На крутом яру глина белая,
глина добрая, в руке спорая.
Под обрывами – косы синие,
струи долгие, волны мягкие.
По всем горницам снегом скатерти,
глина тонкая до краёв питья.
У хозяев взор да приветливый,
в красный угол гость, сон на чистый пух.
А на зореньке тропка тянется
в сени росные, за полынный дым.
Тихо в рощице, ветерок лесной
В ветви лентами заплетается.
Кто пришёл сюда, не держи слезу,
поклонись земле – лбом коснись колен:
под густой травой, не один, не два –
часто холмики спят могильные.
Время- времечко… Глина белая,
не всегда была ты белым-бела.
От горючих слёз волны полнились,
без покрова стол, красный угол пуст.
По ту сторону берег под воду,
виден издавна ему яр крутой.
Ворог вороном налетал к воде,
стук копыт, что гром, тьма – степная гарь.
Не от алых зорь, в свет полуденный
глина белая красной делалась –
русской кровушкой густо красилась
глина добрая, да в недобрый час.
Тучи острых стрел солнце застили,
жать не поле шли – на чужую рать.
Лучше смерть в лицо за родимый дол,
чем на свете жить полонённому.
Время-времечко… Сколько было их…
Из чужой земли всё не с миром шли…
Под обрывами им пристанище,
белогрудый яр над рекой стоит.
Прорасти рука в глину спорую,
почерпни воды в речке-заводи.
Остуди вражду – станет другом враг,
от огня роса да не высохнет.
На крутом яру глина белая,
глина добрая, в руке спорая.
Под обрывами – косы синие,
струи долгие, волны мягкие.