сдирая со дна все существующее. Вот и ныряют сейчас шоколадные мальчики до 70 – 80 метров в глубину, с корзинкой для сбора кораллов, немудреными аквалангами и прочим морским инвентарем. Так и аканчиваются тысячелетние традиции, под давлением химического прогресса и груза глобальных экологических проблем.
Что же у нас? Кто у нас промысловики-добытчики? Здесь нет многовековых традиций и школ, да и аборигенов выделить здесь мудрено. Вот и попросил я своего давнего приятеля, некогда сурового правильного таежника, а ныне искусного подводника порассказать о своем, о буднишнем.
Слышь, Серега, поделись, расскажи как живется-хлебается простому добытчику-ловцу-трепанголову, официально величаемого - браконьером, а в своей среде - братии-подводников, именуемого запросто рыбаком.
Что я могу сказать тебе по теме, да ладно слушай и вникай! Залив Буссе - это на сахалинской ближней оконечности острова. Он уже давно слыл лакомым кусочком среди нашей публики. Это ведь загорающая и праздно шатающая публика пляжников ленится далеко оторваться от Шаморы или изрядно замусоренного Амурского залива, а рыбачки-то наши не ленивы, любопытны, да книжки научные сейчас внимательно почитывают. Это же работа, а не галочка в научном отчете.
Так вот, представь, обширное молководное озеро, длинные отлогие берега, невидные извилистые протоки и пятнышки зеленки кое-где. Одно кольцо вокруг озеро сформировано из ОМОНА, другое из рыбинспекторов, а уж шмыгают вокруг и прячутся те мужички кого это озерко кормит. Наши обычно сборы на работу неспешны. Увязал каждую мелочишку, чтобы не брякала, упаковал морские причиндалы, дернул за шнурок надежной Ямахи да потащился, не спеша с моря по неприметной протоке к озеру.
Темнота не друг молодежи, а всегда была родственницей лихим людишкам! Идешь в кромешной темноте, лишь слегка под винтом фосфоресцирует вода. Пялишь глаза в голубоватый экранчик чудной заморской штучки «джи-пи-эски» и монотонно бубнишь напарнику «вправо-влево, вправо, опять влево…». Отрываться от приборчика не надо, тридцатиметровый фарватер пересекаешь в секунду, а далее можешь получить ощутимую зуботычину наезда на мель. Так вот выкатились на озеро, а здесь огоньки как в деревне в полночное гулянье, только девок не хватает. Наш негромкий рокот Ямахи в секунды устанавливает зыбкую тишину. Народ прислушивается, но недолго. Все оживает вновь. «Эй, Леха, ты куда твою мать опять забурился? Вот мы где, плыви сюда!». И везде примерно эта же симфония. В этой кажущейся суете беспорядка не ощущается. Каждый в этом колхозе занимается своим делом, и бригадира ему не надо. Что? Как ныряешь, говоришь, а что тут хитрого? Как обычно, это же не зима.
Застегиваешь до конца молнию у костюма, рассовываешь, куда можно необходимые вещички, как-то глубокомер, компас, часы; ножичек неизменный, навьючиваешь-прикрепляешь свинцовые пояса, пришпиливают тебе кажущейся тебе надежным баллон с воздухом. Ласты на ногах, пристегнули к негнущейся рукавице фонарь, и в воду, как ты видел неоднократно в приключенческих фильмах, спиной падаешь. Продулся, прижав загубничек, тут тебе «питомзу» крепят - авосечку такую для трепангов килограммов на сто. Нырнул, стравил воздух и пошел ко дну. Работаем то по-хорошему неглубоко, до двадцати метров, хотя и на сорок попадаешь не спросясь, когда работаешь на ощупь. Падаешь, то падаешь, но ил баламутить по дурному не стоит, вот и твой высший пилотаж заключается в зависании в метре – полуметре ото дна. Добрался, посветил фонариком, выныривая уже в переносном смысле почти из кромешной тьмы. Если видимость хорошая, и увидишь что-то конкретное - повезло, скорее всего это и будет морской огурец, моллюск, трепанг!
Трепанг на Буссе обычно лежит на пластах анфельции. Вообще он встречается везде, я находил его почти на любом субстрате: в густых невысоких подводных лугах зоостеры, где идешь как по болоту, но только подводному; на черных камнях, на песке и т.д. А как он там выглядит? Когда шлепаешь в этом вязком илу или чаще всего крадешься как балерина на цыпочках – всяк его рисует по-разному. Я вот мысленно шепчу «проклятый моллюск, кто-то тихо поминает «чертов огурец», а кому-то радует глаз в виде мысленной «зеленой бумажки». Все развлекаются по-своему, а суть одна – закончить побыстрей сбор да наверх.
Трепанг – это такой достаточно большой огуречной формы моллюск коричневого цвета. Лежат они поодиночке, но чаще тут находишь двух и трех, хотя от былого обилия остались лишь рассказы. Обычно он тихо лежит, и вдруг раз и резко перевернулся – вот он, голубчик твой, хватай. Есть и иные картинки, особенно в нерестовый период: сидят они на листе капусты или колышутся в зарослях зоостеры, S-образно, изогнувшись друг напротив друга. Половые органы у них возле ротовых отверстий и в период своего спаривания, придвинувшись вплотную, выпускает в воду самец облачко спермы, а женская особь – яйцеклетки. Так и зарождается новая подводная жизнь. А тебе их телодвижения только «на руку», легко заметишь, мимо не пройдешь.
Романтики подводной здесь нет и не может быть! Ты робот, подводный автомат! Плетешься, фиксируешь добычу, кидаешь, кидаешь, кидаешь… Сохраняешь скорость, чтобы не вываливались они из плохонького сетчатого мешка. Закончил и незамедлительно наверх. Вынырнул, а даже после мутного желтоватого подводного свечения не видно на поверхности ни черта. Загубничек в сторону - «овес, то бишь воздух нынче дорог», шаришь по сторонам, фонарем не будешь размахивать - ни у тещи на блинах, а в заповеднике. Вот и вякаешь. Уши заложены, шлем давит, ничего не слыхать. И вопишь негромко, пока не услышишь близкий ответный матерок. Подходят, а ты стерегись, ведь вокруг на ботике, одни железки, вертись, но своим стеклом никуда не прикладывайся. Дорого обойдется, ты знаешь, что профессиональная маска и на «зеленый кусок» потянуть может? Схватили, подтянули, питомзу к себе, баллон на обмен, все как в авиации, только ты в роли самолета ластами шевелишь. Поменяли, и обратно в воду «плюх».
Страшно, говоришь? Да бывает… Чудак один зимой нырнул в штормягу как обычно вблизи заповедных островов. Молнию – дерг, она и подломилась, и водичка хлынула внутря, он наверх, да в крик. А народ его, мучимый холодом да похмельным ознобом, в кубрик к чайку с водочкой кинулся, когда через полчаса выглянули - он уж как минут двадцать посиневший вокруг плавает. Частенько бывает и хваленая импортная техника подводит. Был тут один – американский устрашающего вида подводный фонарь из рук не выпускал. За большие деньги тот куплен был. Нырнул, а ручка удобная его и отвалилась, и пошел он камешком ко дну, да погас тут же как полагается по закону подлости. Мальчонка вынырнул, бот отнесло, кричи не кричи, не услышат. Погребся к берегам, так круги в темноте до утра нарезал, а компаньоны на пароходике кольца вили. Увидели на рассвете, подобрали, отошли, да переживания свои стали залечивать, тут их егерь заповедниковский, которому эта ночная возня смертельно надоела их и подобрал. Да по полтинничку зелененькому и сосватал в протекционистских для отечественной подводной продукции целях.
Идеальных условий промысловик не ищет. Нет нужды в этом при этой работе. Бывает, остановишься в бухточке, денек длинный позднелетний пережидаешь. Поглядываешь на берег, народ плещется, камбалешку дергает да самые продвинутые гребешка на поверхность подтягивают. Девочки, купальники, хорошо! «Крутизны» ты здесь не увидишь. Те носятся, как и на своих любимых крузерах по морю аки по суши. Билайнер, горбатенький высоконький японский катерок, компания под тентом, да снасти разные, навороченные, спасу нет. Не ныряют, они, не надо им. Гребешка? Да моторист нырнет. Пару мешков достанет, приготовит, до освободит от своего присутствия. Благо, что сотовик сейчас не роскошь, а средство общения. А разрекламированный приморский дайвинг – это несколько другое.
Стоит теремок, двухэтажный, резной, красивенький на Витязе. Яхточка серьезная на волне в бухточке качается. Снаряжение все новье, от кутюр, на любой вкус и потреб. Ну и народ столичный да заморский с тугим кошельком тусуется. Завозят их действительно на шикарные места. Ныряйте, смотрите, снимайте, но руками не трогайте! Не детский сад, заповедник вокруг. Не послушался восторженный любитель - твои проблемы, решай их с бронзоволицыми инспекторами. А кайф-то их подводный, я не знаю, не пробовал. Кто-то его ощутил? Пусть он и расскажет, ладно?
Фото В. Бочарникова