Лену мы слегка побаивались. Была она главным нападающим на наших литературных семинарах. Выглядела девушка заурядно: худенькая, среднего роста, нос курносый и рот великоват. Глаза, правда, выразительные, цвета полевых васильков, смелые, цепкие. Посмотреть – ничего особенного! Но все в ней оживало, когда она начинала говорить и, даже если сообщала нам о чем-то незначительном, все равно хотелось слушать ее эмоциональную речь.
«Союз независимых литераторов» посещали люди разного возраста, и молодые, и зрелые, но побаивались девушку все одинаково. Она была неглупа, добросовестно раскладывала на составные части неудачно построенные фразы и дотошно копалась в наших поэтических образах. Руководитель литературных семинаров одобрительно кивал головой в знак согласия и, поддерживая ее, по-отечески наставлял:
- Вы же не приложите комментарий к стихотворению, как, по вашему, надо его
воспринимать. Попав в печать, оно остается один на один с читателем.
А с каким удовольствием Лена декламировала зарифмованные нами опусы!
Работала девушка в театре, правда, мы еще не знали кем, сама она не говорила, а спрашивать было неудобно. Хорошие стихи читала замечательно! А наши: начало – вдох, точка – выдох. Многоточие - выдох и опять – вдох. Если вдохов оказывалось больше чем выдохов, девушка демонстративно задыхалась… В эти минуты автору, конечно же, становилось не по себе.
Иногда, она могла обратиться к кому-нибудь намного старше ее и с наигранным любопытством спросить:
- И вы еще умеете так чувствовать?
Человек терялся и начинал беспомощно лепетать что-то в свое оправдание.Высказывая свои замечания, Лена умудрялась при этом сообщать нам о чем-то важном и не очень важном в своей жизни. Ну, например, о том, как после университета пришла работать в школу. Помимо уроков русского языка и литературы, ей было доверено еще классное руководство в 5а и, как «подарок судьбы» в этом классе – внук мэра города. Однажды любимый ребенок высокопоставленного лица и ничем не примечательный худощавый Василий Тихомиров подрались. На вид слабенький Вася умудрился поставить синяк своему однокласснику.
-Что тут началось! – закатывая глаза, вспоминала Лена.
Немедленно прибыл оскорбленный дед. Лену он сразу не признал и, бесцеремонно обращаясь к ней на «ты», учинил самосуд. Выразительным жестом возмущенный градоначальник указал на рыдающего Васеньку и грозно произнес:
- В психушку!
И Леночка не сдержалась, она (мы это оценили) предложила главе города сдать в психушку и его любимого внука, так как в драке участвовали оба. Высказанная вслух мысль была роковой! Через полчаса ее лишили классного руководства, а в конце рабочего дня – работы. После этого случая она и попала в театр.
Итак, все по очереди сдавали свои творческие работы и уходили с литературных занятий битые ею с особым пристрастием. Только сама Лена ничего не приносила для обсуждения. И когда Юрий Андреевич ненавязчиво спрашивал:
- Кто следующий? - а мы, опуская глаза, не решались встретить его
подбадривающий взгляд, девушка интригующе заявляла:
- Я пишу, но рассказы у меня еще не совсем готовы!
И мы с нетерпением ждали, когда она допишет. Наконец, были разобраны работы всех представителей литературного объединения. И Лена поняла, что очередь все-таки дошла до нее.
- Знаете, дала мужу почитать черновик, а он мне сказал: «Как тебе не стыдно такое писать!»
- Вы не рассказывайте, вы принесите. И не волнуйтесь, мы сможем оценить их! - Заверил девушку руководитель.
- Кто бы мне напеч-а-а-тал? - Эта фраза предназначалась всем сразу.
И так трогательно, так беспомощно в эту минуту смотрели на нас ее выразительные васильковые глаза. Но желающих не нашлось.
- Надо самой учиться. Очень важно видеть печатный текст, при этом, в конце
концов, делаешь последние правки, – посоветовал и ей, и нам Юрий Андреевич.
- Хорошо, я напечатаю, – сказала она спокойно и немного хвастливо добавила - У меня дома даже печатная машинка есть!
Мы разошлись с надеждой, что скоро Лена раскроется перед нами во всем своем величии.
Помню, как я шла в бюро пропаганды художественной литературы Дома печати, где мы брали тексты для обсуждения. Получив ее рассказы, я тут же начала их бегло просматривать. Ну, конечно, более вдумчиво перечитала уже дома. Оба рассказа были без названия. Но фамилия автора имелась на каждом. В первом - передо мной предстала девочка, которая на уроке этики вспоминала, как ее «любимый папочка вернулся, как всегда, в доску готовый и полез с кулаками на мать». Она (эта девочка) «его огрела сзади». И хотя они с мамой «успешно отбились», у обеих руки потом были в синяках. Но когда отец заснул, и она, и ее мама дружно «хихикали на кухне», радуясь своей победе. Второй рассказ я бы назвала «Моя судьба и судьбы моих одноклассников». Я даже затрудняюсь его пересказать. В начале Лена описывает, как она выражается «составные компоненты: «пункт 1. Сережа», «пункт 2. Андрюха», «пункт 3. Сама Танька», «пункт 4. Я – бесплатное приложение к пункту 3.» Это – ее герои. О том, кто они такие, было непонятно, просто пункты 1, 2, 3, 4. Затем так называемая «Я» занимается оформлением стенда, посвященного В.И. Ленину, с «класснухой». После выполнения задания главная героиня, то есть «пункт 4», расслабляется в узкой компании своих сверстников и делает вид, что все «тип-топ». Затем события в повествовании стремительно мелькают: экзамены, картошка, лекции, первое свидание, неожиданная (скорее всего интимная) ночь… «Как это нас угораздило?» - недоумевает «пункт 4», свадьба, ребенок и т.д. В конце так же коротко сообщается, кто куда поступил и кто куда не поступил, кто куда уехал и кто куда не уехал…
В мае месяце мы собрались вновь, чтобы дать оценку рассказам нашего беспощадного критика. Все кабинеты Дома творческой интеллигенции были заняты. В фойе тоже толпились люди, так как в этот вечер здесь открыли выставку одного молодого художника. У него брали интервью, его фотографировали. Нас попросили пока расслабиться за чашечкой кофе. Мы заняли крайний удлиненный стол в кафетерии. В центре с гордым видом устроилась Лена. Она, держа чашечку в руке, говорила тем, кто подходил к нашему столу, подкрепляя свои слова выразительными театральными жестами:
- Не здесь, говорить будете, когда соберемся все вместе!
Последним к нам подошел Володя. Всем нравился этот спокойный и справедливый молодой человек. Он обладал и врожденным тактом, и хорошим художественным вкусом. Высказывая свои замечания, Володя никогда не забывал отметить и положительные стороны в нашем творчестве. Чувствовалось, что он был переполнен впечатлениями, поэтому начал высказываться тут же, не обращая внимания на возмущение девушки.
- Лена, я вчера после твоих рассказов не спал всю ночь, мне снились
кошмары!!!
- Не сейчас, не сейчас! – ее рука вновь взлетела в знак протеста.
Наконец, нам выделили место для занятий. Народу было, как никогда,много. На этот семинар из Ухты приехал редактор литературного альманаха «РЫ». На занятии пробовал присутствовать художник, дебют которого состоялся в этот вечер в Доме творческой интеллигенции. Юрий Андреевич сообщил нам, что герой дня обнаружил в себе еще и поэтический дар. Но ему все время мешали приобщиться к нашему коллективу. Как только молодой человек погружался в мягкое кресло, его вызывала новая толпа поклонников. Он двигался словно в тумане. Его лицо выражало и растерянность, и готовность одновременно. Художник, улыбаясь, выходил и растворялся в очередной группе обожателей.Были еще какие-то незнакомые люди.
Первым выступил редактор литературного альманаха «РЫ», который захотел с нами сотрудничать. Все этим заинтересовались и о Леночке просто забыли. Она иногда пыталась напомнить о себе:
- Я ведь здесь! Когда будете говорить обо мне?
Мы спохватывались и тут же опять забывали про нее. Наконец, нам стало стыдно, наши руки потянулись к текстам. Первое слово никто не хотел брать. Оно досталось мне.
- Стихи без названия я воспринимаю, а вот прозаические произведения в таком
виде встречаю впервые. Я так понимаю, это - недоработка автора. - Начала я. - Теперь о содержании… Я не успела еще сказать, что, как кроссворд, разгадывала компоненты 1, 2, 3, 4, и, напрягая всю свою фантазию, пыталась нарисовать для себя образы героев, о которых идет речь. Лена отважно ринулась в бой. Нет, рукоприкладства, слава Богу, не было! Каждое мое замечание она воспринимала в штыки, отчаянно защищая свое детище. Юрий Андреевич попытался поставить ее на место. Но девушка сражалась отчаянно. После нескольких ее атак мне расхотелось говорить. И, пожав плечами, я закруглилась:
- Не считаю эти работы «Рассказами», это, скорее всего, заготовки к ним. Здесь еще надо много и много трудиться. У меня – все.
Критику Лена воспринимала с трудом. Она практически никому не дала спокойно высказаться, поэтому рецензии были короткими и скомканными.Затем слово дали гостям, которые на ходу знакомились с «рассказами». Молодая дама, приехавшая перенять опыт работы нашего литобъединения, от выступления отказалась:
- Я не могу так наскоком, мне надо почитать, подумать…
Редактор литературного альманаха «РЫ» стал оправдывать применение жаргонизмов в авторской речи, что нас очень удивило.Самый старший из гостей, которому было на вид далеко за шестьдесят, мирно спал в углу и, когда мы его осторожно разбудили, слегка смутился, но был тут же прощен. Заключительная речь руководителя семинара Юрия Андреевича содержала в себе легкий юмор. Смех Лены на его добрые напутствия показался нам неестественным, что-то в нем было истеричное.
Наша встреча закончилась позднее обычного. Мы в спешке высыпали на улицу и, не замечая редких прохожих, возбужденно договаривали свои мысли.
- Я тоже многое бы мог сказать, да не стал этого делать. Зачем говорить, когда тебя просто не хотят слушать! – Но фраза, брошенная кем-то, повисла в воздухе и оборвалась…
По другой стороне улицы шла Лена. Голова девушки была опущена. И, хотя на улице стояла теплая погода, она неестественно съежилась, закрывая лицо приподнятым воротничком. Мне, да и, наверное, всем остальным, стоящим на остановке, стало очень жаль ее. Разговор уже не клеился. Кто-то поспешил уйти, недосказав свои мысли. Остальные остались молча ждать автобус.
Больше на литературных семинарах Лену мы не видели.
1991г.