Мы едем вдвоём верхом на коне в деревню моего Дедоньки. Я зову его Дедом, хотя он мне дядя, так же обращается к нему тётя Маруся, жена, старше его на восемь лет. У Деда нет своих детей (дети тёти Маруси, два сына, выросли, разъехались) и он берёт меня с моего раннего детства к себе - пожить. Солнце высоко, припекает. Парит. Дорога ещё не просохла, ноги коня разъезжаются, он спотыкается, фыркает.
-Н-ну-у, легше, - поддёргивает поводья, покрикивает тихонько Деда. Мы движемся дальше, вперёд. Вверх по берегу гремящей стремительной речки, мимо пахучего сырзавода, в блаженстве хрюкающих свиней около халявной сыворотки, вновь берегом речки, среди редких домов, ручейка с жидкими волосиками падающей в прощелину воды - водопада. И выезжаем на простор огромной долины. Слева, на крутом юру, видны крайние дома села. Село уходит за гору: длинное, грязное, безлюдное - ныне без церкви - разбросанное по логам среди гор.
Позади километры пути сосновым бором по берегу стремительной бурной Катуни, форсирование речушек, объезд огромных грязных луж.
Мы движемся просёлочной дорогой, сопровождаемые жизнеутверждающим стрёкотом кузнечиков, среди дурманящих запахов разнотравья, особенно усилившихся после ночного ливня. Путь наш лежит всё так же вверх, дорога ныряет в овраг – русло ещё одной речушки – подскакивает круто на пригорок и забирает, мимо гречишного поля, влево, в другой лог – на перевал. После перевала - и до деревни подать рукой. Можно пересечь речку сразу по мостку, а ещё - косогорами, полями добраться до Верх-Аи, а уж потом передёрнуть вброд – как раз напротив дома Дедоньки.
А пока мы поднимаемся косогором по подсыхающей дороге на гору, на перевал. Слева на пути, внизу, у светлого, среди травы и кустов, ручья – пасека: домик с натабарёнными под навесом новыми ульями, их хорошо видно с дороги, и омшаник в отдалении. Рабочих ульев не видно с дороги, они дальше, среди кустов лозняка и черёмухи. Мы останавливаемся. Разливисто стрекочут сороки, им вторят чириканьем вездесущие воробьи.
-Стой, тихо, - приказывает Деда, слазит с коня, покряхтывая, маленький, сухонький. Осторожно взглядывает с пригорка, вобрав в себя оком старого фронтового разведчика всё сразу: и домики, и тропинки, и кусты, и даже пёстрый цветной ковёр поля вдали, на взгорке, за кустами.
Конь переступил ногами, потянулся к траве.
-Стой, ты! Не топчись! – резко, сердито обернулся Деда. Я вмиг натягиваю поводья, осматриваюсь – никого. Да, конечно, беспорядочные отпечатки копыт будут видны на влажной дороге.
Деда выбирает домовинку поядрёнее, поровнее, без сучков и задоринок.
-Держи, как раз пойдет на самодур, - говорит Деда деловито. Берёт коня под уздцы, подводит к большому камню, взгромождается в седло, и мы трогаем. Я пялю между нами этот ящичек без дна и покрышки из лёгких золотых кедровых досочек, сразу вспомнив вчерашний разговор о предстоящей осенней рыбалке в Тавде, выше пещер - там мы ещё не были.
Мы движемся наверх перевала. На солнцепёке дорога совсем высохла. Тарахтит, погромыхивает на камешках телега, из-за бурьяна показывается голова лошади, вот лошадь всё виднее; на телеге – совхозный пасечник дядя Толя Моисеев, он бывал у нас, отец имел с ним какие-то дела.
-Тпр-р-р-у-у. А, Васильич, привет. Откуда путь держите? – окидывает он нас быстрым взглядом строгих синих глаз и, конечно, замечает всё.
-Привет. Домой едем, Петрович, домой, - сразу откликается Деда, - вот выехали поздно, жарковато.
-Да, жарковато, Васильич, жарковато, - усмехнувшись, хмуро говорит дядя Толя, перебирая поводья. – Как дела-то, Васильич, подкашиваешь?
-Подкашиваю, Петрович, косануть иной раз надо. Как иначе? – бодрым голосом отвечает сверху, с коня, Деда, глядя Анатолию прямо в ясные очи.
-Ну и как, удаётся?
-Да, уж, с Божьей помощью, - улыбается лукаво Деда.
-Ну-ну, давай... продолжай и дале так, можа, он и помогёт, - опустив глаза, подстёгивает вожжами коня Анатолий, и катит дальше, вниз по дороге.
-Ага, ну, давай, покедова. Бывай, здоров! – бодрствует вдогонку Деда. И уже тихо, бормоча. – Иван Петров...
Мы поднимаемся в гору, вверх…
*Самодур – рыболовная снасть. Состоит из деревянного кораблика-катамарана и прикреплённой к нему лески с искусственными мошками.
1995г.