Алька открыла дверь с ноги и влетела в курилку.
- Дееввкииии! Вы не представляете, что я узнала! Завтра в 12 похороны! – выдала она без пауз, на одном дыхании.
- И кто умер? – скептически спросила Катя. – Опять какая-то неизвестная старуха-уборщица.
- Игорь из технического отдела, - просветила ее Аля.
- Это который толстый? – уточнила Света.
- Не, это который рыжий, - расставила точки над I Аля.
«Это который любил латте с ореховым сиропом, носил смешные свитера и знал по пять рифм к любому слову», - подумала Соня. Она сидела, уткнувшись в телефон и молясь, чтобы ее не заметили и не втянули в разговор. Игорь ей нравился – спокойный, рассудительный, но при этом – живой и веселый, умеющий любую ситуацию обернуть в веселую историю.
- И это еще не все, - торжественно продолжила Аля. – Тамара тоже будет, правда, с куратором.
- Это какая еще Тамара? – лениво поинтересовалась Катя.
- Это у которой стрижка кривая была, - пояснила Светлана.
«Она домашнюю выпечку любила», - подумала Соня. – «И каждый день что-то на работу приносила, нас кормила. И когда тебя, Катя, очередной муж бросил, она тебе сопли утирала. А тебе, Света, она всегда «до зарплаты» в долг давала и никогда денег назад не просила».
- И которая терпела-терпела, крылась-крылась, а потом раз – и на похоронах Степана расплакалась, - гаденько усмехнулась Валя. – Такой скандал был. Странно, что вы не помните.
- А потом ее лечили, - многозначно добавила Аля. – Принудительно.
На этом моменте все притихли. Коррекционные группы были опасной темой: не смеяться над ними было нельзя – это автоматически означало сочувствие к тем, кем они занимались; смеяться над ними было опасно – это приравнивалось к недоверию к их работе и, соответственно, говорило о сочувствии к тем, кем они занимались.
- А отмечать похороны куда поедем? – спросила Света, решившись прервать затянувшуюся паузу.
Соня случайно подняла глаза от телефона – и увидела, с каким торжеством посмотрела на Свету Катя. Ну, да, попытка умолчать про деятельность коррекционных групп через переведение темы разговора. Если это первое замечание, то Свету не тронут, на карандаш, правда, возьмут. Если не первое – с ней попрощаются.
- У нас в столовой, - ответила Аля, - шеф его не любил, родных нет. Так что без вариантов, увы.
- Жаль, - вздохнула Лена. – Давно нормальных праздников не было.
Соня заметила, что Катя метнула быстрый взгляд на Лену. Преуменьшение значимости похорон – за такое по голове не погладят.
- Речь хоть всем дадут сказать? – поинтересовалась Валя. – А то готовишься-готовишься, а все зря!
- А ты готовишься? Да? – сладко переспросила Катя. – Интересно, к чему? Я-то думала, что мы это от души говорим. А, оказывается, надо придумывать, готовиться, а нет, готовиться-готовиться? Интересно!
- Ну… эээ… ааа… - заблеяла побледневшая Валя.
Катя победоносно усмехнулась. Соня не отрывалась от телефона.
- Думаю, Томку заставят первой говорить – а там будет видно, - сказала Аля. – Он такое ничтожество был, что много времени ему вряд ли разрешат уделять.
Промолчали. Соня видела, что Вале и Свете есть что сказать, но теперь при Кате открывать рот они не решатся.
- Вы как с обсмеятельным постом в фейсбуке закончите, ссылки мне подаете в личку? – попросила Аля. – А то мне лазить и лазить потом.
- Само собой, - сказала Света.
- Венки будем делать каждый сам или общим ограничимся? – спросила Аля.
- Давай один, - предложила Валя – и осеклась под жадным взглядом Кати.
- Да, один лучше всего, - сказала Света,- мы-то про него мало знали. Напишем что-то типа «Пусть земля тебе будет стекловатой».
- Один венок с одной надписью от одного отдела – это как-то мало, - сказала Аля.
- Тогда внизу допишем: «Слава Богу, что ты сдох!», - предложила Света
- Ну, да, - притворно грустно сказала Катя, - мы же так его презираем, так презираем, что ничего нового придумать не можем – только повторять и повторять старое!
- Нет ничего лучше классики, - покраснела Света.
- Твоя классика уж больно пахнет безразличием, - зло сказала Катя и откровенно ухмыльнулась.
Соня подумала, что Свету наверняка заберут уже этой ночью – даже если других провинностей за ней не было, при должном подходе уже эти два момента можно расписать так, что никто ей не поможет.
- Ну, так ты предложи, - тонко попросила Света. – А то молчишь и молчишь! Только претензии к нам предъявляешь!
- Это не претензии, дорогуша, - сладким голосом сказала Катя, - это попытка понять, есть ли у тебя проблема – и помочь, если проблема есть. Коррекционная группа – это не наказание, это лечение. Или ты и дальше хочешь носить в себе зародыш эмпатии? Это ослабляет тебя, а, значит, и все общество. У нас, если ты еще не забыла, война, нам не до сантиментов.
Света плакала молча. Катя улыбалась. Валя и Аля отводили глаза. Соня вцепилась в телефон, словно это могло помочь.
«Вонючая лживая мразь. Тварь. Гадина, прикрывающая душевную пустоту государственными ошибками», - голос Тамары прозвучал у Сони в голове ясно и зло. Катя не знала – знала бы, со свету сжила, - что Соня видела, как Тамара ударила ее после похорон Ольги, как вцепилась в волосы, валяла по полу. Как кричала и обещала убить. Как испугалась тогда Катя – испугалась настолько, что три месяца молчала – и только после похорон Степана решилась на донос. Но тогда многие видели, что Тамара плакала – и обвинять именно Катю было бездоказательно.
- Так кто будет готовить венок? – спросила Катя.
- Я, давайте, - хрипло сказала Валя. Руки у нее дрожали.
- Ок, - согласилась Катя, - только давай что-то этакое, от души, да?
- Да, - казалось, голос у Вали больше не прорежется никогда.
- Ты накосячишь – больно будет всем! – предупредила Катя.
Валя кивнула.
- И, - добавила Катя, - если уж будете готовиться к завтрашнему мероприятию, не забудьте подготовить что-то для Тамары. Нам надо будет проверить, как прошла терапия.
- Угу, - промычали Аля и Валя.
Света молчала, понимая, что в ближайшее время права на слово у нее не будет. А Соня все так же всматривалась в экран телефона. Пока Тамара не вернулась, за этим все еще можно было прятаться.