ДЕДУШКИНЫ СКАЗКИ
Сборник
Клубок
Жил да был Клубок ниток. Большой, крепкий. Долго жил, и никому был не нужен. Никто в доме больше не шил, не штопал, не вязал. Всё покупали в магазине готовое. Купят, поносят, порвется если — выкинут. Штаны выбросили, Носки, Мешок. Лежал-лежал Клубок на полке, со счету уже сбился, сколько раз ёлку на Новый год ставили, не выдержал и сбежал из дома. Скатился с полки на пол, потом на порог и покатился по дороге. Быстро катится, догоняет Штаны, спрашивает их:
— Куда идете?
— Куда глаза глядят. Кому мы, драные, нужны?
— Давайте, зашью.
Зашил Клубок Штаны, те решили к хозяину вернуться, а Клубок дальше покатился. Тише катится, так как меньше стал. Катится-катится, догоняет Носки.
— Куда бредете? — спрашивает Клубок.
— А никуда, — отвечают Носки. — Кому мы дырявые нужны?
— Давай заштопаю! — предложил Клубок.
Заштопал дырки. Носки решили к хозяину вернуться, а Клубок дальше покатился. Совсем тихо катится, еще меньше стал. Видит, Мешок на ветке висит, ветер его треплет. Мешок весь в прорехах, и уже голоса не подает.
Пожалел его Клубок, заштопал прорехи. Ожил Мешок, поблагодарил: «Может, пригожусь кому!» — и по дороге пошел. А Клубок совсем маленький стал, обессилел, на траву прилег. Загоревал было, но тут его увидела Синица, подхватила, он развернулся в Нитку. Птица Нитку в гнездо свое унесла и скрепила ею несколько веточек.
«Вот, наконец-то я отдохну», — подумала Нитка, вспомнила славное время, когда она была Клубком, резвым и красивым, и уснула. А в гнезде скоро вывелись птенцы.
Дырка
Жила-была Дырка, и всем людям она мешала и вещи портила: штаны, рубаху, картину художника. Как увидят ее, бранятся и выбрасывают вместе со штанами, рубахой, картиной. Да еще приговаривают: «Глаза бы на тебя не глядели!» «Неужели я такая уродина? — думала Дырка, — Чистая, без пятен…» Скиталась-скиталась она по белу свету, зашла в булочную. Там в корзине бублик лежит, один-одинёшенек, да не обычный — без дырки, вместо нее у него горелое тесто посередке.
— Давно лежишь? — спрашивает Дырка.
— Неделю уже. Очерствел весь. Никому я прогоревший не нужен.
— И я всем помеха, — вздохнула Дырка. — Да ты не унывай, возьмут. Должны взять, ты такой круглый. Главное, надейся.
— Ты добрая! — сказал Бублик. — Оставайся! Вместе веселее будет.
Обрадовалась Дырка и осталась с Бубликом.
Тут мальчик зашел в булочную и купил бублик. Дома приставил его к глазу, смотрит в дырку, рад-радешенек:
— А я тебя вижу, бабушка!
Три яблока
После урока математики три ежа пошли домой. Первый ёж убеждал Второго ежа, что умножать проще, чем делить, а Третий ёж шел позади них, напевая песенку — ему было всё равно.
— Три умножить на один будет три! — горячился Первый ёж.
— Нет! Три разделить на один будет три! — не сдавался Второй.
— Хоть умножь, хоть раздели, всё равно получишь три! — пел Третий.
Шли они, шли, и наткнулись на три яблока. Первый ёж со Вторым тут же стали препираться, чья находка. Третий ёж предложил поделить яблоки поровну на троих, каждому по яблоку.
— Ишь, хитрый какой! Это мы их нашли! Наши яблоки!
— И пожалуйста! — фыркнул Третий ёж.
Стали спорить Первый ёж со Вторым, как поделить им яблоки. Ругались-ругались, а согласия нет. Третий ёж не выдержал:
— Хватит спорить! Кто первый увидел, тот два бери, а второй — одно.
— Я первый!
— Я!
— Мои два яблока!
— Мои!
Драться стали. Покусали, иголками истыкали друг друга, а договориться никак не могут.
Третий ёж предложил:
— Пошли к Сове. Она рассудит.
Пришли к Сове. Первый ёж и Второй закричали, что нашли три яблока и никак не могут поделить их на двоих.
— Чем докажете свою правоту? — спросила Сова.
— Я первый увидел! — кричал Первый ёж.
— Нет, я! — кричал Второй.
— Мои яблоки!
— Мои!
А Третий ёж всё свою песенку напевал.
Сове надоело слушать бестолковый спор, она и говорит Третьему ежу:
— Бери одно яблоко — хорошо поёшь!
— А два яблока мне?! — в один голос крикнули Первый и Второй ёж.
— А два яблока мне, — сказала Сова. — За мудрость.
Блин и пирог
Печет баба блины. Первый, по обыкновению, комом вышел, да еще порвался весь, а второй ровнее, кружавистей получается. Увидел блин, что хозяйка не сводит с него глаз, и зарумянился от удовольствия. А как сняла его баба со сковороды да смазала маслом, блин и вовсе залоснился от гордости. Сгоряча он и не заметил, что порвался чуть ли не надвое, а хозяйка сковороду с печи убрала. Рядом другая тарелка стояла с первым блином.
— Что, брат, не удалась жизнь? — крикнул новоиспеченный блин, но первый ничего ему не ответил. — Не удалась!
Огляделся блин по сторонам. А рядом пирог стоит, высокий, пухлый, и запах аппетитный от него идет.
— Ты кто такой? — спросил блин.
— Пирог.
— А, холодом от тебя несет. Какой ты толстый! А я — глянь: горячий, стройный, круглый!
— Положим, и я круглый, — возразил пирог. — «Горячий»! Подожди, остынешь через пять минут. А что толстый — рот большому куску радуется, а не маленькому.
— Да что с тобой разговаривать! Завидуешь! — горячо бросил блин.
— Ты особо не чванься, блин, всё равно тебе пирогом не быть.
— Это мы еще посмотрим! — запальчиво воскликнул блин.
— Посмотрим, посмотрим.
Тут с мороза в дом зашел дед.
— Ух, замерз! Дай-кось, хозяйка, перекусить чего-нибудь. Этот блин не вышел, да? Я его...
— Бери.
— У, вкусный. Есть еще? Один всего? А что не печешь больше?
— Рвутся. Тесто не подошло. Вон, пирог отрежь.
Отрезал хозяин пирог, а тот во рту его так и растаял.
— О! — сказал дед. — Вот это пирог так пирог. А блин Жучке кинь. Она их любит.
Бросила хозяйка остывший блин Жучке, и та его, как корова, языком слизнула и проглотила. И нет блина. Увидели это дед с бабой и засмеялись.
С похвальбой поспешишь — людей насмешишь.
Часы
Часы пошли с первого же дня, как родились. Им не пришлось даже учиться ходить.
— Хорошо идут, — сказал часовой мастер. — Прямо настоящий хронометр.
Это был хороший мастер. Он сделал много часов, в том числе и особо точных — хронометров, и они очень редко ломались.
Потом часы попали в магазин, и их там купил хозяин. Принес домой и поставил на стол. Полюбовался ими. Красивые были часы! Глава дома был хороший, он регулярно заводил часы, и они никогда не останавливались. Хозяин очень редко подводил минутную стрелку, на одно-два деления, и часы начали считать себя самым настоящим хронометром. Они привыкли к тому, что день и ночь ходят без устали, что в комнате они самые главные, что от их хода зависит настроение хозяина и его гостей, которые изредка приходили к нему. Часам уже стало казаться, что весь мир должен подчиняться ритму их жизни. Они настолько уверовали в собственную значимость, что даже говорили о себе во множественном числе, как император — «Мы».
Когда хозяин принес резвого котенка, который как угорелый принялся носиться по комнате, часы с недоумением спросили его:
— Что ты носишься? Ведь всё равно ты не можешь обогнать нас. Ты ходи, как ходим мы.
— Ношусь, потому что нравится! — отвечал котенок.
— А нам это не нравится! — настаивали часы. — Ты ходи. Приказываем тебе!
Но котенок их не слушался и продолжал гонять по полу бумажку, прыгать с дивана на подоконник, с подоконника на кресло…
Часы не сдавались и упорно день за днем продолжали укорять малыша, призывая бросить мельтешить и начать ходить, как они сами — важно и значительно.
Однажды котенок прислушался к часам и стал всё меньше и меньше двигаться. Начал ходить, важно, задрав хвост трубой. Ходил он так, ходил, какое-то время превозмогая свою природную прыть, потом ему это надоело. Просто ходить было неинтересно, а носиться лень. Он и сам не заметил, как превратился в толстого вялого кота. Конечно же, часам не понравилось и это! Они продолжали наставлять ленивца:
— Почему ты совсем перестал двигаться. Ты ходи! Приказываем тебе!
Кот нехотя поднялся, сделал пару шажков, брякнулся набок. Так ему было удобнее лежать, да и вообще, лучше лишний раз умыться, чем бестолково бродить по комнате!
Это крайне возмутило часы. Они с негодованием стали стыдить строптивца, но тот и не слушал их. Часы до того разошлись, что у них что-то лопнуло внутри, и они остановились.
Кот обратил внимание на то, что часы перестали тикать, с неохотой поднялся, зевнул, запрыгнул на стул, потом на стол. Понюхал умолкшие навсегда часы — они ничем не пахли — и философски изрек:
— Тоже мне, учителя! Ходи, ходи! А сами за всю жизнь не сделали ни одного шага!
Вот то-то и оно
Жили на свете три приятеля: Вот, То-то и Оно. Больше, чем они спорили друг с другом, никто не спорил. Часами препирались они по любому пустяку. С пеной у рта каждый доказывал свою точку зрения и опровергал чужую, какой бы убедительной она не казалась. Раздор чаще всего возникал на ровном месте, хотя при этом друзья и не знали, о чем спорят. Как-то раз они оказались на берегу реки и увидели Лягушку. Вернее, только ее голову, торчавшую из воды. Лягушка, выпучив глаза, уставилась на незнакомцев и, казалось, улыбалась.
— Глянь! — вскричал Вот. — Глаза улыбаются!
— Где ты видел улыбающиеся глаза? — спросил То-то.
— Вон они, перед тобой!
— Чепуха! Никакие это не улыбающиеся глаза! Это улыбка с глазами!
— Ага, умники! — воскликнул Оно. — Это огрызок огурца! С глазами! Ха-ха! И с улыбкой! Ха-ха-ха!
Лягушка долго слушала их вздор и спросила:
— А может, вы у меня спросите, кто я такая?
— Без тебя знаем! — отмахнулась троица. — Выискалась тут!
— Ну и кто же я?
— Улыбающиеся глаза! — Улыбка с глазами! — Огрызок огурца! — в один голос воскликнула троица.
— А вы сами-то кто такие будете? — спросила Лягушка. — Что-то я вас раньше не видела.
Вот, То-то и Оно свысока поглядели на огрызок огурца с глазами и улыбкой.
— Вот! — То-то! — Оно! — ударили они себя в грудь. — Мы самые главные на свете!
— Понятно. Спасибо, просветили, — сказала Лягушка. — Я думала, вы глупые, а вы, оказывается, самые главные. Когда чего-то не знаешь, оно всегда кажется глупым. Вот то-то и оно.
Тополь и черемуха
Тополь и черемуха появились на свет весной. Ростки радовались солнцу, пили влагу из земли и воздуха, росли, пока не стали в рост человека. Деревца перестали тянуться вверх, пытаясь разглядеть в конце аллеи проезжавшие машины, а огляделись по сторонам и вдруг заметили друг дружку. Оказывается, росли они рядом, по обе стороны парковой аллеи. С того дня они каждое утро приветливо кивали друг другу всеми веточками.
Черемуха, как всякая девочка, следила за каждым своим листочком, а через год она принарядилась в белоснежное платье. Прекрасный был месяц май! Тополь вдыхал чудный аромат черемухи и не мог налюбоваться на свою соседку. Он тоже хотел сделать ей что-нибудь приятное, но мог лишь аплодировать своими листьями, когда в аллею заглядывал ветер.
Черемуха была рада этому ненавязчивому вниманию, так как страдала от гогочущих подростков, ради забавы срывавших цветы, а еще больше от двух молчаливых старух, ломавших ночами распустившиеся ветки на продажу.
Каждую весну черемуха радовала своим цветением прохожих и тополь, заметно подросший с годами.. В пору цветения тополь предупреждал черемуху о подростках и старухах, и она старалась поднять свои ветки повыше, чтобы те не смогли обломать их.
Прошло еще семь лет. Как обычно, в мае черемуха покрылась цветами, и не успели еще все ветки толком распуститься, как ночью подъехал на грузовом мотороллере мужчина, срезал все ветки, побросал их в кузов и уехал. Тополь ничем не мог помочь черемухе, лишь гневно шумел листвой и пытался схватить злодея за шиворот. Едва не треснул ствол, но до похитителя было не дотянуться!
Черемуха заболела, стала вянуть, и тополь не знал, чем помочь ей. На месте цветущей красавицы остался жалкий куст. Прохожие сетовали:
— Кто же так ободрал ее, бедняжку! Куда смотрит полиция?!
Тополь затосковал, но тут плотные почки, пропитанные его слезами, стали клейкими и вскоре распушились. Когда в аллею заглянул ветер, тополь осыпал черемуху мягким воздушным пухом. Прохожие снова глядели на белоснежную черемуху и умилялись:
— Какая она красавица!
Черемуха поправилась и на следующий год расцвела вновь.
Две сосны
На берегу озера, заполнившего в давние времена каменную чашу, росли две сосны, стройные и высокие, как мачты старинных кораблей. Эти деревья и по сию пору называют корабельными соснами. Их предки становились теми самыми фок-мачтами, грот-мачтами, бизань-мачтами, которые терпеливо скрипели и пружинились под напорами шквалистых ветров и несли парусники в неведомую даль.
Эти две сосны с детства росли рядышком и знали друг о друге всё. Они были одинаковы и по величавому облику, и по красоте, и по высоте. Правда, одна из них — Большая — была чуть-чуть выше Малой. И хотя три метра — сущий пустяк для сорокаметровой сосны, Большую это очень радовало, и она каждый день напоминала Малой об этом. То и дело она спрашивала: «А ты видишь вон ту лодку на озере?» (Справедливости ради, лодки иногда и не было вовсе). Малая сосна не видела лодки, так как ей не хватало для этого трех метров. А вставать на цыпочки ради такого пустяка она не хотела. «Что ж ты! — смеялась гордячка. — Неужели не видишь? В ней два рыбака! Да вон она, вон!» «Не вижу», — вздыхала сестра. Она давно уже смирилась с тем, что Большая видит дальше ее.
Так и жили они много лет, общаясь друг с другом и еще с двумя березами, что росли рядом с ними. Когда-то березы росли немного дальше, в угрюмом ельнике, но потом незаметно перебрались ближе к соснам.
Та сосна, что поменьше, росла ближе к озеру, и когда от воды был сильный порывистый ветер (а он дул часто), она прикрывала, как могла, от него свою подругу. Та, правда, сестриной заботы не замечала, воспринимая ее, как должную.
И вот однажды налетел шквалистый ветер с противоположной стороны. Он вскоре превратился в ураган, и Большая сосна не устояла на ногах. Из последних сил вцепившись корнями в почву, она стала со стоном падать. Малая сосна успела подхватить ее и удержать своим стволом.
— Я умираю, — прохрипела Большая.
— Нет, я держу тебя, и ты держись!
Но Большая сосна обессилела и всем своим весом навалилась на Малую. Та пригнулась до самой земли, удерживая сестру, пока Большую не выворотило с пластом земли. Малая сосна держала ее из последних сил, но тут и буря улеглась. Малая выдохнула с облегчением, слегка выпрямилась и попросила сделать то же самое Большую. Но та, ничего не отвечая ей, висела мертвым грузом. «Крепись, сестрица, — сказала Малая, — мы выстоим». Прошло много дней, обе сосны так и стояли в обнимку, и Большая стала засыхать, а Малая уже никак не могла разогнуться.
Через несколько лет лесники прореживали лес и спилили обе сосны. Они легли рядом. Оказалось, что Малая, даже изогнутая, ничуть не уступала в высоте Большой, она просто росла ниже той на три метра.
— Жалко, изогнутая сосна, — сказали лесники, — но из нее всё равно можно сделать отличные бруски. А эту придется пустить на дрова.
Прошло еще несколько лет и люди стали рассказывать, что на месте, где растут две березы и между буро-зелеными ото мха валунами стригут воздух папоротники, когда-то росли две могучие сосны. В бурю Большая сосна упала на Малую, и та не выдержала напора ветра и веса сестры и сломалась. Большая сосна выжила, выпрямилась, какое-то время с сожалением поглядывала на лежавший у ее подножия ствол, но потом перестала обращать на него внимание. И тут ее свалил на землю не очень даже сильный порыв ветра...
Вечно люди перевернут всё вверх дном! Малый отдаст свою жизнь за другого, а прославлять начинают большого — только за то, что он большой! Хорошо, когда ветер опрокинет их выдумки и покажет им правду.
Пустое и Порожнее
Пришли в суд Пустое и Порожнее, просят судью рассудить, кто из них главнее. Спрашивает судья одного:
— Ты какое место занимаешь на службе?
— Пустое.
— А ты?
— Порожнее.
Не знает судья, какое место главнее. Тогда он устроил между спорщиками соревнование, кто из них лучше дело сделает. Пригласил на помощь мастера по делам. Смастерили Пустое и Порожнее поделки, а мастер посмотрел и говорит:
— Разве это дело? Пустое да порожнее!
Предложил судья каждому подготовить речь. Пригласил мастера по речам. Пустое и Порожнее произнесли речи. Мастер лишь поморщился:
— Пустые слова! Порожние!
Измерили им рост и вес. Одинаковые!
Надоело судье возиться со спорщиками.
— Проверим на рентгене, что там у вас внутри. У кого больше, тот и главнее.
Сделали снимки. А на них ничего нет.
Прогнал судья обоих:
— Некогда мне с вами из пустого в порожнее переливать!
А своему ученику сказал:
— Не берись за пустые дела — только время потеряешь!
Гусь и Свинья
Встретились Гусь и Свинья.
— Давай дружить! — сказали друг другу.
— Давай! — обрадовались оба.
Идут Гусь и Свинья по дороге, нашли лужу. Залезли в лужу, радуются.
— Га-га-га! — гогочет Гусь. — Как хорошо дружить с тобой!
— Хрю-хрю-хрю! — хрюкает Свинья. — Славно! Славно!
Идут дальше. Увидели капусту на огороде. Гусь стал листья общипывать, а Свинья кочаны грызть.
— Га-га-га! — гогочет Гусь. — Как хорошо дружить с тобой!
— Хрю-хрю-хрю! — хрюкает Свинья. — Славно! Славно!
Поели, дальше пошли. Вечер настал. Нашли Гусь и Свинья заброшенный сарай. Зашли в него и спать легли. Тихо, спокойно. Утром проснулись. Солнце всходит. А недалеко от сарая пруд. Красота!
— Га-га-га! — гогочет Гусь. — Как хорошо дружить с тобой!
— Хрю-хрю-хрю! — хрюкает Свинья. — Славно! Славно!
Пошли на пруд. А там на берегу голодный Волк сидит, рыбу ловит. Увидел Свинью, слюнки у него потекли. Бросил удочку, подходит к перепуганным друзьям и говорит Гусю:
— Ты, Гусенька, иди, куда шел, а мне с твоим товарищем поговорить надо.
— Так я пошел? — сказал Гусь Свинье и был таков.
Говорят же: гусь свинье не товарищ.
Поделом
Была у бабы коза, тощая, вредная — то в огород залезет, то в избу, и проку от нее никакого — ни шерсти, ни молока. Надоела она бабе, и та прогнала ее со двора Идет коза по селу, грядки топчет, ветки ломает, за ребятами гоняется. Вышла на луг, а там козел, большой, красивый, гордый, рога — быку на зависть. Очень понравился он козе.
— Давай, козел, дружить, — говорит она ему.
А козел лишь ушами пошевелил.
— А ты кто такая?
— Коза! — ответила та.
— Да вижу, что коза! Легка как стрекоза! — заблеял козел. - Откуда взялась такая костлявая?! Не заслоняй вид!
— Ах так! — сказала коза. — Сам стрекозел!
Пошла коза к волку. Тот увидел ее, удивился. «Ба! Сам обед ко мне идет!» Пригляделся — там есть нечего, рога да борода! А коза прямо к нему:
— Волчушко! Разговор есть!
— Уйди, коза, не расстраивай! Не люблю есть разговоры, после них в брюхе пусто, как в твоей голове.
— Хочешь козлятины, жирной, душистой?
— Про душистую козлятину ты вонючему скунсу скажи! Где козлятина?
— На лугу, — сказала коза.
Облизнулся волк и пошел с козой на луг. Думает: «Если обманула, задеру ее, хоть косточки погрызу». А на лугу и правда, козел, большой и круглый, как бочка.
— Отдыхай, коза! — сказал волк. — Как-нибудь потом отблагодарю.
«Как проголодаюсь», — добавил про себя.
Подошел волк к козлу, а тому хоть бы хны. Наставил рога на волка и жует себе травку не спеша. Волк опешил.
— Чего не убегаешь? — спросил он.
— От кого? — огляделся козел.
— Да хоть от меня, — подбоченился волк.
— А чего от тебя убегать? У тебя рогов нет.
— Зато зубы большие, — улыбнулся волк.
— Зубы и у меня есть, вот! — оскалил зубы козел. А они у него больше волчьих!
Испугался волк и убежал.
Пошла коза к медведю. Тот увидел ее, вздохнул: «Не боится меня, старика».
— Мишенька! — говорит ему коза. — Хочешь козлятины, жирной, душистой?
— Не смущай, коза! Какая козлятина?! На диете я, рыба, малина…
— Вырождаются хищники! — сказала коза и пошла к тигру. Нашла того, спрашивает:
— Хочешь пообедать козлятиной, жирной, душистой?
— Где?
— Вон, на лугу.
— Вижу-вижу… Жирной козлятиной, говоришь? Кто ж не хочет на обед жирной козлятины? Ну а на завтрак козочкой побалуюсь.
И съел козу.
Вот так, другому навредить — себя погубить.
Галоша, Зонтик и Ножницы
Старая Галоша уже и забыла, сколько лет пролежала в нижнем ящике комода, одинокая и никому не нужная. Ее утешало лишь одно, что она по-прежнему красивая: снаружи черная, а изнутри красная. Галоша иногда жаловалась своему соседу старому Зонтику, как несправедливо с ней поступили:
— В сильный дождь я с сестрой-близняшкой, она только на другую ногу, оказалась за городом. Грязь была по уши. Я нахлебалась вот так, а сестричка и вовсе в ней утонула, — Галоша всхлипнула.
— Не плачь, соседка! — успокоил ее Зонтик. — Я ведь тоже пострадал в сильный дождь. Правда, был еще сильный ветер…
— Мне ветер нипочем, — успокоилась Галоша. — Он не по моей части.
— А для меня он злейший враг! — возбужденно заговорил Зонтик. — Вечно наскакивает и рвет из рук хозяина. Я спрашиваю: «Что ты злишься!», а он лишь сильнее треплет, пока однажды не сломал мне две спицы. Так я оказался тут. Несправедливо!
— Что вы знаете о справедливости? — неожиданно спросили их ржавые Ножницы. Они лежали здесь с незапамятных времен и ни разу не подавали голос. — Когда мы были молоды, хозяйка шила платья, и мы постоянно были у нее под рукой…
— Мы? — спросил Зонтик. — Вас тут несколько?
— Почему несколько? — обиделись Ножницы. — Мы тут одни единственные. Других нет.
— Вы, видимо, царских кровей? — уважительно спросила Галоша.
— Да, — подумав, ответили Ножницы, — видимо. Так о справедливости... Потом хозяйка забросила шитье, и мы стали на кухне резать рыбу, цветы, овощи, всё, что ни попадя! А там вода, она не просто портит цвет лица, но от нее еще и тупеешь. Однажды мы услышали: «Какие тупые эти Ножницы!» За нашу верную службу обозвать тупицами и сослать в эту глухомань! А вы о какой-то справедливости говорите!
— Справедливость настанет, скорее всего, тогда, — задумался Зонтик, — когда мы отсюда выйдем…
— Ой! — воскликнула Галоша. — А куда? Тут же наш дом!
Ножницы ржаво поддакнули:
— Ага, наш. Только в нем уже вместо нас другие боты, зонт и ножницы! Молоденькие!
— Не трави душу! — попросил Зонтик.
— К нам, сударь, согласно этикету обращайтесь на «вы», — поправили его Ножницы.
— Ну и имечко тебе дали! На «ты» не обратишься! Бежим отсюда, ваше величество!
Слова словами, а дни шли, шли, и друзья по несчастью так и продолжали скучать в шкафу. Как-то вечером дочь хозяйки заглянула в нижний ящик и ужаснулась:
— Сколько тут всяких ненужных вещей! Завтра же утром выкину всё на помойку!
Больше ждать было нельзя!
Ночью, когда все спали, Галоша, Зонтик и Ножницы выбрались из ящика и сбежали. На их счастье, в ту пору выдалась зима. Дождя не было, всюду лежал снег, а реку покрывал лед. Было, конечно, трудно идти по глубокому снегу и по скользкой дороге. Но по сугробам друзей нес Зонтик — он передвигался смешными прыжками, а по дороге Ножницы — они втыкали одну ногу в мерзлую землю, делали на ней пол оборота, втыкали другую, опять пол оборота, и так, пританцовывая, шли вперед. А через реку друзей прокатила Галоша. Дул ветер, но он сейчас был на руку путешественникам. Зонтик раскрыл себя, и ветер унес их на другой берег. Там Галоша, Зонтик и Ножницы нашли избушку рыбака и стали жить в ней. Зонтик ходил на охоту, Галоша готовила вкусный обед, а Ножницы рассказывали за столом о том, какие красивые платья раньше носили женщины, какие были интересные фасоны и расцветки…
На этот раз Ножницы вспомнили красивые пышные юбки с оборками.
— Раньше всё было красиво! — согласилась Галоша. Она подошла к зеркальцу и полюбовалась собой — неизменно красивой, снаружи черной и красной изнутри.
Ножницы, на правах монаршей особы, важно изрекли:
— Мы вот что подумали…
— Мы?! — воскликнул Зонтик.
— Да, все мы. — Ножницы ткнули в каждого ножкой. — Вот отняли нас от дел, бросили в шкаф, чуть не выкинули на помойку, а мы не сдались. Сбежали из ящика и от помойки. Нашли новое место, подружились, и нам теперь любая беда нипочем! И послушайте вы, молодые: «Не хороните нас раньше времени! Послужите с наше, а когда состаритесь и тоже станете ненужными хозяевам, попробуйте найти свое место и жить дальше, как это сделали мы!»
Зонтик согласился с Ножницами и добавил:
— Если мы едины — мы непобедимы!
Глупая, глупая Черепаха
Когда юная морская Черепашка узнала о том, что ее панцирь очень дорогой и очень-очень ценится во всем мире, и что у нее изысканный вкус, она до того возгордилась, что не захотела больше знаться с теми, кто был «попроще» — медузами, рыбами, крабами. Она не желала общаться даже с дельфинами, хотя втайне и завидовала той легкости, с какой эти красавцы взмывают из воды в воздух. Вслух же она говорила:
— Уж эти мне ужимки и прыжки! Ничего другого не умеют! Я вот, например, не только в воде, но и на земле могу жить. Говорят, что и в воздухе хорошо жить, но там много чаек. От их мельтешения и крика с ума можно сойти! Что кричат? Злятся на рыб, что те прячутся в воде. А мне так просто завидуют. Я вот никому не завидую. Потому что я полна достоинств. Вы где-нибудь встречали более совершенное существо, чем я? То-то и оно. Я даже по происхождению особенная: рептилия, как мой кузен* крокодил, и в то же время земноводное, как моя кузина* саламандра и прадедушка дракон. Я уж не говорю про мой тонкий, как у английской принцессы, вкус и бесценный панцирь.
__________________________
* двоюродный брат/сестра (фр.)
Медузы соглашались со всем, что говорила красавица, и вяло аплодировали ей. Крабы, онемев от ее красоты, лишь пятились и пучили глаза. А стайки мальков метались из стороны в сторону — им было некогда вступать в разговор с Черепахой. «Какие рыбы суетливые, глупые создания!» — фыркала та.
Одна лишь Чайка готова была выслушивать беспрестанное хвастанье Черепахи. Но в ответ она нет-нет да кричала: «Не верю тебе! Правда будет, когда люди похвалят!» Вот что с птицей делает зависть!
Однажды Чайка поделилась с подругой новостью о том, что звезды Голливуда страхуют свое тело на миллион долларов.
— Я тоже застрахуюсь! — воскликнула Черепаха. — Ведь скоро меня назовут «Мисс Океан»!
И тут появился Человек. Черепахина бабушка лет пятьдесят назад предупредила внучку, что следует бояться Человека, и изобразила на песке существо с головой и четырьмя лапками, очень похожее на черепаху. «Чего его бояться? — подумала тогда Черепашка. — Такой же, как я, только маленький».
Человек был не маленький, но всё же меньше Черепахи. Он подошел к ней и одобрительно похлопал ее по панцирю.
— Какая красавица! — восхищенно произнес он. — И какая огромная! Просто Мисс Океан! Прокатишь меня?
Польщенная Черепаха милостиво кивнула ему головой. Человек взобрался на нее, и она стала катать его по песчаному берегу, а потом вместе с ним погрузилась в воду и поплыла в открытое море. Встречные дельфины приветствовали Человека и кричали ей:
— Он хороший, добрый, но берегись его! Он любит черепашье мясо!
Впервые дельфины удостоили Черепаху своим вниманием, и от важности этого события она не обратила внимания на их предупреждение об опасности. Какая опасность, если она понравилась Человеку? Наконец-то она встретила того, кто готов оценить ее красоту и восхититься ее совершенством!
Когда они вновь оказались на берегу, Человек поблагодарил Черепаху и еще раз воскликнул:
— Да, ты настоящая Мисс Океан! В тебя нельзя не влюбиться! Хочешь, теперь я тебя прокачу на моем катере? С ветерком!
— Хочу, — сказала беспечная Черепаха.
Человек подогнал катер к берегу и махнул красавице рукой, чтобы она подплыла к борту. Та подплыла. Человек закинул на нее сеть и с помощью блока вытащил на палубу.
— Ну вот, теперь поплывем на базу. А по пути я тебе расскажу, как сильно люблю черепашье мясо.
Черепаха была счастлива. Еще бы! Утерла нос Чайке! Вот она, правда — Человек похвалил ее!
Бедная Черепаха! Откуда ей было знать, что в лести нет правды?
Две виноградины
Жили-были две виноградины. Родились они в один день, жили бок о бок на большой кисти винограда, и были на загляденье крупными и красивыми. Каждая хотела быть лучше другой, но судить их было некому, так как для их сестер они были абсолютно одинаковыми. Ведь каждая виноградина на кисти самой крупной и красивой считала себя. Наши виноградины всю жизнь толкались, ссорились друг с другом и препирались, кто из них лучше. Однажды кисть срезали и бросили в корзину, да так, что обе виноградины оторвались от нее и раскатились в разные стороны. Целые виноградные кисти пустили на вино, а из виноградной россыпи приготовили изюм и виноградный сок. Так вышло, что первая виноградина стала изюминой, а вторая соком. Им повезло еще раз увидеть друг друга. Они оказались в одно время в одном и том же месте. Дети сидели за столом, пили виноградный сок и лакомились изюмом. Изюмина крикнула соку:
— Ну что, ведь я самая крупная и красивая?
— Да какая же ты крупная и красивая? Сморщенная и сухая! А я вся — сплошной сок!
— Подумаешь! — крикнула изюмина. — Сок она! На тебе вообще нет ни лица, ни кожи!
Виноградины не успели доспорить, так как их обеих проглотили.
Как Медведь с Зайцем капусту квасили
Встретил Медведь Зайца с двумя кочанами капусты.
— Привет, Заяц! Где капусту взял?
— На огороде.
— Зая, угости! — попросил Медведь.
— Я бы угостил, Михаил Иванович, но тогда нечего будет квасить! Зимой капусты нет, один снег да сосульки. А так у меня капуста будет квашеная!
— И что, вкусно получается? — Уронил мишка слюну.
— Пальчики оближешь как вкусно! Сочная! Сладкая! Хрустит!
— А давай, и я буду квасить! Скучно зимой лапу сосать.
— Двух вилков нам не хватит. Ты большой!
— Это кажется, что я большой, желудочек у меня ма-аленький!
— Ведь ты, Михаил Иванович, всю зиму спишь?
— Это Сорока болтает. А я на самом деле лапу сосу и досадую, что не сделал в зиму запасов. Неужели для друга жалко капусту?
— Ничего не жалко! Принеси с огорода мешок капусты, и морковь не забудь. Еще соль, бочку и камень, чтоб придавить капусту.
Принес Михаил Иванович всё, что надо. Заяц показал, как надо шинковать и мешать капусту, чтобы она лучше просолилась, дала сок и заквасилась, а сам домой со своими кочанами пошел.
— Не забудь, Михаил Иванович, через неделю проткнуть палочкой и в холодное место поставить.
Медведю лень было шинковать капусту и морковь, он их так побросал в бочку, сверху засыпал солью и придавил большим камнем.
— Этот камень никто не поднимет! — Потер лапы Медведь.
Закатил Михаил Иванович бочонок в теплую берлогу и забыл о нем. А когда залезал в свое логово на зимовку, вспомнил о капусте. Приподнял камень, а из бочки на него такой кислой гнилью пахнуло, что голова закружилась. Попробовал мишка вилок на зуб, а тот хуже отравы.
Долго отплевывался Медведь и ругал Зайца последними словами. Откатил бочку подальше от берлоги и вывалил сгнившие кочаны под сосну. То место две недели обходили все звери и облетали птицы, пока его не закрыл снег.
Медведь залез в берлогу и всю зиму лапу сосал. А Заяц до весны сладкой хрустящей капустой лакомился и гостей угощал.
У ленивого что в закроме, то и на столе. Не стоит ленивый и кочана капусты.
Ворона-сортировщица
В поисках съестного Ворона обнаружила за домом на окраине городка помойку. Место было тихое и богатое на отбросы. Три ящика были вечно завалены мусором, за которым раз в неделю приезжала специальная машина с большим кузовом и ковшом. Тут кормились голуби и воробьи, забредала изредка стая собак, заглядывали кошки, жившие в подвале дома. После праздников в пакетах появлялись обрезки копченой колбасы, рыбы, сыра, остатки салатов и тортов, и на пир приходили крысы. Они рылись в объедках, не обращая на кошек и собак никакого внимания. Да и тем было не до крыс. Помойка была зоной мира для всех, кто наведывался сюда за едой. Бывали тут и люди, находившие что-нибудь и для себя.
Водитель с большой неохотой приезжал на помойку. Каждый раз он ругался:
— Опять мусор! Где они его берут? Собирают со всего города? Мусорные короли! Грязнули! Навела бы хоть ты тут порядок, Ворона!
Переложив ковшом часть отбросов в кузов, Водитель уезжал, оставив разбросанные по площадке пакеты и нечистоты. Вороне надоело рыться в горе бумаги, картона и полиэтилена и после одного из праздников, когда все едоки наелись от пуза, она обратилась к ним с предложением заняться сортировкой мусора.
— Слева будут фрукты и овощи, в центре хлеб и крупа, справа рыба и мясо. Железки, коробки пусть лежат в ящиках. Кстати, их тоже можно сортировать. По телеку показывали, как это делается.
— Где это ты телек видела? — недовольно спросил старый бывший домашний Кот.
— Да в окно с ветки смотрела, — ответила Ворона.
— А, подсматривала.
— Так будет удобно, и мы не станем мешать друг другу, — продолжила Ворона.
Воронью затею поддержали кошки, крысы и воробьи, а голуби и собаки решили «не пачкаться».
— Оглоеды! — каркнула им вслед Ворона. — Не приходите больше сюда!
— Ага! — уходя, гавкнул на нее паршивенький Пес, бывший у всех остальных собак в услужении. — Это наше дело, приходить или не приходить! Раскомандовалась!
Под руководством Вороны птицы и звери за день навели порядок на свалке. Пустые полиэтиленовые пакеты, картон и бумагу перетащили в один ящик, всякую рухлядь во второй, а металлические и пластмассовые штуки в третий. Продуктовые отходы разложили на земле, рассортировали по кучкам и приступили к трапезе.
Большую помощь оказал Старик, зашедший на помойку. Ему делать было нечего, и он перетаскивал большие и тяжелые вещи. Что-то положил в свой пакет. Прощаясь, Старик сказал Вороне:
— В следующий раз зови, помогу.
Поддерживать это место в чистоте оказалось не таким уж и трудным делом. Его уж и «помойкой» нельзя было назвать. Ворона через день собирала кошек, крыс и воробьев, звала Старика, и они наводили порядок.
Когда приехала машина, и Водитель с руганью вылез из кабины, он так и застыл в удивлении — площадка была чистая, весь мусор лежал в ящиках, а на земле были лишь остатки утреннего пиршества добровольных работников помойки.
— Это ж надо! — воскликнул Водитель. — Столько людей в доме живет, и все бестолочи! А ты одна, Ворона, порядок навела! За неделю! Тебя ж министром надо назначить!
— Я согласна, — сказала Ворона. — Назначь.
Старый искушенный в жизни бывший домашний Кот хихикнул:
— Чисть перья, Ворона! Завтра назначат!
Невидимка
В старшей группе детского сада появился Невидимка. Никто не мог застать его, хотя он повсюду оставлял свои следы. Только выйдут все из комнаты, он обязательно что-нибудь да натворит. То цветочный горшок с подоконника опрокинет, то чашку разобьет, то книжку с полки столкнет. Вернутся в группу, проказа — вот она, а самого проказника нет! Явно, что Невидимка, кто же еще?
Наконец воспитательница сказала детям:
— Кто первым увидит Невидимку, тому в пятницу дам лишнюю порцию мороженого!
Бойкая Саша спросила осторожную Машу:
— А как ты думаешь, Невидимка страшный?
— Не знаю. Если бы он был страшный, он бы не прятался, а пугал нас. Он не страшный, а очень даже красивый. Как мы с тобой.
И впрямь, сестрички-близняшки были миленькие, всегда нарядно одетые, чистенькие и красиво причесанные.
— Давай поймаем его! — загорелась Саша. — Мороженку дадут!
— Одну на двоих, по половинке, мало, — уныло протянула Маша.
— А мы скажем, что обе первыми увидели его, — предложила Саша, — и нам дадут за это два мороженых. Давай скажем, что видели его!
— Как видели, где? — удивилась Маша.
— Да вот здесь. Сейчас скинем книжки с полки и скажем, что видели, кто это сделал.
— Не знаю, я так не хочу.
— Ну, как хочешь. Я тогда одна, одной мне будет мороженое!
И Саша скинула несколько книг на пол и закричала:
— Вот он! Вот он! Я увидела его!
Прибежали дети с воспитательницей.
— Где, где ты его видела? — спрашивает воспитательница.
— Вот здесь, он книжки сбросил с полки!
— Да кто сбросил-то?
— Он, Невидимка!
— И ты видела его?
— Да, видела!
— Невидимку? — засомневалась воспитательница. — Как же ты его увидела, если он Невидимка? И ты видела? — обратилась она к Маше.
— Нет, я не видела.
— Не видела, потому что он Невидимка?
— Просто не видела!
— А как же книги оказались на полу?
— Да их Саша скинула, — сказала Маша и от стыда заплакала.
…
— Нет, это безобразие! — раздался вдруг голос. — Саша! Почему ты обманула? Теперь никто не поверит — ни тебе, ни мне, ни тому, что горшки и книги сбрасываю я, Невидимка! Уйду от вас!
Невидимка с тех пор в детском саду больше не появлялся, а Сашу все стали обзывать «врушей».
В лес по дрова
Лежал Ванька на печи, лежал, скучно стало. Тут ему мать и говорит: «Хватит лежать, сынок. Бока отлежишь. Ступай-ка ты в лес да привези дров. Топить печь нечем».
Встал Ванька с печи, потянулся, попил квасу, запряг лошадку и поехал на санях в лес. Приезжает, а в лесу дух, тишина, красота! Всё блестит, переливается, скрипит под полозьями и само по себе потрескивает. Деревья, как бояре в белых шубах, и с ветвей снежный пух сыплется и на солнце искрами вспыхивает. Лежит Ванька на санях, красоте удивляется, и вставать, нарушать благодать мира не хочет. Так и лежал бы, как на печи, всю зиму! Однако мороз стал пощипывать и под шубенку лезть. Спрыгнул Ванька с саней и пошел выискивать хворост да сломанные березки. Жалко ему валить деревья. Пригодятся они еще лесу! Долго ходил, устал, проголодался, но набрал полные сани дров. Привез их домой, сгрузил, попилил-порубил, поел пирожков, попил квасу и снова на печь завалился.
Спит Ванька, а во сне к нему сам Дед Мороз пришел. Благодарит его за то, что деревья не тронул и красоту зимнюю не нарушил. «Что хочешь за это?» — спрашивает Дед Мороз, а Ванька улыбается и отвечает: «Ничего мне, дедушка, не надо! Мне и так хорошо».
Проснулся Ванька поутру, а он не в избушке на печи лежит, а на резной кровати под балдахином в царских палатах. Посмотрел он по сторонам — красиво, но в лесу красивее. Оделся, велел слугам запрячь его лошадку в сани и поехал домой на свою печь. С нее до леса всяко ближе, да и теплее на ней!
Вот и дом родной! До чего же хорошо на печи! Лежит Ванька и думает про себя: «Пусть все скажут, что дурю. Ведь здесь лучше, чем царю».
Вот и сказке конец, вот и Ванька молодец!
Сказочный секрет
Саша удивлялся, как много знает дедушка всяких сказок. По пути из садика домой дед каждый раз рассказывал ему что-нибудь интересное. Как правило, это были не те истории, что читала воспитательница или мама перед сном. Дедушка знакомил внука с новыми героями и их приключениями, которых в тоненьких книжках с картинками, что лежали на Сашиной полке, не было.
Мальчик приставал к деду, откуда он знает столько историй, но тот отшучивался — мол, прочитал где-то. Внук верил и не верил. Саша думал, что дед пересказывает ему мультики. Сам он очень любил смотреть мультфильмы.
Однажды родители решили, что перед школой мальчику пора научиться читать. Но Саше было скучно водить пальцем по строкам и читать по слогам, и он то и дело жаловался на усталость и головную боль. Когда отец начинал ругать лентяя, вмешивалась мать и жалела сыночка. Дед не совался в процесс воспитания внука, хотя и не одобрял его. Сам он вместо поучений продолжал рассказывать мальчику сказки и истории. И Саша с каждым днем всё больше хотел узнать, где же дедушка берет их.
— Открой секрет, деда! — приставал он к нему.
Тот лишь ухмылялся.
— Сам откроешь. Он в одной из этих книжек. — Дед указал на другую, взрослую полку с толстыми книжками, которые уже не лежали, а стояли рядком.
— У, их тут вон сколько! А в какой из них секрет?
— Я не помню, — пожимал дед плечами. — Стар я уже. Запамятовал. Помню, что в одной из них. Может, в «Приключениях Буратино», а может, в «Волшебнике Изумрудного города». Может, в русских сказках. Или в книжке Шарля Перро. Вон их сколько! Разве упомнишь все?
И тогда внук решил сам докопаться до секрета. Он попросил деда научить его читать, и к удивлению родителей, за пару недель освоил это занятие — стал читать! С каждым днем Саша испытывал всё большее удовольствие от самостоятельного чтения. Время шло, он прочитал несколько тоненьких книг — Чуковского, Сутеева, Чарушина, а секрета пока так и не нашел. Может, потому что эти стихи он уже и до этого слышал много раз. Наконец мальчик решил взяться за толстые книги на взрослой полке. Сказочный секрет в них! Недаром дед говорил об этом. «За год прочту все!» — решил Саша.
Для начала он решил полистать книги, посмотреть картинки, прочитать названия глав, а потом уже приступить к чтению какой-нибудь из них. Саша взял с полки книгу и осторожно открыл ее. Навстречу ему шагнул маленький мальчик и огорошил вопросом:
— Почему?
— Что почему? — спросил Саша.
— Почему ты здесь? — спросил мальчик.
— Потому что хочу! — ответил Саша.
— Почему хочешь?
— Хочу и всё!
— Почему всё?
— Да кто ты такой?
— Я Алеша Почемучка. А ты?
— Саша.
— Мама! — закричал Алеша Почемучка и убежал.
«Чудеса», — подумал Саша, положил книгу на полку и взял другую. Открыл ее, и в тот же миг его чуть не сшиб петух, вылетевший из дверей, над которыми красовалась вывеска «Харчевня трех пескарей». «Кудах-тах-тах!» — пронесся с воплем «синьор главнокомандующий» к обеспокоенным курам. Ему только что поддал ногой хозяин харчевни, заорав: «Пошёл прочь, старое бульонное мясо!» Хозяин не заметил, как мимо его ног прошмыгнул деревянный человечек с длинным острым носом, который прятался под крыльями и хвостом петуха. «Это же Буратино!» — подумал Саша и взял третью книгу. В это время зазвенел колокольчик и женский голос произнес:
— Сигнал! Гудвин требует вас в тронный зал.
Саша очутился в зале, похожем на елочный шар, стены которого и потолок были выложены драгоценными камнями. На троне по центру шара лежала огромная Живая Голова, тоже похожая на елочный шар, которая вдруг произнесла:
— Я — Гудвин, Великий и Ужасный!
Саша в страхе закрыл глаза и… закрыв книгу, положил ее на полку.
«Сколько же всего интересного и загадочного! Вот он в чем секрет, в этих книгах!»
Когда вечером внук с дедом пришли из садика домой, позвонил отец и сказал, что они с мамой задерживаются на работе. Дед с внуком поужинали и пошли в детскую комнату. Дедушка собирался рассказать очередную историю, но Саша взял книгу с взрослой полки и сказал:
— Я сам почитаю. Я теперь, деда, знаю твой сказочный секрет!
— И в чем же он?
— Э, хитренький, не скажу! Это же секрет! И он тут! — Саша похлопал по книге ладошкой.
Истина золотая
Художник пообещал подарить своему приятелю-поэту картину, нарисованную им к стихотворению Алексея Плещеева «Травка зеленеет, солнышко блестит. Ласточка с весною в сени к нам летит...»
— Это не простая картина, — сказал художник. — Она волшебная. Когда ее приставишь к стихотворению, она меняется под цвет этого стихотворения. Вот два стихотворения «Лилии» и «Подснежник». Возле первого она переливается цветами лилий — белым, голубым, оранжевым, красным, желтым, фиолетовым. А возле второго становится чисто белой, разве что с едва заметным голубоватым оттенком. Хочешь, подарю ее, но с одним условием — напиши такое стихотворение, возле которого она станет золотой.
— Да запросто, не сходя с этого места! Напишу о золоте, нет, лучше о солнце, и она станет такой.
— Ну что ж, попробуй.
Поэт тут же выдал экспромт: «Солнце золотое / по небу плывет, / а небо голубое / вдаль мечтой зовет…» — написал на листке четыре строчки и протянул другу стих.
Художник приставил к нему свою картину, и та поблекла и помутнела.
— Странно! — сказал поэт. — Такие светлые яркие слова!
— Сам не видишь, что написал? Слова светлые и краски яркие, а смысла в них нет. Куда спешишь? Золото получить? Ступай подумай, да напиши для начала о черной туче.
На следующий день поэт принес стихи. «— Что тебя темнее, туча, ну-ка мне ответь! / — Ох, достал ты, приставучий, это ж офигеть! / Что темнее меня, тучи? Земля и вода, / Мысли твои темные да твоя судьба».
Художник приставил картинку, и она вся налилась золотом.
— Хм, — задумался поэт. — Ничего не пойму!
— А что тут понимать, — сказал художник и подарил поэту картину. — Истину написал. А истина всегда золотая.
Леденец Деда Мороза
Раздал Дед Мороз детям все подарки и решил пройтись по лесу. А в лесу снегу не меньше, чем в поле. Снежная выдалась зима. По сугробам шагать в шубе неудобно, да и жарко. Скинул Дед Мороз шубу, снял шапку и рукавицы, побросал их в сани, отпустил оленя домой, и сам всю ночь ходил по синему лесу под серебряной луной, отмечал, где какой непорядок. А когда настало утро и взошло солнце, такой красотой наполнился лес! И не только красотой, но и тишиной. Ночью тишину не замечаешь, а днем она виднее. Лишь ветки похрустывают, да снег похрипывает и пыхтит под ногами — хрип! хруп! пых! пух! Зашел Дед Мороз в ельник и радуется: никаких украшений на елки не надо. Без шаров и гирлянд, без фейерверков и бенгальских огней всё блестит и переливается. Вышел из леса — деревенька пред ним, решил обойти ее стороной. В это время на крыльцо ближнего дома девочка вышла, половичок трясет. Увидела старика без шубы. А он без своего наряда на Деда Мороза совсем не похож. Старик и старик с седой бородой. Посох в руках, так и тот — не царский, а простая палка, батожок.
— Здравствуй, дедушка! Что же ты без шубы и без шапки? Замерз, поди? Заходи, погрейся! Пальтишко старое отцовское возьми. И малахай найдем. Подран немного, но еще добрый.
— Спасибо! Я не замерз, внученька. Ты с отцом живешь?
— С батюшкой. Он рыбу пошел ловить, а я вот по хозяйству управляюсь.
— Мать, сестры есть?
— Мачеха со своей дочкой Катей на ярмарку поехала. Заходи, дедушка, чайку попьешь. Я пирожков напекла полную миску. С брусникой и черникой.
— От пирожков не откажусь.
Дед стряхнул веником снег с валенок, зашел в избу. Сел за стол. Огляделся и спрашивает:
— Одна, значит, хозяйством заведуешь?
— Одна. Мачеха с сестрой не любят прибирать и стряпать, они всё больше по гостям ходят да по ярмаркам ездят. А то на печь лягут, и ну кости знакомым перемывать.
Похвалил Дед Мороз девочку:
— Молодец, чистенько у тебя. В доме чисто — и на душе чисто. Звать-то тебя как? Сдается мне, Маша.
— Маша. А как ты узнал?
— Кудесник я. Много чего знаю.
Угостила Маша кудесника пирожками. Попил тот чай, а на прощание подарил хозяюшке сосульку.
— Это не просто сосулька. Это волшебный леденец. Захочешь чего-нибудь, возьми его и попроси — вмиг исполнится. Попроси-попроси!
Маша поблагодарила гостя и говорит:
— Леденец, дай, пожалуйста, шубу, шапку и варежки для дедушки-кудесника!
И тут же в руках у нее оказались шуба и шапка с рукавицами.
— Надевай, дедушка. В ней тепло. Вот варежки и малахай.
— А что же для себя ничего не просишь?
— У меня и так всё есть. Чего нет, своими руками сделаю. Дедушка, леденец не растает?
— Не растает, внученька.
Ушел Дед Мороз, а посох свой забыл, Девочка выглянула из избы — нет дедушки. Поставила она батожок возле двери, а леденец положила на полку в блюдечко, чтоб Жучка не стащила со стола. Тут с ярмарки и мачеха с дочкой вернулись, себе обновок накупили. Сразу же примерять стали. Напримерялись, сели за стол.
— Уф, устали! Налей-ка нам чаю, — потребовала мачеха. — Катюша, достань-ка там леденец. Подарок тебе, Маша, с ярмарки — петушок! Не забываем тебя!
— Спасибо, матушка! Спасибо, сестричка! — Маша перенесла с печи теплые пирожки, разлила чай. Возле себя поставила блюдечко с леденцом Деда Мороза. Туда же положила леденцового петушка.
— Доча! А что пирожков так мало напекла? — спросила мачеха. — Или съела?
— Слопала! Слопала! — крикнула Катя. — И Жучке дала! У, обжоры!
— Дедушка мимо шел, без тулупа, голодный, — стала оправдываться падчерица. — Позвала, угостила.
— Нечего поваживать бродяг! Ничего не украл?
— Сосульку-леденец подарил.
— Эту, что ли? — схватила сестра сосульку и сунула ее в рот.
— Стой! Он волшебный! — крикнула Маша.
Катя откусила пол леденца и схрумкала его.
— Ничего волшебного! Даже не сладкий! Это ж простая сосулька! Тьфу! — и она выбросила остаток леденца в помойное ведро. — Вон, лучше нашего петушка грызи!
— Что ты наделала? — Маша достала леденец. — Он же всё, что попросишь, дает!
— Ага! Всё! — скривилась Катя. — «— Что вам надо? — Шоколада». Попроси шоколад!
— И попрошу. Леденец, дай, пожалуйста, Кате шоколадку!
— Ага, шоколадку! Чего захотела! Шоколада — и пудов этак пять или шесть!
— Больше тебе не съесть…
Катя выхватила леденец у сестры и потребовала:
— Да, немедленно дай мне шоколад! Да столько, чтобы я его весь год ела, и съесть не могла!
В тот же миг в руках у нее оказалась маленькая шоколадка.
— Фу! Чего такая маленькая?! На год! Тут на один укус! — Сняв обертку, Катя сунула плитку в рот и стала жевать. Жует, а шоколад во рту не тает, и не проглатывается. И выплюнуть его нельзя!
— Что с тобой, доченька? — кинулась к ней мать. — Что тебе эта негодница дала?
Катя испугалась, глаза выпучила. Жует жвачку, жует, как корова, остановиться не может. Пальцем на сестру тычет, мычит:
— Это она, всё она…
— Ах ты, поганка! — Мачеха ударила Машу, вновь замахнулась, но в этот миг раздался стук в дверь. Вошел Дед Мороз. Холодно взглянул на мачеху. У той и рука в воздухе застыла, словно заледенела.
— День добрый, хозяева! Простите, посох свой забыл. Вот он. Извините за беспокойство. — Старик взял батожок, посмотрел на жующую Катю.
— Что это с ней?
— Потребовала у леденца шоколад, да чтоб жевать его весь год, — сказала Маша. — Вот и жует.
— Что потребовала, то и получила. Прощай, Машенька. А ты, хозяйка, делом занимайся! И не смей больше девочку бить! Заморожу! — И так глянул он на мачеху, что у той всё похолодело внутри.
Маша выскочила следом за стариком:
— Дедушка, прости их!
Крякнул Дед Мороз. Вернулся в избу.
— Прощаю на первый раз! — сказал он мачехе. — Так и быть, и Катю твою прощаю! Но в другой раз — и не подумаю!
Ушел Дед Мороз. Долго отплевывалась Катя от жвачки, а мачеха сидела на сундуке и слова боялась произнести. Вот и батюшка с рыбалки вернулся. Полное ведро окуньков принес. Вскочила мачеха с сундука и тут же принялась с дочкой рыбу чистить.
Говорят, с тех пор в доме мир и покой воцарились…
Рисунок из Интернета
http://www.artsait.ru/art/v/vasnecovU/img/8.jpg